Луиза Ван Меер

Арсений Самойлов

Нью-Йорк. 20-е годы ХХ века. «Ревущие двадцатые», «золотая молодежь»… В это общество волей случая врывается небогатая Луиза, которую молодые люди принимают в него с распростертыми объятиями. К чему приведет эта дружба и чем, в конце концов, она закончится для всех после биржевого краха 1929 года?

Глава 3

Луиза Ван Меер произвела тот эффект на компанию золотой молодежи, который сама производить даже не планировала. «Это настоящий самородок, как она красива!» — говорил Уильям. «Она некое свежее дыхание в нашей затхлой скучной повседневности», — характиризовала ее Кристин. «А я говорила: милая и веселая девушка!», — подтверждала свой выбор Патрисия. По сему, спустя пару дней, Луиза получила приглашение на новый вечер, который устраивали брат и сестра Эттли, и на котором должны были присутствовать уже только лишь их друзья, без всех этих унылых предпринимателей и директоров.

Гостиная особняка Эттли была обставлена в этот раз по-другому. Без дорогостоящих и пышных столов с официантами и живой музыкой. Патрисия предупредила Луизу заранее, что вечер будет в египетском стиле. Покупать маскарадный костюм для Луизы было не по средствам, поэтому она просто надела белое платье с черным широким поясом, который одолжила у Патрисии, а на голову надела золотую повязку, для чего пришлось искромсать кухонными ножницами свою старую блузку. Но это того стоило. На глаза Луиза нанесла яркий макияж, густо закрасив черным цветом веки и нарисовав толстые длинные стрелки. Самым сложным оказалось тихо прокрасться к выходу из дома мимо матери, которая, увидь она ее наряд и макияж, точно заслонила бы собой дверь и потребовала немедленно все смыть. Луиза прибыла к дому Эттли и дворецкий проводил ее в зал. Пред взором Луизы предстало нечто потрясающее. Зал был плохо освещен, вдоль стен горели канделябры и настоящие факелы! Стены же выли завешены бежевыми полотнами с золотыми окантовками и иероглифами. На столах стояли египетские статуэтки, во главе всего, в конце зала, восседала огромная статуя сфинкса. Луиза огляделась и заметила, что все присутствующие были сплошь молодые люди, да регулярная прислуга особняка. Видимо, родители брата и сестры Эттли во время подобных вечеринок были в отъезде. Такая завораживающая обстановка вселила в Луизу благоговейный восторг, так что теперь она была точно уверена, что именно здесь ее место, а не на кухне с мамой и Гарри, пахнувшим машинным маслом и уставшим после долгого трудового дня. Увидев знакомые лица, она обрадовалась и ринулась к их дивану, на котором сидели Кристин, Уильям, Патрисия и Пьер Этье, тот молодой человек, что сопровождал Кристин в прошлый раз. Кристин и Патрисия были одеты великолепно — все были в белых платьях, но на их платьях была золотая отделка на воротниках, на руках золотые браслеты и все волосы были усыпаны золотом и камнями в стиле Египта. Ах, как они были похожи на восточных принцесс! Луизе стало немного стыдно за свой простой наряд. Мальчики были в белых туниках, с накрашенными глазами и выглядели крайне забавно. Конечно же, Луиза, сама себе боясь в этом признаться, больше всего ожидала увидеть Уолтера, но его здесь не было. Все любезно поздоровались и перекинулись несколькими регулярными комплиментами. Поговорили об искусстве, станцевали пару танцев, немного выпили, перейдя к сплетням о знакомых знаменитостях, за которые много бы отдали бульварные журналисты. Выпили еще, перейдя к политике, что было совсем не интересно дамам, но Уильям и Пьер уже выпили достаточно, чтобы не обращать на дам внимания, увлекаясь мужскими разговорами, пока девушки слушали и скучали — непростительная роскошь, которую могут себе позволить лишь те, кому нет дела до присутствующих женщин.

— Мы переживаем экономический расцвет лишь за счет голодающей Европы! — с жаром утверждал Пьер.

— Зачем же им голодать, раз они выиграли войну, как и мы? — с легкой насмешкой говорил Уильям.

— Мы сделали деньги на оружии, пока Европа разрушалась под прусским сапогом! — парировал Пьер.

— Тем хуже для них и лучше для нас! — поднял бокал Уильям улыбаясь.

— Оставьте свою иронию! — не унимался Пьер. — Миллионы голодают, пока мы здесь пьем шампанское.

— Так выплюньте! — неизменно ироничное выражение лица Уильяма никогда не лишалось светской улыбки; он быстро осушил бокал и подставил его под рот Пьера.

— Это фарс, — возмутился Пьер, однако, не раздражаясь, пребывая в спокойно дружелюбном расположении, которое ждало от него общество. — Плеваться шампанским было бы еще большим кощунством.

— Ну конечно! Раз уж набрали его в рот… — деловито и шутливо закивал Уильям.

— Вы все шутите, а я говорю серьезно. Почему нашему обществу нет дела до бедных?

— А какому-то другому есть до них дело? — искренне удивился Уильям, специально широко открывая рот и глаза.

— Поверьте, есть. В Советской России…

— Ах, оставьте про Советскую Россию… — Кристин оборвала Пьера. — Наш мистер Этье актер и, как и все актеры, режиссеры и им подобные, придерживается странных взглядов.

— Так вы актер? — воскликнула Луиза, всегда мечтающая о Бродвее. — А я думала вы сын одного из толстосумов…

— Луиза… — Патрисия посмотрела на нее предостерегающе.

— Простите… — опомнилась Луиза, застыдившись своих манер.

— Нет-нет! Мне нравится ваша искренность! — подбодрил ее Уильям. — Мы все сыновья и дочери толстосумов, как вы выразились. Чего тут скрывать? А мистер Этье у нас добился всего сам. Хвала ему и слава! Впрочем, слава пока что обходит его стороной, но, уверен, это из ее глубочайшего уважения к нашему дорогому Пьеру.

— Уильям! — настало время Кристин смотреть предостерегающе.

— Нет, Кристин. Пусть! — остудил ее Пьер. — У всех гениев творчества есть завистники. Это даже льстит мне. А, впрочем, я не договорил про Советскую Россию…

— Избавьте… — Уильям закрыл лицо руками. — Сейчас начнутся коммунистические нотации о правах трудящихся.

— И что?

— Если бы нам было дело до прав трудящихся, то мы бы не жили в таких домах и не давали такие приемы, на которые вы, мой друг, кстати, приходите с завидной регулярностью.

— Да, прихожу. Но не ради шампанского и устриц! — ответил с достоинством Пьер, держа в одной руке бокал, а в другой устрицу. — Но лишь ради просвещения!

— Прошу, просветите нас! — Уильям шутливо поклонился со скучающей миной.

— Нам никогда не достичь такой свободы, как в Советской России!

— Это вы прочитали в газете «Правда»?

— И что с того? Я это знаю!

— Какая самоуверенность.

— Я уверен не в себе, я уверен в том, что страна, где один процент пьет шампанское с устрицами, а все население не может себе позволить даже говядину на каждый день, эта страна не свободна. Ведь свобода — это не свобода для одного процента, это свобода для всех!

Конец ознакомительного фрагмента.