Служили два товарища. Сказания, размышления, наблюдения

Афанасий Кускенов

Молодой человек, в советское время, хотел быть дворником. Вел переговоры с секретаршей той организации, где хотел… Просил для себя особых условий, потому как был с высшим образованием.Звонил каждый день, в течение недели. Секретарша терпела. Хорошо терпела. При очередном звонке, когда придурок снова упомянул об образовании, у неё сдали нервы. Завопила в трубку дурным голосом:– Да замотал ты со своим высшим образованием!!! Книга содержит нецензурную брань.

В память о самом человечном человеке

Друзья — как хорошее здоровье: не ценишь, пока не потеряешь. В память о хорошем человеке, о моем друге Китонове Александре Петровиче

Друзья-однокурсники

С Сашкой и Назаром мы учились на одном курсе экономфака. В 80-х годах специальность экономиста вдруг стала очень модной и перспективной. По этой причине курс наш был очень пестрым и переполненным донельзя.

Кого там только не было: и военные прапора, и милицейские сотрудники всех мастей, торговые работники, учителя, профсоюзные работники, и даже была одна балерина.

Это еще не полный перечень обучающегося люда, жаждущего получить диплом о высшем экономическом образовании. Были в наших рядах и партийные чинуши, и советские работники, считавшие себя элитой тогдашнего общества.

И вся эта разношерстная масса дружным строем переходила от одной сессии к другой. Набирая такой большой курс, руководство факультета, по всей вероятности, рассчитывало на естественный отбор.

Во всех «нормальных» ВУЗах всегда бывает большой процент отсева после первой же сессии. На такой результат, наверное, и было нацелено руководство нашего факультета, набирая непомерно большой курс.

Но оно допустило просчет. Наши люди, хоть и «не ездют в булошную на таксё», но за призрачный образ востребованной специальности в будущем, ухватились мертвой хваткой.

Никто не хотел уходить без боя. Все, удивительным образом, с успехом сдавали сессии и переходили из курса в курс. Преподаватели не уставали нам повторять:

— Мы не нуждаемся в экономистах в таком количестве и в любое время можем с вами расстаться.

Это они без устали повторяли, имея в виду тот фактор, который должен был сработать против нас и наши ряды должны, когда-то поредеть. Но все тщетно, народ твердо решил, во что бы то ни стало дойти до финиша и получить диплом экономиста.

На фоне всего этого обстановка внутри коллектива была нервозной, напряженной. Все делали друг другу мелкие пакости и разного рода подставы. Редко кто на экзамене мог протянуть утопающему товарищу руку помощи.

В общем, группа была большая и каждый жил в ней своей собственной жизнью. Мы же, три шалопая — Сашка, Назаревич (по правде говоря, его зовут Назар) и я, относились к учебе по-философски просто: особо не напрягались, красная корочка, в виде диплома не затмевала наш разум; могли прогуливать лекции, пропускать семинары.

Маленькие шалости

Притчей во языцех стали наши «брызгания». Причем брызгали мы, как перед самой сдачей экзаменов, также, в обязательном порядке, и после сдачи. Многие наши сокурсники были с западных регионов, были с Севера, например, с Якутии и им было невдомек, что это значит «брызгать».

С религией в стране была напряженка. Что говорить о тех, кто был издалека, когда наши же местные барышни, по-первости, не совсем принимали наш обряд. Бывало, спрашивают нас, намылившихся слинять с лекций:

— Парни, куда это вы лыжи навострили?

Мы им в ответ:

— Брызгать пошли, завтра же экзамен!

Нам троим, в плане учебы везло несколько больше, чем некоторой части наших коллег. Долговременных «хвостов» не имели, все причитающиеся испытания сдавали вовремя и задолженностей, практически, не имели. За исключением отдельных, досадных случаев.

К концу первого курса нашего полку прибыло. Мы, как сдружились с лучшими девушками нашей группы, во главе со старостой, так и прошагали дружной компанией вплоть до получения дипломов.

Глядя на нас, некоторые личности женской половины, доставали нас вопросами:

— Ребята, как это у вас ловко получается — не блещете образцовыми посещениями лекций, не проявляете особого рвения к учебе, однако, «хвостов» за вами не наблюдается?

На что мы неизменно ответствовали:

— Так мы же с Богом дружно живем. Всегда вовремя угощаем его — брызгаем от души, не гневим его, словом, мы очень богобоязненные люди.

Они кивают головами и в знак согласия тоже проявляют желание совершить, что-нибудь этакое:

— Мы сегодня, с девочками, тоже пойдем брызгать.

Мы же, строим умные лица и с печалью в голосе сокрушаемся:

— Нет, вам не положено этого делать. Это великое действо должны совершать только лица мужеского полу! Женщинам, а тем более молоденьким девушкам ни в коем случае нельзя; даже думать не моги!

Они хватались за спасительную соломинку:

— А вы нам поможете, составите компанию?

Поломавшись для вида, ровно столько, чтобы бы не перегнуть палку, мы соглашались оказать им «посильную» помощь. Главное наше условие: присутствие всей троицы — не обсуждается. Угощение должно соответствовать уровню столь важного события.

В скором времени о наших проделках разузнали все и каждой группке, стайке девчат, тоже захотелось быть в стройных рядах основной массы сокурсников и оказаться в числе сопричастных к нашему таинству.

Мы никогда и никому не отказывали, но на наши шалости с укоризной смотрели дамы из нашего, так называемого, высшего общества. Им хотелось видеть нас всегда в своем кругу.

Они разработали на этот счет свой стратегический план. Просекнув в наших рядах предательские поползновения, они самым решительным образом, старались пресечь идею брызгания на стороне, в самом ее зародыше.

Взамен на нашу лояльность, обычно презентовали не менее интересную программу, в виде обильного угощения, где имели место и «каравай хлеба, и икры бадейка, и жареная индейка, и стерляжья уха, и телячьи потроха — и такой вот пищи, названий было до тыщи».

В гостях у Сашки

Если ничего интересного не предвиделось, то мы вечно пропадали у Сашки. То, якобы, пишем конспекты; то, будто бы, готовимся к экзаменам. Он с семьей, в то время, жил на Батарейке, в собственном доме.

Татьяна, жена его, завидев нашу троицу, всегда удалялась по своим «срочным» делам. Сколько дней и ночей мы провели в Сашкином доме — не сосчитать.

Татьяна имела полное право турнуть нас из своего дома, но она ни разу нас ничем не попрекнула. Золотая женщина.

В стране начинала набирать обороты горбачевская антиалкогольная кампания. Зайти в магазин и так просто купить, что-нибудь из горячительных напитков становилось все труднее. Но мы, как-то справлялись с этой задачей.

Назаревич был постарше нас; Сашка ровно по — серединке; я же был значительно моложе Назара. Придя в Сашкин дом он, на правах старшего, совершал тот самый обряд поклонения Богу.

Он, как-то очень уж прямолинейно, наливал в бокал солидную порцию водки, надевал шапку, выходил с ней на улицу и возвращался с пустой тарой. Раз он так сделал, второй раз, а на третий Сашка не выдержал:

— Назар, ты бы наливал чуть меньше, нам бы больше досталось…

Таких вольностей в отношении религии Назар стерпеть был не в силах. Какими только словами он не ругал Сашку после этого — это надо было слышать.

А Сашка в молодости был очень добродушным человеком, а в зрелые годы, как показала жизнь, тем паче — Назаревич распинается на счет его неуважительного отношения к Богу, а Сашка, знай, только заразительно смеется.

По-человечески и мне было тоже жалко водки, ведь долго мы стояли в очереди, нас толкали со всех сторон, мы, поневоле, тоже на кого-то напирали. А тут Назар так щедро льет её.

Но я молчал, понимал, что наш товарищ не простит нам вольнодумства в этом щепетильном вопросе. Я был на стороне Сашки и всецело поддерживал его, но вслух произносить столь богохульные вещи, остерегался.

Вскоре, один случай расставил по местам наш негласный спор. Зайдя к Сашке домой, мы с ним вдвоем, сразу начинали хлопотать возле стола.

Назаревич же, по дембельски разваливался на диване, и оттуда старался руководить нами. Хотя отношение к дембелизму он имел весьма отдаленное, по той причине, что не служил.

Так же было и на этот раз. Мы с Сашкой на стол налаживаем, а «дедушка» наш на своем излюбленном месте. Оттуда подает голос:

— А…, сходи-ка на улицу, подай угощение Богу!

Когда от него поступила команда, я не стал выходить на улицу, подумав, на манер персонажа Бориса Новикова из киноленты «Тени исчезают в полдень»:

— «У их своя свадьба, а у нас своя», — и совершил обряд, капнув из рюмки водку, по нашему обычаю, на печку. Благо она полыхала ярким пламенем, и бойко трещали в ней разгоревшиеся полешки сухих дров.

Это заметил Сашка и ему дюже понравился такой подход к делу — и волки сыты, и овцы целы. Все последующие угощения, а их до окончания учебы, было превеликое множество, Сашка оставался рьяным последователем традиций «по-нашенски» и неизменно повторял:

— А…, иди-ка ты брызгать, не то наш аксакал опять всю водку выльет и нам меньше достанется.

Петька Кузьмин

Парней в группе было много, примерно половина. Но все они вели себя чересчур уж обособленно. Изредка, мы допускали в свою компанию Петьку Кузьмина. Но он немного проучился, ушел после неудачной сессии.

На втором курсе, мы изучали раздел высшей математики — Теорию вероятностей. Эта дисциплина Эйнштейна, была по-своему мудрёной и со своими причудами.

Главное, в этой науке — уметь творчески мыслить и правильно искать информацию. По этой причине преподаватель при сдаче экзамена, разрешал студентам пользоваться всеми доступными материалами.

На экзамене мы с Петькой оказались за одним столом. Смотрим, друг у друга билеты и свободно общаемся. Ему приглянулся мой билет, а мне, в свою очередь, понравилась задачка в его билете.

Договорились с ним поменяться билетами. Это был, пожалуй, единственный случай в нашей студенческой жизни, когда преподаватель не фиксировал нумерацию билетов.

Задача показалась мне не очень сложной и я быстренько записав решение, пошел сдавать. В билете, кроме задачи были и другие вопросы, но преподаватель, обычно, акцентировал свое внимание, именно, на решении задачи, и если оно не вызывало у него вопросов спрашивал:

— Три балла вас устраивает, молодой человек?

Если да, то экзаменуемый выходил с заслуженной оценкой, а если нет, то преподаватель устраивал ему экзекуцию. Мы решили вопрос по-мирному. Я забрал свою Зачетку и пошел не на выход, а к Петьке, якобы собрать вещи.

Тут мой Петька дрогнул. Начал ныть, что ты, мол, сдал по моему билету, а я вот сейчас завалю. Я начал его успокаивать, он плакаться и все наши пререкания дошли до ушей преподавателя. Он строгим голосом:

— Кузьмин и К…, что у вас там происходит?

Тут Петька выложил ему всю правду-матку, будь она неладна. Преподаватель обратно затребовал мою Зачетку и выдал мне новый билет.

Пошел на свое место готовиться к сдаче по-новому, кляня по пути Петьку, препода, правительство и того, кто придумал эти экзамены в летнюю пору.

Деваться некуда, пришлось вновь включать свой «сооброжометр», как говорил один мой знакомый преподаватель по физике.

Смотрю я на билет, смотрю,… а такая задача, почти один в один, оказалась в моем собственном конспекте. Поблагодарил Бога, записал решение задачи и с чистой совестью пошел показывать результаты своих измышлений.

Преподаватель на этот раз долго смотрел с удивлением, то на меня, то на листочек бумаги, который я ему протянул. Его взгляд, как бы говорил:

— Ну вот, можешь же, когда захочешь!

Молча вытащил Зачетку и не глядя всучил ее мне обратно, даже не раскрыв.

А зачем раскрывать-то? Оценка же им была уже поставлена и в Зачетку и в Ведомость. Это я понял только спустя некоторое время. Тупица.

А Петька ушел из института сразу после провала экзамена по той дисциплине. Его с самого начала невзлюбил Назаревич, и всегда искал повод «начистить» ему рожу.

А тут после того, как я рассказал про тот случай, Назар и вовсе распоясался, громогласно обещая ему, чуть ли не кары небесной.

Он у нас был известный боксер, проведший пору своей боевой юности на задворках одного бандитского рабочего поселка.

Несмотря на свой маленький рост и вес, он запросто мог, профессиональным ударом, засветить фингал любому, кто пришелся ему не по нраву.

Экзамен

В следующий раз они оба с Сашкой начудили на экзамене по истории. Преподавателем был старый доцент Боронов, очень интересная и колоритная личность.

В первый раз я с ним познакомился на вступительных экзаменах. Так, ничего себе «дедушка», гонял не сильно, дополнительными вопросами не засыпал. Спросил только:

— На территории, какой современной области состоялась Куликовская битва?

Я этого не знал, он сам подсказал:

— Куликовская битва проходила на территории современной Тульской области. Этого нигде в литературе нет, но запомнить надо.

Расстались мы с ним тогда вполне дружелюбно и дальше, при последующих с ним встречах, он кардинально изменил свое отношение ко мне.

Надо признать, изменился он не в лучшую сторону. Когда на первом курсе я пришел к нему на экзамен, он сразу спросил:

— Молодой человек, почему я вас ни разу не видел на лекциях?

Я попытался было опровергнуть его «ошибочное» мнение, полагая, что он физически не может запомнить одного человека среди огромного количества таких же студентов.

Но товарищ Боронов был непоколебим в своей правоте. Отрывисто бросил своим ассистентам:

— Этого молодого человека ко мне!

Сходил на перекур, а после, с засученными рукавами, принялся вытаскивать из моей головы остатки знаний. Результат был предопределен заранее.

Он, обозвав меня «пособником американского империализма», ласковым тоном попросил прийти к нему по осени. Я был страшно возмущен и пока шел по коридору, молча вел с ним пронзительный диалог:

— Зачем вы столько времени изгалялись надо мной? Я ведь уже поверил, что хотя бы на «удовлетворительно» сдал. Если вы решили меня завалить, то выгнали бы в самом начале! По крайней мере, не так было бы обидно.

Конец ознакомительного фрагмента.