Воскресения Люка Роелса

Аркадий Маргулис

«Воскресения Люка Роелса» – роман, объединяющий самостоятельной сюжетной линией повести, отнесенные авторами к серии «Мания Грёз»: «Конкиста», «Маня Гема», «Когда расцветает пейот», «Извозчик Его Сиятельства» и «Кибер-Крипта» (книга «Конкиста» из названной серии опубликована отдельно и получила признание читателей). Инвалид-колясочник Люк Роелс получает от Корпорации «VIRT-VIA-Z» приглашение к участию в гуманитарной акции для реализации «сокровенной» мечты и выигрывает в «Лотерее Грёз» поездку в Ватикан для встречи с Викарием Христа, Папой Римским. Корпорация привлекает к акции других инвалидов, оцифровывая их эмоции и создавая виртуальную программу для продажи сверхбогатым заказчикам. Люк Роелс отправляется в поездку в соответствии со сценарием Корпорации, всякий раз оказываясь участником событий в различных эпохах и обстоятельствах. На одном из этапов путешествия Роелс прекращает сотрудничество с Корпорацией, становится нежелательным свидетелем и погибает.

Глава 9. Конкиста — Тонто, один из них

Величественая картина гор со сверкающими на солнце вершинами казалась холстом живописца. Двигатель гудел ровно, джип без напряжения взбирался выше и выше. Вскоре миновали андские туманы. За ними открылись просторы высокогорных равнин. В первозданности воздуха зрение обострилось, и можно было рассмотреть ближайшие, изнурённые штормовыми дождями, вершины. Скопище облаков всевозможно тёмных оттенков придавало ландшафту мистичность.

Альберто выключил кондиционер и открыл окна. Настала пора привыкать — в Параноесе придётся провести долгие месяцы. Чуть погодя показались заросли гинкго билоба, профессор Пинто оживился.

— Вот они, наши союзники, — констатировал Хайме, — между прочим, потомки древних папоротников.

Альберто согласно кивнул:

— Я пробовал цветочный настой ещё в студентах, заметно активизирует память.

Джип затормозил под зданием местной больницы. Трёхэтажной, жалкой на вид, но единственной в округе и поэтому вечно переполненной. Здесь ничего не изменилось. Кое-где в глубине парка блуждали поражённые недугом страдальцы. Здесь всегда всё неизменно. Но даже профессора Пинто, видавшего виды доктора, устрашил воистину голливудский бред. Представилось: вокруг густо и бестолково слонялись «тонто» — так в городке величали горемык, разбитых болезнью Альцгеймера. И, как по команде, они, словно враз учуяв здорового человека, повернулись, протянули руки и, монотонно подвывая, медленно двинулись к нему. Лицо его оставалось бесстрастным. Чему удивляться? О чём сожалеть? Они воспринимают происходящее, как нечто само собой разумеющееся. Вгляделся, лишь призрачная зависть окрасила их глаза, пробранные буйством.

Ничего подобного не произошло. Выдумка, короткое наваждение. Примыкающая к больнице площадь пуста. Люди с утра подались на работу — кто в поле, кто на текстильную фабрику. Лишь по одной из улочек зигзагами перемещался юноша. Останавливался, снова шёл. Тонто, один из них. Хайме почувствовал на себе взгляд Альберто.

— Что-то случилось, сынок?

— Нет… Показалось, что вы на мгновение исчезли.

— Я стал невидимкой? — поинтересовался профессор.

— Нет, вроде этого тонто, — ответил ассистент.

Ни намёка на шутку, но Хайме улыбнулся, глядя, как приближается юноша. Вне всякого сомнения, местный. Эталонный образчик нынешнего горца: джинсы, цветное пончо, набриолиненные волосы. Хранитель уникальных анатомических и физиологических характеристик — низковат при плотном телосложении и кряжист. Не так уж неправ Альберто. В тонто одновременно и странно, и явно чувствовался человек не от мира сего, с душой, резонирующей безответности. Блеклое звено, вплетённое в окружающую явь — начало, продолжение и слияние с нею. Парень растерянно смотрел на незнакомцев — то на профессора, то на его помощника, пытаясь осознать, кто они, и прежде, какое отношение он сам к ним имеет, как оказался здесь.

Хайме Пилар мягко взял его руку и, как можно участливее спросил, помнит ли он, где живёт. Лицо юноши осветила счастливая улыбка. Радостно закивал. Наказав Альберто заняться неотложными приготовлениями, профессор попросил тонто показать путь к дому.

Вскоре Альберто растроганно отвечал на приветствия коллег. Ему обрадовались, и он позволил увлечь себя в больничные недра.

— Доктор, вы ещё помните Марину Эрнандес? — с грустью спросила молодая медсестра, красиво краснея, — теперь она не может встать на ноги…

Альберто забыл, о ком речь, зато отлично помнил другое — во время предыдущего приезда, эта медсестра имела на него виды, но Хайме Пилар строжайше запретил отношения с местными жителями, помимо связанных с работой.

— Это и есть Марина Эрнандес, — печально вздохнула девушка, — на ноги стать уж не может…

Доктор взглянул на высохшую старуху, привязанную ремнями к креслу-каталке. Мужчина, сверкая смуглыми залысинами, тщетно пытался согнуть ей в локте руку. Рука закостенела, и он шептал что-то ласковое, уговаривая расслабить мышцы.

— Всего час гимнастики в день снижает риск контрактур, — подбодрил Альберто мужчину, но, заметив недоумение в его глазах, добавил, — увеличивает подвижность сустава…

И внезапно осёкся, узнав в окаменевшей старухе женщину, пышущую здоровьем всего год назад, её привёз в клинику муж, этот мужчина с залысинами.

Вспомнилось, как жутко смущалась сеньора Эрнандес, когда супруг рассказывал, что его жёнушка в последнее время по многу раз переспрашивает одно и то же. Профессор просил женщину постоять и попрыгать на одной ноге, затем с закрытыми глазами достать пальцем кончик носа. Вышло на третий раз. Когда бедняжка не смогла ответить, какой нынче год, стало ясно. Профессор нахмурился. Увы, у Марины Эрнандес — Альцгеймер. Скоро ей понадобится постоянный уход, и жить осталось недолго. Тогда Альберто предположить не мог — сколько. За год из несчастной женщины вытекла душа.

Доктор положил руку на плечо мужчины. Тот даже не поднял головы, продолжая методично сгибать и разгибать локоть любимой. Медсестра, справившись с неловкостью, тронула Альберто:

— Люди узнали о вас! У них появилась надежда! Храни вас Господь! Во веки веков храни.

Если бы она знала.