Собака семьи Баскервилль

Артур Конан Дойл, 2019

Рассеянный посетитель забыл у Шерлока Холмса свою палку. Но вся история уходит корнями в седую древность, потому что, по старой легенде, за грехи старого сэра Хьюго семью Баскервиллей преследует призрак адской собаки… Повесть «Собака Баскервиллей» замечательного английского писателя Артура Конан Дойля (1859–1930) давно полюбилась читателям многих стран мира. Сегодня в новом переводе перед нами вновь предстаёт загадочная история с пропавшим ботинком сэра Генри, ночные приключения на безлюдной пустоши – и Шерлок Холмс расследует самое сложное преступление XIX века! «За мной, читатель!»

Глава 3. Загадка

Признаюсь, при этих словах меня охватила дрожь. Голос доктора вибрировал, показывая, что он тоже был глубоко взволнован той историей, которую только что рассказал нам. Холмс возбужденно нагнулся вперёд, и в его глазах появился жёсткий, сухой блеск, который всегда появлялся в тех случаях, когда он бывал сильно заинтересован чем-либо.

— Вы сами их видели?

— Так же ясно, как вижу вас.

— И вы никому об этом не сказали?

— А какой в этом был смысл?

— Почему же никто, кроме вас, их не заметил?

— Следы были на расстоянии двадцати ярдов ²⁴ от тела сэра Чарльза, и никто не задумывался над фактом их появления. Не могу утверждать, что я бы сам обратил на них внимание в том случае, если бы не был знаком с этим старинным документом.

— У пастухов на пустоши, конечно, много собак?

— Я не сомневаюсь в том, что это не были следы овчарки.

— Вы говорите, следы были очень большими?

— Огромными.

— Но они не приближались к телу?

— Нет.

— Какая погода была той ночью?

— Влажная и сырая.

— Но дождя, всё-таки, не было?

— Нет.

— Что представляет собой эта аллея?

— Два ряда непроходимой живой изгороди из старых тисовых деревьев, двенадцати футов ²⁵ высотой. Проход в центре почти восемь футов шириной.

— Между живой изгородью и дорожкой есть что-нибудь?

— Да, полоса травы шириной около шести футов с обеих сторон.

— Я правильно понял, что в изгороди из тисов имеются ворота?

— Да, точнее, калитка, которая ведёт на пустошь.

— Другого пути нет?

— Нет.

— Таким образом, чтобы попасть в тисовую алею, нужно также либо выйти к ней из дома или войти с пустоши через калитку?

— Можно ещё через летний домик в дальнем конце аллеи.

— Сэр Чарльз дошёл до этого домика?

— Нет, он лежал в пятидесяти ярдах от него.

— Теперь — и это очень важно — скажите, доктор Мортимер, следы, которые вы видели, были на дорожке, а не на траве?

— На траве не было никаких следов.

— А на дорожке они были со стороны калитки, которая ведёт на пустошь?

— Да; они находились на дорожке с краю, как раз, со стороны калитки.

— Вы чрезвычайно меня заинтересовали. Но вот ещё что. Калитка была закрыта?

— Закрыта и заперта на висячий замок.

— Её высота?

— Около четырёх футов.

— Следовательно, кто-то мог перелезть через неё?

— Да.

— На калитке были какие-нибудь следы?

— Ничего конкретного.

— Силы небесные! Её что, никто не осматривал?

— Я лично осмотрел её.

— И ничего не нашли?

— Всё очень странно. Сэр Чарльз, очевидно, простоял там пять или десять минут.

— Как вы это узнали?

— Он два раза стряхнул пепел со своей сигары.

— Превосходно! Вот отличный сыщик, Уотсон, говорю я вам. Но следы?

— Он оставил свои следы повсюду на небольшом участке, посыпанном гравием. Никаких других я не видел.

Шерлок Холмс нетерпеливым жестом тронул его рукой за колено.

— Если бы я был там! — воскликнул он. — Совершенно очевидно, что мы имеем дело с чрезвычайно интересным случаем, который предоставляет огромные возможности для эксперта с подлинно научным складом ума. На этом гравии я смог бы, как с листа бумаги, прочитать очень многое, а теперь всё размазано дождём и растоптано любопытными крестьянами. О, доктор Мортимер, доктор Мортимер, подумать только, что вы не позвали меня! У вас должны были быть веские основания для этого.

— Я не мог пригласить вас, мистер Холмс, не придавая фактов огласке, и у меня были свои причины не делать этого. Кроме того, кроме того…

— Ну-ну, говорите.

— Есть некая область, в которой самый проницательный и самый опытный детектив беспомощен.

— Вы считаете, что здесь задействованы сверхъестественные силы?

— Я этого не говорил.

— Не говорили, но, очевидно, подумали.

— После того, как случилась эта трагедия, мистер Холмс, я слышал несколько историй, которые трудно назвать естественными.

— Например?

— Я выяснил, что перед этим ужасным случаем несколько человек видели какое-то существо, очень похожее на демона, преследовавшего Баскервиллей, и которое не похоже ни на одно животное, известное науке. Все они едины в том, что это огромных размеров создание, светящееся всеми цветами радуги и жуткого вида. Я подверг тщательному допросу этих людей: один из них — тупоголовый крестьянин, другой — кузнец, третий — фермер, живущий на пустоши; так вот, все они рассказывают одну и ту же историю про ужасное видение, которое точно соответствует описанию адской собаки из легенды. Я уверяю вас, что наша округа объята настоящим ужасом, и вряд ли найдётся такой смельчак, который вышел бы на пустошь ночью.

— И вы, образованный человек, учёный, верите в сверхъестественные явления?

— Я уже не знаю, что и подумать.

Холмс пожал плечами.

— До сих пор я имел дело с земными явлениями, — сказал он. — В меру моих скромных сил я боролся со злом, но победить самого отца Зла было бы, возможно, слишком далеко идущей задачей. Пока же вам придётся исходить из того, что следы на земле были вполне материальны.

— Собака из легенды тоже была вполне материальна для того, чтобы схватить человека за глотку, но её сущность была явно дьявольской.

— Я вижу, вы совсем перешли на сторону сверхъестественных явлений. Но скажите, доктор Мортимер, если так, то зачем вы вообще обратились ко мне? Вы говорите, что причины смерти сэра Чарльза понять невозможно, и одновременно надеетесь на то, что я их пойму.

— Я не говорил, что надеюсь на это.

— Тогда чем же я могу помочь вам?

— Советом, что мне делать с сэром Генри Баскервиллем, который приедет на вокзал «Ватерлоо», — д‑р Мортимер посмотрел на часы. — Ровно через час с четвертью.

— Он наследует состояние?

— Да. После смерти сэра Чарльза мы послали запрос относительно этого молодого джентльмена и обнаружили, что он занимается земледелием в Канаде. Из референций, которые нам были представлены, следует, что это отличный человек во всех отношениях. Я говорю теперь не как врач, но как доверенное лицо и душеприказчик сэра Чарльза.

— Могу предположить, что других претендентов нет?

— Нет. Единственный родственник сэра Чарльза, которого мы смогли обнаружить, был самым младшим из трёх братьев, старшим был сэр Чарльз. Второй брат, который умер в молодости, это отец того парня по имени Генри, который должен приехать. Третий, Роджер, был белой вороной в их семействе. Он сильно возмущал своим поведением старого и очень властного Баскервилля и был, как мне говорили, чрезвычайно похож на фамильный портрет старика Хьюго. В Англии было трудновато мириться с его поведением, поэтому он бежал в Центральную Америку и умер там в 1876 году от жёлтой лихорадки. Генри — последний из Баскервиллей. Через один час и пять минут я должен встретить его на вокзале «Ватерлоо». Я получил телеграмму, что сегодня утром он прибыл в Саутгемптон. Теперь, мистер Холмс, мне нужен совет, как поступить с ним?

— А почему бы ему не поехать прямо в своё родовое поместье?

— Это было бы вполне естественно, не так ли? Но ведь всех представителей семьи Баскервиллей именно там преследует злой рок. Я уверен, что если бы сэр Чарльз мог поговорить со мной перед смертью, то он предупредил бы меня о том, что последнему отпрыску старинного рода и наследнику большого состояния ни в коем случае нельзя приезжать в эти зловещие места. Но ведь невозможно отрицать и того факта, что благосостояние этой бедной и мрачной округи зависит от его присутствия. И все добрые дела, которые совершил сэр Чарльз, пойдут прахом, если Баскервилль-Холл останется без хозяина. Смею предположить, что я буду слишком сильно волноваться в связи с очевидным наличием у меня своего собственного интереса в данном вопросе, вот почему я и прошу совета у вас.

Холмс ненадолго погрузился в размышления.

— Называя вещи своими именами, — сказал он, — вы считаете, что сам дьявол открыл у вас своё представительство, и это делает Дартмур небезопасным местом для пребывания Баскервиллей?

— По крайней мере, вся суть нашей беседы сводится к тому, что некоторые подтверждения этого в наличии есть.

— Несомненно. Но, если ваша теория верна, то несчастье может случиться с молодым человеком в Лондоне с той же лёгкостью, что и в Девоншире. Факт наличия дьявола с ограниченными силами в рамках своего, так сказать, прихода, — это будет уже совершенно непредставимо.

— Вы были бы настроены не так глумливо, мистер Холмс, если бы сами столкнулись с этими вещами. Вы считаете, насколько я понял, что молодой человек будет находиться в Девоншире в такой же безопасности, что и в Лондоне. Он приезжает через пятьдесят минут. Итак, ваш совет?

— Я советую, сэр, взять кэб ²⁶, позвать вашего спаниеля, который скребётся у моей входной двери, и проследовать на вокзал «Ватерлоо» для встречи сэра Генри Баскервилля.

— А потом?

— А потом вы ничего ему не говорите до тех пор, пока я всё не обдумаю.

— А сколько времени понадобится вам на обдумывание?

— Двадцать четыре часа. Завтра, в десять часов, доктор Мортимер, я буду очень обязан вам, если вы позвоните в мою дверь, и я смогу составить планы на ближайшее будущее, а также, если вы привезёте с собой сэра Генри Баскервилля.

— Я так и сделаю, мистер Холмс. — Он торопливо записал, чтобы не забыть, время встречи у себя манжете и поспешил к выходу своей немного странной походкой рассеянного человека. Холмс остановил его возле ступенек.

— Ещё только один вопрос, доктор Мортимер. Вы сказали, что до сэра Чарльза ещё несколько человек видели это привидение на болоте?

— Три человека.

— А после смерти сэра Чарльза?

— Ничего не слышал об этом.

— Спасибо. Хорошего утра!

Холмс возвратился на своё место, его глаза тихо светились от подсознательной радости, которая всегда показывала, что перед ним стояла задача, достойная его гения.

— Идёте прогуляться, Уотсон?

— Да, поскольку едва ли я могу быть вам чем-нибудь полезен.

— Напротив, мой дорогой друг, настал час, когда я вынужден обратиться к вам за помощью. Случай, с которым мы имеем дело, просто великолепен и по-настоящему уникален со всех точек зрения. Когда будете проходить мимо магазина Брэдли, пожалуйста, скажите там, чтобы мне прислали фунт ²⁷ самого крепкого чёрного табаку. Спасибо! Было бы очень мило с вашей стороны, если бы вы оказали мне ещё одну любезность и погуляли бы до вечера. После этого я буду весьма рад обменяться впечатлениями об этой истории, которую мы услышали сегодня утром.

Я знал, что уединение и одиночество были совершенно необходимы для моего друга в те часы предельной концентрации умственных способностей, когда он обдумывал каждую деталь происшествия, выстраивал альтернативные теории, сталкивал их одну с другой и отделял существенное от несущественного. Поэтому я провёл день в клубе и не возвращался на Бейкер-Стрит до вечера. Было около девяти часов, когда я вновь очутился в нашей гостиной.

Когда я открыл дверь, мне сначала показалось, что у нас пожар, потому что комната была так полна дыму, что свет лампы, которая висела над столом, был едва виден. Но, войдя, я всё-таки успокоился, поскольку это был всего лишь невообразимый дым от крепкого и грубого табака, который сдавил мне горло и вызывал у меня кашель. Сквозь дым я с трудом различил очертания фигуры Холмса, который сидел в своём халате, свернувшись в кресле, и сжимая во рту чёрную глиняную трубку. Вокруг было разбросано несколько рулонов бумаги.

— Вы простудились, Уотсон? — спросил он.

— Нет, всему виной ядовитые клубы вашего дыма.

— Полагаю, что его концентрация в комнате изрядна, раз вы об этом говорите.

— Какая там концентрация! Здесь невозможно находиться.

— Тогда откройте окно! А вы, как я понимаю, весь день провели в своём клубе?

— Мой дорогой Холмс!

— Я прав?

— Несомненно, впрочем, как же вы догадались?

Он улыбнулся, видя озадаченное выражение моего лица.

— Уотсон, вам присуща этакая прелестная свежесть, которая может доставить массу удовольствия, когда я хочу немного поупражняться на ваш счёт. Джентльмен уходит из дома в дождливую и грязную погоду. И он возвращается вечером с непорочным глянцем на шляпе и ботинках. Следовательно, весь день он провёл в каком-то помещении. Близких друзей у него нет. Тогда, скажите на милость, где он мог быть ещё? Разве это не очевидно?

— Да, скорее, вполне очевидно…

— Мир полон таких очевидных вещей, которых никто и ни при каких обстоятельствах не замечает. Как вы думаете, где я был?

— Вы также находились в помещении.

— Наоборот, я побывал в Девоншире.

— Мысленно?

— Именно так. Моё тело оставалось в этом кресле, и при этом я с прискорбием сообщаю вам о том, что за время моего отсутствия оно поглотило содержимое двух больших кофейников и невероятного количества табака. После вашего ухода я послал в магазин Стэнфорда за картой военно-топографической службы Великобритании, на которой изображена эта пустошь, и мой дух реял над ней весь день. Я льщу себе тем, что смог бы сейчас найти там дорогу на местности самостоятельно.

— По всей видимости, это карта крупного масштаба?

— Весьма крупного.

Он развернул один из бумажных свитков и положил его себе на колено.

— Это конкретно то место, которое нас интересует. Вот и Баскервилль-Холл, здесь, посередине.

— В окружении леса?

— Именно. Я предполагаю, что это тисовая аллея, хотя на карте она и не надписана, — аллея должна идти по этой линии вдоль пустоши, как вы понимаете, здесь, — правее. Эта небольшая группа строений — деревушка Гримпен, где проживает наш друг доктор Мортимер. В радиусе пяти миль, как вы видите, есть только несколько разбросанных хижин. А здесь находится Лефтер-Холл, который упоминался в старой рукописи. Здесь показан дом, который может быть резиденцией натуралиста Стэплтона, если я правильно запомнил это имя. Здесь — два дома, в которых проживают фермеры, у которых хозяйства на пустоши, Хай-Тор и Фаулмайр. В четырнадцати милях отсюда находится тюрьма Принстауна. Вот и все те немногие обитаемые точки в той местности, между ними и вокруг них простирается заброшенная и безжизненная пустошь. Таким образом, перед вами та сцена, на которой разыгралась трагедия, и на которой мы можем помочь поставить её в этих декорациях заново.

— Дикие, должно быть, места.

— Да уж, условия соответствующие. Если дьявол захочет запустить свои руки в дела человеческие…

— Но ведь вы сами отклонили сверхъестественные объяснения этой истории.

— Слуги дьявола могут быть из плоти и крови, почему же нет? Для начала есть два вопроса, которые ждут нашего решения. Первый, это — было ли на самом деле совершено какое-либо преступление вообще; второй — что это за преступление, и каким образом оно было совершено? Конечно, если подозрения доктора Мортимера оправдаются, и мы имеем дело с теми силами, которые выходят за рамки обычных законов природы, то наше расследование на этом и должно закончиться. Но мы обязаны исчерпывающим образом отработать все другие гипотезы перед тем, как сдаться. Я думаю, что мы снова закроем это окно, если вы не возражаете. Воздух в комнате у нас уникальный, но я нахожу, что концентрация дыма в атмосфере помогает концентрации мысли. Я ещё не достиг дна в своих рассуждениях, но теперь можно, следуя логике событий, придти к некоторым логическим выводам. Вы уже провертели это дело у себя в уме?

— Да, сегодня днём у меня было вполне достаточно времени для размышлений.

— И к каким выводам вы пришли?

— Я полностью зашёл в тупик.

— Случай, не сомневаюсь, совершенно замечательный. К нему можно подойти с разных точек зрения. Вот, например, характер следов резко изменяется. Что вы об этом думаете?

— Мортимер сказал, что часть аллеи пострадавший прошёл на цыпочках.

— Он только повторил то, что сказал какой-то дурак во время следствия. Почему это человек должен идти по аллее на цыпочках?

— Так почему же?

— Он бежал, Уотсон — бежал очень быстро, бежал в крайнем испуге, спасая свою жизнь, бежал до тех пор, пока у него не разорвалось сердце — и упал замертво лицом вниз.

— Бежал от кого?

— В этом-то и заключается проблема, которую нам предстоит разрешить в ходе нашего расследования. Всё указывает на то, что этот человек сошёл с ума от страха, а потом побежал по аллее.

— Почему вы так думаете?

— Я предполагаю, что источник его испуга приближался к нему через пустошь. Если это было в самом деле так, то этим и объясняется тот факт, что человек, который полностью потерял рассудок, побежал прочь от дома вместо того, чтобы бежать в дом. Если можно поверить показаниям цыгана, то сэр Чарльз с криками о помощи побежал туда, где эта помощь была наименее вероятной. И, опять же, кого он мог ждать ночью, и почему он ждал этого человека в тисовой аллее, а не у себя дома?

— Вы думаете, что он кого-то ждал?

— Сэр Чарльз был человек пожилой и немощный. Мы можем понять причину его вечерних прогулок, но в ту ночь земля была сырой, а погода скверной. Нормально ли то, что он простоял у калитки пять или десять минут, как это определил по количеству пепла от сигары доктор Мортимер, проявив больше практической сметки, чем я от него ожидал?

— Но ведь это были ежевечерние прогулки.

— Я думаю, что он вряд ли каждый вечер стоял у калитки, ведущей на пустошь. Наоборот, есть сведения, что сэр Чарльз избегал этой пустоши. И как раз в ту ночь он чего-то ожидал там. Это была ночь перед его отъездом в Лондон. Случай приобретает настоящую остроту, Уотсон! Проясняется взаимосвязь событий. Если вы будете столь любезны, что передадите мне мою скрипку, то мы отложим все дальнейшие рассуждения по этому делу до завтра, когда мы будем иметь удовольствие встретиться с доктором Мортимером и сэром Генри Баскервиллем.

Примечания

24

1 ярд ≈ 91,44 см.

25

1 фут = 30,48 см.

26

Кэб (англ. cab) — конный экипаж в Лондоне.

27

1 фунт ≈ 409,51 г.