Сказка из Ленинградской коммуналки

Ася Логинова

Удивитесь, но сейчас мистических существ можно встретить в Петербурге. «Независимый союз Ленинградской Нечисти» обосновался в уютной коммунальной квартире. Я ведьма — Даша Сазонова и уже более пяти сотен лет охраняю беззаботных людей от напастей. Но даже я никак не могла ожидать, что настолько опасный волшебник, как Хайден, сможет перехитрить всех. Получится ли у флегматичного парня спасти весь мир, пока не стало слишком поздно, и, в добавок, покорить сильную духом сибирскую красавицу?

Глава 2.

Разговор по мою сторону моста

Жизнь стражей закона она, знаете, очень тяжела и неказиста. Эту работу, её действительно нужно не просто любить — ею нужно жить. Забыла представиться, я — майор полиции Дарья Владимировна Сазонова. Мне сейчас всего лишь пятьсот пятнадцать лет, но выглядеть пытаюсь на уверенные тридцать. У людей с магической кровью старение происходит несколько иначе. Первые пятнадцать лет мы и правда взрослеем, как вы. После этого один наш год старения равен вашим тридцати четырём! Представьте, вам, людям, для сохранения молодости нужно ходить к косметологам, бегать по утрам и пить смузи из сельдерея, а у меня это получается просто так, генетика хорошая.

Вот уже три столетия я стараюсь познать вашу странную жизнь в Северной столице. Единственное, что меня здесь радует — это работа. Честно говоря, она в целом мне очень нравится. Людям помогаешь, совесть вроде как чиста, и побегать за преступниками — дело весёлое. Хотя самое прекрасное в моей должности — это то, что я могу делать жизнь других лучше и оберегать ваше спокойствие в любое время дня и ночи.

Лично для меня, как для ведьмы в рядах полиции, есть много преимуществ. Например, очень удобно раскрывать дела с помощью анонимных свидетелей, неподвластных другим. Где нет людей, всегда есть призраки, большинство из которых очень разговорчивы. Честно признаться, из всей петербуржской нежити люблю более всего общаться по душам с Есениным. При жизни мы были знакомы, у нас даже был служебный роман, но почему-то стихи мне писали неименные, Пушкин в этом плане посговорчивей. У Серёжки же на уме одни сплошные пьянки и русские просторы, но как собеседник — равных ему нет.

Послушать поучительные рассказы декабристов тоже интересно, но аристократия, простите меня, не так прекрасна на вид, как великие поэты. Поверьте, за свои пятьсот лет бытия я убедилась, что люди хороши собой, только когда близки к великому творчеству. Остальные, как их принято сейчас называть — технари, просто пустышки, для которых Салтыков-Щедрин — это два разных человека.

— Дашенька, чего чай с тортиком не кушайте? — прервал мои раздумья голос полковника Белякова, сидящего во главе стола. Сегодня у него был юбилей, и в честь этого события он пригласил добрую часть офицерского состава в ресторан. Константин Сергеевич сегодня выполнял важнейшую роль — он старался всех присутствующих накормить до отвала. Пока что его сумела догнать только пара его бывших однополчан, а остальные медленно вкушали соленья, заботливо принесённые женой Белякова из дома.

— Не хочется уже, Сергеевич, — положила руку на сердце я, слегка поправив выбившийся каштановый локон волос. — Я пойду с Руденко потанцую, ему уже скучно без меня.

— Ладно, иди. Эх, молодёжи всё танцевать да танцевать, — сказал напоследок подполковник и, скорее всего, завёл на эту тему душещипательную беседу с одним из товарищей. Идеальный момент, чтобы уйти отсюда незаметно. Тем более проходивший мимо официантик, у которого чисто случайно упал весь поднос с оливье, сыграл отвлекающим манёвром. Поспешно пройдя в гардероб, надеваю тёмное пальто и повязываю палантин на голову вместо шапки.

Выхожу на улицу, даже не удостоив швейцара кивком головы, и направляюсь вдоль Воскресенской набережной в сторону Литейного моста. В ночное время здесь люди не очень любят ходить, поэтому вокруг был слышан лишь шум проезжающих машин.

— Даша, — окликнул голос позади меня. Руденко, кто же ещё. Сашка — человек, по описанию смахивающий на супергероя, благодаря своему высокому росту, мускулистому телу и чрезвычайно добрым светло-голубым глазам. Стать «Капитаном Россия» ему мешает разве что русый цвет волос и постоянная лёгкая щетина. — Как обычно сбегаешь?

— Я уже просто не выдержу в сто тысячный раз слушать рассказы Белякова про охоту на фазана, — рассмеялась я и поправила палантин в районе шее.

— Вдруг он удивил бы нас историей про медведя, может, репертуар изменил, — с надеждой сказал Руденко, продолжая идти справа от меня.

— Я скорее в магию поверю, чем в это, — замотала головой я и остановилась рядом с дорогой. — Давай здесь перейдём.

— Ни пешеходного перехода, ни светофора, мы ж бессмертные по оживлённому проспекту шагать! — бубнил за спиной Саша, но всё-таки послушно шёл за мной.

— Опасности — это наша работа, Сашенька, — ответила я, перебегая через вторую полосу. — И вообще, без риска жизнь скучная.

— Знаешь ли, меня бы всё без него устроило, — сказал Руденко и прошёл на тротуар вместе со мной. Здесь было гораздо приятнее, чем на той стороне улицы, когда Нева ближе, даже сил становится больше. — Меня девушка дома ждёт, волнуется и без моих пробежек.

— Да, как там твоя прекрасная Мария? Блинчики не упарилась печь? — спросила я, невольно ухмыльнувшись от того, что когда блондиночка приходит навестить своего возлюбленного в отделение, то обязательно приносит собственные кулинарные шедевры. Соглашусь, выпечка у неё отменная, а вот над приготовлением овощей стоило бы поработать: слишком пресные.

— Всё прекрасно, готовит сегодня на ужин кыстыбый, — проговорил Саша и по своей не очень хорошей привычки, обогнав меня, пошёл спиной назад. Как он только не падает? — это блюдо национальной татарской кухни. Можешь зайти попробовать, Маша всегда рада гостям.

— Прости, но воздержусь, лучше повышу уровень холестерина в другой раз, — отмахнулась я, на что Руденко лишь закатил глаза, наверное, уже устав за пять лет совместной работы от постоянных саркастических упрёков.

— Вот ты что за человек, нет в тебе романтики, — вскинул руки Саша, пока за его спиной появилась непривычная для Петербурга в столь ранний час картина: стая гигантских грифонов пролетела по Литейному проспекту. Грифон — это птица, обладающая туловищем и лапами льва, с могущественной орлиной головой, а оперенье, как и глаза, у нее золотистого оттенка. У нас они появились после экспериментов гения алхимии Вильгельма Пеля, который, узнав о существовании другого мира, выпустил оттуда прекрасных зверюшек, чей шум крыльев по сей день мешает спать ночью. Людишкам везёт больше, потому что вы грифонов не видите или же просто не хотите этого. Но всё же я инстинктивно беру Руденко за плечи, не дав парню развернуться к источнику несуществующего для него шума. — Ты чего, Сазонова?

— Знаешь, я просто забыла, что такое настоящие чувства, — сказала первую попавшуюся мысль я, введя Сашу в настоящий ступор. Пролетающие грифоны лишь на мгновение дико закричали над мостом и продолжили свой путь. Вот птеродактили недоделанные, как там господину Пелю не икается. Я тут полной дурой себя выставляю, пока птички его на воле летают. Окинув улетавших грифонов недобрым взглядом, я продолжила говорить: — А вы с Машей такая хорошая пара, любовь искренняя, она редко бывает, не потеряйте её.

— Ладно, — вскинул брови парень, осмотрев меня. — Ты не переработалась часом?

— Капитан Руденко, шевелитесь дальше, я домой до полуночи хочу попасть, — убрала руки с плеч коллеги я, свернув на Литейный мост.

— Сама же тормозишь, — ответил Саша и через пару метров врезался в мою спину. — Я же говорю.

— Кровь, — прошептала я, внимательно посмотрев на железный заборчик, украшенный красными каплями.

В чувствительные эпителии носа попал неприятный запах, сжимающий диафрагму внутри. Резко хватаюсь за локоть Саши, чтобы как-то устоять, закашливаюсь, пытаясь получить хоть немного кислорода. Проходит пара минут, и открывшееся второе дыхание даёт шанс на продолжение жизнедеятельности.

— Даш, всё нормально? — обеспокоенно спрашивает Руденко, смотря на меня своими голубыми глазами.

— Да лучше некуда, — трясу головой я, пытаясь прийти в себя.

— Помогите, — крикнула стоящая неподалёку девушка с фотоаппаратом в руках. — Надо вызвать полицию.

— Капитан Руденко, что здесь произошло? — начал расспрос свидетельницы парень, пока я прошла пару метров вперёд и взглянула в тёмную пучину Невы. Ничего не видно, пришлось включить фонарик на телефоне. Слабый луч света помог не сильно, но объекты приобрели очертание. Тело достаточно возрастной женщины лежало на поверхности реки. На руке у неё была нарисована римская двойка. Направляю свет чуть левее и с ужасом смотрю на второе тело, на котором клеймом выбита всё та же цифра с невидимым почерком убийцы.

— Сколько же их тут? — прошептала я, пытаясь увидеть что-то ещё в свете луны.

— Трое, — сказал подошедший ко мне Саша и протянул фотоаппарат девушки. На снимке благодаря хорошей вспышке и дорогой камере видна каждая деталь. Немудрено, что свидетельница до смерти перепугалась.

— Ну-ка, расширь, — сузила глаза я и пристально начала рассматривать руку одного из мужчин на фотографии. Под отпечатанной двойкой висело несколько браслетов с квадратными бусинами и маленькими птичьими перьями. Переведя взгляд выше, на лицо неизвестного, сомнения отступили — как всегда непричёсанный Леший. Весенне-летний сезон хранитель природы должен проводить в лесу, но кто его знает, что он забыл в Питере. Яге это всё не понравится, ворчать старая будет до потери пульса. — Саш, иди к мадам, у неё шок сейчас.

Парень кивает головой и отходит в сторону девушки. Убрав телефон в карман, я опираюсь двумя руками о невысокий заборчик и перекидываю ноги на другую сторону. Место не очень безопасное, оступиться, тем более в темноте, здесь проще простого, но на что не пойдёшь ради дела.

— Ты куда полезла опять? — оказывается в ту же секунду рядом с бортом Саша, исполняя роль заботливого родителя.

— Смотри, капли крови начинаются именно от забора и оставляют следы до края моста. Значит, их скинули в воду с высоты, — заключила я и вытянулась в полный рост, продолжая крепко держаться за опору.

— Отличная тема для разговора, но по мою сторону моста, — прервал монолог парень и, придержав за талию, перенёс меня на тротуар.

— Вызывай подкрепление, у нас тут мистическое убийство от сектантов на вертолёте, — сказала я и отряхнула руки от прилипшей пыли.

— Уже, но там аврал — Русский музей ограбили, — огласил приговор знаменитому Михайловскому дворцу Руденко и засунул руки в карманы.

— Этого ещё нам не хватало! — выплюнула слова я, проклиная весь прошедший день. А я, вообще-то, хотела выспаться сегодня.

* * *

Весь город гудел с самого утра, в каждом закоулочке обсуждали события прошедшей ночи. Кому только не лень выдвигали свои гипотезы о происходящем, с упоением приплетая везде и повсюду мистическое начало. Даже в академии ученики говорили о загадочном происшествие на Литейном. Казалось, одному Красавцеву не было дела до этих сплетен. Он всё время размышлял о своём кошмаре. Сначала Лёня пытался понять суть зловещего ведения благодаря сонникам, нашёл там лишь дурацкие знаки приближающейся смерти и с грохотом закрыл пыльные книги, отправив их на полку библиотеки.

— Красавцев, ты что опять творишь? — фраза, которая из уст учителей стала уже обыденностью, прозвучала вновь в коридоре на третьем этаже. А Лёня всего лишь-то вместе с Женей отрабатывали новую технику боевой защиты на друг друге.

— Мы практикуемся, — прокряхтел Тихомиров и в знак прекращения боя слегка постучал ладонью о руку Красавцева, которая крепко обвила шею парня.

— На лекцию живо, — ответила им профессор и, уткнувшись в телефон, отправилась по своим делам. Тихомиров отдышался и, встав на ноги, хотел было донести Лёне какую-то важную мысль, но его опередил звон колокола.

— Травология же сейчас? — риторически спросил Красавцев и, смахнув упавший на лоб белый локон, пошёл в сторону кабинета.

— У меня по расписанию сон, — пошёл вслед за другом Женя, потерев ещё красную шею. — Ты как-то жёстко хватку взял.

— Просто ты драться не умеешь, — усмехнулась Сиша, уже сидевшая за привычной третьей партой второго ряда.

— А ты молчать, Серафимка, — лучезарно улыбнулся Тихомиров, потрепав девушку по рыжим волосам.

— Женя! — грозно крикнула Шишкова, безуспешно пытаясь поправить плачевный бардак на голове. Тихомиров быстро занял своё место рядом с Леонидом и достал немногочисленные письменные принадлежности с ещё более скудной тетрадью. — Вы вообще не готовитесь?

— Он не готовится никогда и, кстати, ещё не сдал Яге домашку, — ответил Красавцев, открывая рабочую тетрадь, пока торжествующее выражение лица Жени сменялось на менее радостное. — Не говори, что ты её не сделал.

— Твою ж ступу, — ударил руками по столу Тихомиров, отчего его единственная чёрная ручка скатилась на пол. — Я вчера весь вечер в комп рубился и вообще забыл.

— А я говорила, ваши игры до добра не доведут, — самодовольно фыркнула Сиша и щелчком пальцев вернула письменную принадлежность Евгения на законное место. — Не за что.

— Лучше свали сразу после этого урока, чтобы она тебя не заметила, — сказал Лёня и, кинув взгляд на дверь, увидел заходящего профессора Хлебобулочное Изделие. Для учеников он, конечно, Колобок Иванович, но, между нами говоря, первое прозвище идёт ему куда больше.

— Доброе утро, класс, — устало кивнул Колобок и поправил потёртый коричневый пиджак, который больше, чем он сам, на размера три. Профессор был небольшого роста, худенький, с прилизанными светлыми волосами. Он всегда ведёт себя скромно и говорит тихо, неспешно. Большую часть своего времени Колобок проводит в компании природы, живых существ он любит куда меньше, чем растений.

— Доброе утро, — произнесли ребята в классе вразнобой, уныло склонив головы над партами.

— Сегодняшняя тема урока это… А на чём мы остановились? — растерянно спросил Колобок, промакивая платком вспотевший лоб.

— Мы вас через раз слушаем, вы о чём? — хмыкнул Тихомиров, выпросивший у кого-то тетрадь с домашкой. Как он успеет всё это переписать — загадка, но попытка — не пытка, а шанс на выживание.

— Цветок папоротника, — отозвалась Серафима, перечитывая конспект за прошлый урок. Скажите мне, что там может быть интересного в рассказах о кустарнике, который раз в сто лет цветёт? Посмотреть — другое дело, а слушать уж — слишком нудно.

— Ах, да, точно, — кивнул Колобок и, усевшись за учительское кресло, провёл рукой по редеющим волосам. — Что ещё раз?

— Папоротника цветок, — повторил одноклассник, покачиваясь на стуле.

— Папоротник, папоротник, — прошептал себе под нос профессор, потерянно перебирая методички на столе.

— А может, вы нам лучше расскажете про то, что сегодня ночью было? — прошептал Тихомиров, пытаясь разобрать непонятный почерк в чужой тетради.

— Да, Колобок Иванович, а что вы думаете насчёт убийств? — задала Серафима интересующий Женю вопрос, причем не весть как услышав комментарий рыжего.

— Каких убийств? — растерянно переспросил учитель, будто бы слышал о происшествии первый раз. — А, вы про это, я не интересуюсь криминалистикой.

— Так там же магическое убийство. Фактически уничтожили одних из сильнейших волшебников города, — не унималась Шишкова, раззадорив своими разговорами весь класс, который вновь бурно обсуждал прошедшую ночь.

— Вы знаете, это вопрос далеко не ко мне, — состроил полуулыбку Колобок, пытаясь хоть как-то уйти от темы.

— Почему же? Вы один из членов Союза Нечисти, неужели вас не посвятили в подробности? Какое-то неуважение, вам так не кажется? — сыпала вопросами Сиша, будто бы намертво забыв о своём интересе к цветению папоротника.

— Серафима, я некомпетентен в этом вопросе. Спросите у кого-то другого, — быстро проговорил Колобок Иванович и стыдливо опустил глаза в свои тетрадки. — Переходим к папоротнику и его цветку.

— Наконец-то, — фыркнул Лёня, выводя карандашом в тетради черты человеческого лица. Кажется, женского. Девичья мордашка начала оживать на бумаге: её графитовые ресницы поднялись вверх, и стали видны угольно-чёрные глаза. Кажется, в этих очах не было ничего живого, в них обитала лишь пустота. Губы девушки тоже больше смахивают на мертвенно-бледные и сухие. Щёки впалые, как будто их обладательница пропускает и обеды, и ужины. Носик вздёрнутый, весь усыпан веснушками, а уши заострённые, словно о них можно порезаться. Волосы уложены в хвост, но несколько непослушных прядок всё-таки выбились из него.

— Красивая. Твоя новая, что ли? — спросил Женя, окинув портрет заинтересованным взглядом. Незнакомка лишь цокнула и отвернула голову в сторону от парней. — Ничего такая, наглая только.

— Заносчивая, самовлюблённая, блёклая и худая, как вобла, — выдала Шишкова характеристику, внимательно разглядывая рисунок вверх ногами. Обсуждение вымышленной особы даже смогло отвлечь Сишу от спора с профессором Хлебушком. Девушка с портрета показала язык в ответ на выпад Серафимы. Шишкова нахмурила брови, а цвет её щёк побагровел. Незнакомка лишь усмехнулась, последний раз посмотрела на Лёню своим холодным взглядом и исчезла, оставив за собой лишь пустой лист. — Противная.

— Сама ты противная, а эта — девушка Лёньки. Как по мне, она ему подходит намного больше тебя, — ответил Женька и, взяв за плечи Сишу, развернул девушку за её парту. — Лёня, а как зовут-то красавицу?

— Никак, Жень, я её только что выдумал, — пренебрежительно сказал Красавцев и захлопнул тетрадь.

— Причём папоротник цветет единственный раз в году — в волшебную ночь накануне Ивана Купалы, — продолжил вести свою лекцию Колобок Иванович, периодически поглядывая в пожелтевший от старости учебник. — В эту ночь между листьями папоротника загорается маленький уголёк — цветочная почка.

— Нет, скажите своё мнение об убийствах, нам же интересно, — с некой усмешкой произнесла Шишкова, которая вернулась к интересовавшему её вопросу.

— Сиша, хватит уже, — дёрнул за волосы девушку Тихомиров, пытаясь привлечь её внимание, но та даже не обернулась.

— Моё мнение такого — вам не стоит совать нос не в своё дело, — грубо отозвался Колобок, от которого такие слова можно было услышать достаточно редко. Профессор отвёл грозный взгляд и, прокашлявшись, перешёл к уроку. — При этом она не стоит на месте, а движется, прыгает с одного места на другое и даже щебечет. Когда наступает полночь, почка раскрывается, появляется огненный цветок. Записываем-записываем, Шишкова.

— Да-да, — нервно выдохнула рыжая и, громко притопнув ногой, взяла ручку для написания конспекта.

— Опять пчела её какая-то укусила, — вздохнул Женя, на что Красавцев лишь неопределённо кивнул головой. — Лёня, посмотри сюда, твоё экспертное мнение нужно. Здесь написано «перфоратор» или «сандалии»?

— Это «самовнушение», гений, — усмехнулся парень, всё ещё пытаясь нарисовать на полях тетради что-то достойное.

— Понял, — кивнул Тихомиров и продолжил переписывать конспект. — А «гений» — это тоже там написано?

* * *

Не люблю метро только за то, что здесь легко уснуть. Скрежет рельсов и стук колёс будто бы убаюкивают своей монотонной мелодией. Развлечься здесь могут помочь лишь люди, сидящие вокруг. Каждый из этих человечков имеет свою уникальную судьбу, но все они переплетаются между собой, когда их обладатели заходят в вагон. Быть может, кто-то познакомится со второй половинкой именно здесь. Или же просто увидит мельком, а потом встретится через пять лет и будет усердно вспоминать, откуда ему знакомы черты лица. Вероятнее всего, он сентиментально спишет это явление на прошлую жизнь, мол, они были знакомы где-нибудь в дореволюционном Петербурге. Увы, враньё, никакой другой жизни не существует, тело и душа у нас одни, а прожить это время надо так, чтобы потом не стыдно было. Например, уважаемым работникам ЖКХ искренне советую вовремя убирать лёд и подтаявший снег у парадных, а то аукнется же всё. Коньки я почему-то с собой не ношу, поэтому частенько поскальзываюсь. Ладно бы без потерь, так сегодня каблук аж сломала.

— Вот же шпынь! — вскрикнула я, пытаясь встать с холодного асфальта.

— Чертильник собственной персоной по вашему повелению прибыл, — сказал мне в ответ материализовавшейся Антип Вербин. Знакомьтесь, этот юноша — представитель рода чертильников. Это единственный вид магов, незримых для людей. Тем не менее они всегда появляются рядом с человеком, стоит ему произнести любое ругательство.

— Встать помоги, оратор, — ответила я, и Вербин легко вернул меня в нормальное положение. Чертильник опустился на корточки ближе к моим сапожкам и, поступив, как настоящий джентльмен, починил их один касанием. — Хоть какой-то от тебя толк.

— Если это спасибо, то засчитано, — встал парень и, продолжая жевать, кажется, виноградную жвачку, юркнул за парадную дверь.

— Понимаешь, первый раз решила к вам по-человечески прийти, а не телепортироваться! — вскинула руки я, идя вслед за парнем в квартиру номер тринадцать на первом этаже здания старого фонда.

— Пройти дайте, — сказал грубый и резкий голос подошедшей сзади Емельяны Сазоновой. Знакомьтесь, моя ужасная младшая сестра! Внешне мы похожи: идентичные светло-зелёные глаза, тёмно-каштановые волосы. Внутри же мы абсолютно разные. Я Емелю никогда не понимала, она всегда была озлобленна на весь мир, что ей кто-то что-то недодал. А работать над своими ошибками — это не для неё, она думает, что всё достаётся по щелчку пальцев. По крайне мере, на счёт меня у неё именно такое мнение.

— Извините, русалка вы наша, не приготовили для вас красной дорожки, — в лёгком реверансе поприветствовал девушку Вербин, явно усмехаясь.

— Завались, чертильник, — прошипела девушка и побежала вперёд нас, чуть не запнувшись о последнюю ступеньку.

— Это карма тебе прилетела, дорогуша, — кинул ей вслед Антип, на что Емельяна обернулась и, нервно сглотнув, посмотрела на парня недобрым взглядом. Он у неё всегда такой, но сегодня особенно усталый и обессиленный, будто бы она не спала трое суток и еле могла удержаться на ногах.

— Пошли уже, а то опоздаем, — махнула рукой я, пока Вербин прошёл на лестничную площадку и отворил дверь коммуналки. Всей душой люблю это место за высокие потолки и отсутствие какой-либо помпезности. Здесь всегда стоит яркий запах кофе вперемешку с кайенским перцем. Стены коммуналки увешаны тысячами картин, которые подарили «Независимому Союзу Ленинградской Нечисти» в совершенно разные эпохи. В длинном коридоре множество дверей ведут в отдельные апартаменты всемирно известных героев, например Пиковой Дамы, Водяного, Колобка, Змея Горыныча, Бабы Яги, конечно же. Последняя заняла избушкой на курьих ножках целую гостиную, превратив её буквально в гараж. Ни совести, ни заботы о других. Водяному пришлось свою ванну уменьшать, а ему нужнее, он без воды долго не тянет — сушняк. Хотя сам он почему-то не жалуется и пока что воюет только со Змеем Горынычем, и то в честных шахматных поединках. Жили здесь злодеи вполне дружно, свыкались с человеческим обликом в силу пугливости народа.

Я в эту атмосферу люблю приходить лишь на время, а потом возвращаться в свою квартиру, где я могу посидеть одна, насладиться бесконечностью бытия именно наедине с собой, а не под жужжание чертильников над ухом. Таких же принципов придерживаются многие ведьмы и колдуны. Вон, те же Красавцевы. Живут на Ваське и радуются жизни, на собрания приходят редко, только в исключительных случаях. Да, на самом-то деле у них на это времени нет. Лиза — журналист, в редакции местной дни напролёт проводит, а Олег, муж её, — врач-учёный, специализирующийся на неврологической хирургии, основным направлением его исследований является стимулирование нейрогенеза.

— Красавцевы, что ли, пришли? — удивлённо сказала я, увидев их через дверной проём. — Им же Союз Нечисти, как тебе волшебная палочка, — не к чему.

— А вообще, чуть больше магических артефактов мне бы не помешало, — ответил Антип и, получив в ответ угрожающий взгляд, вскинул руки в знак капитуляции. — Мало магии не бывает.

— Антип, ты что треплешься опять? — прикрикнула Ягиня, стоило нам только появиться на пороге большого зала. — Быстро зашли, оба.

Кратко кивнув этой несносной женщине, мы прошли вглубь помещения и нашли два свободных стула рядом со скрипучим обеденным столом.

— О чём я говорила? Сбили меня, — пренебрежительно махнула в нашу сторону Баба Яга, расхаживая из стороны в сторону. — А, вспомнила, снова русалки сдают позиции, за три месяца практически нет результата. Просто ноль, в ваших головах пустота!

— Если мы здесь, только чтобы выслушивать ваши обвинения, то я лучше сразу уйду, — огрызнулась Емельяна, кутаясь в тёплый свитер, будто бы она не на шутку озябла.

— Ух, Сазоновой полный бабай, — весело усмехнулся Вербин, закинув ногу на ногу, пока Олег Красавцев тихо вздохнул, кинув взгляд на часы.

— Опять концерт на полдня, — добавила Елизавета, перечитывая очередную статью, а её перо, парящее в воздухе, то и дело перечёркивало очередные бездарно написанные кем-то строки.

— Тебя здесь никто не держит, дверь там, — спокойно ответила Ягиня Виевна, поправив очки на переносице. Емеля, последовав мудрому совету старшего поколения, подхватила свой кожаный рюкзак и встала с кресла-качалки. — Но тогда ты можешь сюда больше не возвращаться. Будешь прикрывать свою чешуйчатую личность сама, без моей помощи.

— Так значит? — фыркнула Сазонова-младшая и сделала шаг навстречу к Бабе Яге.

— Да, так. Поэтому, если хочешь потерять человеческий облик навсегда, то вали в своё море, — вздёрнув голову, произнесла Яга и указала рукой в сторону кресла. — Замолчала и успокоилась.

— Ягиня, извините уж меня за то, что прерываю ваш мудрый монолог, но у нас проблемы серьёзней, чем подростковый максимализм, — привлекла внимание я, пока Емеля раздражённо садилась на своё место.

— Давай, глаголь, опаздывающая наша, — согласно кивнула бабка.

— Вчера ночью, как вы знаете, было совершено тройное убийство, — сказала я и, хлопнув ладонями, вывела на стену фото с Литейного. Бедный щупленький Колобок, до сего момента с жалостью рассматривающий корочку белого хлеба, посмотрел на экран в оцепенении. — В жертвах известные нам Кикимора, Болотник и Леший.

— Сущий Водный, не уж-то царь Болот наш, — громко вздохнул Водяной, обеспокоенно проведя рукой по лысеющей голове. — А что, если следующий я?

— Не ворчи, старая водоросль, и так ничего не вижу, — заткнула мужчину Пиковая Дама, раскладывающая карты по журнальному столику.

— У всех выжжены на руках римские двойки, — продолжила я, уже не обращая внимания на вечный сыр-бор среди нечисти. — Отпечатков не обнаружено, следов борьбы нет, причина смерти не установлена. Зацепок ноль.

— Трёх сильнейших злодеев за одну ночь, не круто ли? А что, если мы потом так же ляжем? — возмутился Колобок, положив своего белого товарища на стул рядом.

— Вот именно, нам что делать теперь, если менты бессильны? — проявил голос обычно молчаливый Змей Горыныч, который в человеческом обличии приобрёл, по-моему, ещё большую массу и набрал мускулистости.

— Вы потусторонняя сила или кто? Почему опять орём, как на вокзале? — громко спросила Баба Яга так, что захотелось прочистить уши. — А ты мне тут не симулируй оглохшую. Что там ещё?

— Когда я туда пришла, там такой запах магии стоял, аж дышать невозможно. Чёрная настолько, что я ещё не видела, — уныло продолжила я, словив напуганный взгляд Сазоновой-младшей. — Есть свидетельница — журналистка, снимала репортаж про ночной город, сейчас в седьмой городской больнице в себя приходит.

— Лиза, пробей её по своим знакомым, может быть, там будет какая-нибудь зацепка, — скомандовала Ягиня, на что Красавцева оторвала лазурный взгляд от статьи и кивнула.

— Можно вопросик, — произнёс Колобок. — Все новости про ограбление Русского пестрят, мистика, говорят, там всякая.

— Правильно мыслишь, круглый, — щёлкнула пальцами я. — Музей ограбили в то же время, когда мы были на Литейном. Там всё так же глухо, но на стене отпечатана римская тройка. Как следствие — дела взаимосвязаны.

— Ничего не понимаю, — тихо проговорила Пиковая Дама, впервые так обречённо смотря на карты.

— Ты была в Русском? — требовательно спросила Ягиня и, получив отрицательный ответ, вздохнула. — Так, Антип, смотался туда-сюда до музея и допросил призрака Паши Первого.

— А что сразу я-то? Я вообще молчу! — запротестовал Вербин, мирно болтающий ногой.

— Вот поэтому ты и поедешь, — строго обвела взглядом зал Баба Яга. — Емельяна, поезжай на Литейный, посмотри всё, это твоя стихия.

— Упустим, что у нас есть вечно отдыхающий Водяной, — пробурчала себе под нос девушка, вызвав смешок у рядом стоящих русалок.

— А ты, Дашка, к своей свидетельнице в больницу, быстро, — отдала последнее указание Ягиня, отправив всех троих на поиски того не знаю что и не знаю зачем.

— Слушаюсь, Ваше Величество, — саркастично ответила я и прошла на выход. Бабка с катушек летит, точно вам говорю.