Номер 124

Артем Стрелец (2024)

В недалёком будущем мир изменился навсегда. Система — совершенный искусственный интеллект — проникла в сознание каждого, став неотъемлемой частью жизни. Она контролирует, лечит, обучает и исправляет ошибки человечества. Казалось, мир достиг утопии, где преступления стали редкостью, а эмоции и желания регулируются алгоритмами. Но всё меняется, когда люди начинают умирать. Не просто умирать, а исчезать из этого искусственного рая. Система называет это убийствами, но её совершенство не может объяснить, как такое возможно. Одно за другим странные «самоубийства» появляются на её радарах. И у всех одно сходство — два загадочных слова, оставленные в предсмертных записках: «Её нет»

Глава 3

С чего начать? Четвёртая сигарета за короткий промежуток времени дымилась в полутьме моего кабинета, оставляя горьковатый привкус на языке. Пепельница, уже почти переполненная окурками, стояла сбоку, как немой свидетель моих безрезультатных размышлений. Три ящика с уликами были аккуратно распотрошены, а их содержимое пристально приколото к доске. Каждая деталь занимала своё место: фотографии, записки, карты, схемы. Всё выглядело идеально разложенным, но до сих пор не давало ни малейшего намёка на связь.

Я сидел уже больше часа, тупо уставившись на доску, не в силах провести хотя бы одну линию. Всё, что я видел, были разрозненные куски пазла, которые не желали складываться в картину. Первая жертва — записка, ключ, пустая квартира. Вторая — карта маршрутов, химикаты, заваренные двери. Третья — символы, книги, опять записка. Всё было странным, непонятным, словно кто-то намеренно оставлял детали, которые не складываются. Все кроме записки. Но второй случай был без нее, но это не точно, нужно проверить подсобку, более тщательно.

Дым от сигареты медленно поднимался к потолку, а мои мысли утопали в этой туманной мешанине. Слишком много улик. Слишком много вопросов. И ни одного чёртового ответа. Каждая жертва казалась как будто из другого мира, и всё же я не мог избавиться от ощущения, что они связаны. Какая-то невидимая нить связывала их, но я не мог ухватить её. Она была как призрак — то появлялась, то исчезала, оставляя только раздражение и ещё одну затяжку.

Я медленно потушил сигарету, раздавив окурок с таким усилием, будто хотел уничтожить весь этот беспорядок. Встав, я подошёл к доске ближе. Символы, записи, фотографии. Всё казалось таким ясным, но отказывалось становиться простым.

— Ну же, — пробормотал я себе под нос. — Где ты? Где эта грёбаная связь?

Тишина кабинета давила на уши. Четыре лампы всё так же освещали доску, а я, словно шахматист, выжидал ход, который мне никто не собирался подсказывать.

Посидев так ещё минут тридцать, я наконец поднялся с места, понимая, что пора действовать. Решение созрело — навестить место второго самоубийства и внимательно его осмотреть. Благо полномочий у меня хватало, а новых дел не подворачивалось, что было одновременно странным и даже немного тревожным. Для меня каждое новое дело — это глоток свежего воздуха в душном городе. Но сейчас мне хватало и этих трёх, которые уже успели завязать узелок из загадок у меня в голове.

— Пора, — произнёс я своё привычное заклинание, которое всегда толкало меня к действию. Подойдя к вешалке, я машинально попытался очистить пальто и поля шляпы. Тусклый свет кабинета и мрак коридора не позволяли разглядеть, чистые они или нет, а это меня устраивало. Чистить свою одежду я всё равно не собирался. «Когда-нибудь позже», — это мой вечный девиз.

Выходя из участка, я достал блокнот, где уже успел записать все детали найденных улик. На одной из страниц я обвёл адрес места второго самоубийства, аккуратно подчеркнув его карандашом. Глядя на этот адрес, я вспомнил путь туда, и будто услышав мои мысли, система податливо вывела на видимый интерфейс предложение построить маршрут. Ну конечно, она всегда слушает. Иначе зачем ей быть системой? Вот только когда нужно, её логи оказываются пустыми.

Эта странная череда самоубийств со стертыми данными не оставляла меня в покое. Хотя кто сказал, что они стерты? Пусть будет так. Легче представить, что данные стерлись, чем поверить, что она знает больше, чем показывает. Всё это вело в тёмные углы этого города, которые стали ещё мрачнее с приходом системы. Заброшенные места здесь множились, как плесень. Иногда казалось, что сам город скоро станет одним большим заброшенным местом. Но всё же, ни один из трёх погибших не выглядел как человек, которому могли быть интересны такие локации.

Я снова начал закапываться в собственных мыслях, пока система не вывела маршрут прямо перед глазами. В правом углу интерфейса вспыхнула карта, на которой было указано направление к месту второго самоубийства. Пробежав глазами маршрут, я понял, что до ближайшей станции метро всего минут пять пешком. А это значит, можно закурить. Не теряя времени, я сунул в зубы сигарету, чиркнул зажигалкой и глубоко затянулся.

Серый пейзаж за пределами участка навалился на меня с новой силой. Улицы были такие же унылые, как и всегда. Под ногами хлюпала грязь, а редкие прохожие прятали глаза, словно боялись, что их мысли тоже могут быть прослушаны. Подняв воротник пальто, я выпустил облако дыма и двинулся по маршруту, построенному системой. В зубах сигарета, в голове сумбур, а вокруг — город, который давно перестал быть живым.

Путь к депо и подсобке, где произошло второе самоубийство, занял у меня около часа. Оказалось, что место находилось довольно далеко, но я прошёл этот путь стойко. В конце маршрута я оказался в старом автобусе, который, как по иронии, следовал до конечной остановки — прямо туда, куда мне нужно было попасть.

День только начинался, хотя по нынешним меркам это понятие стало расплывчатым. Депо медленно оживало, словно ленивый зверь, который неохотно выходит из своей норы. Подходя к проходной, я идентифицировал себя в сканере системы. Зелёный сигнал — и без слов меня пропустили на территорию. Вахтёр, как и несколько других работников, проводил меня редкими, долгими взглядами, словно хотел что-то сказать, но не осмеливался. И это было к лучшему. Мне не нужно было ни их мнение, ни их слова.

Выйдя на простор стоянки, я осмотрелся. Передо мной стояли чуть больше двадцати автобусов, выстроенных в ряды, как забытые солдаты. Я закурил, пустив густой дым в холодный утренний воздух. Система тут же выдала привычное предупреждение о здоровье, но я его проигнорировал, как и всегда. Пробежав взглядом по стоянке, я заметил нужное направление — ангар, возле которого ярко маячила красная ленточка с надписью: «Не входить. Объект под расследованием».

Докурив сигарету перед входом, я наклонился, чтобы не нарушить ленточку, и надел перчатки. Дверь ангара была холодной на ощупь, скрипнула, когда я открыл её. Внутри меня встретил затхлый запах: смесь масла, солярки и ещё чего-то — пота или, может, страха. Воздух был густым, и я невольно поморщился, но отступать было поздно. Сделав глубокий вдох, я двинулся вперёд, поёживаясь от мерзости происходящего.

Подсобка, где всё случилось, была в дальнем углу ангара. Металлическая дверь была взломана кустарным способом: следы говорили о спешке, о том, что времени на аккуратность у вскрывающих её явно не было. Возможно, тогда система сигнализировала на всех доступных частотах, пытаясь привлечь внимание и спасти Суржикова. Но спасти его не успели. Он уже выбрал свой путь.

Я нагнулся, чтобы пройти под второй лентой — на этот раз жёлтой. Такие места считались «особо охраняемыми», сюда могли попасть только избранные. И я. Невольно усмехнувшись, я почувствовал странную гордость, будто эта жёлтая лента была символом того, что я всё ещё нужен в этом проклятом городе.

Включив фонарик, я начал осматривать место смерти. Основные улики уже давно вывезли криминалисты, так что бояться нарушить что-то не стоило. Но я искал не то, что они считали важным. Я искал то, чего не хватало. Что-то, что могло связать все три «самоубийства» вместе. Записку.

Этот чёртов клочок бумаги, который казался ключом к разгадке, но которого здесь, скорее всего, не было. Всё выглядело чисто, слишком чисто. В углу я заметил лишь еле уловимые следы масла, а на стене — потёртости, будто что-то двигали в спешке. Но ничего, что могло бы объяснить, почему три совершенно разных человека связаны одной ниточкой тайны.

Обойдя периметр подсобки, я заглянул под каждое укромное место, под каждый уголок, в который могло затесаться хоть что-то полезное. Ничего. Всё было вычищено криминалистами, вывезено и досконально изучено. Никаких следов, никаких зацепок. Всё выглядело стерильно, будто это не место «убийства», как классифицировала его система, а больничная палата. Нет, даже операционная. Это было неправильно. Что-то здесь кричало о своей фальши.

Присев на корточки, я заглянул под металлическую лавку — ту самую, на которой Суржиков умер, корчась в диких конвульсиях. Никому не пожелаешь такой смерти. Пол был чистым, вымыт до блеска. Даже запаха не осталось. Здесь всё дышало ненатуральной стерильностью. Это место было противным своей пустотой.

Но я не собирался останавливаться. Сунув фонарик в зубы, я попытался пошевелить лавку. Металлические ножки оказались не прикручены к полу, и лавка легко отъехала в сторону, скрипнув по плитке.

— Интересно, — прошептал я себе под нос, слова едва различимые из-за фонарика, зажатого в зубах.

Я наклонился ниже, осветив пространство, где стояла лавка. Что-то блеснуло в самом углу, в тени. Присев снова, я осветил это место получше. Там, где ранее была ее дальняя часть, задний край, обнаружилось небольшое отверстие, прикрытое металлической стенкой. Остаток света пробивался через щель.

— Ну вот, — ухмыльнулся я, больше себе, чем кому-то ещё, и, достав из внутреннего кармана небольшие плоскогубцы, аккуратно начал вытаскивать скомканный пакетик, который был спрятан внутри.

Пакет зацепился за острые края отверстия. Металл цеплялся, царапался, мешал. Это была настоящая борьба — я нервничал, выдирая его миллиметр за миллиметром, стараясь не повредить содержимое. Пару минут борьбы с этим проклятым металлом, и, наконец, пакет оказался у меня в руках.

Я осветил его фонариком и замер. Внутри была она — записка. Я аккуратно развернул пакет, стараясь не повредить хрупкий клочок бумаги. На него были выведены те самые слова, которые уже стали для меня проклятием: «ЕЁ НЕТ». Бумага была вырвана из старой карты маршрутов, на которой всё ещё проглядывались линии местности и какие-то цифры.

— Бинго, — прошептал я, дрожа от адреналина.

Теперь всё сходилось. Все трое оставили одинаковое послание. Три разных человека, три разных жизни, но одно и то же сообщение, перед тем как уйти из этого мира.

Кто-то оставил записку перед самоубийством. Кто-то захотел ее спрятать. Кто-то хотел забыть про то, что написал, но все трое написали одно и то же, а потом решили уйти.

Сев на металлическую лавку, я посмотрел назаписку перед собой, держа её на вытянутой руке. Она словно издевалась надо мной, была одновременно ключом и очередной загадкой. Я ещё не мог поверить, что нашёл её, но в голове уже начала складываться мозаика. Только вот картина всё ещё оставалась размытой, и я знал, что лёгких ответов здесь не будет.

Я крутил записку в руках, словно пытаясь прожечь её насквозь своим взглядом. Три записки, три случая — всё сходилось, и в то же время ничего не сходилось. Казалось, вот она, ниточка, за которую нужно тянуть, чтобы распутать весь клубок. Но всё было не так, и я это чувствовал. Эти чёртовы записки только усложняли дело, хотя и оставались единственным мостиком к разгадке.

Вдруг раздался лёгкий стук и шаги. Я напрягся. Резко повернул фонарик вправо и заметил скользящую тень — кто-то прошёл мимо приоткрытой двери подсобки. Тонкая, быстрая фигура исчезла в полумраке, оставив за собой тревожное ощущение.

Мгновенно вскочив, я выскочил наружу, словно заведённый пружиной, осматриваясь в полутёмном ангаре. Вдалеке, в тёмном углу, я заметил мужскую фигуру, быстро движущуюся между грудами металлолома и разобранных автобусов.

— Эй! — крикнул я и бросился за ним.

Он петлял, пытаясь скрыться в лабиринте тёмных закоулков, но у меня было преимущество. Система активировала одну из своих «фишек» — дополненную реальность. Красный маркер вспыхнул перед моими глазами, фиксируя цель. Система анализировала окружение, подстраивая обзор, убирая тени и усиливая контуры. Погоня приобрела почти игровую динамику: его петляние среди груды запчастей казалось наивной попыткой обмануть того, кто видит его насквозь.

Я быстро просчитал его траекторию и рванул наперерез. Интерфейс подтвердил мои догадки: на месте предполагаемого выхода беглеца замерцал крестик. Всё шло по плану.

Мужчина выскочил из укрытия прямо мне навстречу. Я ловко выставил ногу. Его лицо изменилось, когда он заметил меня, но было уже поздно. Потеряв равновесие, он рухнул кубарем, зацепив какую-то груду запчастей. Со скрежетом он врезался в бок старого автобуса. Звук удара был глухим, металлическим, и на мгновение ангар наполнился тишиной.

Мужчина лежал неподвижно, явно оглушённый. Через минуту он зашевелился, открывая глаза. Когда он увидел свет фонарика, бьющий ему прямо в лицо, и мою фигуру, стоящую над ним, резко попытался подняться. Но я был быстрее.

— Не нужно резких движений, — голос мой был тихим, но твёрдым. Я достал пистолет и так повернул фонарик, чтобы свет упал прямо на дуло. Пусть знает, с чем имеет дело.

— Роман Грин, отдел тяжких преступлений, — представился я, удерживая его взгляд.

Мужчина молчал. Его глаза бегали то на дуло пистолета, то куда-то в темноту за моей спиной. Система, вероятно, уже высветила ему моё имя и полномочия. Паника и страх читались в каждом его движении. Он был напуган, как зверь, загнанный в угол.

— Кто ты? — спросил я спокойно, не убирая пистолета. — И что ты здесь делал?

Ответа не последовало. Он молча смотрел на меня, как будто обдумывал, стоит ли говорить или лучше снова попытаться убежать. Но на этот раз я был готов к любому сценарию.

Я позволил ему встать, и он не сопротивлялся. Надевать наручники я не стал — не в моих это правилах. Хотя система тут же завопила очередным сообщением о нарушении процедур задержания, но я лишь отмахнулся от её назойливых предупреждений. Я спрятал пистолет и подойдя ближе аккуратно отряхнув с плеч мужчины грязь, налипшую после падения, я заговорил спокойно, будто мы давно знакомы.

— Сергей, — выпалил он, таращась на меня, как на привидение. — Ну что, как звать?

— Отлично, Сергей. Давай выйдем на свежий воздух, и ты мне всё расскажешь, — я сделал паузу, добавив с лукавой улыбкой: — Если я сочту, что ты говоришь правду, в участок мы не поедем.

Моя улыбка, кажется, только усилила его нервозность. Он вжал голову в плечи, но послушно кивнул. Всё-таки общение — явно не моя сильная сторона.

Я отступил в сторону, давая ему возможность пройти мимо, и жестом указал направление к выходу из ангара. Сергей прошёл боком, не спуская с меня настороженного взгляда, но затем повернулся и двинулся к большим воротам ангара.

На улице я остановился, бросив взгляд на скамейку неподалёку, окружённую двумя урнами, справа от входа. Это явно было место для перекуров персонала. Жестом указав на скамейку, я дал понять, чтобы он туда направился. Сергей, как послушная овечка, молча направился в указанном мной направлениеи сел на скамейку.

Доставая сигарету, я протянул одну ему. Он сначала недоверчиво смотрел то на меня, то на сигарету, а затем, словно не веря своей удаче, схватил её и быстро спрятал во внутренний карман своей грязной куртки. Выглядел он, как типичный работяга: обветренное лицо, глубокие морщины на лбу, тёмные, резкие волосы, большой нос и широкое, грубое лицо с выражением полной отрешённости.

— Не стесняйся, — сказал я, протягивая ему ещё одну сигарету и, черкнув зажигалкой, предложил закурить. На этот раз Сергей не стал её прятать и, повторяя мои движения, закурил.

Я отвернулся, бросив взгляд на стоянку автобусов, и медленно затянулся. Первая затяжка всегда приносит особое удовольствие. Сергей, видимо, сделал то же самое — я не стал на него давить, давая насладиться моментом.

— Ну, рассказывай, — наконец сказал я, затушив окурок о край урны и ловким движением выбросив его. Сергей, наоборот, медленно курил свою сигарету, растягивая удовольствие. Видимо, система не часто позволяла ему побаловать себя запрещенным товаром.

Он затянулся ещё раз, взглянул на меня исподлобья и, выдохнув густой дым, сказал:

— А что тут рассказывать? Я убил своего друга.

Его голос был хриплым, словно слова застревали у него в горле. Признание прозвучало буднично, как будто он рассказывал о том, как провёл день.

Система тут же выплюнула перед глазами почти стопроцентное содержание правды в его словах. Красное предупреждение замигало настойчиво, требуя немедленного ареста. Она уже подсказывала стандартный протокол, напоминая, что любой промах или задержка вызовут автоматический наряд.

Но я знал её трюки. Знал, что если отмахнуться, то сюда ворвутся люди в форме и устроят настоящий балаган. Вместо того чтобы получить ответы, я останусь ни с чем. Поэтому, не спеша, начал выполнять необходимые манипуляции, чтобы успокоить эту железную даму, дать ей понять, что процесс уже начат и я всё держу под контролем. Всё это выглядело, как ритуал: пара подтверждений, несколько фиктивных отметок. Система ненадолго отстала.

Сергей, пока я возился с интерфейсом, продолжил говорить. Его голос был спокойным, но в нём слышалась усталость, словно он хотел всё выложить, не дожидаясь вопросов.

— Мы с Володькой дружили лет пятнадцать. Вместе выросли, вместе начали работать. А потом… — он сделал паузу, затянулся сигаретой и медленно выдохнул. — Потом система пришла.

Я повернул голову, глядя на него сквозь дым. Он снова отвёл взгляд, будто боялся встретиться со мной глазами.

— Сначала ничего не изменилось. Мы по-прежнему водили автобусы по маршрутам, таскали запчасти ремонтируя их, пили в выходные. Но потом Володька… — Сергей замялся, опустив голову, будто пытаясь подобрать слова. — Он стал другим.

Он сидел, опустив голову, ссутулившись, как будто под тяжестью собственного веса. Его плечи мелко тряслись, и я понял — он плакал. Вот чёрт, к такому я точно не был готов. Система тут же завопила, фиксируя критическое состояние задержанного. Красные индикаторы перед глазами требовали немедленных действий, но я, привычно проигнорировав, начал выполнять успокаивающие манипуляции, чтобы её угомонить.

— Он просил меня… очень просил, — прошептал Сергей сквозь слёзы, скомкав сигарету и выбросив её, как будто она была причиной его страданий. Затем спрятал лицо в ладонях.

— Чего он просил? — спросил я, стараясь говорить ровно, хотя понимал, что эта беседа скатывается в истерику. Система уже готовила вариант силового задержания, и если я не удержу Сергея, то придётся тащить его в участок. А там уже наряд добьёт всё, что осталось от его рассудка.

— Он просил, а я… я сделал… — выдавил он, задыхаясь от рыданий. Его слова срывались, перемешиваясь с плачем и тихими стонами. Всё, сейчас начнётся.

Я резко схватил его за плечи, встряхнув так, чтобы он поднял голову. Держа его лицо на расстоянии, я взглянул в его заплаканные, покрасневшие глаза. Глаза старого, сломанного человека.

— Что ты сделал? — с нажимом спросил я, глядя прямо ему в лицо. Голос стал жёстким, а раздражение едва удерживалось внутри.

— Я заварил его там! Заварил! — выкрикнул он, вырываясь из моих рук. Его голос дрожал, а слова разрывались на части.

Сергей вскочил, пошатываясь, и побежал за ангар, не прекращая тереть лицо руками, будто хотел стереть с себя всё, что только что сказал. Его шаги были неуверенными, шаткими. То ли от удара головой о корпус автобуса, то ли от эмоционального срыва, но убегать у него получалось плохо. Я не стал его останавливать. Просто сделал пометку в протоколе задержания, ещё одну галочку в длинном списке пустых формальностей.

Через мгновение он замер, как вкопанный. Его взгляд стал стеклянным, тело — неподвижным. Система немедленно просигнализировала, благодарно отметив мои действия. Ещё один «успешный» случай. Щедро накинула мне бонусов, оставив с разъяснениями: оперативная группа уже выехала, а мне здесь больше делать нечего.

Вот оно, то самое, о чём шептались в участке. Контроль. Зачистка. Человек или уже не человек? Я подошёл к Сергею, обошёл его по кругу и заглянул ему в глаза. Ничего. Полностью пустой, стеклянный взгляд. Отрешённость. Он больше не был здесь. Но был ли он человеком в этотмомент? Вопрос.

Я вздохнул, отступив в сторону, и закурил ещё одну сигарету. Посмотрел на почти пустую пачку и отметил про себя: надо зайти в нужное место. Система-то может предоставить многое, но запрещенныесигареты — это совсем другая история. А я уже точно знал, чего хочу.