Культ

А. Х. Ночной (2022)

Цепочку упоительных вечеринок прерывает звонок, приведший молодого миллионера в тюрьму. Выйти оттуда оказалось куда проще, чем ужиться на новом месте работы. Начальник, недовольный нерадивым сотрудником, ссылает его в командировку на очень мутных условиях. Корабль, десятилетиями гниющий у причала, отходит с, неготовым к лишениям, олигархом и командой безымянных людей на борту.

2

— Эй, дружище… очнись! Очнись, слышишь?.. Друг… — чей-то грубый, слегка хрипловатый, но весьма взволнованный и звонкий голос начал прорезать мрак, возвращая Артёма в сознание.

Артём болезненно открыл глаза, и вспышка яркого света ненадолго ослепила его. Он лежал на бетонном полу в узкой закрытой комнате, примерно пять на два метра. Его трепал взрослый мужчина с короткой стрижкой и пожелтевшими от табака зубами. Он был весь в синяках и ссадинах, но с добрым лицом. Артём приподнялся, облокотившись о какой-то серо-зелёный ящик, занимающий треть помещения.

— Очнулся! — радостно выдохнул он. — Я уж думал: не очнёшься… — он помог Артёму забраться на ящик. — Ты вырубился, когда они тебя сюда забросили! — экспрессивно замельтешил незнакомец с голубыми глазами. — Ты лоб разбил, а тебя перемотал твоим поясом, — поймав на себе смущённый взгляд Артёма, он пояснил: — Ну… чтобы кровь остановить.

Высокий потолок, грязные стены, толстая металлическая дверь, помятая книзу с небольшими отверстиями и невыносимая духота! Казалось, что их заперли в духовке. Вытяжка в стене была полностью забита пылью, паутиной и мусором. Воздух продирался сюда только из трещин под вытяжкой.

— Спасибо… — прокряхтел Артём, корчась от боли, которая посетила его с опозданием. Теперь каждое полусокращение случайной мышцы давало о себе знать.

— Ах! — хлопнув себя по макушке, сокамерник протянул ему руку. — Серёгой звать.

— Артём, — ответил он, пожав Серёге руку.

— Чего это они тебя так, Артём? — наклонился к нему Серёга, озираясь на дверь. — Тоже политический?

— Н-нет, с утра не был, — превозмогая боль, Артём сел на деревянный ящик.

— А ты всё шутишь… — задорно улыбнулся Серёга, опустившись, напротив. — Молодец, это хорошо, — он задумчиво покачал головой. — Только ты это… над этими не шути, — он кивнул в сторону двери, — если здоровье хочешь сохранить.

— А над ними и без меня природа пошутила, — потихоньку приходя в себя, ответил Артём.

— Это точно, — заведя руки за голову, откинулся на стену Серёга. — Зачастую, они ничем, кроме дубинок больше не обладают, поэтому всегда делай вид, что ты тупее и слабее их, чтобы эти шавки не комплексовали, кхе-кхе! — громко раскашлялся он, ударяя себя в грудь.

— Эй! — в тяжёлую, отделяющую от свободы, дверь несколько раз что-то показательно врезалось, издав оглушительный грохот. — А-ну заткнулись там! — пригрозил чей-то лающий голос.

— Пошёл… кхе-кхе… в жо… кхе-кхе…пу! — еле разборчиво ответил ему Серёга. — Да ты не древь, — обратился он к Артёму, — это табак.

— Да поровну, — страдальчески сморщился Артём. — Ты мне лучше скажи, сколько я здесь нахожусь.

— О брат, кто ж тебе это скажет: тут ни часов, ни окон… Ты знаешь, — устремив уставшие глаза в слегка покачивающуюся лампу, излучавшую холодный белый свет, прошептал он, — а ведь я уже соскучился по солнцу, что согревает свободой…

— Да ладно тебе, — пренебрежительно нахмурился Артём, — мы уже совсем скоро отсюда выйдем, вот увидишь.

— Не знаю, как ты, Тёма, — железно ответил он, — но я отсюда уже не выйду.

— Чего ты такой пессимистичный, как снег перед весной? Тебя тоже за драку сюда притащили?

— Ха, если бы, — безжизненно ухмыльнулся он. — За репост взяли, представляешь? Точнее, за комментарий… ну да не суть, тьфу! Пока они там документы оформляют, меня сюда определили… за то, что «буйный». Мда-а-а, — тяжело выдохнул Серёга, — всё по заветам дедушки Овертона и его окон…

— Чё за дед? Какие окна?

— Что будет, если я скажу тебе, что уже через условных лет пять, государство решит расстреливать стариков? — радостный возможностью выговориться, перебил его Серёга, — Ты явно подумаешь, что я спятил — а вот и нет! Сначала в СМИ все будут кричать:"Как же так? Убивать стариков нельзя! Мы осуждаем это!" — так называемые разговоры о разговорах, для того, чтобы показать, что они на твоей стороне.

— Но… — попытался вставить Артём.

— Все вопросы потом! — недовольно заткнул его Серёга, на что тот уважительно кивнул. — Затем эту тему будут поднимать чаще со словами:"Да, мы понимаем, что это невозможно, но раз люди хотят об этом говорить, мы дадим им такую возможность". После этого, вместо фразы"убийство стариков"они будут говорить:"ликвидация нетрудоспособного населения". Эвфемизмы — смягчающие слова, — пояснил он, разглядев в лице Артёма отсутствие понимания происходящего, — как если бы ты наркомана называл"человек с вредными привычками"… бр-р-р! — от отвращения его всего скривило. — Затем отовсюду повылазят эксперты, пытаясь доказать, что не всё так очевидно, как кажется, мол, давайте разбираться и бла-бла-бла! Потом на всех несогласных навешают ярлыков, будут обзывать идиотом неграмотным, деревенщиной, врагом народа, иностранным агентом… экстремистом, не дай бог! И что ты думаешь? А ничего — люди схавают. Отдельные особи будут громче всех орать, что убивали стариков до того, как это стало популярно. И в конце концов, закон будет принят, и ты сам на этом настоишь, — он ткнул пальцем в сторону своего терпеливого слушателя, чтобы подчеркнуть своё умозаключение. — Окно Овертона расширилось.

— Как расширилось, так и сузится. Чёт я сомневаюсь, что это «окно» изначально было об этом, иначе, если все знают…

— Да покуль! — на эмоциях отрезал Серёга. — Десять лет назад никто тоже не думал, что за комментарии в интернете будут сажать! Но вот он я! Сижу! — он ударил себя в грудь, яростно прожигая глазами Артёма.

— Эй, я сказал тихо! — ляпнул в дверь полицейский снаружи, заглянув в глазок.

Серёга хотел ему что-то ответить, но, посмотрев на изнеможённого, испуганного товарища, решил промолчать. Пожалуй, Артём впервые испытывал чувство собственного бессилия перед машиной правосудия, в одной из камер которой он отбывал наказание."Может отец был прав, и я действительно ничего не умею?.."

— Мда, — протянул Серёга. — Если толпа в масках избивает беззащитного, и остаётся безнаказанной, то, скорее всего, это государственные служащие.

— Прямо-таки беззащитного? Чего ж его избивать, если он ничерта не сделал?

— Молодой ты ещё, Артёмка… Молодой… Кто ж там разбираться будет? Скрутят и пикнуть не успеешь, а статья найдётся. Что называется, — рассмеялся он, — подберут в индивидуальном порядке — вот это я понимаю сервис!

Артём понимал, что дело далеко не в людях, что носят погоны, а в системе, что их выдаёт. Ему ничего не мешало любить и ненавидеть абсолютно каждого представителя власти. Ненавидел — за то, как они с ним обошлись и любил — за то, что сможет откупится, как только подвернётся случай.

— Да ты не древь, Артём, — Серёга по-дружески похлопал его по плечу, — я за тебя отомщу… за тебя, за жену… и за сына.

Он болезненно закрыл глаза, уткнувшись лицом в локоть. Тяжело вздохнув, Серёга разбито прошептал"отомщу".

Они замолчали.

— Вот у тебя есть жена? — внезапно спросил он.

— Девушка, — мрачно нахмурил брови Артём.

— А чего не женишься? Ты, вроде, парень неплохой, — улыбнулся Серёга.

— Мне бы сначала её увидеть… — Артём, подперев голову рукой, прикинул даты в голове, — а то уже почти месяц не виделись.

— По-че-му? — грозно протянул он. — Поссорились? Ушла?

— Да нет, это я ушёл… в запой.

— Ха-ха-ха, кхе-кхе! Во молодой, даёт! Молодец! Но ты это, завязывай, — вдоволь насмеявшись, погрозил пальцем Серёга. — Иначе потеряешь… как я свою…

— А что с ней случилось?

— Тюрьма нас разлучила, — тяжело выдохнул он, переведя взгляд на дверь. — Меня мусора схватили по беспределу! В городке, в котором мы жили случилась страшная трагедия, даже в телевизоре показывали. Ну конечно, — горько усмехнулся Серёга, — богатых не сажают, а тут как раз я подвернулся… — он склонил голову, помолчал. — Решили меня рецидивистом сделать, а я… Я клянусь, не совершал! — подскочил он к Артёму. — Тогда все всё понимали, даже судья мне между делом сказал, что мне просто не повезло стать козлом отпущения!

Серёга говорил на повышенных тонах, от чего в дверь снова постучали. Короткие, сильные удары намекали на то, что Серёга не на шутку раздражал стражей порядка.

— Здоровье у неё пошатнулось, — разбито продолжал он, — и она на родах умерла. Сын ушёл вслед за ней, — Серёга поднял к потолку уставшие глаза. — Немного позже, но вслед за ней… — его пустые глаза вдруг облились кровью, а на лице вылезла страшная ухмылка, — В неправильном месте в неправильное время… — повторил он. — А кто решает, какое время правильное, чтобы САЖАТЬ НЕВИННЫХ!?!? — одержимо завопил он. — А??! Ублюдки!!! — Серёга кинулся к двери и принялся что было сил лупить по ней.

— Ну всё, животное, — ответил ему голос из-за двери, — ты у меня сейчас кровью ссать будешь! Дежурный! Где ключи от сто шестнадцатой?! Давай неси! Молись, — в двери показался налитый кровью глаз, — покойник, сейчас я научу тебя манерам!

Серёга жестом послал его, на что полицейских что-то злорадно пробурчал и отошёл от двери.

— Ну всё, Артём, теперь я точно не вернусь, — спокойно опустился рядом Серёга, смотря в обезумившие от страха глаза своего сокамерника. — Честно, я особо на это и не рассчитывал. Ты веришь в карму?

— Почему ты спрашиваешь? — перепуганным голосом проговорил Артём.

— Снаружи до них не добраться, а вот изнутри у меня куда больше шансов, да и терять мне больше нечего… кроме молодости, — рассмеялся он. — Шучу, Артём, шучу. Я ведь уже не молод, — на лицо вышла страдальческая улыбка.

— Разве на свободе ты сделаешь меньше, чем взаперти!? — опешил Артём.

— Эх, молодой ты ещё, — положил ему руку на плечо Серёга, — я тебе так скажу: эти мерзавцы, — за дверью слышалась суетливая возня и топот сапог, — чувствуют свою безнаказанность по отношению к нам. Правильно, а чего им париться? Мы же мусор для них, что-то на уровне собаки, которую никому не жалко, — за дверью послышался звон ключей.

В замочной скважину вошёл ключ, заёрзал. Серёга сохранял непоколебимое спокойствие, чего нельзя было сказать про Артёма, который от страха стал бледным, как лист бумаги.

— Ты не тот принёс! — окутанный яростью завизжал полицейский и, вынув неподошедший ключ, убежал прочь, громко отбивая сапогами о пол.

— Все привыкли, — спокойно продолжил Серёга, — что зэки всё время грязные, беззубые, с разбитыми рожами, а вот мусора всегда опрятные ходят, хоть и по локоть в крови. Неправильно это. А вот сломай менту нос и всем сразу видно станет, что он мерзавец. Потому что хорошего человека никто бить не должен.

— И что т-теперь каждому негодяю в морду давать?

— Нет, но стремиться к этому надо, — задорно подмигнул Серёга.

— Тебя же посадят после первой попытки.

— Значит, одна всё-таки есть.

За дверью опять послышалась суетливая возня и нарастающий грохот. Близилось неизбежное, и это не могло не пугать Артёма. Серёга тоже был взволнован, но не подавал виду, чтобы Артёму не было так страшно. Однако последнему почему-то казалось, что за слова своего сокамерника они будут отвечать вместе. Серёга — за слова, а Артём — за то, что не остановил.

— Классные котлы, — он вежливо указал на разбитые часы Артёма. — Странно, что они с тебя их не сняли, — подметил Серёга. — Не заметили, что ли. Разрешишь померять?

— Я, конечно, хоть и отвык уже от свободы, но даже я понимаю, что эти, — он подбросил часы вверх, — стоят денег. Не жалко?

— Нет, забирай, — он лёгким движением снял часы с левой руки и протянул Серёге.

— Спасибо, друг, — крепко обнял его Серёга. — Не знаю, почему, но ты мне близок. По тебе видно, что ты не какой-нибудь там буржуй далёкий или идиот высокомерный — нет! Ты именно наш, Артём… — послышался щелчок, ещё пара таких поворотов и дверь будет открыта. — Ну, мне пора, а то засиделся тут с тобой, — сказал он, надев часы на пальцы правой руки. — И это… ты не подумай, я уважаю полицейских, а вот мусор принято жечь.

Скрипнула тяжёлая дверь, обнажив огромного, как космическая станция, полицейского в балаклаве и с дубинкой в руке. Он был так зол, что едва мог дышать. А его садистская улыбка при виде Серёги вышибала на лбу холодный пот.

— Иди сюда, приятель! — сказал он с фальшью так, словно хотел утопить в объятиях. — Погуляй! — приказал он кому-то за дверью, и этот человек удалился.

Не успел он переступить порог, как Серёга молниеносно отпружинил от пола и в полёте выбил бугая из равновесия точным ударом в челюсть. Они оба упали. Артём испуганно забился в угол с ужасом наблюдая, как Серёга разбивает лицо лежащему полицейскому. Он бил с силой заводского пресса. Щелчки от ударов и хрустящие, как сухие ветки, кости эхом отходили от узких стен. Душный воздух наполнился стойким запахом железа и пота. Во все стороны, блестя в свете лампы, разлетались осколки стекла от наручных часов, а на грязные стены брызгала алая кровь.

Артём беспомощно схватился за голову. Страшная картина беспощадной жестокости застыла перед глазами. Тело стало тяжёлым и неповоротливым, внезапно и звуки притихли — реальность покидала Артёма. И лишь только её редкие фрагменты посещали его затуманенный ужасом разум: сначала избивает Серёга, потом его избивают двое других, потом он остался один. Только грязные стены, Артём и холодный блеск мелкого стекла в лужах высохшей крови.

***

Воспоминание унесло его далеко назад. Туда, где он был по-настоящему счастлив. Прохладный вечер цветущей весны. Они сидят на холмистом пригорке, созерцая блестящие звёзды.

— Жаль, что я раньше не был таким смелым… всё-таки у тебя был он… Столько времени потерял.

— Да, решительности тебе явно не хватало, — Соня положила голову к нему на плечо.

— Что, прости?

— Говорю: ничего, наверстаем!

— Всё никак не мог поверить своему счастью, пытался убежать…

— Снимай кроссовки, ты прибежал, — улыбнулась она.

Это позабавило Артёма, и он крепко обнял её.

— Эти звёзды… Этот космос… Эта ты…

***

Течение времени было невозможно отследить в камере без окон, а для Артёма оно и вовсе приобрело свой собственный шаг и всюду обрывки, обрывки, обрывки реальности, пробивающие сумеречное сознание Артёма: вот он неподвижно сидит в камере. Темнота. Дверь открылась. Лицо Гриши, окружённое конвоем. Потом опять темнота. Он потеряно уставился в боковое стекло. До ушей обрывками фраз долетает рассказ:

–… Я чуть с ума не… часов ждал…. Уже не знал… Хорошо, что вы целы, а то… Виновные уже понесли наказа… Врач сказал… Если шок не пройдёт до завтра… — взволнованно делился эмоциями Гриша.

Гриша сам на себя не был похож, от его сдержанности не осталось и следа. Сейчас он говорил звонко, с присущей радостью в голосе и сожалением во взгляде. Он охотно жестикулировал и улыбался. Гриша больше не был обычным водителем — теперь он был другом, вот только Артём в упор этого не замечал.

Вскоре Артём оказался на пороге своего дома. Голова неприятно гудела, а в пустых глазах отражалась взбешённая девушка, мечущаяся из стороны в сторону.

— Да как ты вообще мог додуматься!?… Всё залило водой!… Приехали пожарные… Ты вообще меня слушаешь!? — загорелась она и, не получив никакого ответа, ударила его по лицу.

Она была довольно вспыльчивой, а её поступки, порой, были весьма резкими и носили спонтанный характер. Отсутствие у неё критического мышления, а, иногда, и здравого смысла, делали жизнь с ней богатую на сюрпризы. Странно, но крепкая пощёчина почему-то привела Артёма в чувства.

— Очнись, придурок! Это каким надо быть идиотом, чтобы свои дурацкие картинки в интернете под сигнализацию ставить! Зачем!?! Их ведь даже украсть невозможно!

"Ну нихрена себе преображение! — в изумлении подумал он, глядя на свою девушку. — Ещё утром ты была похожа на что-то просроченное с лапшой вместо волос, которыми помыли подвал. А к вечеру, удивительно, уже почти человеком стала… если бы не этот галдёж".

— Да чего ты так завелась? Захотел и поставил, — потирая щёку, мутно ответил он.

— Да из-за тебя и твоих тупых выходок нас милиция три часа опрашивала!.. Господи, мы пока объяснили, что такое NFT… — она утомлённо заслонила лицо рукой.

— Нелегко тебе пришлось, — иронично ответил Артём, направившись к минибару.

— Я вообще-то с тобой разговариваю! Ты куда пошёл? — она поспешила вслед за ним.

— Ты купила новый холодильник? — достав бутылку с виски, удивился он.

— Нет, он просто чистый, — в смятении ответила она, теребя свои угольные волосы.

— Звучит, как реклама…

"Хм, а ведь это идеальный момент, чтобы сломать четвёртую стену, будь я в фильме. Хотя кого я обманываю? Моя жизнь слишком однообразна, скучна и неестественна для широкого зрителя — ни один режиссёр за неё не возьмётся!" — подумал Артём, держась за больную голову. Ему почему-то показалось, что происходящее вокруг обрело откровенно дурацкий и совершенно нелогичный характер и что весь мир вокруг — всего лишь плод чего-то больного воображения.

— Тем не менее ребята из клининга постарались на славу, респект им за это! — он опрокинул бутылку, наполняя свой и желудок жгучей водой с едва уловимым ароматом дуба.

— Завадский, ты совсем обнаглел!? — её светлые глаза молнией бегали по его битому, но довольному лицу.

— Сонечка, — скривившись от крепкого анальгетика, произнёс Артём, — а почему так официально? Даже в момент нашей первой встречи ты не позволяла себе таких формальностей, хотя-я… — задумался он, — до формальностей там так и не дошло: ты сразу перешла к делу.

— Ты просто невыносим! Мало того, что ты шлялся непонятно где, так ещё и шутки свои идиотские шутишь! Такое ощущение, что я с клоуном встречаюсь! — ядовито прошипела она, ткнув в него своим дорогим маникюром.

Артёма это задело.

— Послушай, дорогая, ты разграничивай, что ты несёшь. А, во-вторых, тебя не смущает, что я весь побитый вернулся?

— А мне плевать, с какой лестницы ты опять бухущий свалился, — Соня истерически кружила перед его лицом, словно в движении он понимал её лучше. — Типичный Артём Завадский — пьёт и валяется!

— Удивительно, что, дура, это запомнила.

— Всё! — махнув рукой прямо перед его носом, гневно отрезала она. — Больше слышать ничего не хочу! Поговорю с тобой завтра, когда протрезвеешь, — после этих слов она гордо повернулась и пошла в сторону двери.

— Ты куда?

— К подруге, — грубо выпалила Соня. — Ночью не жди, — злобно крикнула она, показательно хлопнув дверью.

Он остался один во всём доме, и это натолкнуло его на мысль:"Мда, ещё ночью здесь было куча веселых и незнакомых лиц, а теперь снова пусто. От такого контраста и застрелится можно! Одиночество после пьянок — бич современного общества. Обязательно хочется вернуться обратно в шумную компанию — вот так мы и ходим по кругу. Так, кажется, сам Будда говорил…"

— Так выпьем же за друзей! — крикнул он в пустоту и опрокинул стакан.

Артём допил воски и, любуясь идеальной чистотой и порядком, побрёл спать на второй этаж. Поднявшись по незамысловатой лестнице из красного дерева, Артём зашёл в свою просторную спальню, обнеженную тёплым светом тлеющих ламп.

Он был пьян, но даже в таком состоянии тяжёлые мысли не давали ему покоя. Ему вспомнились слова Серёги, произнесённые с несвойственным для тюрьмы теплом."Наш. Кто это «наш»? И почему он посчитал меня своим? Оттого, что я был в рванье или оттого, что я морально разложился не меньше его?"

Затем он вспомнил избиение полицейского и ему опять стало плохо, во рту появился привкус рвоты.

— Ай, твою мать! — крикнул Артём, споткнувшись о бледно-жёлтое полотенце с полукруглым капюшоном в виде радостного ананаса. — Чтоб ты здо… а, это ты, Жёлтый — разглядев полотенце, виновато произнёс Артём, — извини меня, — он упал на колени перед ним. — Толь-й-ко ты меня понимаешь, и никто другой!.. А знаешь, ложись-ка ты сегодня со мной, — Артём, одним резвым взмахом скинул одеяло с кровати. — Вот так, ты ляжешь слева, а я рядом.

Он заботливо уложил Жёлтого головой-капюшоном на мягкую подушку, а сам, скрутился рядом. Что-то ему мешало. Подушка стала определённо жёстче и неудобней обычного, ещё и свет глаза мозолил. Артём не стал это долго терпеть и швырнул подушкой в выключатель. Свет погас.

"Другое дело — обрадовался он. — Странно, что с первого раза".

— Спокойной ночи, Жёлтый, — едва шевеля губами, пробормотал он.