Свободные люди острова Триангл

Арсений Самойлов

Обычный офисный клерк попадает на остров в Бермудском треугольнике, где уже много столетий существует своя отдельная цивилизация. История содержит философский подтекст, поднимая тему смысла существования, наличия веры и физического устройства Вселенной.

Глава 3. Заключительная (но на самом деле нет)

В клуб вошли двое его членов. Человек средних лет в чем-то, вроде халата, и с венком на голове. На лице у него были чуть разбитые очки с розовыми стеклами. И старик в драной старой коричневой кожаной куртке, полосатой рубашке под ней, темных брюках с оттянутыми коленями и густой седой бородой на лице.

— Позвольте представить, — продекламировал Ричард. — Дезмонд, наш новый член клуба. Только сегодня стал гражданином Триангла. Дезмонд, это, как ты уже понял, Старый Джон, а рядом с ним Сильвестр, он попал на наш остров в конце семидесятых.

— Мир тебе, брат, — Сильвестр потряс руку Дезмонда и произвел поклон головой с закрытыми глазами.

— Мир тебе, мир тебе… брат, сестра, незаконнорожденный внучатый племянник двоюродного дяди… — ворчливо передразнил его старик. — Не слушай этого хиппи, в наше время его бы вздернули на флагштоке и был бы таков!

— Брат, все мы здесь члены одного клуба и одной религии, — миролюбиво обратился к нему Сильвестр.

— Ни к какой религии я не отношусь вообще ни холодно, ни жарко, а член тут в штанах только у меня и имеется! — ответил слегка пьяный старик, продемонстрировав свой старческий висячий орган — Может яйца и висят до пола, зато как раскручу их — так и снесу башку любому, как булавой на цепи!

Все присутствующие рассмеялись, ведь старик был явно в шутливом настрое. Ричард усадил его за стол, налил медовухи и предложил по деревянному кубку каждому.

— Пить мед — тоже пошло от викингов. Это единственный напиток, что у нас есть. Поэтому никто не пьяный и никто не трезвый. Мы пьем мед с утра до вечера, но градусов у него не хватает, чтобы напиться до безумия. Если, конечно, не имеешь такого таланта и бездонного желудка, как Старый Джон.

— Очень удобно, — кивнул Дезмонд, отпивая сладкий пьянящий напиток, и довольно вытер рукавом рот.

— Травы бы еще… — протянул Сильвестр.

— Тебе лишь бы накуриваться, хиппи долбанный, у нормальных мужиков есть алкоголь, а больше ничего нормальным мужикам и не надо! — снова забузил Старый Джон. — Пиво бы еще достать — вот была бы радость. Да так много заморачиваться ради необязательного у нас незаконно. А то я бы уж вырастил ячмень, да хмель… Хотя, где их взять то тут на треклятом острове…

— Ну-ну, Старый Джон, не говори лишнего, а то больше не налью. Остров оскорблять нельзя, — принялся его успокаивать Ричард.

— У вас нельзя говорить плохо про остров? — удивился Дезмонд.

— Ну, про сам то остров еще ничего, а вот про то, как тут все устроено — лучше плохо не говорить, — ответил ему Сильвестр. — Хотя, тут в клубе, мы говорим что хотим. Только тихо. Стекол то нет.

— Кстати, скидываемся по монете за вход и по монете за стул, — воскликнул Ричард, все стали бросать монеты в банку. — За тебя, Дезмонд, я пока что заплачу сам.

— Это такое правило клуба? — не понял Дезмонд.

— Нет, это правило острова. Все здесь принадлежит президенту и за все нужно ему заплатить. Если ты зашел в здание — заплати за вход монету. Если сел на стул — заплати аренду за стул. Даже если ты сам этот стул и выстругал. Дерево то все равно было президента. Это как налоги, только чуть по-другому. Во внешнем мире тоже такая система, просто берут эту плату обычно раз в год.

— Но это же дикость платить за стул, который ты сам и сделал! Или за вход в свой собственный дом!

— Не более дико, чем платить налог государству за то, что ты получил дом в наследство от твоего родителя или тетушки. Или платить налог за тот же дом каждый год, просто потому что этот дом у тебя есть. Или налог на землю, которая принадлежит как бы тебе, но на самом деле всего равно правительству, ведь ты платишь ему каждый год аренду, то есть налог, за владение этой землей. А значит везде все принадлежит президенту. Как и у нас.

— Но не за каждый же стул!

— И за каждый стул, в том числе. Если я не ошибаюсь, это называлось НДС. Когда ты покупаешь стул, ты оплачиваешь не только расходы на налоги производителя, перевозчика, продавца, но и особый НДС, просто за то, что теперь ты будешь владеть этим стулом. А у нас на острове нет НДС. Мы можем сделать или купить что хотим без всякого налога. У нас вообще нет налогов. Вместо этого у нас есть арендная плата за пользование всем, что принадлежит президенту. То есть вообще всем на острове.

— Да, етить твою мать! — крикнул пьяный старик. — И за ширли-мырли со своей женушкой заплати аренду, даже если и не встал уже в свои то восемьдесят два года! Она же тоже принадлежит президенту. И она платит монету за тебя отдельно! У нас равноправие полов, а из семьи тем временем минус две монеты! Ик!

Старик то ли икнул, то ли рыгнул, и снова приложился к кубку с медом.

— Не понимаю, — нахмурился Дезмонд. — Люди тоже считаются собственностью? То есть президент может сделать что хочет с кем захочет?

— Ну так-то может, — ответил Ричард. — Но на деле не сделает. У нас все должно быть по закону. А законы пишет президент.

— По большей части, они не такие и плохие, — встрял Сильвестр. — Хуже всех не президент, он еще неплохой малый. Хуже всех Еее-писка.

— Кто? — Дезмонду показалось, что он не расслышал.

— Ну Еее-писка. Это типа как клич радостный. Ведь религия должна даровать радость, брат — пояснил Сильвестр — Когда-то давно в наши края прибыл очередной умник, который основал здесь религию. Изначально глава религии назывался епископ, но со временем, это превратилось в радостный клич — «Еее, писка!». Затем название смешалось с древними языческими обрядами викингов и теперь наш глава церкви носит шапку в виде члена, а еще на праздники пекут кекс в виде члена, а рядом крашенные яички кладут. Но так вроде не только у нас.

— И в чем же заключается эта религия? На христианство не очень похоже, — заинтересовался Дезмонд.

— Ну, тут ты ошибаешься. Официально мы все приверженцы этой религии, единственной законной на острове, а значит и ты, брат. Так что я тебе расскажу во что ты теперь веришь. По нашим верованиям мы все должны служить нашему президенту, должны служить в армии острова, убивать по приказу, ненавидеть всех вокруг…

— Что за ужасная религия?

— Не ужасная, а эффективная. Эффективность — важнее всего! — ответил ему Ричард. — Есть и другая религия… секта, я тебе про нее упомянул… Но она под строгим запретом!

— Что же это за секта?

— Секта Никто Боба. Никто Боб учит тому, что все должны любить друг друга и быть дружелюбными. Но эта секта ужасна. Она запрещена, ибо не выгодна государству.

— Чем же государству может быть выгодна ненависть своих граждан друг к другу?

— Без ненависти нет зависти, — ответил Ричард. — Без зависти нет конкуренции, а следовательно, продуктивного труда. Продуктивность — всему голова. Человек ненавидит своего соседа и из зависти к его успеху работает продуктивнее, выращивает больше бананов и ананасов. А значит что? А значит то, что у президента и его стражи будет больше бананов и ананасов, а у бедняков больше шкурок от них. И все в выигрыше. А теперь представь, что нет ненависти, нет зависти? Ну сдашь ты правительству меньше бананов и что дальше? Меньше шкурок съешь? Зато ты больше съешь втихаря самих бананов, тебе же будет все равно насколько ты выполнил норму по сдаче бананов экспроприатору и превзошел ли ты соседа. Так система не работает.

— И что же, все на острове ненавидят друг друга?

— Что ты, Дез! Никто никого не ненавидит! Просто все делают вид. Бедняки всегда дружелюбны, они бескорыстны, ведь именно им больше всего надо что-то от кого-то. Тот, у кого что-то есть, эгоистичен и осторожен, ведь ему надо не потерять то, что он имеет. Так что ненавидят людей только стражники президента. Только у них есть бананы и ананасы. А бедняки просто делают вид, что ненавидят соседа, чтобы их не прикончили эти самые стражники, которые их и вправду ненавидят.

— То есть большинство жителей острова только делают вид, что служат Еее-писке и его религии?

— Конечно! Его все боятся. Он же настоящий маньяк! Многие не верят ничему. А многие тайно верят в учение Никто Боба.

— Кто этот Никто Боб?

— Да никто толком и не знает кто это. Но его рукописи расходятся в народе. Он учит тому, что мир, в котором мы живем — реальный.

— А как иначе?

— Тьфу, как иначе? — фыркнул Ричард. — Забыл, что ты из внешнего мира. У нас в Триангле считается, что мир ненастоящий и все нам только кажется. Поэтому и не важно кого убьют по приказу президента. Все это не имеет значения. На самом деле, я тоже так думаю, что нет смысла ни в чем. Но Никто Боб учит тому, что мир настоящий и все что в нем происходит — взаправду. Звучит как абсурд, но, кажется, именно так и учили нас во внешнем мире.

— Если вы верите, что мир нереален, то зачем вы вообще работаете на этих банановых плантациях?

— Никому не хочется расстаться со своей жизнью, пусть она и не настоящая. Она все равно единственное, что у нас есть. Мы можем верить в то, что нас не существует, или в то, что после смерти нас ждет рай. А в этот «лучший мир», тем не менее, мы все равно попасть не стремимся. Верить можно во что хочешь, но в глубине души ты понимаешь, что все это чушь. Так и учит Никто Боб. Все в мире бессмысленно, но мир настоящий, мы настоящие. Но это тоже не имеет значения. Никто Боб учит, что и его религия — вымысел.