Мерцание света жизни: опыт смены мировосприятия

Артемий Мержанин, 2022

Опираясь на события своей жизни, автор убедительно показывает избирательность нашей памяти, способной омрачить мировосприятие, наполнив его страхами, апатией и безысходностью, либо одарить нас позитивным взглядом, придающим сил и уверенности для преодоления любых жизненных проблем. В книге представлен уникальный опыт смены привычного мировосприятия, описанный в живой манере изложения.

1. Предчувствие жизни

Вдали от огней города на природе или в сельской местности с самого детства меня привлекало ночное небо, усыпанное множеством разноцветных звезд, поражая своей глубиной и масштабом. Обычно, мое внимание было обращено на яркие звезды, медленно перемещающиеся спутники и высоко летящие самолеты, либо на мгновенно промелькнувшие метеоры. Но недавно я заметил, что меня стали интересовать мерцающие звезды, как будто в их переменчивом свете я хотел найти ответ на еще не заданный себе вопрос.

Всматриваясь в глубину ночного неба, я начал представлять, что передо мной вовсе не звезды, а живые светящиеся существа. Спокойные и целеустремленные — светили ярче всех, задумчивые и печальные — делились тусклым светом, а переливающие разными цветами мерцающие звезды ещё не выбрали свой путь, поэтому и были такими не постоянными, ожидающими цели, которая наполнила бы их пониманием своего предназначения, придав неповторимую яркость их сиянию.

Внутренняя потребность разгадать тайну жизни, выталкивающая за рамки обыденности, в не малой степени была разбужена ещё в детстве историями, которые рассказывал мне и моим двум братьям дедушка. Особенностью этих историй, в которых мы выступали главными героями, было переплетение знакомой нам реальности с необыкновенными событиями, чудесами и сказочными персонажами.

Начало повествования происходило в самой привычной обстановке. Мы сидим на скамейке в городском парке перед массивным многовековым дубом, тут дедушка тихим голосом, словно по секрету, говорит: «Нам надо будет уже скоро собираться в обратный путь, вечереет. Не хотел бы встретиться с лешим». Не обращая внимания на наш удивленный и вопрошающий взгляд, он продолжает: «Посмотрите на большое дупло этого дуба, именно оттуда он и появляется. Ему нравится запоздалых парковых гуляк незримо увлекать за собой в чащу дремучего леса, в котором давным-давно, будучи еще молодым, шумел своими ветвями и листьями этот дуб. Однажды мы с вами задержались здесь до сумерек, а когда пошли к выходу, то не смогли отыскать алею. Оглядевшись, мы поняли, что уже не в парке, а в каком-то таинственном лесу…». История всё больше нас захватывала, давая волю воображению.

Подобным образом мы узнавали о наших невероятных приключениях, когда кушали мороженное напротив обувного магазина (волшебный крем для ботинок, который делал их летающими), даже сидя дома в дождливый день, мы могли внезапно отправиться в удивительное путешествие через картину, которая висела на стене. Впитывая эти истории, я учился видеть за привычными вещами нечто большее, что наполняет их потаенным глубоким смыслом, позволяя заглянуть в живую ткань стремлений, открытий и новых возможностей. В это время, по всей видимости, в меня были заложены семена будущих творческих порывов.

Мое детство проходило под бдительной опекой мамы, заботой тети, периодических воспитательных затрещин отца, в соперничестве с моими двумя братьями, общении с дедушкой и бабушкой, почти ежегодными поездками на море, в безудержных играх и озорстве с соседскими детьми. Беззаботное посещение детского сада сменилось школьными заданиями, когда в самый неподходящий момент игры во дворе слышался мамин голос, доносящийся из окна нашей квартиры: «Срочно идите домой, вы еще уроки не сделали!».

В подростковом возрасте я обратил внимание на то, что у взрослых в узком кругу говорится и делается одно, а на суд других выносятся порой противоположные взгляды и действия. У меня возник внутренний протест такому поведению, но поскольку от меня требовали «на людях» вести себя подобающим образом, то я решил, что дома и во дворе со своей семьей и друзьями я буду собой, а во всех остальных случаях и с другими людьми буду «правильным». В тот момент я и представить не мог, какую клетку подготовил для своего сознания, оставив ключ от неё в своем детстве.

После этого создалось впечатление, что всей своей энергией я наполнил домашнюю и дворовую жизнь, а небольшим её остатком довольствовалось мое пребывание в школе или в гостях у родственников и знакомых. С друзьями во дворе я придумывал игры, вёл за собой их на покорение подвалов, чердаков и крыш, соседские абрикосы, яблоки, черешни и вишни не успевали созреть, как оказывались в наших животах. Незаметно для жителей дома, мне удалось в дворовом палисаднике организовать тайное рытье подземелья, в котором в полный рост смогли поместиться несколько человек, поставил там стол, сделал перископ, позволявший наблюдать из под земли обстановку во дворе. К ужасу соседей мы поджигали водосточные трубы, закрывали дымоходы в домах с печами, взрывали самодельную пиротехнику и запускали из металлических трубок, заполненных горючей смесью, деревянные ракеты.

Справедливости ради отмечу, что мы не всегда подобным образом проводили время. Под руководством старшего брата и, завсегдатая большинства приключений, моего младшего брата, мы вместе с детьми из нашего двора для жителей тринадцати квартирного дома устраивали спектакли, концерты, делая себе костюмы, выучивая свои номера, подготавливая декорации, освещение и звуковое сопровождение. Помимо этого, проводили сеансы летнего кинотеатра, используя сшитый из белых простыней экран и восьми миллиметровый проектор для показа фильмов.

В противоположность дворовой жизни, школа была вынужденным местом моего пребывания. Серые школьные будни как будто окутаны туманом и в памяти присутствуют в виде моей какой-то безрадостной тоскливой пассивности, тянущихся, почти однообразных уроков, периодических стычек с другими учениками. Успеваемость у меня была средняя, тройки и четверки были самыми распространенными оценками. Исключением послужил лицей, в который после собеседования я был зачислен, перейдя в одиннадцатый класс. В лицее школьные предметы вели преподаватели университета, что существенно отличало эти занятия от привычных школьных уроков. Поэтому итоговый аттестат о среднем (полном) общем образовании красовался сплошными пятерками.

Взросление неминуемо сокращало мою дворовую естественную жизнь, увеличивая время моего «правильного» и от того порой ненавистного поведения в школе, лицее, а потом и в университете, привычки которого к этому времени уже пустили свои корни, начиная всё сильнее сдерживать свободолюбивую часть моей личности. К моменту окончания университета я был почти всецело поглощен сомнительным удовольствием от своей правильной жизни, хорошего поведения и вообще от того, что я такой молодец, что получил диплом с отличием.

Ощущение недостатка жизненного опыта сковывало, не давая заняться поиском работы, согласно полученной специальности. Поэтому предложение о том, чтобы продолжить обучение в аспирантуре университета, было принято мной довольно быстро. Столкнувшись с необходимостью вести практические занятия по самым разным предметам, некоторых у меня даже не было во время учебы в университете, я испытывал сильный стресс, впервые примеряя на себя роль преподавателя перед своими почти ровесниками. Через четыре месяца такого стресса я был полностью обессилен, с трудом доработав до конца осеннего семестра. Возникло ощущение, что я не способен больше заниматься этой работой, поскольку не могу справиться с охватившим меня напряжением, страхом, неуверенностью в себе, чувством, что это не я, а кто-то другой за меня её выбрал. Всё это, как не странно, не заставило меня искать другую работу, а потребовало найти способ преодоления этого стресса.

Вспомнив, что в возрасте пятнадцати лет я с младшим братом изучал комплекс цигун для восстановления зрения, выполнение упражнений которого также улучшало и мое внутреннее состояние, решил сходить в зал, где мы занимались. К моему сожалению, своих прежних наставников я не нашёл, но встретил там улыбчивого мануального терапевта, который предложил научить меня выполнению комплекса тайцзи. Став посещать занятия, я познакомился с молодой супружеской парой и, эти два открытых и душевных человека, стали впоследствии моими близкими друзьями. Общение с ними позволяло мне временами преодолевать свою зажатость, особенно этому способствовали походы в горы, занятие танцами, посещение всевозможных курсов физического и около духовного развития.

Неоднократные попытки отыскать ответы на терзавшие меня изнутри вопросы, обратившись к книгам, последователям некоторых религиозных учений, мастерам восточных практик, в определенной степени расширяли мои взгляды, но не находили должного отклика в душе. Регулярная практика комплекса цигун улучшила мое состояние, сняла напряжение, позволив продолжить работу в университете. В течение многих лет месяцы практики раз за разом прерывались из-за нарастающего внутри какого-то безысходного отчаяния, внешних причин для которого я не находил. Казалось, что благодаря упражнениям, я могу смириться с любыми жизненными трудностями, но за этим расслабленным спокойствием я не мог разглядеть себя. Словно я был автомобиль без водителя, который в состоянии отправиться куда угодно, вот только не может понять, зачем ему это надо.

Ставшая привычной, деятельность преподавателя омрачалась необходимостью выполнять множество бумажных формальностей в виде рабочих программ, оценочных материалов и отчетов, никак не влияющих на качество учебного процесса, но отнимающих много времени и сил. Интуитивно понимая, что только творческие порывы способны изредка пробуждать во мне интерес к своей работе, я придумывал для студентов интересные практические задания в виде разных проектов, использовал свою систему учета и оценки их успеваемости, разрабатывая оригинальные методические пособия.

Постепенно я стал замечать, что обычная, не требующая особых усилий деятельность, давалась мне совсем не просто в плане эмоций, а такие довольно сложные вещи, как написание диссертации, руководство научными проектами, проведение научного семинара для преподавателей воспринимались мной с гораздо большим энтузиазмом, даже когда я не слишком представлял, как это сделать. Получалось, что мне гораздо проще впервые в жизни одному отправиться в другую страну без надлежащего опыта и знания языка, чем провести вечер с понравившейся мне девушкой в компании её родителей и бабушки, поскольку во втором случае психологическое напряжение было значительно выше, сковывая не только мои движения, мимику лица, но речь и мысли, лишая меня всякой уверенности в себе, а порой и адекватного поведения.

Присматривая за домом друзей, когда они летом уехали за границу, мне в течение месяца утром и вечером приходилось выгуливать их здоровенного пса, но невероятное ощущение свободной от родительского внимания жизни стоило того. Получив этот бесценный опыт, я покинул квартиру родителей и стал жить самостоятельно. Живя отдельно, моей излишней пунктуальности, приверженности порядку и предусмотрительности, которые я стал усердно проявлять, организовывая свой повседневный быт, позавидовал бы самый придирчивый аудитор. Наведение порядка в квартире, своевременное выполнение запланированных дел доставляло определенное удовольствие, создавая иллюзию контроля над обстоятельствами, но отсутствие спонтанности и более глубоких устремлений вызывало ощущение искусственности жизни.

Отважившись однажды впустить в свою заорганизованную жизнь девушку, мне пришлось расстаться с привычным порядком в квартире, приобретая навыки принятия решений с учетом потребностей и желаний своей спутницы. В первое время определиться с приоритетами было не просто, поскольку ее упорство и мой эгоизм в отстаивании своих интересов порой выталкивали наши отношения на грань разрыва, и только компромиссный выбор каждого из нас давал шанс их развитию. Истоки формирования характера моей будущей супруги стали понятны, когда я познакомился с ее родителями. Отец солидного вида, со взглядом из-под густых бровей, производил впечатление отставного генерала, но, несмотря на это, обладал по детски шутливым чувством юмора и довольно спокойным характером. Мать, чувствуя, что на ней держится большая часть домашнего хозяйства, отличалась вспыльчивым непреклонным характером, не упуская случая, чтобы напомнить мне, кто в ее доме хозяин.

Рождение ребенка поставило все наши планы в полную зависимость от этого кричащего комочка инстинктов. Наблюдая за тем, как взгляд сына наполняется все более осознанным любопытством, а его способности познавать окружающий мир расширяются с удивительной быстротой, я проникся глубокой привязанностью к этому родному существу, испытывая страх от одной только мысли, что с ним может что-то случиться. Предполагаю, что именно этот страх вынуждает родителей запрещать ребенку практически всё, что реально или только потенциально может угрожать его жизни и здоровью.

Конец ознакомительного фрагмента.