Солнечная кошка

Ашира Хаан (2024)

Ярина — студентка журфака, живет в тесной однушке с родителями, работает в кофейне и мечтает о большой любви. Артем — молодой человек Ярины. Любит свободу и приключения больше, чем свою девушку. Стас — успешный бизнесмен, без ума от Ярины, но готов к отношениям только на своих условиях. Кого выберет Ярина: того, кто без конца ускользает? Или того, кто всегда рядом, но не хочет изменять своим принципам? В книге Аширы Хаан любовь и секс расщепляются на целый спектр чувств и ощущений, описанных с фотографической точностью. Героиня находит в них саму себя, проходя через страсть и измену, дружбу и предательство, жалость к себе и торжество победы над соперником. И даже встречает прекрасного принца на белом «Мерседесе». А будет ли счастливый финал — заинтригованный читатель узнает в финале «Солнечной Кошки».

10. Кофейня и Пашка

Каждое утро я встаю на час раньше родителей. Пробираюсь тихонько в ванную, чищу зубы, принимаю душ, крашу глаза, и обычно времени на завтрак уже не остается. Хватаю что-нибудь из холодильника, если есть — сыр для бутерброда или йогурт. Часто потом попадает от мамы за то, что не спросила, можно ли, а она сама собиралась этим позавтракать. Но возвращаюсь я обычно поздно, когда она уже спит, и спросить не могу.

Если бы я лучше училась в последний школьный год или послушалась родителей, которые хотели, чтобы я стала экономистом, мне бы не пришлось пять дней из семи вставать в несусветную рань и возвращаться почти в полночь. Но я хотела поступать только на журфак. Мама сказала — сама плати за свои придури, если на бюджет не поступишь.

На бюджет не прошла. Думала, она сжалится, все-таки я поступила на дневное, да и факультет не самый плохой. Но она сказала, что за свои решения я должна расплачиваться самостоятельно, так же, как их принимала. На экономиста — пожалуйста, заплатим. На журналистику — мудохайся сама.

Найти работу, на которую взяли бы едва семнадцатилетнюю студентку дневного с зарплатой достаточной, чтобы это дневное оплачивать, конечно, не удалось. Учиться на вечернем было дешевле, и оставалось больше времени на работу. Правда, поначалу была совсем беда: приходилось хвататься за любой заработок, и я моталась то курьером, попутно раздавая листовки, то расшифровывала диктофонные записи, то заполняла базы данных однотипными описаниями товаров.

К тому же оплачивать институт пришлось сразу на год вперед, а такой суммы у меня, конечно, не было. Кредит, разумеется, никто мне не дал. Родители напомнили про ответственность за свои решения. Пришлось идти на поклон к единственному известному мне человеку, у которого можно было занять эту сумму, — маминому брату. Человек он неприятный, и всегда таким был, не зря же мама перестала с ним общаться. Сначала он долго меня унижал, рассказывая, что в его время брали мозгами, а не деньгами, советуя лучше найти мужа хорошего, хотя кто меня такую наглую замуж возьмет? Но денег в итоге дал, хоть и требовал возвращать помесячно, строго первого числа, без опозданий.

В восемнадцать стало легче — взяли на полную смену в кофейню, где заработок за месяц ровно-ровно укладывался в ту сумму, что я должна была отдавать дяде. Чтобы еще что-то есть все то время, что я провожу вне дома, приходилось еще немножко подрабатывать написанием статей. Спасибо, родители пока не требовали вносить свою долю квартплаты и деньги за еду, как у некоторых моих знакомых. Еще и это я бы точно не потянула.

Получалось, что я вроде бы и взрослая, а вроде и не совсем, должна подчиняться строгим правилам: всегда сообщать, куда и с кем я уезжаю, ночевать вне дома не чаще двух раз в неделю и навещать бабушку с дедушкой минимум дважды в месяц.

Я сняла с холодильника позавчерашний стикер. «Уехала с Артемом, переночуем у Инночки». Скомкала, чувствуя, как острые края режут ладонь. Ушла в ванную и уткнулась носом в полотенце, чтобы слезы впитались сами. Но вместо того чтобы успокоиться, я только сильнее разрыдалась. Еще сейчас отца разбужу, выйдет и настучит по голове за то, что из-за парней реву. Сама виновата. Брось его.

В автобусе кусала губы, чтобы не заплакать. Закушенные губы мне не идут, я знаю, они никому не идут, но смазанная тушь идет мне еще меньше. Вырядилась сегодня истошно-красиво — чтобы и платье, и туфли, и даже стрелки на веках. Вылила полфлакона духов, воткнула в уши Монеточку на полную громкость. Иду, ничего не слышу, кусаю губы.

Как я скучаю по Артему… Без нашей субботней ночи у меня ломка по его коже, по его запаху, по теплу его тела. Ни одному мужику этого не понять — как можно получать кайф только от прикосновений к его руке, только от его дыхания, от вмятины, оставшейся на подушке, когда он уходит в душ… И кажется, что я никогда не доживу до среды. И страшно, что доживу — и опять что-нибудь сорвется.

Пашка сегодня был, наоборот, в отличном настроении. Пока я вяло шевелила ватными пальцами, наливая кофе в стаканы, добавляя сливок, взбивая молочную пену — медленно, как печальная улиточка, так что заказы уже копились, он успевал поболтать с посетителями, предложить попробовать новый десерт, подогреть бутерброд, вымыть за мной брошенные на полпути миксеры и кувшины из-под молока и даже взял на себя все холодные напитки, оставив мне только кофемашину. И все равно я тормозила.

Когда утренний поток схлынул, он все еще оставался энергичен и бодр и тут же начал фонтанировать идеями по нашему каналу:

— Кошк, я тут подумал: давай пригласим каких-нибудь знаменитостей? Они нам рейтинги поднимут!

— На фига каналу про кошек знаменитости? — вяло отмахнулась я.

— Позовем знаменитостей, которые связаны с кошками!

— Кого, например? Куклачева?

— Вот я список набросал, — сунул Пашка мне распечатку с именами.

Я шевельнула глазом:

— И ты думаешь, что Алена Лурия, которая спела-то всего одну песню про кошек, возьмет вот так и приедет к тебе на дачу сниматься для нашего канала?

— Ну не приедет так не приедет, — не теряя задора, отозвался Пашка. — За спрос не бьют в нос. Можно по морде, а можно и впендюрить!

— А кто такая Ассоль? — ткнула я пальцем в незнакомое имя.

— Бьюти-блогер, живет в Калининграде, двести тысяч подписчиков, если она нас упомянет…

— А кошки тут при чем?

— У нее живет лысая кошка Мурена, которая любит катать ее карандаши и помады. Думаю, многие подписаны больше на Мурену, чем на Ассоль. Сама подумай, кому ее кисточки интересны? Вот кошка…

Слишком много информации. Незнакомая мне Ассоль забивала и так сузившиеся каналы восприятия и вызывала у меня похмелье. Но если Пашку заткнуть, он обидится.

— А Вишневский — это тот чувак, что пиво рекламировал? «Вишневский крик», да? Он тут каким боком?

— Он продал пивной завод и теперь производит корм для кошек! — сообщил Пашка. — Его морда всем примелькалась тогда с пивом, народу зайдет. Может, еще и на спонсорство раскрутим…

Выражение лица у Пашки было самое мечтательное.

— Ты еще даже не впендюрил, а уже планируешь, как бабло срубишь, — скривилась я. — Вот поэтому у тебя ничего и не взлетает. Не дели шкуру неубитого медведя.

— Кош, что с тобой? — подозрительно посмотрел на меня Пашка.

— А что со мной?

— Вялая какая-то. И злая.

Наконец-то и до него дошло. Напарник такой напарник. Мне даже покупатели желали хорошего дня и советовали не унывать, а он только заметил.

— Нормальная, — пожала я плечами.

— Да нет, не нормальная! — он ухватил меня за плечи и развернул к себе, вглядываясь в лицо. — Что случилось? Раньше ты прям пищала, когда я придумывал новую фишку для канала, и сама в ответ десять штук предлагала. Кошк, я бы без твоего огня это все один не вывез, серьезно.

— Не могу я больше, Паш, — честно призналась. — Просто не могу…

В глазах щипало, но я держалась, помня про идеальные стрелки.

Но он привлек меня к себе, погладил по голове и ласково спросил:

— Чем я могу помочь? Кто тебя обидел? Кого убить?

Вот тут я и сломалась.

Содрогаясь в рыданиях, я сползла на пол, села, привалившись к стойке, и подтянула к себе ноги. Пашка быстро оглянулся, высматривая покупателей, и тоже устроился рядышком, поглаживая меня по коленке.

И я рассказала все — и про Артема, и про совет Инночки, и про три неудачных свидания вчера и четвертое — совсем позорное. Без подробностей, но он и так все понял.

— Инночка на обратном пути меня все выспрашивала, как прошло. Обычно она не такая, ну я ее к стенке прижала, и оказалось, Лешик ей признался, что ожидал такого. У Тохи, оказывается, жена есть, на нее тоже не стоит, и он решил попробовать «свежего мяса», думал, дело в том, что она растолстела после родов. И он же сказал, что мы слишком недолго возились, если бы у него получилось, полчаса вряд ли бы хватило.

— Бррр… — поежился Пашка. — Не хотел бы, чтобы меня так обсуждали. «Да, маленький, но еще может удивить! — Чем удивить? — Может не встать!»

— Паш! — я фыркнула, тоже вспомнив этот мем. — Тебе всего двадцать пять. Что, уже не стоит?

— Стоит! — почему-то обиделся он. Даже отодвинулся и перестал терзать мою коленку. — Доказать?

— Еще тебя не хватало для полного счастья! — от души возмутилась я.

И расстегнутой ширинки прямо в кофейне, ага.

— Ну, а вдруг?! — запальчиво заявил он. — Вдруг я твой идеальный любовник, с которым ты забудешь про Артема?

— Ну тебя на фиг… — Я поднялась на ноги и пошла к раковине умываться. Пашка потащился следом. Встал вплотную, опершись на край стола, и смотрел, пока я не психанула: — Ну ты серьезно? Думаешь, если я чуть с тем мужиком не переспала, я уже такая шлюха, что тебе халява обломится?

— Я к тебе серьезно отношусь, — тут же снова надулся он. — Вот чего ты меня даже не рассматриваешь? Сколько таких случаев, когда твоя судьба ходит поблизости?

Он, кажется, и правда не шутил. Я выдохнула, запрокинув голову, вытерла пальцы салфетками и повернулась к нему:

— Ну окей, давай попробуем. Поцелуй меня.

До этой секунды он напряженно ждал моего ответа, как будто от этого зависело его будущее. Но не успел последний звук слов: «Поцелуй меня», — слететь с моих губ, как ими тут же завладел мой коллега и напарник.

Пашка, высокий, худющий как жердь, странноватый, веселый, мечтательный прожектер и немножко шут, вдруг властно развернул меня, вжав бедрами в край раковины, поставил руки по обе стороны от меня, заперев своим телом, и впился в мой рот с таким нетерпением, словно ждал этого момента все время нашего знакомства.