Под шепот океана

Барбара Ханней

Фрейя Джоунс, скромная художница из тихого приморского городка, в отчаянии. Ее одиннадцатилетний сын тяжело болен. Единственный человек, который может помочь мальчику, – его отец, Гас Уайлдер, с которым ее когда-то связывали крепкие чувства. Вот только Гас не знает о том, что у него есть сын…

Глава 2

Уайлдер отчаянно пытался убедить себя в ошибочности своей догадки, но внутренний голос кричал правду, которую Фрейя еще не сказала вслух.

У него есть одиннадцатилетний сын.

— Гас, мне так жаль.

Фрейя стояла напротив него, сжимая и разжимая руки. По ее щекам текли слезы.

Он перенесся мыслями в то последнее лето, которое он провел в Шугар-Бей. Три безмятежных месяца между окончанием школы и началом занятий в университете они с Фрейей были неразлучны.

С тех пор прошло двенадцать лет. Сейчас, когда Гас узнал о сыне, это время казалось ему вечностью.

— Скажи, Фрейя, это мой сын, не так ли?

Подняв голову, она встретилась с ним взглядом.

— Да, Гас, ты отец Ника.

— Ника?

— Да. Его зовут Николас Ангус.

У Гаса сдавило горло. Затем на него обрушился шквал эмоций, в котором смешались гнев, сожаление и чувство одиночества. Он отвернулся от Фрейи, чтобы взять себя в руки.

Глубоко дыша, он попытался представить себе своего сына, которого никогда не видел. Его плоть и кровь.

У него это в голове не укладывалось. Каждому ребенку нужен отец. Какое право имела Фрейя скрывать от него, что у него есть сын?

Знал ли Ник о его существовании? Вряд ли.

Гас снова повернулся лицом к Фрейе:

— Почему ты ничего мне не сказала, черт побери? — В его голосе слышалась горечь, но ему было все равно. — Потому что сама не знала своего отца? В твоей семье это традиция?

— Конечно нет.

Ее возражение было неубедительным.

— Почему в таком случае ты не сказала, что у меня есть сын?

— Я думала… — Фрейя беспомощно всплеснула руками, затем разочарованно застонала. — Я пыталась, Гас. Я правда пыталась все тебе рассказать.

— Когда? — раздраженно бросил он.

— Когда приезжала повидать тебя в университете.

В его голове пронеслись воспоминания о том дне. Его бросило в жар, и он испытал неприятное чувство, похожее на угрызения совести.

Все эти годы Гас старался забыть о неожиданном появлении Фрейи на территории его университета, но так и не смог. Всякий раз, когда он о нем думал, его охватывало чувство неловкости.

Сейчас Фрейя, покинув эспланаду, быстро шла через зеленую лужайку к скалам. Когда Гас догнал ее, она уже вытерла слезы носовым платком.

— Мы должны об этом поговорить, — сказал он.

— Да, конечно. Именно поэтому мы сюда и пришли, — спокойно ответила Фрейя.

Он нашли большой плоский валун и уселись на него рядом друг с другом лицом к морю. Это так походило на старые добрые времена, только здесь, в отличие от Шугар-Бей, море было спокойным. Они смотрели на запад, где алое солнце повисло над горизонтом, подобно огромному воздушному шару.

Фрейя убрала платок в сумочку и вздохнула. Несмотря на гнев и разочарование, Гас не мог не заметить, как она красива.

Она посмотрела на него своими аквамариновыми глазами, обрамленными темными ресницами:

— Ты помнишь тот день, когда я приехала к тебе в университет?

— Конечно.

— В тот день я планировала сказать тебе о своей беременности.

— Но ты ничего мне не сказала. Ни слова. — Гас с трудом сохранял самообладание. — Почему?

Фрейя опустила глаза.

— Сейчас по прошествии стольких лет это трудно объяснить. Я только знаю, что тогда была молодой и незрелой. Университетская атмосфера напугала меня.

Ветер растрепал ей волосы, и она убрала за уши упавшие на лицо пряди.

— Путь до Брисбена оказался для меня настоящим испытанием. До этого я никогда не уезжала так далеко от дома. Мне пришлось встать в четыре утра. Я страдала от утренней тошноты. В поезде из-за тряски она усилилась. Потом я ехала на автобусе. Когда я добралась до университета, и он показался мне… э-э…

— Устрашающим?

— Да. Таким большим и величественным. Все эти огромные здания из песчаника с колоннами словно давили на меня.

Гас кивнул. Он мог себе представить, что почувствовала девчонка из тихого прибрежного городка, впервые оказавшись в крупном городе. Сейчас, оглядываясь назад, он также понимал, что, вполне возможно, был недостаточно чутким по отношению к ней.

Фрейя надула губы.

— Я предупредила тебя заранее о своем приезде, поэтому думала, что ты пропустишь лекцию, чтобы со мной встретиться. Но мне пришлось ждать целую вечность, когда ты выйдешь из аудитории. Когда ты наконец появился, тебя окружала толпа поклонниц.

При воспоминании об этом Гас покраснел:

— Насчет толпы ты, конечно, преувеличиваешь. Кроме меня, там были и другие парни.

В ответ на это Фрейя издала резкий смешок:

— Полагаю, я была наивной, но для меня было большим потрясением обнаружить, что ты так сильно изменился за столь короткое время. В конце концов, мы не виделись всего шесть недель.

— Но ведь я определенно не мог измениться за такой короткий срок.

Она подняла руки ладонями вверх:

— Поверь мне, Гас, ты был совсем другим. Таким важным. Ты был в восторге от университетской жизни. Без умолку болтал о лекциях, преподавателях и своих планах на будущее. Каких-то шесть недель, и ты уже был готов в одиночку броситься на помощь странам третьего мира.

Понимая, что она права, Гас тяжело сглотнул.

— Твои однокашницы были такими высокомерными. В модных джинсах, увешанные дорогими украшениями, с безупречными волосами и макияжем. Меня возмутило то, с каким пренебрежением они на меня смотрели.

— Уверен, что все было не так.

Фрейя раздраженно закатила глаза:

— Они ясно дали мне понять, что я не имею права находиться рядом с тобой.

Гас помнил, что в тот день она выглядела как хиппи семидесятых годов. На ней был свободный сарафан из батика, коричневые кожаные сандалии и ножной браслет с бубенчиками.

Тогда ему понравился ее внешний вид. В конце концов, это была Фрейя. Но ему следовало догадаться, как неловко она себя чувствовала рядом со всеми этими модно одетыми городскими девушками. Несомненно, они могли посылать ей скрытые сигналы, которые мужчина был неспособен уловить.

Почему он не был к ней внимательнее? Не защитил свою подругу?

Сейчас все это уже не имело смысла. Он был перед ней виноват. И все же ей следовало сказать ему о ребенке.

— Как ты смогла забеременеть? Мы же с тобой предохранялись.

Одна ее бровь изогнулась дугой.

— Если помнишь, ты не был специалистом по использованию предохраняющих средств.

Гас выругался себе под нос. Его щеки загорелись, и он уставился на горизонт, где остатки солнечного света растворялись в темнеющей воде.

— Если бы ты мне сказала, Фрейя, если бы дала мне шанс, я бы исполнил свой долг.

— Я в этом не сомневаюсь. — Ее пальцы начали теребить плененные ручки сумочки. — Но ты мне говорил, что в ближайшие лет десять-пятнадцать не хочешь иметь детей.

— Это не означало… — Поморщившись, Гас покачал головой.

— Я не хотела, чтобы ты относился к нам с ребенком как к своей ответственности. Я хотела, чтобы мы были для тебя чем-то большим, Гас, но, увидев тебя в тот день, потеряла всю свою уверенность. Я знала, на какие жертвы тебе пришлось бы пойти ради ребенка. Твой отец возлагал на тебя большие надежды. У тебя было много планов, и появление ребенка нарушило бы их все.

— Я бы что-нибудь придумал.

Фрейя заглянула ему в глаза:

— Будь честным с самим собой. Твои родители специально вернулись в Брисбен, чтобы поддерживать тебя во время обучения в университете. Ты их старший сын, их гордость, они прочили тебе блестящее будущее. Они бы никогда тебя не простили, откажись ты от этого будущего ради меня и ребенка. Что бы чувствовал ты сам, если бы тебе пришлось бросить учебу, чтобы содержать семью?

— Я не знаю, — мрачно произнес Гас. — Мне не дали возможности это выяснить.

Прошло много времени, прежде чем Фрейя мягко сказала:

— Хорошо. Полагаю, мы договорились, что я тогда приняла неверное решение. — Она опустила голову, но Гас раньше заметил слезы, выступившие на ее глазах. — Я уже говорила, что мне жаль. Иногда мы совершаем ошибки, исходя из лучших побуждений.

Тяжело вздохнув, Гас подумал, было ли это решение отчасти продиктовано страхом перед его властными родителями. По иронии судьбы, окончив университет, он отказался от руководящей должности, которую приготовил для него отец, и, движимый высокими идеями, отправился в Африку помогать нуждающимся.

Следующие девять лет он работал на благо людей из стран третьего мира. Подумать только, все это время у него в родной Австралии был сын, который в нем нуждался.

При мысли об этом ему хотелось кричать от гнева, отчаяния и жалости к самому себе. Что стоят все его попытки спасти мир, если он ничего не сделал ради благополучия своего собственного сына?

Ужаснее всего было то, что Фрейя пыталась сказать ему о ребенке. Она обратилась к нему за помощью в трудную минуту, а он, вместо того чтобы стать ее рыцарем в сверкающих доспехах, подвел ее.

В тот день Гас устоял перед искушением затащить Фрейю в свою комнату в общежитии и заняться с ней любовью. Вместо этого он пригласил ее в дорогой ресторан с видом на Брисбен-Ривер. Во время обеда она была напряжена.

Сейчас, оглядываясь назад, он видел, что был слишком опьянен университетской жизнью и без умолку говорил о своих впечатлениях, не дав Фрейе возможности вставить хотя бы слово. Как ему ни стыдно было это признавать, он испытывал чувство облегчения, когда сажал ее на поезд до Шугар-Бей.

Гас слишком поздно понял, что разочаровал ее. Но если бы он тогда узнал о ребенке, смог бы он все бросить и быть рядом с Фрейей? Не сожалел бы о своем решении?

Разумеется, он ее любил. Лето, проведенное вместе с Фрейей, было самым счастливым временем в его жизни. Однако во время первого семестра он предпочитал, чтобы Фрейя ждала его в Шугар-Бей, нежели вторгалась в его новую жизнь.

Гас долго смотрел на море, погруженный в свои мысли, после чего сказал:

— Ты перестала отвечать на мои письма.

— Мы решили, что так будет проще со всем покончить.

— Мы? — На мгновение ему показалось, что она имеет в виду другого бойфренда. Затем он вспомнил о Поппи, которая была для Фрейи не только матерью, но и лучшей подругой. — Полагаю, Поппи в этом тоже участвовала. Она говорила, что тебя нет, когда я звонил.

— Она была настоящим оплотом силы.

«Кто бы сомневался», — мрачно подумал Гас. Поппи была в своей стихии. Она никогда не была сторонницей долгосрочных отношений. Гас не сомневался, что это она убедила Фрейю порвать с ним и растить ребенка одной.

Постепенно Гас с Фрейей отдалились друг от друга. Она не отвечала на его звонки, и он, увлеченный новыми интересами, просто ее отпустил.

Другими словами, они с Фрейей двенадцать лет назад приняли решение и теперь за него расплачивались.

Точнее, расплачивался их сын Ник.

Посмотрев в темно-синее, почти черное небо, Гас увидел первую звезду, похожую на мерцающий бриллиант. Вдруг у него внутри все оборвалось. Черт побери, как он мог думать о прошлых ошибках, когда Фрейя сказала ему, что у их сына проблемы?

Это вопрос жизни и смерти.

— Ты все еще не сказала, почему обратилась ко мне за помощью, — произнес он с деланым спокойствием.

Фрейя съежилась в комочек, словно силы и уверенность внезапно покинули ее. Он хотел прижать ее к себе, но его рука замерла в нескольких дюймах от нее.

— В чем дело? Что случилось?

Из ее горла вырвался тихий стон, и она закрыла лицо руками.

Гаса словно кипятком обдало. На мгновение ему захотелось убежать, чтобы не слышать плохие новости. Напряжение было невыносимым.

— Мальчик… болен? — заставил произнести себя он.

Фрейя кивнула, и его грудь словно сковали стальные обручи.

Вопрос жизни и смерти. Его сын умирает?

Почувствовав, как напрягся Гас, Фрейя подняла голову. Она должна быть сильной. Назад дороги нет. Она не может подвести своего сына.

Глубоко вздохнув, Фрейя сказала:

— У Ника отказывают почки, и он нуждается в трансплантации.

Было темно, но Фрейя видела реакцию Гаса. Тот словно окаменел. Прошло несколько минут, прежде чем он снова заговорил. Его голос был глухим и безжизненным.

— Полагаю, ты ищешь донора. Ведь ты поэтому мне позвонила, не так ли?

Фрейя попыталась ему ответить, но когда открыла рот, из него донеслось только всхлипывание. Открыв сумочку, она снова достала оттуда носовой платок.

— Мне так жаль, — пролепетала она. — Понимаю, это не лучший способ узнать о том, что у тебя есть сын.

— Правильно понимаешь. — Его тон по-прежнему был безжизненным и невыразительным. — Полагаю, ты не подошла в качестве донора.

Фрейя покачала головой.

— Мы с Поппи обе хотели помочь, но у нас другая группа крови, нежели у Ника. — Подул холодный ветер, и она вздрогнула. — У нас обеих третья группа крови, а у него четвертая, следовательно, у тебя тоже должна быть четвертая. Людям с третьей группой можно пересаживать органы от людей с четвертой, но тем, у кого четвертая группа, подойдет донор только с четвертой.

Гас поднялся с камня и отошел в сторону. Фрейя хотела последовать за ним, но он сделал ей знак оставаться на месте:

— Дай мне немного времени. Мне нужно все это переварить.

— Конечно.

Засунув руки в карманы, Гас принялся ходить туда-сюда, затем резко застыл на месте и уставился на море.

Фрейе хотелось его успокоить, но она не знала, что сказать. Она знала, что внутри его сейчас бушует ураган противоречивых эмоций. Оставалось только молиться, что он, несмотря ни на что, захочет помочь Нику.

Внезапно Гас повернулся к ней лицом. Он был бледен, глаза неистово сверкали, руки были сжаты в кулаки.

— Гас, ты в порядке?

Его реакцией на этот вопрос был резкий циничный смех.

— Ты, наверное, шутишь. — Он подошел ближе. Его тело было напряжено, как у хищника, готовящегося броситься на жертву, лицо напоминало зловещую маску. — Разумеется, я не в порядке. Я безумно зол, Фрейя. На тебя. На Поппи. На жестокий безумный мир, в котором такое могло произойти с моим ребенком. С любым ребенком.

Фрейя подтянула к себе колени и обхватила их руками. Ей хотелось сжаться в комок. Она никогда не видела Гаса таким.

— Я не осуждаю тебя за то, что ты на меня злишься.

— Если бы этого не произошло, ты никогда бы мне не сказала, что у меня есть сын, правда? Ты связалась со мной только потому, что других вариантов не осталось?

Что могла сказать Фрейя? Это была абсолютная правда.

— Черт побери, Фрейя, если бы ты или Поппи смогли помочь Нику, я бы никогда не узнал о его существовании.

Она покачала головой, но Гас уже отвернулся. За один вечер он пережил несколько потрясений и сейчас испытывал сильную боль.

Ей было жаль, что она заставила его страдать. На его долю и так выпало достаточно испытаний. Смерть жены, работа в суровых условиях Африки. Наверняка было еще что-то, о чем она не знала. Последним ударом стали ее новости о Нике.

Фрейя никогда не забудет, что почувствовала в тот момент, когда доктор сообщил ей диагноз Ника. Полная отчаяния, она долго брела вдоль берега и даже не заметила, что обгорела. Несмотря на чудовищную усталость, той ночью она не смогла уснуть. Все эти два месяца ей снились кошмары, в которых она теряла Ника. Но еще более жестокими были сны, в которых ее сын выздоравливал, потому что, просыпаясь, она сталкивалась с отрезвляющей реальностью. Страх стал ее постоянным спутником.

Гас снова подошел к ней. Его лицо по-прежнему было мрачным, но в то же время оно выражало решимость. По рукам Фрейи пробежала нервная дрожь, внутри все сжалось, но она постаралась расслабить мышцы. Ей не хотелось, чтобы Гас видел, как сильно она напугана.

К ее удивлению, он протянул ей руку и помог слезть с камня.

Она задержала дыхание.

— Успокойся, Фрейя. Я готов помочь Нику, если это в моих силах.

Фрейя испытала огромное облегчение. Ей следовало кричать и прыгать от радости, но она смогла лишь пролепетать «спасибо».

— Ты вся дрожишь, — сказал Гас.

Он все еще держал ее за руку, и на мгновение ей показалось, что он собирается заключить ее в объятия.

О боже, как же ей хотелось почувствовать на себе его сильные руки, зарыться лицом в его плечо, вдохнуть запах его кожи, смешанный с ароматами тропической ночи!

Но разумеется, у Гаса не было ни малейшего намерения ее обнимать. Как она могла об этом мечтать, когда сама от него отказалась много лет назад?

— Ты замерзла, — добавил он. — Твои пальцы холодные, как ледышки. — Он взял ее ладонь в свои и потер. Это напомнило ей о том, как он ее согревал, когда они были подростками. — Ты слишком легко одета. Тебе лучше вернуться в помещение.

— Я не думала, что в Дарвине когда-нибудь бывает холодно.

— Сегодня один из тех трех дней в году, когда жители Дарвина вынуждены надевать куртки.

Гас пошутил. Это хороший знак.

Он отпустил ее руку, и они пошли по лужайке к освещенной бетонной дорожке, ведущей к отелю.

— Итак, — начал Гас, — полагаю, тебе следует рассказать все, что ты знаешь о болезни Ника. Я хочу быть в курсе.

Он это заслуживал. За эти два месяца она научилась говорить о болезни почти так же бесстрастно, как доктора. Прятать свою боль за медицинскими терминами.

— Все началось с тяжелого желудочного гриппа с высокой температурой и приступами тошноты. Поняв, что у Ника происходит обезвоживание организма, я отвела его к нашему местному педиатру. Тот осмотрел его и вызвал «скорую». Ника положили в больницу. — Фрейя не смогла сдержать дрожь. — От гриппа его быстро вылечили, но повторный анализ крови показал, что у него возникли более серьезные проблемы. — Она вздохнула. — Мы повезли его в Брисбен к специалисту. Тот диагностировал глобальный гломерулосклероз.

— Прямо скороговорка какая-то.

— У меня большая практика в произнесении этих слов. Ник называет свою болезнь «моя глобальная тревога».

Гас печально улыбнулся:

— Только очень смелый человек может шутить по поводу своей болезни.

— Да, он очень храбрый. — Фрейя едва сдерживала слезы. — Поначалу я день и ночь плакала, потому что боялась. Затем увидела, как мужественно держится Ник, и поняла, что должна быть сильной ради него. — Сглотнув, она продолжила: — Почки Ника наполняются соединительной тканью. В конце концов они откажут.

Фрейя остановилась. Они уже были рядом с отелем. Из бара доносились музыка и смех.

— Все эти два месяца Ник принимает лекарства, — сказала она. — Они ему помогают. Он чувствует себя хорошо, но, к сожалению, они будут эффективны только в течение ограниченного периода. — Подняв глаза, она встретилась взглядом с Гасом. — Именно поэтому ему необходима трансплантация.

— Бедный ребенок. — Его кадык дернулся. — Он понимает, насколько все серьезно?

Фрейя кивнула и, несмотря на свое напряжение, улыбнулась:

— С виду Ник довольно спокоен. Он не нуждается в диализе, и это большой плюс. Лекарства позволяют ему вести нормальную жизнь. Он может плавать, заниматься спортом, играть со своей собакой.

— У него есть собака?

— Да, маленькая. Смесь терьера с бог знает еще кем. Мы взяли его из приюта для бездомных животных. Его зовут Урчин. Ник его обожает и проводит с ним каждую свободную минуту. Они лучшие друзья.

Взгляд Гаса затуманился. Фрейя была почти уверена, что он представляет себе мальчика, бегающего с собакой по пляжу в Шугар-Бей. В его глазах была нежность, и к ее горлу подкатил комок.

В следующее мгновение Гас моргнул, и его лицо снова стало бесстрастным.

— Значит, он понимает, что ему нужна трансплантация?

— Да. — Она небрежно пожала плечами, как обычно делал Ник. — Но он об этом не думает.

— Полагаю, это потому, что он ребенок и не осознает до конца всю серьезность своего положения. — Гас опустил глаза и вздохнул.

— Мы не говорим о том, что может произойти, — мягко сказала Фрейя. — Я обещала ему, что найду донора.

— Ты уже пыталась искать, Фрейя?

Она отвернулась.

— Мы в списке очередников, но доктор сказал, что наш лучший шанс — это ты, Гас.

Он мрачно кивнул.

— Сколько времени еще есть?

— Чем скорее будет произведена трансплантация, тем лучше.

— Надеюсь, я смогу помочь.

— Это было бы… — Губы Фрейи дрожали. Ей хотелось осыпать Гаса словами благодарности, но она знала, что ему это не понравится. Он по-прежнему на нее злился. Все же она понимала, что должна что-то сказать. — Мне жаль, что я так неожиданно все это на тебя вывалила. Я знаю, что доставляю тебе лишнее беспокойство…

Гас поднял руку, заставив ее замолчать.

— Это не лишнее беспокойство, — произнес он с едва скрываемым гневом. — Я отец мальчика.

Фрейя послушно кивнула. Именно такой реакции она и ожидала от Гаса. Он согласился помочь своему сыну. Это самое главное. Было бы несправедливо ждать от него, чтобы он простил ей ее молчание.

— Возможно, сегодня для Ника удачный день, — добавил Гас более мягким тоном.

К большому удивлению Фрейи, он улыбнулся. Это была печальная улыбка, но она вдруг обнаружила, что уголки ее губ тоже поднимаются.

— Я очень на это надеюсь, — ответила она.

— Дело тут ведь не только в совпадении групп крови, правда?

— Это первоочередное условие. Насколько я знаю, нужно сделать УЗИ внутренних органов. Насчет остального я не уверена, поскольку меня отбраковали сразу.

Вдруг Фрейя поняла, что должна отблагодарить Ника за его участие.

— Ты остановился в этом же отеле? — спросила она.

— Да.

Неожиданно ее щеки вспыхнули.

— У тебя есть какие-нибудь планы на сегодняшний вечер?

— Помимо встречи с тобой никаких.

— Может… э-э… хочешь поужинать?

На его лице промелькнуло удивление.

— Мне определенно нужно поесть, — сухо ответил Гас.

Он нарочно сделал вид, что не понял ее? Фрейя пришла в замешательство. Все же ей не давало покоя чувство вины перед ним, и ей хотелось протянуть ему оливковую ветвь.

Облизав высохшие от волнения губы, она попыталась снова:

— Позволь мне угостить тебя ужином, Гас. Это меньшее, что я могу для тебя сделать.

Гас слегка прищурился, и у нее перехватило дыхание. Она вдруг поняла, что не хочет сейчас с ним расставаться. Им о стольком еще нужно поговорить.

— Спасибо, но давай лучше в другой раз, — спокойно ответил Гас, достав из кармана рубашки ключ и посмотрев на брелок. — Я в номере шестьсот семь. Можешь утром позвонить мне и рассказать, как мне связаться с доктором.

— Да, конечно.

— В таком случае пока, Фрейя.

— Пока, Гас, — попрощалась она, подавляя разочарование.

Их встреча закончилась. Ни поцелуя в щеку, ни даже рукопожатия. Сегодня им не удастся навести мосты.

Возможно, никогда.

Вежливо кивнув, Гас повернулся и решительной поступью поднялся по лестнице, после чего скрылся за дверью.