Исторические сюжеты и действующие лица. Новеллы

Аркадий Николаевич Куратёв

Основные сюжеты взяты из российской истории 19 века. Но отдельные моменты приходятся на более позднее время, что позволило автору принять в них некоторое участие.

Отрадненские были и небыли

1. Семеновское

В 1973 году я получил на руки предписание Тульского областного военкомата, распрощался с коллегами по работе на шахте «Сокольническая» и направился к месту службы в качестве лейтенанта-двухгодичника. Больше в горное дело я уже не возвращался, хотя знания, полученные а Горном институте, много раз помогали в жизни. Дорога оказалась не длинной. Электричка с Павелецкого вокзала докатила до станции Михнево, а там уже автобусом за полчаса я доехал до конечной остановки — села Семёновское. И приобщился к полю чудес.

Подмосковные сентябрьские дни хороши и сами по себе, но вид, открывшийся мне по дороге от остановки до КПП, поражал не то, чтобы красотой, а некой сказочностью. Слева возвышался холм с превосходной зеленой травой, увенчанный белокаменной церковью; справа постепенно раскрывался весь комплекс усадебных построек, в основном двухэтажных. Наконец у ворот, потемневшие известняковые колонны которых венчали два грозных льва, сквозь массивную кованую решетку ворот открылся и сам дворец: краснокирпичное, с высокими окнами двухэтажное здание. Посреди двора была устроена круглая клумба, в центре которой соранилась невысокая колонна с вазой, окрашенная в желтый цвет. Забегая вперед, отмечу, что сослуживцы мои, называвшие эту колонну «Чесменской», были не правы — колонны в графские времена не было, да и предпосылок к её установке так же. Словом, это был новодел уже советских времён. Проходя через КПП я понятия не имел, чем мне предстоит заниматься на службе: никто в военкомате об этом не говорил, а самому расспрашивать по тем временам было неуместно: призвали и призвали, на месте объяснят. Совсем скоро выяснилось, что тянуть лямку мне придется в 6 отдельном инженерно-строительном батальоне, сформированном исключительно для постройки большого санаторного комплекса для КГБ СССР. Мне выпала «честь» занять должность начальника квартирно-эксплуатационной части (КЭЧ), попросту армейского «коммунальщика». Эту должность я, по сути дела, два года службы и осваивал, не получив в конечном счете ни восторгов, ни разочарования. Приобретенные навыки выручали в дальнейшей гарнизонной жизни, помогают и теперь. Кроме того, должность позволила мне облазить всю усадьбу сверху до низу. Разумеется, то что от неё сохранилось — а сохранилось достаточно. Всё время я с немалым интересом выслушивал рассказы знающих людей: от местных жителей до приезжих чиновников из Общества охраны памятников старины. Словом — наслушался достаточно былей и небылей об усадьбе «Отрада» и её окрестностях; а вот судить о их достоверности предлагаю вам.

Год постройки усадьбы определялся легко: над левой парадной дверью прекрасно сохранились цифры 1775. К 1973г. остались в целости не только все постройки — сама «Отрада» сохраняла внешний вид и привлекательность. В 1974г. на территории усадьбы снимали эпизоды фильма «Чисто английское убийство». Роман Сирила Хэйра экранизировал Самсон Самсонов, прославившийся до этого постановкой «Оптимистической трагедии». Словом, киноклассик. В кадрах мелькают автомобили — герои минуют открытые ворота со львами и въезжают во двор. Светятся окна дворца сквозь метель — это постаралась местная пожарная команда капитана Шестеркина.

Львам тогда повезло — их выкрасили в роскошный серый цвет, но не надолго — командование части приняло меры к возвращению их прежнего облика, особенно по части гривы — зеленый цвет — и гениталий — разноцветье. Мои попытки отговорить их от этой затеи закончились неудачей.

Итак, в 1973 году усадьба приютила порядка 350 человек: солдат, офицеров, членов семей. И не роптала на судьбу; мне кажется, что старинные усадьбы начинают разрушаться из-за отсутствия людского внимания, проще — от тоски.

С подробной историей «Отрады» я стал знакомиться много позже, главным образом через Интернет.

2. Лучшие времена

В судьбе «Отрады» приняли участие блестящие персоны XVIII века: Екатерина II и братья Орловы — Алексей и Владимир. По легенде «Отрада» была высочайше дарована графу Алексею за отличие в Чесменской битве. Первоначально она имела белый цвет, что позволило графу Алексею покапризничать: «Фи, матушка, у всех белого цвета дома; что ж и мне такой? Скучно как-то»! Ну как не потрафить герою Чесмы и покорителю княжны Таракановой? Екатерина распорядилась белую штукатурку ободрать. Работали день и ночь, но к приезду графа управились. Усадьба обрела красно-белый облик, дошедший до нас. И чтобы не возвращаться более к Екатерине, отметим, что благодарные Орловы установили бюст царицы к 100-летней годовщине её смерти. В момент моего приезда от него сохранилась лишь мраморная голова; вскоре и её увезли в Москву.

Граф Алексей практически «Отрадой» не владел — усадьба быстро перешла во владение к младшему из братьев — Владимиру. Не установлено — была это продажа или дарение.

В отличие от старших братьев — гвардейцев, Владимир избрал научное поприще. На совесть отработав свой срок директором Императорской Академии Наук, он, сдав дела, удалился в 1775 году обустраивать «Отраду». И сильно преуспел в этом деле. Граф Владимир Григорьевич, к тому же, был отличным семьянином: женат был единожды, на Елизавете Ивановне Штакельберг. Случилось это, когда было ему уже 32 года, а вместе им предстояло прожить 49 лет. Прожил он 89 лет. При нём усадьба расширялась и обустраивалась: к основному зданию пристроили два флигеля, затем оранжереи; отдельно строили хозяйственные здания и сооружения. А как строили! Знаете, было какое-то странное удовольствие временами разглядывать идеально ровные швы кирпичной кладки стен — знатоки говорили, что известковый раствор замешивали на яичных белках.

По английскому образцу — наверное, иных образцов тогда и не было — разбили парк по обоим берегам реки Лопасня. На правом берегу выкопали пруды, которые заполнялись чистейшей водой из местных родников. Пруды сохранились и сегодня, о чём я расскажу ниже. В прудах разводили осетров, форель, карпа. Местные рассказчики утверждали, что были и привезенные из Италии миноги, пугавшие крестьянок своим оригинальным видом.

Родниковой же водой снабжали и усадьбу, проложив водопровод. В левобережной части парка сделали фонтан; он уцелел до времен моей службы, но включать его не пробовали. Выше усадьбы по течению реки был разбит вишнёвый сад. Именно там и начали строить санаторий. В нескольких местах у реки сохранились остатки дренажа, выполненного крепостными строителями из прожженных дубовых стволов. Много раз мы брали там воду — ту же, родниковую.

В конце XIV века на холме возвели храм святого Владимира, позже ставший Никольской церковью. Чуть ниже Александр Жилярди построил круглую Успенскую церковь, ставшую фамильной усыпальницей семейства Орловых-Давыдовых. Дело в том, что усопший граф Владимир Григорьевич не оставил потомков мужского рода и фамилия перешла к его внуку Владимиру Петровичу Давыдову; но для этого понадобилось «высочайшее утверждение мнения Государственного Совета», которое состоялось в 1856 году. Усыпальница схоронила останки всех пятерых знаменитых братьев Орловых. Вначале их упокоили в Юрьевском монастыре, затем перевезли в Семеновское. Забегая вперед, отмечу, что после революции семеновские жители надругались над усыпальницей, разбили надгробья и извлекли прах в надежде поживиться драгоценностями и регалиями. Неизвестно, было ли что найдено, но прах сожгли. Как тут не задуматься над пожеланием «Мир его праху»… Не всегда, выходит, сбывается. Обломки плит я видел как в самой усыпальнице, так и вблизи её. Интересно, что на кладбище рядом с Никольской церковью отлично сохранилась большая мраморная плита на могиле крепостной крестьянки. Увы, не записал вовремя её имени, а теперь есть ли плита — не знаю. Вот уж это никуда не годное «не любопытство»! Последним хозяином «Отрады» был граф Владимир Анатольевич Орлов-Давыдов, холостяк, не очень здоровый человек. Его опекал брат Александр Анатольевич с супругой Марией Михайловной. Последней из графинь к началу революции оставалась Мария Владимировна, впоследствии широко известная игуменья Магдалина из монастыря в Добрынихе. Надо сказать, что Орловы-Давыдовы всегда были склонны к благотворительности: на их средства были построены многие здания в Семеновском, в том числе двухэтажное здание сельской больницы, по-моему, не подвергавшееся капитальному ремонту с царских времен. Рядом с больницей в обширных помещениях каретного сарая в 1973 году размещался детский сад. В 1891 году в Семеновское приезжал в коляске А.П.Чехов в качестве члена комитета по борьбе с последствиями голода и холеры в Серпуховском уезде. Просил денег. Графиня Мария Владимировна приняла писателя без особого пиетета, в бриллиантах — так мне рассказывали — и в деньгах отказала решительно. Считала, что она сама способна внести вклад в решение вопросов. Расстроенный писатель уехал в Мелихово восвояси. Мой рассказчик назвал её «хромоножкой» — позже я выяснил, что у графини была травма бедра, которую так и не удалось залечить. Ей предстояла еще очень длинная и полная различных испытаний жизнь. На принадлежащих семье землях она основала христианскую общину в Добрыниховской пустыни, куда была привезена из Афона икона Божьей матери «Отрада и Утешение». Чувствуете пересечение имен? Не хочется перечислять всех безобразий, сотворенных советской властью с обителью в Добрынихе — никого этим уже не удивишь — но она приютила графиню до её кончины в 1931 году.

Из видных русских литераторов «Отраду» посещали А.Т.Болотов, Ф.И.Тютчев; библиотека «Отрады» и художественная коллекция Орловых — Давыдовых была одной их богатейших в Подмосковье, славившимся усадьбами российского дворянства.

Но пришел революционный 1917 год и усадьба стала народным достоянием. Со всеми вытекающими отсюда последствиями

А последствия были таковы: сразу после 17-го года — музей дворцового быта, с 18 по 20 — детский дом имени Карла Маркса, затем техникум, школа крестьянской молодежи; в начале 40-х годов здесь разместилась Первая Московская школа НКВД.

Ещё до того момента, когда потолочные росписи работы К. Брюллова стали закрашивать меловой побелкой, в «Отраду» наведался И.А.Бунин:

«И вот я входил в огромные каменные ворота, на которых лежат два презрительно-дремотных льва и уже густо растет что-то дикое, настоящая трава забвения, и чаще всего направлялся прямо во дворец, в вестибюле которого весь день сидел в старинном атласном кресле, с короткой винтовкой на коленях, однорукий китаец, так как дворец есть, видите ли, теперь музей, „народное достояние“, и должен быть под стражей».

(«Неcрочная весна». И.А.Бунин, 1923 год). Судьбу всей коллекции отследить невозможно. Самой значительной потерей я считаю картину Рембрандта «Христос со сложенными руками», которую сегодня можно увидеть в «Собрании Хайдов», штат Нью-Йорк.

В 1973 году дух прежних хозяев усадьбы все ещё присутствовал: в Семеновском, в зданиях графской постройки функционировали больница, детский сад, сельсовет, куда осенью 1973 года мы заглянули со своей будущей супругой и нас связали брачными отношениями, продолжающимися по сегодняшний день. Гнева и осуждения былых хозяев и их быта у местных жителей уже не было. Жизнь продолжалась. За пару лет до моего приезда изыскатели развернули «бурную» деятельность и, не вылезая из-за стола, состряпали первичную документацию по геологическим изысканиям в районе будущего объекта. Хмель прошел; подтянулись экскаваторы, начали копать, не обращая никакого внимания на странные, прожженные внутри дубовые стволы. Однако, через несколько дней работы вода заполнила котлован и технике стало невмоготу. Оказалось, что не имевшие высшего образования крепостные строители прекрасно справились с отводом родниковых вод. Срочно повторили изыскания и перенесли строительство на несколько сотен метров выше. Заодно уничтожили и вишнёвый сад: как тут снова не помянешь Антона Павловича!

3. Дальняя дача

Огибая усадьбу, асфальтовая дорога вела на «Объект»; через Лопасню был перекинут аккуратный белый мост, под которым жила семья канадских водных крыс — ондатр, завезенных каким-то хозяйством для разведения. Видимо, парочка крыс оставила новых хозяев и зажила самостоятельной жизнью. Людей они не боялись, в вечернее время плавали по реке и позволяли фотографировать себя.

«Объект» нынешние исследователи называют «Дальняя дача» Сталина. Со своей стороны, общаясь с людьми, долго проработавшими на «объекте», я слышал имена Лаврентия Берия и дочери Сталина Светланы; затем дача персонально не закреплялась и стала обслуживать членов Политбюро. Очень тепло в этом контексте вспоминали хрущевские встречи с интеллигенцией — на следующий день под кустами нашли изрядное количество не выпитых бутылок водки и «Старки», которая ценилась знатоками. Не скажу, что внутренняя жизнь «объекта» как-то особенно влияла на нашу жизнь, но присутствие его ощущалось и случаи были.

Небожители, нет-нет, да и давали о себе знать. Через три недели с начала моей службы уходили в запас двухгодичники предыдущего призыва — толковые ребята. Отмечали событие на берегу Лопасни, под деревьями, метрах в двухстах от ворот дачи. С водкой и шашлыками, понятно. В 22 часа нас, молодых лейтенантов, отправили отдыхать; зато подтянулись старшие офицеры и командир части — всё по протоколу. Ближе к полуночи начпрод Слава Цыбульский выступил с коронным номером. Исполнял он всегда одну и ту же песню — старинную русскую, на слова Н.А.Некрасова, музыка, опять-таки народная — «Меж высоких хлебов затерялося..». Злые языки потом поговаривали, что эту песню Слава выучил в пионерском лагере, стал заядлым исполнителем и приобщил к ней весь отряд — представляете себе пионеров, марширующих под «Горе горькое по свету шлялося»? Нет? А мне верится, что так и было. Голос у него был высокий и хорошо звучал в вечерней тишине. Далее — со слов коменданта дачи Пётра Федоровича Чернова — на столе у него зазвенела вертушка и знакомый всему миру глуховатый голос министра иностранных дел СССР Громыко осведомился:

— Кто безобразничает возле дачи?

— Офицеры провожают сослуживцев в запас. Прикажете прекратить безобразие?

Андрей Андреевич немного подумал и принял решение:

— Нет! Пусть продолжают!

В другой раз в усадьбу пожаловал М.А.Суслов собственной персоной. Сопровождала его дочь. И в этом случае никакого конфуза не произошло, поскольку ответственным по части в эти выходные был майор Афанасий Карпович Графеев, фронтовик, человек настолько тертый и бывалый, что мне и представить трудно ситуацию, в которой бы он растерялся. По своему обыкновению он стоял у круглой клумбы и курил папиросу, когда в поле зрения его возникло знаменитое длинное пальто, шляпа и калоши. Львы взирали на всё это с недоумением, но они Афанасия Карповича не волновали — дневальный сделал угрожающее движение навстречу гостю, пытаясь его остановить. Афанасий Карпович оказался проворнее: отбросив папиросу, левой рукой он засунул дневального обратно в будку, а правую поднёс к фуражке и отрапортовал:

— Товарищ Член Политбюро… (далее по тексту рапорта).

Михаил Андреевич, весьма довольный, осветился знаменитым оскалом:

— Откуда вы меня знаете?

— Вас вся Россия знает!

Следующие сорок минут компания гуляла по усадьбе, которая выглядела все-таки вполне представительно. Говорил в основном Графеев — ох, как он умел увлечь собеседника! Мало того, за время прогулки Афанасий Карпович ещё распорядился изготовить силами каптенармуса роты обеспечения «Книгу Почёта части» — вероятнее всего, из дембельского альбома. Суслов извлек ручку и исписал в ней целую страницу! И покинул усадьбу, весьма довольный прогулкой.

Мне довелось видеть этот артефакт — он хранился с этого дня в штабе и был предметом постоянных упоминаний на разного рода совещаниях и сборах. Спрашивал я у Афанасия Карповича, с которым был в хороших отношениях, об охране члена Политбюро — он отвечал, что в тот вечер охраны не видел. Позже мемуаристы подтвердили его правоту — Суслов охрану не любил. Графеева в 1974 году уволили; что стало с «Книгой почета» не знаю. Может где-то и хранится до сих пор. В сентябре 1975 года и моему пребыванию в Семеновском пришел конец. Дежурный автобус части отвез нас с женой на станцию Шарапова охота. Оттуда электричкой мы добрались до Тулы, навестили её родителей, затем фирменным поездом №13 понеслись в Закавказье. Где предстояло провести следующие девять лет службы. Уже в иной системе.

«Отрада» частенько снилась такой, какой мы её видели при отъезде. Уже в новое, постперестроечное время я случайно увидел телесюжет о искателях кладов и позвал жену: «Смотри, Семеновское»! Она поверила не сразу — лишь потом согласилась: да, ребята шарили в подвале главного корпуса.

Грешен: не верится мне, что благой призыв чиновника московской области может быть услышан и найдется состоятельный человек, способный пожертвовать средства и восстановить «Отраду». Нет среди них людей, подобных Орловым. Сам старый дворец похоже, уже заметно устал от такой жизни — но куда денешься: строили — то на века.