Братство любви Николая Неплюева

А. Малышевский, 2020

«Пора России отдохнуть от нелепого раздора между властями и либеральничающей оппозицией одних, глубоко нечестного молчаливого протеста других и легкомысленного равнодушия третьих. Пора ей перестать быть взбаламученным морем. Пора приступить к честному совместному мирному, братскому труду на пользу общую» (Николай Неплюев. 1851—1908). Общественный деятель и писатель, религиозный мыслитель и экономист. Создал на началах апостольского служения уникальную образовательно-воспитательную и производственно-хозяйственную систему общественных отношений, а также воплотил ее в Крестовоздвиженском трудовом братстве.

Любите прошлое в предках, добрых заветах и национальных традициях. Любите настоящее в современниках, с ними объединяйтесь, дружно собирайте добро. Любите будущее, подготовляйте любовно и разумно лучшее для грядущих поколений.

Николай Неплюев

Введение

Николай Николаевич Неплюев — кто он? Подобный вопрос на рубеже XIX–XX веков вызвал бы немалое удивление. Неплюев — это крупный общественный деятель, писатель-публицист, православный философ. О его месте в общественной жизни свидетельствует Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона^[1]. Однако вопрос, вызвавший бы в свое время определенное замешательство, сегодня оправдан. Имя человека, поднятого в общественном сознании досоветского периода истории российского государства до пророков Нового Завета^[2] и подвижников земли русской^[3], на целое столетие ушло из обыденной речи, исчезло со страниц газет и журналов, было утрачено научной литературой. Оно и в XXI веке продолжает свидетельствовать о сути того глубинного разрыва традиций, который постиг русскую культуру.

Так кто же он, Николай Николаевич Неплюев?! Сын родового помещика Черниговской губернии Н. Н. Неплюев родился 11 (23) сентября 1851 года. «Предки при святом Невском из варяг пришли, испоместило их вече Новгородское, во бояре ставили цари московские, пожег их вотчины царь Грозный, Великий Петр в Венецию учиться послал; мудрецов в роду не запомнили, а служили верой и правдой в знатных чинах царю православному»^[4]. Если конкретизировать приведенные выше слова самого Н. Н. Неплюева, то со стороны отца его род вел свое начало от московского боярина новгородского происхождения Андрея Кобылы^[5]. В этой связи достаточно сказать, что Андрей Иванович Кобыла является первым исторически достоверным родоначальником боярского, а затем царского рода Романовых. В летописях Кобыла упоминается лишь однажды: в 1347 году он вместе с бояриным Босоволковым ездил в Тверь за невестой Семиона Гордого Марией — дочерью великого князя тверского Александра Михайловича, ставшею третьей женой великого князя московского. Именно сыновья Андрея Кобылы являются родоначальниками знатнейших русских родов: от Семена Жеребца пошли Лодыгины и Коновницыны, Кокоревы и Образцовы; от Александра Елки — Колычевы, Неплюевы, Хлызневы и Немятых-Колычовы; от Гавриила Гавшы — Бобрыкины; от Федора Кошки — Захарьины, Захарьины-Юрьевы, Яковлевы, Романовы, Шереметевы, Кобылины, Сухово-Кобылины, Голтяевы, Беззубцевы и др.^[6] Н. Н. Неплюев особо гордился своим родством с митрополитом московским Филиппом Колычевым, выступившим против террора Ивана Грозного и причисленным впоследствии Русской православной церковью к лику святых.

В Общем гербовнике дворянских родов Всероссийской империи, начатом в 1797 году, значится, что фамилии Неплюевых «многие Российскому престолу служили разные дворянские службы и жалованы были <…> поместьями и знатными чинами»^[7].

Мать Н. Н. Неплюева Александра Николаевна была урожденной баронессой Шлипенбах. Шлипенбахи осели на Руси после поражения шведских войск в Северной войне. Вот знаменитые пушкинские строки, посвященные полтавской битве:

Пальбой отбитые дружины,

Мешаясь, падают во прах.

Уходит Розен сквозь теснины;

Сдается пылкий Шлипенбах^[8].

О детских и юношеских годах Н. Н. Неплюева известно сравнительно мало. Если судить по его собственным словам, то он с малых лет отличался чувствительностью и склонностью к религиозному воодушевлению. «С раннего детства, — вспоминает Неплюев, — я носил глубоко в сердце религию любви и был, в некотором смысле, фанатиком любви… Не только присутствие человека грубо недоброжелательного, но даже присутствие человека равнодушного, холодного доставляло мне тяжелое, иногда почти невыносимое страдание; я чувствовал, как дух мой коченел, как овладевает им паралич, мучительный как смерть… В отсутствии любви я коченел, замирал, сердце наполнялось тоскою и ужасом»^[9].

Мало походил на беззаботных шалунов-мальчуганов. Вдумчиво относился к явлениям окружающей жизни. Чувствовал, что, кроме этого земного мира, есть мир иной — мир дольний; в него верил бесконечно больше, чем в тот мир, который непосредственно видел глазами. Так рождалась восторженная религиозность, долгие ежеутренние и ежевечерние молитвы, в которых он доводил себя до блаженства экстаза, чудесные сны, в которых виделись бесконечно дорогие, неземные существа, дарившие любовь.

У маленького Николая Неплюева сформировалась привычка ежедневного чтения Евангелия, в котором он находил подлинную сердечную отраду. «Не все было понятно для детского ума, — сознавался он впоследствии, — но сердце чуяло правду животворящего духа святых слов, любило эту святую правду и привыкало ею проверять явления окружающей жизни»^[10]. Однако его все больше поражала и по-детски пугала оторванность жизни от узнаваемой им святой правды. Общение с людьми только развивало это настроение, а более глубокое изучение слова Божиего стало увеличивать пропасть между практикой жизни и христианскими заветами. Вскоре разнообразные наблюдения над жизненными явлениями привели его к неизбежному для детства и юности максималистскому выводу, что люди, называя себя христианами, в жизни своей относятся друг к другу совсем не по-христиански, что люди, с одной стороны, молчаливо отказались от христианства, как основы жизни, а, с другой стороны, поставили на очередь вопрос: какие же разумные основы приняло человечество наместо молчаливо упраздненного христианства?

Осознанные религиозные переживания Н. Н. Неплюева принимали вполне определенную форму: в Иисусе Христе он видел не грозного бичующего ветхозаветного Бога, требующего возмездия, но милостивого, пришедшего призвать к покаянию, прощению и любви Спасителя. Поэтому ему мало были доступны религиозные воззрения Ф. М. Достоевского с их, как он считал, мрачным оттенком и непременной теорией страданий. Н. Н. Неплюев был убежден, что образ подлинного христианина у Достоевского — это отрекшийся от мира старец Зосима, наводящий на мысль, что христианство и аскетизм однозначны, что умные люди путь к спасению должны искать не в преобразованиях мира, а в отречении от него. Такое понимание христианства слишком противоречило натуре Н. Н. Неплюева, который в христианском самоограничении, вместе с апостолом Павлом, видел лишь средство нравственного развития, а не оправдания. Вот почему впоследствии Н. Н. Неплюев полностью укрепится в мысли, что хлебом насущным для России является возрождение генотипа православной христианской культуры, основанной на идеях апостольского служения, в котором, как он считал, заложена возможность мирного переворота в экономическом строе России, в выходе ее на уровень мировой цивилизации.

Примечания

1

Энциклопедический словарь Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона. СПб., 1897. Т. 22 (а).

2

В откликах на смерть В. В. Розанова прозвучало буквально следующее: «Что такое Розанов? Это один из трех величайших, современных нам, пророков Нового Завета. Пророки эти: Владимир Сергеевич Соловьев, Николай Николаевич Неплюев и он, Василий Васильевич Розанов. И участь всех троих была чисто пророческая: всю жизнь на них летели камни порицания, наветы, преследования, самого непростительного их непонимания». См.: Протоиерей Александр Устиньский. Из отзывов о В. В. Розанове // Вешние воды. 1917. Т. 19. С. 119.

3

См.: Н. Н. Неплюев — подвижник земли русской. Венок на могилу. Сергиев Посад, 1908; Митараки П. Г. Доброй памяти Неплюева. Одесса, 1911; Н. Н. Неплюев — подвижник земли русской. Некролог. Киев, 1912; Уманец М. Н. Краткий очерк Крестовоздвиженского трудового братства. СПб., 1915.

4

Неплюев Н. Н. Совесть.

5

В рукописной книге «Генеалогия рода Неплюевых» говорится, что род Неплюевых происходит от сына прусского конунга (вождя, военачальника, короля) Дивона III Гландала Камбилы. Дивон III был друидом, а дочь его Скумена-Наздада одною из последних друидских жриц. Разбитый коалицией чешского короля Премыслава-Оттокара, ландграфа Тюрингии Генриха и рыцарей-меченосцев, Дивон III был подвергнут крещению по католическому обряду вместе с сыном Гландалом, получившим имя Ричарда. В период правления сына святого благоверного Александра Невского князя Василия Александровича, при посаднике Анании, Гландал Камбила получил от новгородского вече право поселиться с дружиною в 3 000 человек в Новгородских пределах, был вторично крещен, но уже по православному обряду, в Софийском соборе и получил имя Иоанн. Сын Иоанна Андрей Иванович Камбил перешел в Москву, был ближним к великому князю боярином; известен в истории под именем Кобылы. От его второго сына, боярина Александра Андреевича Елко, произошли уже Неплюевы.

6

См.: Петров П. Н. История родов российского дворянства. В 2 т. Т. 1. СПб., 1885; Родословная Российская книга кн. П. В. Долгорукова. В 4 т. Т. 3; Славянская энциклопедия. Киевская Русь — Московия: в 2 т. Т. 1 / Авт. — сост. В. В. Богуславский. М., 2001. С. 573–574.

7

Общий гербовник дворянских родов Российской империи. Репринтное издание. В 2 т. Т. 1. СПб., 1992. С. 61–62.

8

Пушкин А. С. Полн. собр. соч. В 10 т. Т. 4. Л., 1977. С. 213.

9

Неплюев Н. Н. К лучшему будущему.

10

Там же.