Четвертые

Аэлита Ясина, 2017

Каково это, быть участником апокалипсиса? Кошмарно, я вам скажу. Потому что, когда на твоих глазах экспериментаторы уничтожают население планеты, а города превращаются в кладбища.... Это не просто страшно. Просто Вселенная наделила тебя четвертой группой крови, как и остальных оставшихся в живых. А экспериментаторы, угробившие весь мир, желают поиграть с тобой в кошки-мышки, а если ты перестанешь упрямиться и примешь их правила игры, тебя ждет незабываемая жизнь раба под тотальным контролем. Играешь?

10

Облокотившись о подоконник окна Алекса (вчерашнего серьезного Блондина), я довольно бестактно подглядываю за ним в его комнате. У Алекса очень спортивное тело. Он куда-то собирается, тянется к футболке, что лежит на кровати, но вместо этого лезет под матрас, достает пистолет (почему-то я не удивлена) и засовывает его за ремень джинсов. Я бесстрастно взираю на эти манипуляциями из открытого окна.

— Ты довольно беспечен, имея такие вещи.

Он резко разворачивается и так жестко смотрит, что мне становится не по себе. Но он — мой последний шанс, и я без приглашения запрыгиваю в комнату, Дуся высовывает любопытную мордочку из-за пазухи.

— Мне нужна твоя помощь.

— У меня нет возможности.

— Мне не к кому обратиться. Одна я не справлюсь и у меня мало времени! За мной следят теперь! И (тут я иду ва-банк) если ты мне не поможешь, я им все расскажу!

— Ты подставишь нас обоих. Во-первых. И во-вторых, лишишь того человека шанса.

— Мне все равно. Я должна помочь родным. Спасти сестру! Ты здесь не просто так, я помогу тебе, а ты мне. И… у тебя нет выбора.

— Идем.

Быстрым шагом он выходит из дома, мне остается только и успевать за ним.

Судя по всему, мы удаляемся от центра поселка — прямая тропинка проложена через редколесье вдоль домов. Но даже здесь нас умудряется заметить Инна, направляющаяся по своим делам, хрустя сырой картошкой. Дуся привычно устроилась у меня за спиной в капюшоне. Уже совсем скоро она перестанет туда помещаться, детство коротко, что у людей, что у животных.

— Его привезли пару дней назад. Накачивают какой-то дрянью. Никто в общине о нем не знает.

— Кто он?

Его взгляд красноречивее любого ответа.

— Ладно.

— Пока он еще не стал овощем, я должен его вытащить.

— Когда?

— Сегодня.

— Отлично. Потом едем за сестрой.

Алекс как то странно смотрит на меня. Мне не удается идентифицировать значение его взгляда. Наверное, он мне еще не верит.

…Тем временем Инна встречается на Центральной площади с Димой, в ее руке наполовину съеденная картофелина.

— Как она?

— Не знаю, пока не появлялась.

Дима мрачно оглядывается по сторонам. Он как всегда безукоризненно выбрит и опрятно одет.

— Видела ее с Алексом.

— Мы в России.

— Он сам себя так называет.

— Значит перестанет.

Он резко разворачивается и уходит.

…Переговорив, мы с Алексом вернулись в поселок. Пора расходиться, меня переполняет нетерпение, желание как можно скорее выбраться отсюда. Наконец я начну действовать — у меня появился шанс и… помощь.

— До вечера будь дома. Придумай что-нибудь для Инны.

Он протягивает мне крошечный сверток.

— Снотворное.

— До встречи.

Я ухожу, Алекс провожает меня взглядом. Его доверие нужно заслужить, я понимаю. У нас одна цель — скорее покинуть это «уютное» местечко утопичного общества, хотя причины разные.

11

Я сильно волнуюсь. Никогда раньше не врала и не использовала людей. Но справедливости ради стоить заметить, что никогда раньше на кону не стояла жизнь моей семьи.

Поэтому сегодня я приготовила ужин. Первый раз в жизни. Вспомнила все, что умела, чему учили и расстаралась. Зажгла свечи из белого воска, положила белую скатерть (попросила в отделе выдачи инвентаря, здесь такой имеется, там есть все, что нужно), красиво сервировала стол.

Блюдо с нарезанными фруктами; овощная тарелка; салат из редиски с огурчиком, обильно посыпанный укропом; вегетарианский вариант оливье; салатик из хрустящей капусты и морковки с тонко нашинкованным яблоком и соусом из клюквы с сахаром. На горячее: тушеная в ароматной кинзе фасоль с томатами и картофель гратен, запеченный с сыром в оправе легкого аромата печеного чесночка. На сладкое я ограничилась двумя позициями: блинчики с начинкой из воздушно взбитого творога, начиненного землянично-клубничным вареньем и печеные с корицей яблоки в сладком сиропе.

Не знаю, на сколько все это вышло съедобно, так как мне кусок в горло не лезет. А Дима с Инной с энтузиазмом жуют, запивая охлажденным морсом из лесных ягод и домашним вином. Сквозь огонь свечи Дима смотрит на меня и улыбается, я стараюсь не смотреть ему в глаза.

— Ты отлично готовишь.

— Это стоило мне прогулок в детстве.

Мы с Инной переглядываемся, вспомнив, как весь двор под вечер выходил играть, а меня мама готовила к будущей семейной жизни.

— Я это помню! — она отрезает кусочек гратена и, блаженно улыбаясь, кладет его в рот. — Ева, идем гулять! Не могу, блины печь учат. Но это того стоило!

Мы весело смеемся, но беспокойство быстро охлаждает меня. Дима разливает вино, я едва успеваю накрыть ладонью свой бокал.

— Я пас. После вчерашнего больше ни за что.

Он улыбается, но смотрит внимательно. Мне не по себе. Неужели что-то подозревает?

— Перебрала? — Инна большими глотками запивает морсом еду.

— Да уж. Не помню, как дома оказалась.

— Освоилась здесь? — непринужденно спрашивает Дима. Если бы не случайно услышанный их с Инной разговор, я бы решила, что он действительно обо мне беспокоится.

— Да, мне нравится, — как можно убедительнее отвечаю я.

Не могу же я сказать, что мне тошно находится в этой «общине», слушать их разговоры об избранности, что это система без будущего. Мне нет до них дела, и я упорно избегаю Диминого взгляда.

— Думаю, ты что-то не договариваешь.

Я даже не испугалась, мне нечего скрывать.

— За сестру волнуюсь, — смело смотрю ему в глаза.

— Давай съездим за ней.

Вилка выскальзывает из моей руки и со звоном падает на пол.

— Ты… Можешь?

Дима встает, поднимает ее и протягивает мне:

— Конечно.

Я совершенно сбита с толку. К чему наш с Алексом план и похищение, если Дима…

— Но Василий сказал…

Дима с Инной снисходительно улыбаются, глядя на меня.

— Не думай об этом.

В его словах столько уверенности и убежденности в своих возможностях. Я в раздрае.

— Девочки, мне пора.

— Гуд бай, босс.

Уходя, Дима легко дотрагивается до моего плеча, я замечаю, что Инне это не нравится.

— Завтра решим, когда поедем за сестрой, — говорит он мне.

— Спасибо.

Отвечаю чисто механически. Мне сложно понять его мотивацию, может, это просто способ меня контролировать?

Мы с Инной убираем со стола, я задуваю свечи, по-прежнему в своих раздумьях. Дима может помочь с Лесей, но при этом есть человек, который по его вине страдает. А если так и нужно? Если Алекс не прав? И тот человек совсем не безопасен? Но тогда почему они это так скрывают? Но все же… Лесю можно вытащить без чьих-либо похищений. Хотя, еще вопрос, могу ли я доверять Алексу, что он не бросит меня, когда я помогу ему выкрасть того мужчину? Боже, и что же делать? Инна наблюдает за мной, мы выросли вместе — я для нее как открытая книга.

— Все нормально?

— Дима реально может помочь?

— Ты так и не поняла?

— Что?

— Он здесь главный.

— А Василий?

— Не тупи.

— Ин, я должна найти родителей. Папа…

Инна безнадежно зевает.

— Слушай, ты мой фрэнд, но с родителями тебе рассчитывать не на кого. И тебе стоит относиться к этому по другому, но если ты сейчас уйдешь, назад уже не примут. Здесь вам с Лесей будет безопасно. Ну и Дима на тебя глаз положил.

— Я заметила, тебе это не по душе.

— Фигня. Все равно не мой тип. Блин, че так рубит?

— Я закончу здесь, ты иди.

— Угу.

Боже правый, как мне принять верное решение?