Девочка из пустыни

Артур Самари

Что может быть ужаснее для матери, чем потеря десятилетней дочки в бескрайних песках Кара-кума? Затем долгие годы поиска. Это случилось в 1932 году с Надеждой Гориной — дочерью известного московского профессора. Когда ее остальные дети выросли, они помогли своей матери взглянуть на эту трагедию иначе.

Кизляр

Станция стояла на ровной площадке, и вокруг тянулась бесконечная степь. Маленькое добротное здание было выстроено из кирпича еще в царское время. За станцией — низина, и там виднелись глиняные крыши поселка. И все же такая картина радовала глаз пассажиров: после мертвых барханов здесь была жизнь.

Станция вмиг ожила. К вагонам спешили местные женщины, дети предлагали свой товар. Некоторые пассажиры спускались вниз, делая покупки, другие же лишь смотрели из окошка. А жители станции, выставив свой товар, повторяли лишь одно слово: «купи!» «купи!» Женщины держали в руках вязаные вещи из верблюжьей шерсти: носки, шапочки, безрукавки. Другие с ведрами предлагали молочные продукты: сыр, кислое молоко и напитки. Детвора бегала вдоль вагонов с ведрами, в которых плескалась вода из колодцев.

Те, кто вышли проводить Семена, просто не замечали назойливых продавцов. В это время милиционер Саша искал кого-то, оглядываясь вокруг, пока они не зашли в здание станции. Там, вдоль стены, стояли пустые скамейки, а над ними красовались лозунги с революционными призывами, написанные красными большими буквами на белой ткани. «Да здравствует социализм!» «Дело великого Ленина живет!» На другой стене — черно-белые портреты Маркса, Ленина и Сталина. Большая комната была пустой.

Саша двинулся к двери, и оттуда вышла худощавая фигура чекиста азиатской внешности. Он был совсем молод, скуласт, глаза у него были слегка раскосые. Оба милиционера обрадовались и крепко пожали друг другу руки.

— Это Соат, здешний сотрудник, — представил Саша. — Знаю его не первый год, он добросовестный работник, и на него можно положиться.

С лица Соата не сходила улыбка, и он не сразу понял, почему у этих людей хмурые взгляды. Надя же смотрела на молоденького сыщика с недоверием. На вид ему было лет двадцать и, главное, какой-то несерьезный. Впрочем, его лицо вмиг изменилось, стоило Саше рассказать о пропаже девочке. От изумления он стал качать головой:

— Очень странный случай! Как будто шайтан замешан в этом деле.

— Сам ни черта не пойму. Представляешь, ни одного свидетеля. Такого у меня еще не бывало. Да, знакомься, это родители девочки. Семен — ее отец — останется в Кизляре, он окажет вам помощь в поиске дочери. Соат, отведи товарища Розенталя в поселок, к начальнику милиции, и передай ему вот эту записку.

Из кармана широких брюк Саша достал свернутый листок. В письме мелким почерком было описано данное происшествие, и вывод был таков: вероятно всего, девочку похитил азиат, которого следует искать в пустыне. Едва Саша закончил говорить и стали прощаться, Евдокия Матвеевна обратилась к местному милиционеру:

— Товарищ Соат, а почему у вас такое странное имя? Соат — по-русски переводится «часы», не так ли?

Лицо местного милиционера повеселело всего на миг, но затем, вспомнив о горе родителей, он робко ответил:

— У нас есть обычай, какую вещь первым увидел родившийся ребенок, та становится его именем.

— Надо же, как любопытно! Выходит, вы увидели часы?

— Так говорят мои родители, и в самом деле у отца были часы на цепочке. В тот день они висели на стене, на гвоздике. Вот эти часы, — и он достал их из кармана.

С перрона донеся гудок поезда. Этот протяжный звук испугал Надю, ей было страшно возвращаться домой без дочки, без мужа. Семен крепко обнял жену и прижал ее к своему щетинистому лицу.

Супруги остались одни. Остальные отошли к входу.

— У меня такое чувство, — сказала Надя, — будто все это какой-то ужасный сон, и я никак не могу дождаться утра, чтобы страшное видение закончилось. Кажется, я говорю что-то не то. Я уже плохо мыслю: в голове туман. Береги себя и без всякой надобности не рискуй. Не знаю, что еще сказать.

— За меня не тревожься. Леночку я обязательно найду, и мы вместе приедем домой. Да, зайди ко мне на завод и расскажи директору о случившемся. Пока не известно, как долго задержусь в пустыне.

— Странно. Если помнишь, еще вчера ты не прочь был совершить путешествие по пустыне, и вот… Что это — злой рок судьбы?

— Надя, не надо об этом. Простая случайность, совпадение.

Милиционер Саша стоял у дверей и напомнил супругам, что сейчас поезд тронется.

Все заспешили к вагону. Лишь они взошли на тамбур, как колеса поезда стали набирать обороты. С грустью все махали рукой Семену. А инженер с саквояжем в руке отвечал им тем же. Его глаза были прикованы к лицу плачущей жены. Они были красными.

Когда Семен очнулся, то увидел рядом милиционера. С Соатом они зашагали в сторону поселка, который стоял ниже, в полукилометре по пыльной дороге. С ними же возвращались сельчане из поезда и те, кто торговал на вокзале. Шагая, Семен оглянулся назад: вокзальная площадка опустела. На душе стало тоскливо, ведь его оторвали от всего мира. Следующий московский поезд прибудет в Кизляр через неделю.

Семен и Соат шли между сельчанами: женщинами, невестками и подростками с уже пустыми ведрами. Их довольный вид говорил об удачной продаже. Об этом они делились друг с другом, но, заметив рядом Семена, они переходили на шепот, глядя искоса на чужака.

— Соат, что за гостя ты ведешь к нам? — спросила самая говорливая женщина лет пятидесяти, закутанная в широкий платок, как и другие.

Семен догадался, о чем эти люди спрашивают у своего участкового. Приезжий человек слегка улыбнулся им. Семен обратил внимание, что многие степные женщины уже не носят паранджу, лишь большие платки.

— Он приехал к Кириллову, у него к нему дело.

— А какое дело?

— Мне не позволено обо всем говорить без надобности.

— Ох, какой важный стал! Все равно завтра весь аул будет об этом болтать.

— Вот тогда и узнаете, а пока нельзя: не имею на то право, все-таки я человек государственный.

Они близились к первым домам. Поселок был с глинобитными домами, с плоскими крышами из камыша. Теперь эти средневековые строения уже не казались Семену экзотикой и наводили тоску. После потери дочери этот сказочный край утерял свою прелесть и выглядел каким-то мрачным. В душу несчастного отца запала обида.

Милиционер решил отвлечь гостя от печальных мыслей и стал рассказывать о своем поселке:

— Спасибо товарищу Сталину, что прислал к нам геологов и наш аул начал расти. Говорят, через лет десять здесь будет город. Геологи нашли под землей много золото, а значит, будут строить большой завод. Вот тогда и у нас появятся большие дома, как в Москве. А правду говорят, что в столице имеются такие высокие дома, что облака задевают?

От упоминания о Москве у Семена защемило в груди. В этот миг ужасно захотелось очутиться дома, в кругу семьи. Но пока он должен шагать по пыльной дороге и разглядывать жалкие домишки. Милиционер Соат повторил свой вопрос, так как ему показалось, что гость его не расслышал. Тогда Семен рассказал о строительстве в Москве двух высотных зданий и добавил: возможно, их макушки и будут касаться облаков. А в общем, таких зданий хотят построить семь.

— Вот это да! Я никогда не видел этажных домов. Вот если бы у нас построили хоть один, пусть в три этажа.

— Если вашем ауле будет завод, то такие дома тоже появятся.

— Эх, скорее бы! Говорят, тогда нам построят и большие магазины, дом кино, театр, после, может быть, какой-нибудь институт откроют. Лучше — геологический, я пошел бы туда учиться.

Этот открытый юноша сразу понравился инженеру, в особенности его желание учиться и изменить жизнь своего поселка.

— Семен Львович, кем вы работаете?

— Главным инженером на электромеханическом заводе.

— Сколько людей там работает?

— Около двух тысяч.

— Неужели такой большой? А что делают на вашем заводе?

— Выпускаем электродвигатели для всей страны. А теперь ты скажи, где так хорошо научился русскому языку?

Лицо Соата засияло, когда он услышал похвалу от столичного человека, да еще большого начальника. Соат гордился этим, потому что образованных людей в ауле очень мало, а это прямой путь к высокой должности. Об этом мечтал каждый сельчанин, ведь труд пастуха тяжел и не дает высоких доходов.

— Русскому языку меня научил Тимофей Николаевич, он начальник милиции. Сейчас мы идем к нему. Это очень хороший человек, он мне как родной отец. Это он взял меня мальчишкой на станцию и обучил слесарному делу. После работал с геологами, а когда Тимофеевича поставили начальником милиции села, он взял меня к себе. Я горжусь такой работой, потому что земляки уважают меня. Еще мечтаю в институте учиться.

— Знание — это великая сила, особенно сейчас, когда страна возрождается и без образованных людей заводы, фабрики не построишь.

— Тимофей Николаевич сказал, что через два года, когда я закончу вечернюю школу, меня отправят учиться в Москву. Мне не терпится туда. Москва уже во сне снится. Вы далеко живете от Красной площади?

— Как тебе сказать: не далеко и не близко.

— А с крыши вашего дома виден Кремль?

— Нет, не видно.

Милиционер вел гостя по улицам поселка. Пыли здесь было меньше. И все же штиблеты Семена утопали в горячем песке. Глянув на ноги гостя, милиционер, обутый в кирзовые сапоги, усмехнулся:

— Здесь такая обувь не годится. В наших песках имеется черный мураш, каракурт. Если укусит, то человеку конец. Вам нужны сапоги или ботинки. Я попрошу наших геологов, они дадут.

— Спасибо. А местных ребятишек не кусают каракурты, ведь они бегают босиком.

— Иногда случается, и они тихо умирают. Жалко. Что поделать, если обувь дорогая и не каждый семье по карману. Вообще-то, в таких случаях наш народ не сильно переживает, люди говорят: «Бог дал — Бог и взял». Мы привыкли к смерти детей, потому что наши женщины рожают почти каждый год и многие дети умирают. Я заметил, у русских не так. Два года назад работал у нас один геолог с женой, учительницей. Их сыну было лет пять, и вот как-то в темном сарае его укусила гюрза и бедный мальчик умер. Родители так страдали, что его жена заболела, говорят, с головой что-то случилось. Потом они уехали в Ярославль, но каждый год приезжают на могилу сына, представляете, из такой дали. Наши женщины редко бывают на могилах, да и уже не помнят имена своих детей.

Рассказ Саота напомнил ему о дочери: неужели сейчас Леночка там, у кочевых пастухов? Что она делает? Опять стало страшно. Чтоб как-то отвлечься от тяжелых мыслей, Семен принялся изучать поселок. Дома в ауле были столь обветшалые, что со стен осыпался песок. Дворы были не огорожены, и жизнь людей текла на виду. Женщины в старых платьях до пят занимались во дворе по хозяйству: кто-то стирал в корыте, другие крутились возле очага, третьи чесали овечью шерсть, расстелив ее на циновках. Их головы были повязаны платками, а лица — иссохшие от жары и ветров, и все же глаза смотрели на чужака живо. Их дети с шумом выбегали на дорогу и спрашивали у Соата: «Это новый геолог приехал?» Милиционер лишь кивал головой, чтобы детвора отвязалась. Гордо шагая, Соат был приветлив со всеми: улыбка, легкий поклон, прижав руку к груди. Как такого не уважать: молод и уже при власти. Ему навстречу двигались два старика верхом на ослах. Они тоже спросили о незнакомце. Соат не мог соврать и сказал почтенным людям: «Он приехал к Кириллову по своим делам». По инструкции, милиционер не должен разглашать информацию без разрешения начальника. Как объяснил Кириллов, это может нанести вред делу построения социализма, и особенно сейчас, когда врагов народа становится больше. По теории товарища Сталина, с развитием социализма классовая борьба усиливается.

Ближе к центру картина аула сменилась, и Семен увидел ряд современных домов из жженого кирпича, стены, крашенные в белый, голубой цвет. На этой улице находилась местная власть, милиция, больница и контора геологов.

Там Семен заметил русскую девушку, светловолосую, с короткой стрижкой. Она явилась из соседней улицы. На ней было желтое платье в черный горошек и соломенная шляпа. Лицо Соата вмиг расцвело, и его понесло к ней, он только успел сказать гостю: «Я сейчас, всего минуту». Оставшись один, Семен укрылся в тени низенького карагача и не сводил с них глаз. Соат что-то говорил ей, а девушка мило улыбалась. Даже издалека были заметны сияющие глаза юноши. Впрочем, Семена это мало интересовало, и он стал разглядывать улицу. Так прошли минуты, и его начинали злить их любовные разговорчики. «Для этого он мог найти другое время. Мне бы скорее отыскать Леночку, тогда я буду самым счастливым человеком на свете», — сказал себе Розенталь.

— А я подумала, что вы геолог, — и Семен услышал женский голос за спиной.

— О вашем горе мне поведал Соат. Я весьма сочувствую вам, хочется быть чем-то полезной. Такое горе… Зовут меня Света, я из Самары, мои родители работают здесь геологами.

— Спасибо за теплые слова, за помощь. Вы тоже геолог?

— Будущий геолог, а пока студентка. Каждое лето приезжаю к родителям на практику. Приходите к нам — будем рады. Извините, мне надо идти: спешу в школу. По вечерам я еще даю уроки русского языка для местных жителей.

— Очень благородное дело — давать знания.

— Дело-то важное, а вот люди не понимают этого. Многие опять не ходят.

— Надо было мне сразу сказать! — возмутился милиционер. — Завтра же все будут ходить на занятия.

— Соат, мне не совсем по душе, что ты делаешь это насильно, под угрозой.

— Зато, когда станут образованными людьми, скажут мне спасибо, как я говорю Кириллову, что выучил меня грамоте. Семен поддержал Соата:

— По-своему, но Соат верно мыслит. Разве эти люди виноваты, что родились не в Москве, а здесь, в пустыне? Разве они виноваты, что их родители не знают, что такое образование, культура? Если их не заставлять, то в этой пустыне никогда не зацветут сады. Так что в этом случае сила оправдана. Надо быстро строить социализм, затем коммунизм, чтобы как можно больше людей увидели этот рай на земле.

— Лишь отчасти я согласна с вами. И все же лучше убедить людей, хотя, разумеется, на это потребуется время.

Однако Соат стоял на своем и даже готов был горячо спорить, твердя, что его народ понимает только силу и власть. Таким образом без принуждения тут не обойтись. Ему не терпелось изменить жизнь своего аула как можно скорее, и неважно, каким образом это будет сделано. Но Света прервала его, напомнив о своих занятиях в школе. Она заспешила по улице, перекинув кожаную сумочку через плечо. Соат проводил ее глазами и тяжело вздохнул.

— Она тебе нравится? — спросил Семен.

— Да, очень, — и юноша стыдливо опустил голову за свою откровенность.

Некоторое время они шли молча. Внезапно Семена осенила мысль: разговор о любви этого азиата к русской девушке может ему раскрыть психологию кочевника-похитителя и ответить на вопрос, способен ли кочевник на такое? Верна ли версия милиционера Саши, что девочку могли украсть, чтобы сделать из нее невесту?» Поэтому Семен завел беседу о чувствах Соата:

— Любовь — это прекрасное чувство, и не нужно его стыдиться.

— Я хочу, чтоб Света стала моей женой, но не знаю, как она… — и снова смутился.

— А чем тебе не по душе местные девушки. Это твой народ, они ближе.

Семен задал этот вопрос намеренно.

— Сам не раз думал о том же.

— Не стыдись меня, говори все, что на душе. Для меня это важно.

— Она нравится из-за желтых волос, белой кожи, глаза какие-то красивые. И одевается как-то просто, красиво. Наши девушки не такие, совсем не такие: кожа темная, глаза узкие, платье некрасивое, как мешок. Еще лицо скрывают платком, когда видят мужчин.

— Скажи, а другим вашим парням тоже нравятся русские девушки и они хотели бы иметь светлых жен?

— Думаю, да. Местные парни не отказались бы от таких невест, если те захотят жить по мусульманским обычаям.

— А как их родня отнесется к невестке-иноверке?

— Такая им не нужна. Например, я знаю, что моя мама будет против Светы, хотя весьма уважает ее родителей и вообще русский народ. Да, мама работает у геологов, уборщицей.

Здание милиции оказалось маленьким и прилегало к другим — из жженого кирпича с черепичной крышей. У крыльца стояла коляска, обтянутая черным брезентом. Как только они вошли туда, Семен ощутил приятную прохладу. В полутемном коридорчике на скамейке дожидались начальника двое мужчин средних лет в легких изношенных халатах и чалме. Как требует того обычай, Соат поздоровался с каждым, спросил о делах, о здоровье и после завел Семена в кабинет.

За столом сидел мужчина лет пятидесяти крупного телосложения с большой лысиной и пышными усами. Его фуражка лежала рядом с папками и стеклянной круглой чернильницей. Увидав приезжего с культурной внешностью, начальник милиции решил, что это какой-нибудь проверяющий чиновник из области. Кириллов вышел из-за стола и крепко пожал ему руку. Соат представил гостья:

— Это Семен Розенталь, он из Москвы.

Кириллов удивился еще больше: каким ветром занесло столичного человека в их степь? Тогда Семен рассказал об исчезновении дочери и просил срочно организовать поиски. Начальник выслушал столь невероятную историю, и его лицо приняло озабоченный вид. Даже для него — знатока Азии — этот случай просто загадочный. И тут Соат вынул из кармана свернутый листок и протянул начальнику:

— Это от милиционера Саши Шведова с московского поезда.

Кирилов вернулся к своему рабочему столу и уткнулся в письмо. Соат сел рядом с Семеном, и оба уставились на главного милиционера.

— Товарищ Розенталь, кем вы работаете? — спросил он, дочитав до конца.

— Главным инженером на электромеханическом заводе.

— Вы член партии?

— Да, с 1928 года. Но какое это имеет отношение к поиску моей дочери?

— Причина этого преступления мне видится в следующем. Я не исключаю, что это политическое дело: скажем, враги социализма решили навредить вашей семье, то есть семье большевика. Вы же сами знаете, да и в газетах постоянно пишут об активности врагов народа. Они хотят подорвать экономику нашей страны и политику товарища Сталина. Поэтому, согласно инструкции, в первую очередь я должен проверить версию политического преступления.

— В этом деле нет никакой политики, — возразил Семен. — Я не столь крупный начальник, чтобы затевали против меня такую провокацию, да ко всему же в пустыне. Ну, сами посудите?

— А вам не пришло в голову мысль, что поезд могли остановить умышленно, якобы для ремонта?

— Хорошо, но зачем им красть ребенка, для чего?

— Чтобы шантажировать вас и заставить заниматься вредительством на вашем же заводе. Я бывший слесарь и знаю, что моторы вашего завода весьма важны для страны, это сердце промышленности. Вы знаете не хуже меня.

— Чтобы нанести ощутимый урон нашему заводу, надо взорвать весь завод, это невозможно, потому что у нас огромная территория.

Начальник погрузился в раздумья и уже слегка остыл:

— А что, если они решили шантажировать вашего брата, желая сорвать строительство завода в Самарканде? Ведь такое возможно? — не унимался он.

— И тут не согласен. Если у врагов было такое намерение, эту провокацию устроили бы в Самарканде, незачем было ехать в пески.

Семен же начал злиться. Для него стало очевидным, что этот политизированный чиновник не желает принять версию Шведова. И это его напугало: «А вдруг Кирилов не захочет идти в пустыню?» Что же тогда делать? Он сам не может идти туда, это верная гибель.

— Семен Львович, расскажите о вашем попутчике по купе. Что за человек: прежде всего, из какого сословия и чем занимался в Ташкенте?

Семен уже с трудом сдерживал гнев, иначе послал бы его ко всем чертям. Но ради дочки сдержался, ведь судьба Леночки в его руках

— Он из дворян и более года работал в народном просвещении Узбекистана.

— Значит, из дворян, буржуа, это уже любопытно. А вам не приходило в голову, что он может быть причастен к исчезновению вашей дочери?

— Нет! Когда это случилось, Владимир Николаевич сидел напротив и мы играли в шахматы.

— Тогда, может, его жена? Что она за человек?

— Она из крестьянской семьи, — и голос Семена нервно задрожал.

Между тем Кириллов встал, закурил папиросу и открытую коробку протянул гостю, но тот отказался, качнув головой. После Кириллов принялся расхаживать по комнате, пока не застыл у яркого окна. Его раздумья были недолгими, и он обернулся к Семену:

— Ну хорошо, давайте обсудим версию Саши, хотя идея о похищении мне не по душе. Однако это не означает, что я не уважаю Сашу: он грамотный, преданный сотрудник.

И из души Семена вырвался облегченный вздох. Кирилов вернулся к своему столу и продолжил:

— Я понимаю ваше состояние, но и вы поймите меня. По всей стране развелось столько вредителей. Об этом часто напоминает товарищ Сталин, товарищ Ягода, говорят на всех собраниях, пишут в газетах. Потому мы, чекисты, должны быть бдительными.

— Тимофей Николаевич, прошу вас, давайте займемся моим делом. У меня пропала дочь, сейчас она ждет отца, а я сижу здесь! — воскликнул отец.

— У меня тоже есть дети и даже внук, — повысил голос начальник, давая понять гостью, кто здесь хозяин. — Версия Шведова мне кажется неправдоподобной, потому что таких случаев у нас не было, чтоб крали русских детей. У самих целая куча и не знают, как прокормить их. Да и мусульманам не нужна русская невеста. Уж поверьте мне, я живу среди них пятнадцать лет и знаю этот народ. Начал я мастером на станции, а в гражданскую воевал против басмачей и повидал всякого.

Кириллов взяв графин, наполнил стакан и поднес гостю. Семен поблагодарил и разом осушил стакан. Затем начальник обратился к своему помощнику:

— Соат, твое мнение по этому делу, что думаешь?

— Таких случаев у нас не было. Но такое могло произойти. Если такое случилось бы в ауле, то уже на другой день все узнали бы. Но в пустыне — это другое дело. Найти там человека непросто. В песках пастухи живут одной большой семьей, и больше никого. Иногда кочуют, когда в колодце высыхает вода. Нужно знать точное место их стойбища, иначе не отыскать.

— Ну что же, — заключил начальник милиции, — если и ты считаешь, что такое возможно, то будем искать девочку в пустыне. Путешествие будет трудным и опасным, ведь мы не знаем их точного места. Задачка не из легких.

— Но ведь нам известно, что кочевники обитают где-то рядом от железной дороги?

— Этого недостаточно: в пустыне не у кого спросить, там нет ни дорог, ни тропинок. Да и этот кочевник мог явиться туда издалека. Пока не узнаем точного места, нельзя туда отправляться.

— Я бывал с геологами в тех местах, но там нет стойбища пастухов, — сказал Соат. — Говорят, есть дальше. В таком случае этот пастух пришел оттуда.

— Сколько километров до того стойбища?

— Не знаю, но на верблюде можно добраться за три-четыре дня. Там бывали наши геологи, и говорят, там есть большой колодец.

Между тем Кириллов уже ходил по комнате, он стал рассуждать вслух: «Хотелось бы знать, по каким делам этот пастух шел к железной дороге, что ему там понадобилось? Может, любовался поездом, ведь для них это диковинка, чудо? Скорее всего, в тех краях он пас овец. Ладно, не будем гадать. Надо отправляться в пустыню.

В душе Семен возликовал и спросил у Соата, кто знает туда дорогу, кто поведет меня?

— Есть пастухи, которые бывали там, но они не пойдут туда. Как вам объяснить…

— Если нужны деньги, я отдам свое золотое кольцо.

— Дело не в деньгах, — ответил Кириллов и сам пояснил: местное население не хочет сотрудничать с милицией. Если они помогут иноверцу, то сельчане будут осуждать, мол, продал своего, то есть мусульманина. Этого они боятся больше всего.

— Но ведь речь идет о преступлении! — возмутился Семен.

— Все равно, против своих они не пойдут, ведь с этим обществом им жить. Они могут уважать русских, но… свой есть свой.

— Нам помогут геологи. Они не откажутся. От нас как представитель власти пойдет Соат. Он знает местные обычаи, язык и предан социализму. Если это версия подтвердится, наш человек арестует похитителя и доставит сюда. Соат, тебе хорошо известно, что дело опасное. Будь осторожен, они своего человека так просто не отдадут. Тем более это их родня. Главная ваша задача — отыскать девочку, а с разбойником после разберемся. А теперь идемте к геологам.

Контора геологов находилась рядом, через два строения. Во дворе лежали груды разных камней. Дверь оказалось заперта, когда Кириллов дернул на себя. В это время из дальней комнаты — лаборатории — вышла загорелая русская женщина средних лет в сером халате. Она-то сказала им, что начальник ушел домой. Так как дело было неотложным, то пошли к нему. Геологи жили на окраине. Дом имел приятный вид: стены ровно отштукатурены пахсой и окрашены в розовый цвет. Двор огорожен низким частоколом из камыша. Внутри росла яблоня, урюк и виноградник, который тянулся верх до крыши дома.

Дверь дома была отворена, и начальник милиции окликнул хозяина — Александра Ивановича. Из комнаты вышла его жена в легком цветастом платье до колен с большим вырезом. Ольга Михайловна глянула на них как-то равнодушно и без слов завела в комнату. У круглого стола хозяин дома успел надеть желтую рубашку и застегивал пуговицы. Александру Ивановичу было лет пятьдесят, а может, старше. Впрочем, трудно определить возраст человека, у которого густая борода и пышные усы. Геолог встретил начальника милиции довольно сухо и лишь гостью и Соату улыбнулся, крепко пожав руку. Когда садились за круглый стол, Семен успел окинуть комнату взглядом. Книжный шкаф был заполнен книгами, видимо, по геологии и художественной литературой. На нижних полках лежали какие-то толстые папки, еще ниже — образцы красивых минералов. В этой же комнате, в углу у окна, стояла железная кровать, заправленная старым цветным одеялом. Там же коричневая тумба с задвижными полками.

Хозяйка дома поставила на стол широкую тарелку с желтыми яблоками и красным виноградом. Хозяйка уже собралась выйти из комнаты, как слова Кириллова заставили ее задержаться у двери.

— Вот, знакомьтесь, это Семен Львович, он из Москвы, — и он стал рассказывать об исчезновении дочери инженера.

Едва Кириллов договорил, как хозяйка воскликнула: «Какой ужас! Какой ужас! Как такое могло случиться — это просто чудовищно!» Лицо Ольги Михайловны сразу оживилось, и она с жалостью глянула на несчастного отца. А ее муж от негодования нахмурил брови.

Далее Кириллов рассказал о версии Шведова, и тогда Ольге Михайловне стало ясно, зачем чекисты явились к ним:

— Без всякого сомнения мы поможем, ведь такое горе, — решительно сказала хозяйк

— Обязательно, как же иначе, — подтвердил муж.

— Вы уже догадались, что в пустыне нам нужен будет проводник, — сказал Кириллов начальнику геологической партии. — Соат сказал, что ваши люди бывали в тех местах?

— Есть в нашей партии человек, который изучал этот район. Сейчас он здесь: только вчера вернулся с полевых работ. Уверен, что он не откажется.

— От милиции туда отправится Соат и сам Семен Львович желает пойти.

Тогда главный геолог поинтересовался у Розенталя о его здоровье и предупредил, что путешествие будет тяжелым, особенно для него. И в пути никто не должен быть обузой, иначе придется вернуться.

— Ради дочери я все осилю, надо будет — камни буду грызть!

— Признаться, это версия, мне кажется не совсем убедительной. Как-то не верится, чтобы кочевник мог похитить ребенка ради такого дела. Хотя, кто знает, что на уме у этого азиата. Порой поведение местных людей нам кажется странным, однако это только на первый взгляд. Мы мало знаем об их духовной стороне жизни и судим о них поверхностно. Чтобы понять их, следует заглянуть в историю этих людей, обычаи и религию.

— У вас имеется другая версия? — спросил Кириллов.

Александр Иванович задумался и мотнул головой:

— Увы, к сожалению, ничего.

— Значит, решено, — заключил Кириллов. — Не будем терять времени, пусть завтра же отправляются в путь. Соат, я поручаю тебе сегодня же найти одного верблюда и продукты.

— Верблюда я найду, а вот с продуктами, вы же сами знаете, что сейчас трудно…

— Для доброго дела можно конфисковать у зажиточных пастухов немного мясо.

Такие слова задели Александра Ивановича, и он сразу занервничал.

— Вот этого не следует делать: тем самым вы настраиваете местный народ против нас, русских. И без того многие недовольны новой властью.

— Мы сами найдем продукты, — сказала Ольга Михайловна, и все мужчины обернулись к двери, — наши геологи поделятся своими пайками, только не учиняйте беззаконие.

Кириллов попытался оправдаться:

— Конфискация для доброго дела, для бедных людей и для защиты социализма, это оправдано, это вынужденная мера. На этот счет у нас даже есть негласная инструкция.

— Насильно отбирать у людей, пусть даже для нужд бедных, все равно это преступление. В конечном счете это приведет к массовому произволу и перегибам в политике. На эту тему мы уже говорили с вами, и наше мнение никогда не изменится.

— Я тоже непоколебим в своих революционных убеждениях. Во имя построения социализма иногда надо чем-то жертвовать.

— Но не таким же путем!

Кириллов не стал далее спорить, зная твердый нрав этой женщины. К тому же он уважал геологов за образованность, за их полезную работу для страны. Правда, чрезмерное свободомыслие этих людей и критика новых законов были ему не по душе.

На этом их разговор закончился, и Кириллов ушел к себе в контору, а Соат отправился к пастухам просить верблюда и бурдюки для воды. Семен же по просьбе хозяев дома остался у геологов. Эти добродушные люди сразу пришлись ему по душе.

— Я так благодарен вам, что не хватает слов.

— Не стоить благодарить, — сказал Александр Иванович и махнул рукой, когда они остались за столом одни. — Нам без доброты нельзя, иначе в полевых условиях не выживем.

А между тем хозяйка ушла на кухню, сказав: «Сейчас я принесу чая, варенья».

— К сожалению, в Москве с каждым годом доброты становится все меньше, — продолжил Семен. — Люди стали осторожными, потому что растет недоверие друг к другу. Впрочем, это вполне естественно, ведь кругом враги народа, и приходится быть бдительным. Уверен, что это временное явление. Без этого социализм не победит.

— Не знаю, какие у вас там враги, но у нас арестовали трех невинных людей. Один из них наш главный геолог, Самсонов, и еще два зажиточных пастуха из аула. Самсонов не только опытный специалист, но и ученый, и ко всему хороший человек. Тут мы друг о друге все знаем. И представляете, его объявили вредителем, якобы он умышлено срывал сроки геологических исследований. Какая дикая чушь! Все были возмущены. Такие обвинения могут выдвигать люди, которые ничего не смыслят в нашей профессии. На самом же деле арест Самсонова связан с его критическими высказываниями о политике Сталина. И вот по доносу нашего начальника милиции его посадили и дали десять лет лагерей. И самое страшное: Кириллов искренне верит в свою правоту. Мы боимся, как бы он не испортил Соата. Он хороший юноша, стремится к знаниям, но чему он научится у Кириллова?

В комнату вошла Ольга Михайловна с самоваром и установила его посередине стола. Затем строгим голосом обратилась к мужу:

— Ты опять о политике. Смотри, и тебя Кириллов может арестовать. А ты подумал обо мне, о Свете? Ты Кириллова не изменишь.

— Ну ладно, не будем об этом. И в самом деле, у нас гость, а мы о таких вещах. Семен Львович, расскажите нам о Москве, о культурной жизни столицы.

Хозяйка села напротив. Затаив дыхание, они слушали о новинках кино, жизни известных артистов, писателях, о новых книгах, театральной жизни.

Вскоре из вечерней школы вернулась их дочь Света. С гостем она уже была знакома. А когда за окнами начало темнеть, в комнату вошли еще два геолога с женами. Они жаждали увидеть московского гостя и узнать о новостях столичной жизни не из партийных газет, а из уст очевидца. По такому случаю Александр Иванович принес из кладовки два графина вина собственного приготовления. Правда, вино оказалось еще слегка недозрелым, но ради гостя… И прежде чем продолжить разговор о столичной жизни, обсуждали историю о пропажи Леночки. Оба геолога тоже выразили желание отправиться на поиски. Но Александр Иванович был против, потому что никто из них не знал туда дороги.

— Я пошлю Карыгина, он там был, — сказал начальник.

— Он сильный ходок и хорошо ориентируется в местности, — согласился один из геологов, — но имеет большой недостаток: во время маршрута может напиться и подраться с кем угодно. Когда он пьяный, с ним лучше не спорить.

— Перед дорогой я строго поговорю с ним.

Затем гости заговорили о новинках литературы, кино и разошлись за полночь.