Мое мертвое сердце

А. Командор, 2022

Склеп на Границе. Башня между миром живых и миром мертвых, где покоятся останки Избранных. Это место населяют одни лишь призраки и Хранитель, который стережет покой мертвецов. Так было сотни лет, но однажды в Склепе появилась Тень – девушка без воспоминаний. Кто она? Как оказалась в сером междумирье? Ответ кроется в потерянном прошлом, и чтобы узнать истину, ей придется отыскать место собственной смерти. Главное – не потерять себя в мире, где прошлое может стать врагом, а другом тот, кого всегда ненавидел.Обложка создана при помощи нейросети Midjourney.

4

А стоит ли вообще вспоминать? Так ли важно, кем я была в прошлой жизни? Если забвение — это шанс начать все заново, в новом месте, с новыми мыслями, может быть, стоит воспользоваться этим шансом? Вопросы, скопившиеся в голове, никак не хотели отпускать сознание в мир сновидений. Я снова и снова спрашивала себя, какой бы я сделала выбор, если бы от меня что-то зависело. Новая жизнь представлялась не такой уж плохой.

Мы лежали спиной к спине на узкой кровати. Искра жизни Хранителя согревала меня и дарила спокойствие. Он был моим якорем в этом мире, вытаскивал из умиротворяющих объятий Склепа, в которых по-прежнему хотелось раствориться навсегда, стоило лишь немного ослабить внимание. Но я знала, что так будет не всегда. Когда-нибудь мое сознание обретет достаточную силу, чтобы самостоятельно укрепиться в реальности и больше ее не покидать.

Но пока этого не произошло, я все еще просыпалась по ночам от приступов не поддающейся объяснению паники.

Дни сменялись днями, серые и абсолютно одинаковые. Такая размеренность поначалу представлялась скучной, но скоро я привыкла к этому ритму жизни. Хранитель совершал свой ежедневный ритуал, собирал призрачную пыль и оставлял ее в темной комнате, открывал и закрывал крышки саркофагов. Он рассказал мне о мире живых, историю Великой империи Ао — все то, что сам узнал из книг. Иногда он зачитывал вслух особенно любопытные моменты или то, что сам считал важным. Рассказал и о Святейших.

Мой мир разделился на две части: Склеп на Границе, уже знакомый и привычный, и Ао, царство живых, загадочное и манящее, о котором я имела лишь смутные представления. И чем больше я узнавала о просторах и величии царства живых, тем теснее казалась башня.

В какой-то момент мысли о внешнем мире показались просто мечтой. Мне было хорошо и спокойно здесь, если не считать неудачных попыток заснуть. Такое умиротворение. Наверно, это сказывалось влияние Склепа, но мысль о том, что я останусь здесь навсегда, с каждым днем все больше укоренялась в сознании, как и мысль, что забытое прошлое не так уж важно.

Мы в очередной раз поднялись по лестнице, чтобы открыть на ночь крышки, и я неожиданно для себя поняла, что именно здесь я и появилась, на этом этаже, около этого саркофага. Это было странно, ведь все вокруг абсолютно одинаковое, но что-то — неизвестно — что-то откликнулось в душе. Со смесью интереса и непонимания, поддавшись необъяснимому порыву, я заглянула внутрь каменного гроба.

Там были останки: череп с залегшими в глазницах тенями, в расшитом узорами головном уборе, балахон, который когда-то мог быть белым, не затронутый тлением, будто пролежал здесь не сотни нет, а всего лишь несколько дней. Я глядела на череп — в пустоту, очерченную светлой костью глазниц. Дыхание вдруг сбилось, сердце сжалось в непередаваемой тоске, мир расплылся перед глазами. В следующий момент я обнаружила себя на полу, одна рука судорожно цеплялась за край саркофага, а другая прижималась к груди в попытках успокоить рвущееся наружу сердце.

— Что с тобой?

Хранитель опустился на колени рядом со мной и с неподдельным волнением заглянул мне в глаза.

У меня не было ответа.

Сердце рвалось на части, причиняя почти физическую боль, было трудно дышать. Все, что я могла, это крепко вцепиться в ткань темной рясы Хранителя. Испуганно, растерянно.

Он провел ладонями по моим щекам. На коже остались влажные следы. Это были мои слезы? Он осторожно обнял меня за плечи и притянул к себе. Я все еще цеплялась за рясу, может быть, в попытках унять дрожь. Хранитель молчал, и его молчаливое присутствие сейчас было мне нужнее всего.

Не знаю, сколько прошло времени, но постепенно дышать стало легче. Грудную клетку все еще заполняла тягучая тоска, но я нашла в себе силы оторваться от плеча Хранителя. Медленно я поднялась с пола и вновь заглянула в саркофаг. Почему-то хотелось увидеть кости еще раз. Я тихо спросила:

— Кто это?

Хранитель рядом со мной тоже всматривался в останки, его лицо было хмурым и озадаченным. Он мельком взглянул на меня, прежде чем ответить.

— Она была жрицей Святейших.

Ответ показался мне до странности кратким, я хотела знать больше и только собралась спросить, как кое-что другое привлекло внимание. Кое-что, чего я не заметила сразу.

— Почему здесь только череп? Так и должно быть?

Погребальный балахон оказался пустым. Его почти полностью скрывала крышка гроба, но все же можно было заметить неестественную плоскость там, где должна быть грудная клетка. Хранитель долго и молча оглядывал останки. Его ответ прозвучал очень тихо и будто бы издалека.

— Нет. Так не должно быть.

Он резко обернулся ко мне. Он хмурился, его долгий сосредоточенный взгляд, казалось, просвечивает меня насквозь. Должно быть, Хранитель хотел что-то сказать, но так и не решился. Вместо этого он положил руку мне на плечо и аккуратно подтолкнул к лестнице.

— Нужно идти. Скоро начнется их время.

Я ухватилась за его руку. Почти как при нашей первой встрече. Только теперь внутри не осталось ни следа былого спокойствия. Внутри бесконечными волнами плескалась тоска.

Спать не хотелось. Все происходящее казалось сном, где я никак не могла проснуться. Я уселась на кровати, обхватив колени руками и ощущая себя такой же беспомощной и потерянной, как в первые минуты после пробуждения в Склепе. Хранитель был рядом. Он не пытался заговорить или как-то вывести меня из этого состояния. Так же, как и я, он пребывал в глубокой задумчивости. Наконец, когда тишины скопилось слишком много и она начала давить, я спросила:

— Та жрица… Как ее звали?

— Ренеллия. Первая жрица города Деокриса.

— Какой была ее судьба?

Хранитель долго молчал, а когда заговорил, слова он произносил медленно и с большими паузами, будто нехотя.

— Ее готовили стать жрицей с пятнадцати лет. Сами Святейшие благословили ее. Семь лет она защищала столицу от нападений. Погибла во времена гражданской войны. Ее убила собственная сестра.

— Сестра?

— Да, младшая сестра, Моррити. Отрубила ей голову. Моррити была мятежницей, они сражались по разные стороны.

Сердце снова сжалось от тоски. Эта давняя трагедия произвела на меня сильное впечатление, так что я погрузилась в мысли и за вечер не сказала больше ни слова. На душе было гадко, и беспричинно хотелось плакать.

Новый день должен был принести ответы — по крайней мере, я на это надеялась, — и ждала его наступления всю бессонную ночь напролет. Как только Хранитель открыл дверь, устремилась вверх по ступеням, к саркофагу с останками жрицы. Хранитель, похоже, не разделял моего рвения. Казалось, он не хочет обнаружить наверху то, что изменит привычный ему порядок вещей.

Этаж покрывали скопления мерцающей призрачной пыли. Как обычно, кучи покрупнее собрались около саркофагов, но только около четырех. Пятый же, с черепом жрицы, мерцание обошло стороной.

Я ждала этого и одновременно боялась. Душу раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, появилась какая-то ясность, ответ на один из тысячи вопросов, который давно не давал мне покоя. Но с другой стороны, я не желала принимать этот ответ, не хотела и не могла до конца поверить. Я застыла около саркофага, заново изучая его содержимое. Медленно обернулась к Хранителю.

— Пыли нет. Это значит, что она не приходила ночью? — Мое лицо превратилось в маску, а голос потерял всякое выражение.

Хранитель молчал.

— Костей тоже нет.

Хранитель молчал, его взгляд стал умоляющим и таким печальным. Он не желал слышать того, что я собиралась сказать.

— Она это я, да?

Опять молчание. Последние сомнения развеялись. Правда была похожа на ведро ледяной воды, вылитое на голову. Я ненадолго прикрыла глаза.

— Значит, я все же мертва.

На последнем слове мой голос дрогнул, маска дала трещину под напором бушевавших внутри чувств. Мертвая. Я не хотела быть мертвой. Я не понимала, почему я живу. По чьей прихоти, благодаря чему или ради чего.

— Ты знал это с самого начала.

Хранитель молчал. На его лице, всегда таком безмятежном, отражались боль и тоска, вина и обреченность. Он опустил глаза к полу, и я ощутила новый болезненный укол.

— Ты знал, но ничего не сказал мне.

— Я не мог, — тихо сорвалось с его губ. Он вскинул голову, чтобы поймать мой взгляд. — Ты была напугана. Ты попала в новое место без каких-либо воспоминаний. Тебе нужно было дать время…

Теперь молчала я, укоризненно и холодно.

— Я не знал наверняка, не был уверен. Впервые за многие сотни лет в башне произошло что-то необыкновенное. Впервые я был не один. Я хотел… побыть с тобой немного, хоть ненадолго ощутить себя… живым.

Его многовековое одиночество, его обреченность давили на меня, вызывая в душе отклики. Хотелось разделить его грусть, снова увидеть его смущенную улыбку вместо выражения человека, у которого отнимают последнюю надежду. Но все же…

— Я имела право знать.

— И что бы это изменило? Узнай ты немного раньше или немного позже, это ничего не меняет.

— Мое доверие к тебе.

Глаза Хранителя расширились от ужаса и безнадежности. Я знала, что мои слова причинили ему боль, и я бы очень хотела избежать этого. Но они были правдой.

— Я появилась в Склепе без каких-либо представлений о нем или о себе. И первое, что я услышала, оказалось ложью. Я поверила всему, что ты говорил. Но чему теперь мне верить?

Хранитель снова опустил глаза к полу и прошептал:

— Прости.

Это прозвучало искренне и с такой болью, что зародившаяся было обида бесследно исчезла. Да, я понимала, почему он сразу не сказал мне всей правды. Глупо и нечестно было бы злиться на человека лишь за то, что он устал от одиночества.

Несколько минут мы молча стояли друг против друга, и мое сердце тоскливо сжималось, пока я собирала силы, чтобы произнести следующую фразу.

— Мне нужно уйти.

Хранитель вскинул на меня умоляющий взгляд, который было слишком тяжело вынести.

— Я верю, что не просто так появилась здесь. Вернулась из Безвременья. Я должна что-то совершить в мире живых, может быть, закончить то, что не успела закончить при жизни. Поэтому мне нужно уйти.

— Останься, — тихо проговорил Хранитель, глядя на меня бездонными серыми глазами, до краев наполненными грустью. — Пожалуйста. Хоть ненадолго.

— Это твой мир, твоя судьба. Не моя.

— Я знал, что когда-нибудь это произойдет. Ты захочешь покинуть Склеп. Но надеялся… В прочем, это было глупо.

Глядя под ноги, он развернулся и начал спускаться вниз, я пошла следом. Больше всего в этот момент мне хотелось, чтобы я никогда не узнавала про жрицу, про пыль или про существование мира живых. Какая-то часть меня действительно хотела остаться, но это было невозможно. Я просто не смогла бы жить здесь, зная, что снаружи меня ждет целый новый мир, яркий и загадочный. Моя судьба. Ответы.

Хранитель спустился до самой нижней площадки и остановился перед одной из дверей. Немного помедлив, он провернул ключ в замочной скважине и отошел на пару шагов, освобождая для меня место. Я подошла ближе и протянула руку к двери. Рука дрожала от волнения и от предвкушения, но печаль по-прежнему тяжелым грузом лежала на душе. Я обернулась к Хранителю, чтобы сказать что-нибудь на прощание, но слова комом застряли в горле.

— Когда ты выйдешь отсюда, обратной дороги уже не будет, — сказал он.

— Знаю.

— И тебя никак нельзя уговорить остаться?

Я покачала головой, а рука нервно сжала край платья. Никакие слова не смогли бы сейчас выразить все то, что мне хотелось сказать Хранителю.

— Да, ты права. Это не твоя судьба, а моя. И если богами уготовано для меня провести свои дни в одиночестве, я покорюсь их воле, — Хранитель печально улыбнулся и добавил, немного помедлив: — Но эти несколько дней я был по-настоящему счастлив.

Если бы я что-то ответила в этот момент, голос подвел бы меня, поэтому я молча подошла к нему и взяла его лицо в свои руки. Привстала на цыпочки и легонько дотронулась губами до лба. После этого развернулась и, не медля больше ни мгновения, открыла дверь.