Воспоминания о прозелите

Асаф Бар-Шалом

Эта книга рассказывает об удивительных людях в сложные времена. Глубоко русский человек становится грешным еврейским праведником, помогая своим землякам обрести высший смысл существования. Неповторимый колорит и восхитительная аура Риги придают особое очарование этому трогательному, искреннему, порой неожиданно острому и резкому, но даже в мелочах честному и правдивому повествованию.

Глава 2. «Евреи, евреи, вокруг одни евреи»

Быть женатым на нееврейке считается в иудаизме одним из самых тяжёлых грехов. Дети, рожденные евреем от нееврейки, считаются, согласно еврейскому Закону, стопроцентными неевреями. И поэтому, женившись на нееврейке, еврей начинает участвовать, со своей стороны, в процессе «бескровного геноцида» собственного народа — способствуя его вымиранию. Ввиду этого, не только с точки зрения еврейского Божественного закона, но и с чисто человеческой позиции автор считает евреев, женатых на нееврейках, предателями своего народа и заслуживающими всяческого порицания. Подобный подход и является причиной резко-уничижительных выражений, которые автор на протяжении всего повествования употребляет в их адрес. Как читатель может убедиться, автор полагает себя далёким от расизма; он с нескрываемым уважением и огромным пиететом относится к праведным неевреям, а презрительные выражения, вроде «гоюха» (просторечное русское производное от ивритского слова «гоя» — нееврейка) и тому подобные автор применяет только в отношении тех неевреек, которые замужем за евреями, ибо таким образом эти женщины соучаствуют в грехе еврейских мужчин, который считается худшей формой разврата.

Более того, автор является также и резким противником прозелитации («обгиюривания») неевреек, которые вышли замуж за евреев, и «обгиюривания» их отпрысков. Во-первых, гиюр в подобных ситуациях обычно преследует лично-корыстную цель сохранить семью и, таким образом, противоречит самому духу — а часто и букве — святого понятия «гиюр». А во-вторых, ввиду того, что прозелитация жён-неевреек и их потомства создает в народе ложное представление, согласно которому, якобы нет чего-то специфически дурного в смешанном браке еврея с нееврейкой. «Вот, мол, сколько евреев женились на нееврейках, а потом их «обгиюрили» — ну, значит, и мне позволено следовать их примеру…». В особенности это применимо к тем, кого в народе принимают за праведников; например к баалей-тшува — евреям, возвратившимся к религиозному образу жизни. Ибо когда простой обыватель видит пример такого «праведника», который, став религиозным, вместе с тем не развёлся со своей нееврейской женой, а её «обгиюрил», — в глазах постороннего это выглядит, как прямая легитимация смешанных браков. Всё изложенное и служит для меня причиной презрения и осмеивания смешанных браков, и автор пытается проявить своё отношение к таким бракам на протяжении всего своего повествовния.

Если кто-либо из деятелей еврейского религиозного истеблишмента с пеной у рта защищает баалей-тшува, «обгиюривших» своих «гоюх» — на самом деле они просто-напросто защищают элементарную похоть. Это остроумно высмеял в своем стихотворении «Израильский городок» известный калининградский поэт Виктор Шапиро.

(Цитирую по книге Шапиро В. К. «Желание быть еврейцем. Опыты в стихах». — Калининград, издательство «Шофар», 2012)

Израильский городок, скромных домиков рядок…

Там скучает неженатый, бывший горский паренёк.

Он зовется Хануко, а живётся нелегко

Одинокому джигиту, словно в песне «Сулико».

Много есть вокруг девчат, только замуж не хотят,

Служат девушки в ЦАХАЛе², и у каждой автомат.

Хануко смотрел кино, на уме теперь одно,

Что нужна ему блондинка, как из фильма «Мимино».

Это к счастью или нет, есть на свете Интернет.

Написал письмо куда-то, и пришёл ему ответ.

За одним другой e-mail, не прошло и двух недель,

Он нашел себе что надо и в Россию полетел.

Подмосковный городок, липы жёлтые в рядок,

Подпевает электричке ткацкой фабрики гудок…

Вот ступает на порог израильский паренёк,

А в квартире у невесты — православный образок.

Он стоит, разинув рот, — вот нежданный оборот.

И зовут её Настасья, как в романе «Идиот»…

А она ему: «Не стой, будь как дома, дорогой.

Я балдею от евреев, он — такой, а ты другой».

«Ты должна пройти гиюр и забыть про эту дурь,

А иначе не надолго будет наш с тобой амур!»

Занавешено окно, стало в комнате темно —

Выносить «святых» придется этой ночью всё равно…

Так вот, одним из непостоянных посетителей Бейт-мидраша был молодой мужчина, женатый на нееврейке. Его звали Андреем. Он иногда приходил в Бейт-мидраш на субботние трапезы, а в одну из суббот даже остался там вместе с нами ночевать после вечерней сеуды (ритуальной трапезы).

К чести Ицхака и Йеуды надо сказать, что их отношение к Андрею было довольно прохладным, хотя рамки культуры и приличий всегда сохранялись. Но когда дело доходило до принципиальных вопросов, Ицхак с Йеудой не сдавались. Например, когда перед праздничной трапезой (кажется, это было вечером в Суккот) Андрей велел своему гойскому (то есть нееврейскому) сынишке произнести благословение «Ашер кидшану бемицвотав вецивану аль нетилат ядаим» («Благословен Ты, Бог, Господь наш, Царь вселенной, освятивший нас своими заповедями и заповедовавший нам омывать руки»), Йеуда или Ицхак, — уже не помню, кто — прервал его, запретив обучать нееврея благословению «Ашер кидшану вецивану» («…который освятил нас и заповедовал нам…». «Нееврей не имеет права произносить это благословение!» — так было сказано Андрею.

Потом Андрей со своей семьей уехал в Америку. Однажды он мне позвонил, спрашивал телефон Ицхака и сказал, что хочет послать цдаку (пожертвование) в Бейт-мидраш. Спустя некоторое время я спросил у Ицхака, звонил ли Андрей? Ицхак с чувством презрения ответил, что звонил, и сказал, что его жена в Америке прошла гиюр. На вопрос, что за гиюр она прошла, Андрей ответил Ицхаку: «Там такие же, как и вы». Я спросил Ицхака, что этими словами Андрей имел в виду? На это Ицхак сказал: «О каком гиюре может идти речь, когда он обещал послать деньги — и не послал?» Вообще Ицхак был очень чувствителен в делах, связанных с субсидированием Бейт-мидраша, потому что заведение испытывало постоянные финансовые трудности — об этом пойдет речь далее.

Ицхак в Бейт-мидраше на ул. Маскавас

Мне известен ещё один инцидент (его прямым свидетелем я не был), в котором Ицхак проявил стойкость в национальном вопросе. Этот случай был связан с Коломейцем. Коломеец стал первым евреем, которого Ицхак возвратил к тшуве. Слово «тшува» на иврите означает «ответ», «возвращение»; в данном случае имеется в виду раскаяние, возвращение к еврейской религии, образу жизни и соблюдению заповедей. Но эта тшува была довольно условной, потому что Коломеец был женат на гойке (нееврейке) и не собирался её бросать. В конце концов, между Коломейцем и Ицхаком произошел разрыв, и с тех пор в Бейт-мидраше Коломеец больше не появлялся. Однако, он продолжал соблюдать заповеди (кроме самой главной — не сожительствовать с гойкой). У него всё рождались и рождались дети-гои, и, как я слышал, всем им он давал звонкие еврейские имена. Ицхак смеялся над этим, и ещё над тем, что он всех своих гойских отпрысков приводил перед субботой в микву (бассейн для ритуальных омовений) на помывку; ради экономии средств, что ли?!

Поначалу о Коломейце я только слышал, но не знал, как он выглядит. В какой-то период мы, ученики Бейт-мидраша, регулярно ходили в синагогу на утреннюю субботнюю молитву. И я заметил, что какой-то религиозный еврей тоже там регулярно молится. Я поначалу был уверен, что это бааль-тшува, которого привлекли хабадники. Мне очень хотелось к нему подойти и пригласить в Бейт-мидраш, но я сдерживался и стеснялся. Так и не оказалось подходящего момента для такого приглашения. Потом я узнал, что это Коломеец. Вот было бы смеху, если бы я пригласил его в Бейт-мидраш!

Ицхак говорил, что Коломеец писал жалобы раву Зильберу, одному из немногих людей, которых Ицхак по-настоящему уважал. По этому поводу рав Зильбер сказал Ицхаку: «Всё правильно, но не забывай, что он был у тебя первым».

К чести Ицхака будет сказано, что этот случай и инцидент с Андреем Э. были не единственными, когда он не выстилал перед гойкой, вышедшей замуж за еврея, «гиюрную дорожку».

Был у нас еще один посетитель, женатый на гойке — по имени Аркадий. Так же, как и Коломеец, Аркадий П. был многодетным отцом. Ицхак про него говорил, что он «духовный человек». Действительно: тихий, отзывчивый такой.

В один прекрасный момент он, по-видимому, решил оставить свою гоюху. Аркадий приехал в Израиль в качестве туриста с целью изучать Тору, и Ицхак попытался устроить его там в йешиву, филиалом которой формально считался наш Бейт-мидраш. Но Аркадия отказались принять на том основании, что в общежитии этой йешивы не могут жить те, кто были женаты. Ицхак обиделся и устроил его в другую йешиву. При этом он рекомендовал Аркадию, чтобы подтвердить своё еврейское происхождение, обратиться к раввину Йеуде Г. — к человеку, которого Ицхак очень уважал и считал своим близким другом. В итоге всего этого в йешиву, где учился Аркадий П., пришли какие-то люди — то ли из Министерства иностранных дел, то ли ещё откуда-то (из пространных рассказов Ицхака я так и не понял, откуда именно). Они и сообщили руководству йешивы, что там учится нееврей. Так Аркадий опять оказался в своём родном городе.

История с приездом Аркадия произошла, когда я уже жил в Израиле. Через несколько лет я вновь посетил наш Бейт-мидраш, — к прискорбию моему, уже после смерти Ицхака. И там на молитве в Йом-Кипур (Судный День, день поста и покаяния; один из центральных еврейских праздников) я опять увидел Аркадия П. Братья Л., которые стали «заведовать», то бишь хозяйничать в Бейт-мидраше после смерти Ицхака, не побрезговали пригласить его дополнить миньян (кворум из десяти евреев, необходимый для общественной молитвы). Чудеса, да и только! И по сей день я не знаю, еврей или не еврей Аркадий.

В своё время Ицхак принял Аркадия в Бейт-мидраш, не проверив его еврейское происхождение. Но всё же Ицхак позаботился о том, чтобы каким-то гипнозом убедить его пройти эту процедуру, хотя бы через несколько лет — в Израиле. Ицхак знал, что в проверках на еврейство он профан; и мне известны несколько случаев, когда Ицхак в них «прокалывался». Понятно, что он проводил такие проверки непрофессионально, но заслуживает уважения сам факт того, что ему было важно, чтобы в Бейт-мидраше обучались Торе евреи, а не гои. Еврейский Закон предписывает евреям обучать неевреев семи заповедям сынов Ноя, общим для всего человечества (соблюдая их, нееврей становится праведным), но запрещает обучать другим, специфически еврейским и не имеющим к неевреям отношения частям Торы. Ицхак прилагал для этого все возможные для себя усилия.

Однажды я пришёл в Бейт-мидраш и с удивлением обнаружил, что Ицхак надевает тфиллин Диме Опенштейну — пареньку с еврейской внешностью, который учился в Еврейской школе. Его я нередко видел в синагоге на разных «попойках», то бишь трапезах у местных хабадников: то у рабби Натана, то у рабби Мордехая. «Ну, — думаю, — удалось переманить „кадра“ из рук хабадников-охмурителей». Ицхак суетился вокруг Димы в каком-то радостном возбуждении. Когда Опенштейн ушел, Ицхак сказал: «Я в жизни не видел, чтобы так волновались, когда надевают тфиллин. Парень даже покраснел». Ицхак заподозрил что-то неладное и послал меня к Опенштейну домой проверять его документы.

Я пришёл. В метрике его мамы национальность не была записана. Имена отца мамы были еврейскими, однако мама мамы была записана как Екатерина Петровна. У меня в сердце закралось сомнение, но Ицхак сказал: «Екатерина Петровна — это ещё ничего не значит» и, в принципе, был прав. Для дальнейших выяснений Ицхак послал Йеуду. Йеуда пришёл к Опенштейнам домой, побеседовал «мило — по-доброму, туда-сюда», — и мама Димы сама признала, что её мать не еврейка. Ицхак сразу предложил Опенштейну гиюр

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

2

ЦАХАЛ (ивритская аббревиатура) — Армия Обороны Израиля.