Развод. Двойня в подарок

Ася Исай (2024)

— И кто же отец?– Артур, к тебе это не имеет никакого отношения. Мы развелись. Или ты забыл?– Я отлично помню. А ты так и не научилась врать. И сбежать от меня не выйдет!Бывший муж оставил мне подарок к разводу.Отчаявшись встретить нормального, мужчину я отправилась в центр репродукции исполнить мечту о ребеночке. Но выбирая анкету донора, меньше всего на свете ожидала услышать от врача, что уже беременна. Двойней!

Глава 5

Мне тысячи раз в моей жизни было стыдно. Но есть топ три запоминающихся историй.

Первая произошла на пляже солнечной Ялты. Закрытый санаторий, совсем немного людей. Я по колено в воде, стою на самом большом камне, и трубочка со сгущенкой у меня в руках. Сейчас я сгущенку терпеть не могу, но в шесть лет это было одно из главных лакомств. Уломать сразу двух самых настоящих докторов наук, что в тридцатипятиградусную жару покупать сахарную трубочку со сгущенкой, или как ее называла мамулик “сахарную бомбу” хорошая идея, было сложно, но тогда я могла все.

И вот, стою я на камне, слушаю море, наблюдаю, как под закрытыми веками пляшут солнечные зайчики. Впитываю южное лето перед возвращением в осеннюю уже промозглую Москву, наслаждаюсь не только своей добычей, но и победой. Но стоять в море с закрытыми глазами шестилетке не самая удачная идея. Конечно же, меня снесло первой же волной.

Я быстро встала, отряхнулась сама, отряхнула трубочку от воды и продолжила ее есть. Мне кажется, как-то так и придумали соленую карамель, потому что на вкус это было великолепно. Но вот тут-то и случился главный ужас. Все присутствующие на пляже, включая моих родителей начали смеяться. Возможно, память и искажает воспоминания, но мне кажется, что смеялись надомной целую бесконечность и еще немножечко сверху. Папулик даже начал снимать мой позор на камеру.

Вторая история случилась в школе. На уроке труда учительница не нашла ничего лучше, чем оставить полный класс детей наедине со швейными машинами. Не буду вдаваться в подробности, как так вышло, но мне “прошили” палец. Насквозь, но, к счастью, не задев ногтевую пластину. Кровь была везде. Швейная машина, учительский стол, пол от кабинета до туалета был щедро забрызган алыми каплями. Оставшийся шрам можно до сих пор нащупать на среднем пальце левой руки и немножко в моем сердце.

Почему же эта история так запомнилась именно стыдом? После посещения медпункта учительница собрала весь класс, предъявив мой палец в качестве доказательства и сдобрив это фразой: “Вот, что бывает с теми, кто не соблюдает технику безопасности!” еще сорок пять минут рассказывала об этой самой технике безопасности и как я не права. Смеялись надо мной еще неделю…

На третьем месте была история тоже связанная с Артуром, но данный момент вытеснил ее из рейтинга.

Мигают огни гирлянды. Стоит звенящая тишина, изредка нарушаемая тяжелым дыханием собаки. Это все напоминает мне дурацкую сцену в ситкоме. Кажется, если я обернусь, то у меня за спиной будет не окно с видом на проспект, а камеры, съемочная группа и ряды со зрителями. Сейчас как начнут смеяться…

Итак! В ролях:

Мама Артура. Мнет шапку в руках, не зная, куда себя деть.

Артур, все еще в одних боксерах и шоке.

Я в дурацкой пижаме в горох. В алых пятнах стыда и тоже в шоке.

Посреди комнаты чемодан, с открытой пастью из которой выглядывают мои вещи.

И абсолютно счастливый Стив, который не знает как на себя обратить внимание.

Камера! Мотор!

— Мама? Ты же должна в десять вечера на поезде приехать. Как ты его обогнала? Что случилось?

— Соседка ехала. Меня захватила с собой, — растерянно говорит эта милая женщина. Не ожидала она такого приема.

— А не предупредила почему?

— Да я звонила, телефон выключен был… Ты, может, оделся бы?

Артур закатывает глаза, но идет переодеваться. Проходя мимо мамы, клюет ее в щеку.

— Ты познакомишь нас, балбесина?

— Да, прости. Мама, это моя жена Женя. Женя — это моя мама, Валентина Петровна, — недовольно бурчит, уходя, и я еле успеваю услышать, как ее зовут.

Называть свекровь с порога мамой как-то чересчур. Особенно если она перестанет ею быть уже через двадцать пять дней. Мы идем пить чай, и между звоном ложек о фарфор рождается беседа.

— Приятно познакомиться. Несмотря на такое суматошное начало.

— Он тебя не обидел? Все так серьезно, что ты вещи собираешь? Я заметила чемодан…

— Нет, нет. Что вы, — врать я не люблю, да и не очень умею, в отличие от Турика, так что приходится сочинять на ходу. — Я только приехала. Еще не разобрала чемодан. — по сути, я говорю правду. Но все равно не знаю, куда деть свои руки. Она меня сейчас точно раскусит!

— А ругались вы почему? Прости, что вот так с ходу…

Вот тут у меня появляется возможность сделать сразу две вещи. Подразнить Артура и придумать ему приключение на вечер. И потренировать навык слез под заказ. Технику я подслушала у актера на съемочной площадке, когда работала помощницей режиссера одного сериала. Ну и опять же… Я скажу чистую правду!

— Он не позволяет мне купить елку. Говорит рано. — смотрю точно на потолочный светильник не моргая и о чудо, слезы текут из уголков глаз! — Я кое-как отвоевала возможность поставить хотя бы искусственную! Слышали бы вы, как он ругался, когда узнал, что я хочу живу-у-ую. — тяну жалобно.

Прячу лицо в ладонях. Подвывания и всхлипывания в подарок. Громогласное “Артур” заставляет дернуться от страха. Почему-то срочно захотелось встать по стойке смирно. Нет, я надеялась, что она ему выскажет, но вот так… Артур забегая на кухню тоже недоумевает. Злая мама, зареванная я.

— Артур, ты почему меня позоришь? Девочке елку зажал? Серьезно? Что в следующий раз выкинешь? Не закажешь такси, а отправишь на маршрутке?

Лицо Турика багровеет. Он и стыдится, что мама его отчитывает при мне и злится, закипая, как чайник.

— Я так тебя не воспитывала!

— Виноват, мам. Но сегодня только пятое…

— Разве елки еще не продают?

— Продают, но…

— Но?

— Понял. Собирайтесь.

— Э не-е-ет. Сам, милый. Сам. Я устала с дороги, Женечка тоже только приехала. Мы отдохнем, чаю попьем. Я пироги привезла. Поболтаем, — тепло улыбается, глядя мне в глаза.

Ох. То, что уедет Артур, это плюс. А вот к “поболтаем” я не готова…

Прихватив с собой Стива и нервно хлопнув дверью, Артур уходит. Не уверена, что за елкой, но перечить его маме я бы сейчас не стала.

— Как вы его построили… Я еще ни разу не видела, чтобы он что-то делал против своей воли вот так шустро, — искренне восхищаюсь мастерством.

— За десять лет работы в военкомате и не таким фокусам научиться можно, — она грустнеет и подвигает кружку с чаем к себе поближе. — Они там все важные, серьезные, в форме. Майоры, генералы… Я поначалу думала, будут на руках носить. Взрослые же. Сильные. Присмотрелась поближе — дети малые. А сплетничают так, что любая бухгалтерия обзавидуется. Пришлось учиться быть строгой мамочкой.

— Учиться?

— С Артуром не вышло такой побыть. Он поводов не давал. Всегда был хорошим мальчиком. Да, балбес. Или скрывался хорошо. Но в любом случае до меня жалобы не доходили. С пацанами часто влипал в неприятности, но все всегда старался решить сам. За моей помощью бежал только в самом крайнем случае.

Ох, знала бы она своего мальчика поближе… Но, возможно, только со мной совершенно другой.

Помешивая чай и выискивая что-то на дне кружки Валентина Петровна, тепло улыбается воспоминаниям.

— Я никогда не забуду, как он начал оберегать Айю, дочь моей подруги, когда у нее умер отец. Сам. Его никто не просил. До этого они соперничали, спорили обо всем на свете, мерились у кого сопли зеленее, дрались постоянно, мы с ее мамой даже не вмешивались. Но потом…

Об их отношениях с Айей я знаю все. Они и правда как брат с сестрой и я, будучи единственным ребенком в семье им всегда завидовала. У них все детство был по-настоящему близкий и понимающий человек.

Пауза в нашем разговоре затягивается и я иду резать пироги. Это не просто пироги, а самое настоящее произведение искусства. Мягкое тесто, много начинки, сверху искусно вылепленные из теста розочки и шикарная золотистая корочка. У меня никогда такая не получается. Я перепробовала, кажется, все рецепты из интернета. Отдельно белок, отдельно желток, добавить немного молока, просто молоко, сливки, что-то там с желатином… Никогда у меня не получалось такая аппетитная корочка.

Валентина Петровна привезла сразу несколько и я разрываюсь между пирогом с сочной капустой, картофельным с грибочками, зеленью и луком. Есть еще брусничной и яблочной начинкой.

Впиваюсь зубами в последний и только собираюсь застонать от удовольствия, как пауза в нашей беседе прерывается.

— Ты не пойми меня неправильно, я не хочу давить. Все понимаю, студентами были. Но почему не рассказали, что поженились?

Вот именно этого вопроса я и боялась больше всего. Безбожно давлюсь пирогом, тем самым выигрывая себе несколько минут передышки. Накидываю ещё полторы притворяясь, что кашляю после глотка воды, а мысли мечутся из угла в угол. Что же, что же придумать, чтобы выглядело правдоподобно?

— Ты руки, руки вверх подними. Диафрагма расширится и дышать легче станет, — показывая пример на себе, говорит Валентина Петровна.

Совет кажется дурацким, но, возможно, и правда рабочий. Жаль, от симуляции не спасёт никак. Приходится с благодарностью делать вид, что и правда помогает. Медленно. Для правдоподобности.

Ситуация кажется максимально дурацкой, и что делать и говорить я даже не знаю. Ответить на вопрос? Глупо. Не отвечать уже тоже как-то неудобно… Паника, паника, ПАНИКА! Лицо краснеет, ладошки потеют, сердечко несётся навстречу сердечному приступу, а в глазах медленно начинают кружить золотистые мушки. Меня даже немного качнуло. Валентина Петровна, видимо, решила, что от недостатка кислорода и забеспокоившись, усадила меня на стул.

— Ты не переживай. Если Артур что-то натворил, говори смело. Ему хоть и не десять уже, выпороть не получится, да и поздно мне учиться это делать. Но серьёзный разговор ему никогда не помешает. Девочки всегда должны держаться вместе, — она говорит это так искренне, комкая салфетку и чуть не плача, что очень-очень хочется заложить Артура со всеми потрохами.

Хочется признаться. Ничего страшного нет в той истории. Просто немного моей боли, очередного вранья Артура и ещё один шанс доказать моим родителям, что я уже взрослая, независимая и всё равно сделаю по-своему.