Идеал. История о любви и жестокости

Ася Энгельгардт

Когда тихоня и трус Лёка вдруг смело открывает свои запретные чувства, весь окружающий мир обрушивается на него. Когда Марат выбивается из привычного мира, он понимает, кто на самом деле его окружал. Эта книга о подростках, об их первых еще столь уязвимых чувствах и об окружающем их мире, который жестоко погружает их в действительность.

Марат

Нас четверо: я, Лев, Степан и Томаш. Том пошел за нами непонятно зачем, может возомнил себя секундантом, кто разберет, однако пошел, хоть и вел себя как-то отстраненно: не задавал вопросов, не говорил вообще ничего, шел позади, отдалившись шага на два от Степана, который шел в двух шагах от нас со Львом.

За пару минут мы дошли до того же места, где вчера пинали кудрявого педика.

— Ну вот теперь и поговорим-с, — нараспев произнес Лев.

— Поговорим, — прорычал я.

— Откуда же столько агрессии, — усмехнулся Лев.

— Ты ублюдок, — спокойно говорю я, — суешь свой крысиный нос не в свое дело.

— Что ты сказал?

Лев напряг кулаки, я был готов уже броситься на него. Он был слабее меня, я бы победил его, но одно мне не давало покоя, на чьей стороне остальные. Положим, Томашу наплевать, но Степан, хоть и лакей, но дуболом тот еще, в том смысле, что дубы может выворачивать.

Но тут Степан крикнул на кого-то.

— Шпионить пришла, — под конец он смачно обругал пришедшую матом.

Дуболом выволок грубо девушку за руку ближе к нам. Это была наша одноклассница. Как там ее?..

— Какого хрена ты тут забыла? — проорал Лев.

— А тебе не говорили, что подслушивать не хорошо, — продолжал Степан, толкая ее в плечо.

Тонкие ножки девушки тряслись, казалось она вот-вот свалится. Губка задергалась на ее кругленьком лице. Она прижимала какую-то тетрадь к груди, словно щит. И вообще она напоминала мокрого воробышка — неказистая, вся в коричневом, трясущаяся на тонких ногах-спичках.

— Что ты тут забыла, мышь? — рявкнул Лев, занесший над ней кулак.

Но это уже совсем дно!

Я напрыгнул на него и мы вместе упали на грязный асфальт. Лев прокричал, но я начал лупить его по лицу.

Остановился, когда Лев начал стонать, затем я отвесил смачный подзатыльник Степану, который не успел ничего сделать лишь потому что Томаш оттолкнул его от девушки и грозным взглядом приказал стоять смирно. Я склонился над Львом, пытающимся встать облокачиваясь на кирпичную стену.

— Не смей больше вести себя, как крыса, — проорал я в ухо стонущему Льву.

— Ты с ума сошел? — простонал он.

— Чтобы девушек больше не трогал и не лез не в свое дело, понятно!?

— Да! Да! Понятно!

Девочка посмотрела на нас злыми глазами затравленного ежа. Она с силой ударила мне в грудь тетрадью, я едва успел подхватить, после чего девушка мигом убежала.

— Что это? — туповато спросил Степан.

С интересом я посмотрел на обложку тетради.

— Ну? — не унимался Степан.

— Тетрадь моя.

Наступило давящее молчание.

Конец ознакомительного фрагмента.