Собирание русских земель Москвой

А. Е. Пресняков, 1918

В этой книге А.Е. Преснякова (1870–1929) продолжается рассмотрение непростого процесса становления единого Русского государства с центром в Москве, отношений с Рязанским и Нижегородским великими княжествами, политики преемников Ивана Калиты и крушения удельно-вотчинного строя.

Глава II

Нижегородское великое княжество

Исторические судьбы Рязанского княжества, бурные и тревожные, так сложились под тягостным давлением его положения между татарами, Москвой и Литвой, что внутренний политический строй этого «великого княжения» не смог определиться в сколько-нибудь устойчивых формах: об «удельном» (в точном значении термина) строе Рязанской земли говорить, собственно, и не приходится. Но если по отношению к Рязанскому великому княжеству причиной представления о невыработанности его внутреннего строя может на деле оказаться просто наша неосведомленность о рязанских делах и междукняжеских отношениях, по недостатку данных в сохранившихся источниках, то такое же представление применительно к Нижегородскому великому княжеству имеет более естественное и надежное объяснение в скоротечности его бытия, протекавшего, кроме того, в крайне бурных и напряженных условиях.

Положение историка перед историческими судьбами великорусской восточной окраины — не лучше, чем в изучении рязанской истории: данные источников летописных сводов отрывочны, спутанны, сбивчивы и во многом крайне недостаточны. Темна и трудно выяснима история самого образования той территориально-политической единицы, центром которой стал в середине XIV века Нижний Новгород. В составе этой территории только Суздаль — старинный город с крупным историческим прошлым. Остальные, по-видимому, «княжеские» города, укрепленные пункты, возникшие ради определенных стратегических целей. Таковы прежде всего те пункты, которыми в летописных текстах обычно определяется, как и Суздалем, вся территория — Городец на Волге и Нижний. Волжский Городец — старше Нижнего. Первое летописное упоминание о нем относится к 1172 году, и построен он, вероятно, либо Всеволодом Юрьевичем, или Андреем Боголюбским, либо еще их отцом Юрием Долгоруким. В XII и начале XIII века Городец — опорный пункт поволжских отношений и действий владимирских великих князей102. То же значение «устья Оки» вызвало построение тут в XIII веке Нижнего Новгорода.

Когда в. к. Святослав Всеволодович «сыновци свои посади по городом, якоже бе им отец урядил Ярослав», князь Андрей Ярославич получил в свою долю Городец Волжский и Нижний Новгород; на эти города, как на свою отчину, он возвращается из-за моря в 1256 году, после примирения с братом Александром, и получает в обладание Суздаль. Но такое соединение владений в руках князя Андрея не создало «суздальско-нижегородского княжества». Возможно даже, что князь Андрей получил Суздаль не в придачу к Городцу и Нижнему Новгороду, а взамен их: такое предположение сделало бы более понятной дальнейшую судьбу этих последних и отвечало бы их особому значению для великокняжеской власти. Летописные своды именуют князя Андрея (с 1256 года) суздальским, и в Суздале место его погребения; на Суздале — своей отчине — княжат и сыновья его: Юрий, затем Михаил и Василий103. Но Городец и Нижний не вошли в состав их отчины104. По нашим источникам невозможно определить, когда и при каких обстоятельствах перешли они во владение князя Андрея Александровича. Ближайшее отношение Андрея Александровича к Городцу как «городецкого» князя устанавливается только известием о его погребении: «И везше положиша его на Городце в церкви святого Михаила Архангела»105. Но князь Андрей не стал «удельным» городецким князем; мы видим его почти непрерывно либо в борьбе за великое княжение, либо великим князем. А сыновей он не оставил, и поэтому вопроса о вотчине его потомства не возникало. Не располагаем также никакими данными для какого-либо владения его Нижним Новгородом, кроме великокняжеского. И великокняжеские бояре, утвердив на великом княжении тверского князя Михаила Ярославича, пытаются удержать за ним Нижний Новгород. Надо, по-видимому, признать, что Нижним Новгородом (а также и Городцом?) успел овладеть московский князь Юрий Данилович, соперник тверского Михаила в стремлении к великокняжеской власти, или же предположить, что суздальские князья возобновили свои отчинные права на Нижний и действовали на стороне князя Юрия против Михаила Ярославича106: Михаил Нижним не овладел, при его сыновьях спор Твери с Москвой закончился тем, что великое княжение досталось в 1328 году Ивану Калите, а «Володимер и Поволжие» достались суздальскому князю Александру Васильевичу107. Этот момент и надо признать моментом образования территории Нижегородского великого княжества, окончательно сложившегося при Александровом брате Константине.

Мы видели, что Александр Васильевич стремился к большему, пытался утвердить за собой обладание Владимиром и его областью, слить их накрепко со своими суздальскими владениями, которые охватили бы всю Восточную Великороссию, суздальско-нижегородское Поволжье. Но по его смерти владимирская великокняжеская территория отошла к в. к. Ивану Калите. Стол суздальского княжения перешел к его брату Константину.

Константин Васильевич и явился организатором Нижегородского великого княжества. Для времени с 1332 по 1340 год наши летописные своды не дают отчетливых сведений о положении дел в суздальском Поволжье. Никоновская летопись ведет счет годам княжения Константина Васильевича только с момента кончины Калиты, и это обстоятельство, как и случайное упоминание той же летописи, что князь Симеон Иванович был в Нижнем во время кончины и погребения отца, наводит наших историков на заключение, что только с этой поры Константин стал «князем великим суздальским, нижегородским и городецким». Если принять этот вывод из данных, более чем скудных, то Нижегородское великое княжество придется признать окрепшим и формально сложившимся в силу ханского пожалования и соглашения между князьями на «великом съезде» всех князей в Москве в 1341 году108. Вскоре возродилась и особая Суздальская епископия109. Возрождение местной политической жизни к середине XIV века в восточной украйне Великороссии неразрывно связано с ее боевым и колонизационным значением. Во второй половине XII века и в первой четверти XIII шла упорная борьба мордвы с русским наступлением. Борьба эта прервана и подавлена татарским нашествием. Русь подчинилась власти золотоордынских ханов, а мордва и Камская Булгария покорены татарской властью. Но пережита угроза нашествия, установился новый уклад жизни — и вопросы земельного захвата, торговли, взаимных нападений и столкновений стали с новою силой волновать Поволжье. Пограничное положение Нижнего Новгорода на рубеже русского и инородческого мира придало ему исключительное стратегическое и административное значение и рано развило его роль как центра поволжской торговли. Великорусский центр, слагавшийся в Москве, еще не окреп в достаточной мере, еще слишком поглощен иными, преимущественно западными делами и сложными отношениями внутри страны и к Золотой Орде, чтобы тратить много сил и внимания на дела восточной украйны. В таких условиях слагается, хоть и не надолго, крупное самостоятельное значение Нижнего Новгорода и водворившейся в нем княжеской власти.

В середине XIV века это значение Нижнего Новгорода как опорного пункта великорусского движения на восток, которое было приостановлено в условиях предыдущей эпохи и постепенно возрождается, явственно выступает сквозь отрывочные и скудные известия наших источников о нижегородских делах и отношениях. В 1350 году князь Константин Васильевич заложил в Нижнем Новгороде храм Преображения Господня, т. е. начал отстраивать заново Преображенский собор, построенный в. к. Юрием Всеволодовичем в 20-х годах XIII века. Согласно нижегородскому преданию, Константин перенес в этот храм старинную, вывезенную из Греции, икону св. Спаса110. Этот акт церковного строительства связан с перенесением старшего стола суздальского княжения из Суздаля в Нижний Новгород111. Местная традиция сохранила память о князе Константине как деятельном колонизаторе Нижегородского края: «И повеле русским люден селитися по Оке и по Волге и по Кудьме реком и на мордовских селищах, где кто похощет»112. Его волость — с Нижним Новгородом, Суздалем, Городцом, Юрьевцом Поволжским, Шуей, Бережцом на устье Клязьмы — стала обороной Великороссии от инородческой силы и организующим этапом в восточном движении великорусской колонизации. В этом значении своем Нижегородское великое княжество, подобно Рязани, явилось своего рода форпостом Великороссии и нуждалось, не менее Твери или Рязани, в поддержке всей великорусской силы. В таком соотношении окраин и центральных областей Великороссии можно видеть реальную основу попыток носителей местной великокняжеской власти добиться великого княжения владимирского и всея Руси. Нераздельность великорусского великого княжения от обладателя Владимиром выступила с новой наглядностью в истории суздальского князя Александра Васильевича, и Константин при первой возможности «сперся о великом княжении» с московским князем. Произошло это тотчас после кончины в. к. Симеона. Выступая соперником московского князя Ивана Ивановича, Константин Васильевич завязал отношения и с Литвой, и с Великим Новгородом. В 1354 году состоялся брак его сына Бориса с дочерью в. к. Ольгерда, а новгородские послы поддерживали в Орде перед ханом его домогательство владимирского великого княжения113. На этот раз московское влияние одолело: «Не послуша их царь» и дал ярлык на великое княжение князю Ивану. Его противники смирились не сразу, но сил на борьбу у них не было, и пришлось идти на мир. Примирение князя Константина с в. к. Иваном Ивановичем состоялось незадолго до его смерти, и тогда же помирились с великим князем новгородцы114. Летописная запись помянула князя Константина тем, что он «княжил лет 15, честно и грозно бородил отчину свою от сильных князей и от татар»115. А после его кончины сын его князь Андрей поехал в Орду, и хан «даде ему стол отца его, княжение Суздальское, и Нижний Новгород, и Городец»116. На съезде с в. к. Иваном Ивановичем в Переяславле князь Андрей признал себя «братом молодшим» великому князю и принял с ним мирное «докончанье»117. Мир с Москвой и отказ от соперничества с нею, быть может, как продолжение и утверждение той «любви», какую «взял» его отец, князь Константин Васильевич, с в. к. Иваном Ивановичем, остались характерной чертой княжения Константиновича Андрея118. Но и в Суздальско-Нижегородском великом княжестве и вне его еще бродили силы и настроения, враждебные великокняжескому значению Москвы. Во главе их попытался встать брат Андрея Дмитрий Константинович.

Вероятно, по отцовскому ряду братья в. к. Андрея, занявшего «степень» отца, в удел отчины своей получили: Дмитрий Константинович — Суздаль, а Борис — Городец119. Не имеем никаких сведений о ряде, какой, надо полагать, дал сыновьям Константин Васильевич, ни о договорных соглашениях между братьями Константиновичами. На деле старейшинство в их братской семье не утвердилось за Андреем Константиновичем. Засилье московской власти, нависшее над их отчиной, исказило в корень суздальско-нижегородские отношения. Братья действуют врозь и каждый ведет свою особую политику. Смуты в Золотой Орде сильно осложняли положение великокняжской власти и создавали новые возможности для смелых происков русских князей, разрушая всякую устойчивость сложившихся политических отношений. Смерть в. к. Ивана Ивановича (в ноябре 1358 года) и переход его наследия к малолетнему сыну Дмитрию неизбежно усиливали смуту этих отношений. Одновременно ослабели оба их основных устоя — значение ханского «пожалования» и собственная сила носителя великокняжской власти. Быстрая и кровавая смена ханов Золотой Орды после убийства Бердибека привела к власти хана Кулпу, затем, через полгода, — Науруса, а весной 1360 года — Хидыря. Русским князьям приходилось считаться с таким шатанием власти, утверждавшей за ними их владения. Строй русского улуса, только что утвержденный Наурусом120, подвергся сильному потрясению, когда власть перешла к хану Хидырю121. Этот хан дал ярлык на великое княжение владимирское суздальскому князю Дмитрию Константиновичу; князь Дмитрий сел на стол великого княжения 22 июня 1360 года, был признан и митрополитом Алексеем, и всеми князьями, и Великим Новгородом122. А тем временем ордынская замятня все разрасталась и так же уничтожила успехи князя Дмитрия, как их создала. Хан Хидырь был убит родным сыном Темир-Хозей, а на Темира поднялся темник Мамай; казалось, вовсе распадается Золотоордынское царство. Сарайские князья признали ханом Амурата, Хидырева брата, а Мамай провозгласил ханом своего ставленника Авдула. Русские князья признали власть Амурата: на его суд передали князья московский Дмитрий Иванович и суздальский Дмитрий Константинович свой спор о великом княжении. Ханский ярлык достался московскому Дмитрию, и Дмитрий Суздальский, который было захватил Переяславль123, вынужден бежать после двухлетнего великого княжения в свой отчинный Суздаль. Заняв стол владимирского великого княжения, Дмитрий Московский принял ярлык на него и от Амуратова соперника Авдулы, хана Мамаевой орды. В Сарае, при дворе хана Амурата, приняли эти сношения в. к. Дмитрия Ивановича с Авдулой как измену, и Амурат послал с белозерским князем Иваном Федоровичем и своими послами ярлык на великое княжение суздальскому Дмитрию. Дмитрий Константинович вторично занял было Владимир, но не прошло и двух недель, как московские войска согнали его со Владимира, подступили и к Суздалю и принудили к миру124. Победа Москвы была полной; подавлены не только покушения суздальского князя на стол великого княжения, подавлено и враждебное Москве брожение среди второстепенного княжья: в. к. Дмитрий Иванович «взял волю свою» не только над суздальским Дмитрием, но и над Константином Ростовским, а князей галицкого и стародубского согнал с их княжений.

Условия мира между князьями Дмитриями, московским и суздальским, не сохранены нашими источниками, да и все их изложение, относящееся к событиям 1363–1365 годов, полно недомолвок, а местами и спутано в компилировании текста летописных сводов по разным источником125.

Пострижение, а вскоре и кончина в. к.нижегородского Андрея Константиновича в 1365 году дали толчок к новой вспышке местной смуты. Возникло соперничество двух Константиновичей — Дмитрия и Бориса — из-за нижегородского княжения. И это соперничество, как прежде борьба за великое княжение двух Дмитриев, московского и суздальского, питалось в значительной мере татарской разрухой. Наряду с борьбой из-за обладания ханской властью в Золотой Орде начался ее частичный распад; отдельные ордынские князья «о собе пребываху», по выражению летописца. Так, Булат-Темир захватил Великие Булгары и «отнял весь Волжский путь», а князь Тагай властвовал в Мордовской земле; взбаламученная внутренней анархией татарская сила надвигалась на русские пределы, и всего более терпели от ее судорожных движений рязанские и нижегородские волости. Центральная ханская власть, ослабевшая и растерянная в руках случайных и недолговечных ее обладателей, шла легко на поддержку русской смуты раздачей ярлыков претендентам на русские княжения. Князь Борис Константинович сумел найти поддержку в Орде своему притязанию на Нижний Новгород и был посажен на нижегородском княжении ханским послом. А в Орде при дворе хана Азиза был в ту пору сын князя Дмитрия Константиновича Василий, прозвищем Кирдяпа, выехавший к хану тотчас после кончины князя Андрея. Кирдяпа вывез из Орды отцу ярлык на владимирское великое княжение; возможно, что тут перед нами осуществление одного плана: Борису — Нижний, Дмитрию — великое княжение всея Руси. Но Дмитрий Константинович, видно, убедился в безнадежности всей этой политической игры. Он стремится утвердить за собой великое княжение нижегородское, сохраняя в своих руках и Суздаль, а против брата ищет опоры в великокняжеской власти и силе Дмитрия Московского. Попытка великокняжеского посредничества между Константиновичами не удалась. Тогда руководитель московской политики митрополит Алексей направил против князя Бориса, отвергшего вмешательство великого князя в свои счеты с братом Дмитрием, всю силу церковной и светской власти. Нижний Новгород и Городец изъяты из-под управления суздальского епископа Алексея и подчинены непосредственно митрополиту; в Нижний послом митрополита и великого князя явился игумен Сергий с зовом князю Борису на великокняжеский суд в Москву. Новый отказ Бориса навлек церковное запрещение на Нижний: игумен Сергий то митрополичьему слову Алексееву и великого князя Дмитрея Ивановича» — закрыл все церкви в Нижним Новгороде. А в то же время на Нижний двинулись великокняжеские войска вместе с суздальской ратью Дмитрия Константиновича. Князю Борису оставалось только смириться. По докончанию с братом он вернулся на свой Городецкий удел, а Дмитрий Константинович сел на княжение в Нижнем Новгороде. Водворенный на этом княжении московской помощью, Дмитрий Константинович восстановил единство Суздальско-Нижегородского великого княжества. Его стольный город — Нижний Новгород; в Суздале, вероятно, правил сын его Василий Кирдяпа126. Городецкий князь Борис Константинович княжит под рукою брата Дмитрия, участвует в его походах. Но это Нижегородское великое княжество не стоит рядом с Великим княжеством Владимирским и всея Руси, а входит в состав политической системы, во главе которой великий князь Дмитрий Иванович. К сожалению, среди наших источников нет его договоров с нижегородским великим князем, но фактические их отношения, насколько они нам известны, дают картину политического единения и подчиненного «одиначества» великого князя нижегородского с великим князем всея Руси.

Такой уклад этих отношений обусловлен самим положением Нижегородского княжества на боевой восточной украйне Великороссии. Ослабление внутренних связей Владимиро-Суздальской Руси и тут, как на западных и южных пределах, вызвало тягу к самостоятельной организации местных сил для противодействия опасному напору враждебных соседей, сохранения и укрепления позиций, добытых прежней колонизацией, и ее дальнейшего развития. Брожение и начавшийся распад инородческого мира, спаянного татарской властью, только обострили эту опасность и требовали от великорусского населения все большего напряжения сил для самозащиты, постепенно переходившей в дальнейшее наступление. И первые же опыты такой местной политической организации неизбежно связались с потребностью восточной украйны иметь в тылу надежную поддержку центральных великорусских сил. Нижегородские князья потянулись к великокняжеской власти над всей Великороссией, к воскрешению стародавней, казалось, уже забытой традиции суздальского старейшинства, а потерпев неудачу, ищут помощи и защиты у нового центра великорусской силы, у окрепшей и властной Москвы. В деятельности князя Дмитрия Константиновича наглядно и ярко сказались эти условия политических судеб Нижегородской украйны.

Конец ознакомительного фрагмента.