Yellow box. Сборник рассказов № 20

А. Гасанов

Очередной сборник небольших рассказов и невыдуманных историй про жизнь, за жизнь и о жизни. Неплохое чтиво в дорогу. Спасибо!

© А. Гасанов, 2017

ISBN 978-5-4485-1778-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Паша-рыбак

… — Обделался с лёгким испугом, — не раз потом вспоминал тот случай местный шутник Василич, — так это и называется, по-моему…

…Паша Ковалёв был знатный рыбак. Нет, он был не из тех гавриков с закидушкой*, типа меня. Паша мужик солидный. Спиннингов у Паши пять штук, один лучше другого, с японскими катушками, и костюм водолазный у Паши, и ружей подводных несколько, и пневматика, и с резинкой. Паша если идёт на рыбалку, то едет за город на неделю, с палаткой и мангалом, рыбу привозит — пальчики оближешь. Бывало и осетра припрёт в полтора метра, и кефаль у Паши отборная — не меньше полторашки*, мельче не берёт. И раков Паша припрёт, шо семечек — пять мешков. Мы с пацанами этих раков потом до поносу… Соседи на Пашу не налюбуются. Паша с рыбалки приехал, весь подъезд рыбой обожрётся. Щедрый мужик, и весёлый.

А трудился Паша по вахтам. На Тенгизе* шоферил, денег кучу заколачивал. Завидный жених. Тридцать лет хлопцу, здоровенный, крепкий мужик. И во дворе Пашу уважали. Много не базарит, всё по делу разве. Если Паша сказал, значит не просто сказал, а рот попридержи лучше, и не вякай. Паша бутылку водки выпивает для разогреву только. Кулаки, как чайники. Мухи Паша не обидит, да оно и не к чему. Паша посмотрит только по-доброму, а уже все и примолкнут. Ещё-бы! Вот так вот по доброму на вас кто-нибудь смотрел? Который выше вас на две головы. И тяжелее кило на пийсят. Смотрел? Паше и ругаться не надо. Ухмыльнётся только, и всё. Тыр-пыр, восемь дыр.

…А потом Паша пропал на несколько месяцев, и привезли его ближе к осени. На носилках. Паша где-то в степи, на буровой установке, помогал кому-то из шоферов ковыряться под трактором. Грязюка жирная в полметра, дождик, а Паша с друганом трактор заглохший чинят, лежат под ним, и трактор какого-то чёрта поехал, и переехал гусеницей Пашу поперёк, вдавливая Пашу в грязь, и раздробил Паше кости таза в щепку… Только грязь и спасла-то.

…Привезли Пашу из госпиталя. Весь в гипсе Паша, словно кокон залеплен, из гипса трубочки торчат. И ходит к Паше медсестра, уколы делает, и пролежни растирает камфоркой. Огромадный Паша лежит который месяц уже на диване своём, телевизор смотрит. Дверь у него в квартире не закрывается круглые сутки. Соседи наведываются. Кто супу припрёт кастрюльку, кто из мужиков бутылочку. И очень скоро стали к Паше ходить всяко-разно… Отребье какое-то. Паше пенсию назначили по инвалидности хорошую, а живёт один. Деньги есть, а главное — Пашу медсестра колет морфием. Боли у Паши неимоверные, говорили. И Паша наш теперь законный морфинист. Кто-то натрепал, как видел, что Паша регулярно «шмыгает» себе в вену укольчик, а потом успокаивается, и даже весёлый становится, и потянулся к Паше наркоманский люд. Люди они приветливые, и кушать приготовят, и подушку поправят, если надо, и за «кое-чем» сбегают, а потом посидят коллективом по-тихому, Гребенщикова послушают негромко. Притон у Паши образовался, короче. А наркоши бывают разные. Есть порядочные скромные люди. Ширяется вон гляди себе по-тихоньку, и живёт спокойно. А есть дурачьё. То по-передозу* набуровит, обрыгается где-нибудь в подъезде, и валяется, пока менты не заберут. То, опять же, и сам в историю вляпается, и других за собой потащит, в ментовке всех дружков с потрохами сдаст. Самый паскудный народ наркоманский. Все как один мразь на мрази.

И потянулся из Пашиной квартиры нехороший запах и слух. Соседи обходят его квартиру стороной. Разве самые смелые бывало зайдут на недельке, дверь-то на распашку! А в квартире срачь неимоверный, вонь. Тряпьё на полу, хмырь какой-то в углу бредит. И Паша на скисшем диване. Грязный, потный, зубами резинку тянет, в вену попасть старается грязным шприцем.

…Участковый зачастил к Паше.

… — Ковалёв! Я в последний раз вас предупреждаю. Какого чёрта вы тут устроили?.. Кто кричал у вас тут ночь вчера?..

А неходячий Паша, цветом уже как холодец, по привычке балагурит:

— Николай Михалыч! Всё нормально!..

— Какой «нормально»?.. Какой?!.. Ты ж хороший мужик, Ковалёв!.. На кой ты эту шушару к себе подтягиваешь?..

А Паша лежит на своём диване, и рядом с Пашей все его удобства. Наркоши его обустроили заботливо. Всё у Паши рядышком. И «утка» под боком, и пульт от телека. На тумбочке пепельницу уже не видно под горой окурков. В тарелке плесень и волосы. А главное — Паше каждый месяц носят пенсию, и у Паши под подушкой всегда несколько тысяч. Все знают, зайди только к Паше:

— Паш, чё принести?

— Вот, возьми яиц, хлеба и курева…, — протягивает несколько купюр, — и Вовчику скажи… Пусть зайдёт…

И вечером уже у Паши весь бомонд. Вовчик-барыга принесёт, а за Вовчиком ещё двое-трое на огонёк подтянутся. Паша щедрый. Ни кого не обидит.

Один раз Пашу пытались убить, как я понял. Ночью его спящего накрыли подушкой, и держали кто-то двое. У Паши ноги неходячие торчат, как жерди тощие. А руки-то у Паши остались сильные. И Паша в темноте отбивался целый час, и отбился. Но деньги пропали, и Паша до пенсии спасался водкой и голодал.

…Участковый брезгливо прижимает платок носовой, закрывая сразу и рот и нос:

— Ковалёв… Задолбал ты меня… Её-богу! Ещё один сигнал на твою квартиру, и буду оформлять тебя в дом престарелых…

— Да нормально!.. Николай Михалыч!..

…А потом в доме кого-то искали оперативники. Паша был уже совсем плохой. По причине слабости он уже совсем не контролировал свои деньги, и когда приносили ему пенсию, возле Паши уже дежурили пять-шесть барбосов, и бежали к Паше наперегонки, и приносили ему чего-надо, только от пенсии уже ничегошеньки не оставалось в этот же день…

…Искали менты кого-то из наркоманов. Чё-то натворил барбос такое, что опросить Пашу приехала целая группа из управления ОБН*. Участковый замер, словно швейцар у дверей, и в комнату вошли четверо, одетые, словно дипломаты.

… — Квартира стоит на учёте…, — торопливо оправдывался участковый, с готовностью роясь в папке, — Регулярно посещаю… Притон… Ковалёв Павел Романович… Шийсять первого года… Не судим…

«Дипломаты» развязно прохаживались, с отвращением поглядывая по сторонам. Среди них выделялся по-видимому главный. Трое скакали перед ним на цырлах, и выслуживались. Один сунул Пашин паспорт, другой принёс с кухни целый поднос шприцов с кровавыми тряпочками. Третий шумно припинал с коридора стерилизатор с иголками.

… — Ну, чё… Ковалёв…, — главный, придирчиво осмотревшись, сел в старое массивное кресло напротив Паши, положил руки на подлокотники, — рассказывай… Кто у тебя тут… пасётся…

Уже совсем прозрачный Паша мелко трясётся, обливаясь потом, и смотрит спокойно:

— Чё рассказывать-то?.. Вы кто вообще?..

Главный цыкнул зубом:

— Кто-«кто»?.. Конь в пальто… Рассказывай, кто у тебя был в среду?.. Ближе к ночи.

А Паша, с трудом удерживая голову, зыркает безумными глазами, сглатывая и облизываясь:

— Да много кто… заходит… Кто вам нужен-то?..

И тут к Паше подскакивает один из дипломатов, холёный розовощёкий крепыш в норковой шапке:

— Ты как базаришь вообще?.. А?.. Чучело!.. Ты как базаришь?.., — привычно встряхнув Пашу за плечо, стараясь не пачкаться, он несильно шлёпает больного по щеке, — Ты нормально базарь, понял?.. Ты понял меня?.., — ещё раз стукнув, он оглядывается на главного, и главный ему кивает, мол, подожди-ко…, — Нормально отвечай, пока тебя по-нормальному спрашивают! Ты понял меня?..

Сделав дело, дипломат садится во второе кресло, предоставив аудиторию своему шефу:

— Чё думаешь?, — спрашивает насмешливо и тихо, достаёт из папки лист, готовясь писать.

Паша хмуро молчит, и его спрашивают чуть строже:

— Чё затух, чмо? О чём думаешь?..

И тут Паша достаёт из-за спины в куче кислого тряпья подводное своё ружьё, с заряженным дротиком, и с натянутой до предела пружиной, и спокойно нацеливает его дипломату в живот! В звякнувшей тишине он бурчит спокойно:

— Да вот думаю… Сейчас я вот курок спущу, и интересно: ты вместе с креслом встанешь?.. Или без него?..

…Потом я видел, как «дипломаты» выходили от Паши, а того опера, бледного и спотыкающегося, даже вели под локоть, и он шумно сглатывал, еле слышно подвывая и чуть не плача:

— Вот же сука какая… Вот же сука…

А Паша не стал стрелять. Дипломаты ушли, а участковый ещё полчаса тихо ругался, и Паша отдал ружьё.

… — Да понимаю я всё, Паш!.., — горячо бурчал участковый, — Понимаю!.. Только и ты головой тоже думай-то!.. На хрена ты так с ними?.. Сейчас взял бы и прикончил дурака… А тебе ещё жить и жить!.. А?..

— Да я понимаю, Михалыч… Но, блин… Чё он, как…, — Паша вздыхал виновато…

А потом я ушёл в армию, и вернулся уже в совсем в другой район города. Через много лет я случайно узнал, что у Паши был в квартире пожар, и он сгорел вместе со своим диваном.

— — — — — — —

закидушка* — есть у нас на Каспии такой вид удочки. Кусок лески метров пять, с крючком и грузилом, намотанной на деревяшку. С такой «удочкой» удобно рыбачить с камня, или на водоканале. Закинешь, размахав над головой, и таращишься на леску, надеясь поймать кефаль, а бычки тут как тут, только успевай вытаскивать.

полторашка* — полтора килограмма.

Тенгиз* — возле Каспия крупное нефте-газоразведывательное предприятие.

передоз* — передозировка.

ОБН* — отдел по борьбе с наркоманией.

****