Идеальное утро для ловли транзитных пассажиров

Артак Оганесян, 2023

Когда настроение приподнятое или, наоборот, паршивое, перечитываешь любимого писателя. Когда совсем здорово или очень погано, хочется писать самому. А крайнее состояние – это когда пишешь, цитируя своего любимого писателя. Зато получается рассказ-квест по его произведениям. Преданный читатель отыщет несколько знакомых слов и фраз, запрятанные как пасхальные яйца по всему тексту. Но едва ли раскроет все загадки! Это – хороший повод перечитать рассказы и повести любимого писателя.

— Первым делом, как отоспишься после джетлага, пойдем в Центральный парк, — сказал отец дочери.

— А зачем? — спросила дочь.

— Может, с тобой мне повезет узнать, куда деваются утки, когда пруд в парке замерзает.

— Папа, опять ты… — пожурила она его со снисходительной улыбкой, которая может быть только у тринадцатилетней дочери, начинающей понимать, что и у родителей могут быть свои причуды.

— Вот и водитель манхэттенского такси, у которого я как-то спросил, не знает ли он случайно про уток, повернулся и сказал, что я над ним смеюсь или сам чокнутый.

— Па-ап, ну за кого ты меня принимаешь? — возмутилась дочь. — Я уже прочла весь сборник, который ты мне прислал в подарок, хотя мама говорила, что мне по возрасту еще рано.

— А мама тебе говорила, что она тоже была фанаткой этого Писателя?

— Говорила-говорила, а еще добавляла, что она выросла из этого, а ты так и остался подростком.

— Ну и отлично, значит, мы с тобой, как два тинейджера, легко найдем общий язык!

Он пододвинул рюкзак так, чтобы вытянуть на него ноги. Им предстояло провести в транзитной зоне франкфуртского аэропорта еще три часа. После развода и его переезда в Штаты это были первые каникулы, на которые бывшая жена позволила ему забрать дочь.

— Пап, а ты действительно живешь в его книгах? Ну, то есть, мама говорила, что у тебя в голове до сих пор одни только воображаемые Джими Джимирино. И работа у тебя такая дурацкая, типа вокруг его творчества.

— Можно и так сказать, — выдохнул отец. — Типа вокруг… Когда-то я был искусствоведом. И это мне жутко нравилось. Но от нынешней моей «дурацкой» работы я и вовсе тащусь! Представляешь, я выдумываю всякую чепуху, и ее экранизируют. И за это еще платят. По большей части я просто выдергиваю идеи у разных авторов, чаще всего ворую у того самого Писателя… ну, ты понимаешь. Кстати, говоришь, ты прочла его сборник… а что тебе больше всего из его вещиц понравилось?

— Не знаю, я не все там поняла. Вроде как просто, а дочитаешь — и что про что, не знаешь.

— Но что-то же понравилось?

— Про бейсбольную рукавицу, которая была изрисована стихами.

— Да, классный флешбэк про рукавицу брата. Вся тоска и грусть, что брата рядом нет. Ты знаешь, я как-то засиделся в Центральном парке, наблюдал за мальчишками, которые гоняли мяч. Стало темнеть, они почти не видели этот мяч, но продолжали бросать. И тут я понял, что очень соскучился по тебе.

— Па-ап, опять момент из книги. Ты что, меня проверяешь, читала я или нет?

— Ага, — улыбнулся отец и прижал к себе дочь, ероша ей волосы.

Она тряхнула головой, прическа приняла прежнюю форму, после чего устроилась поудобнее, заняв два кресла — все равно весь ряд был пустой — и положила голову на плечо отцу.

— Папа, неужели ты свои сценарии надергал из книг своего Писателя?

— Не все, конечно, но бывает под настроение, — усмехнулся отец.

— А можешь мне сейчас придумать? И чтобы не по-детски взрослую историю. Пусть она будет чрезвычайно трогательная и слегка мерзостная. Ты же, пап, имеешь достаточное представление о мерзости?

Отец был в восторге от точности цитирования.

— О да! Я приложу все усилия. А про кого рассказ будет?

— Про какого-нибудь пассажира и… — она тянула «и», приподняв голову в поисках второго персонажа, — …и вон ту девушку в смешных очках, которая открывает магазин.

— Которая крутит рукоятку жалюзи? — уточнил отец, хотя ошибиться было невозможно: магазин был один в этой проходной части терминала.

Но дочь не ответила, она вдруг вскочила и воскликнула:

— Ой, какой классный!

По залу ожидания шел человек в униформе. А впереди него на поводке бежала небольшая собака со свисающими ушами, тоже в униформе — маркированной шлейке. Она деловито обнюхивала ковролин и ножки кресел, иногда вытягивала свой длинный нос к их подлокотникам. Когда пара приблизилась, отцу с дочерью удалось прочесть надпись на их шевронах: «служба безопасности».

— Доброе утро, офицер! — обратился отец к сотруднику аэропорта.

— Доброе утро, — приветливо ответил тот и остановился.

Дочь протянула было руку, но задержала ее на весу и спросила:

— Можно?

— Вообще-то нет, но пока никто не видит, можно, — ответил офицер, понарошку прикрыв ладонью глаза.

Наблюдая, как дочь гладит волнистую шерсть собаки, отец сказал офицеру:

— У вашей собаки такие умные и добрые глаза. Я всегда думал, что служебными могут быть только серьезные овчарки.

— Не только, у нас работают разные породы. Лабрадоры, к примеру.

— А это что за порода?

— Кокер-спаниель. У них великолепный нюх и острое зрение. Они небольшие, легко могут пробираться под сидения, в узкие проемы и все такое. Ну и совсем не пугают пассажиров, наоборот, располагают к себе.

И в подтверждение своих слов офицер кивнул на девочку, которая теребила собачьи уши. Обладательница этих длинных висячих ворсистых ушей терпеливо сидела на месте, позволяя играть с собой, словно это тоже входило в ее служебные обязанности.

— Как я хочу собаку! — заявила дочь отцу, глядя, как офицер с собакой удаляются. — А мама не разрешает.

— Понятно, — беспомощно вздохнул отец.

— Да ну эту продавщицу, хочу историю про собаку! — заявила дочь.

— О-о! — простонал отец, — не уверен, что у Писателя были книги про собак. Но ладно, дай мне время.

— Я немного посплю, а ты пока сочиняй, — предложила дочь, снова улеглась, положила голову на колени отцу и закрыла глаза.

Стараясь не задевать дочь, отец достал телефон и принялся искать в текстах Писателя, которые у него всегда хранились в «читалке», упоминания собак. И — надо же! — сразу же обнаружил. К тому же не просто собаки, а именно — спаниеля.

Конец ознакомительного фрагмента.