Белорусские сказки

Сборник

Белорусские сказки сочетают в себе юмор, фантазию, и обычаи тысячелетней истории, особенности быта и культуры славянского народа. По живописности и красоте повествования они не имеют себе равных и открывают перед слушателем галерею древнейших художественно совершенных образов, ярких картин и сцен из героического прошлого. Сказочный эпос славян явился формирующей основой, из которого произрастает феномен белорусских волшебных сказок. В настоящий сборник включены лучшие белорусские волшебные сказки.

Наследство

Жил да был на свете мудрый старик. Было у него три взрослых сына. Вырастил старик сыновей, и пришла ему пора умирать. Всех троих отец любил, учил уму-разуму, хозяйство вели большое: и дом крепкий, и поля родили пшеничку исправно, скота в хлеву было много. Задумался старик: как ему все общее хозяйство на троих поделить, чтоб обидно никому не было. За старшего и среднего сыновей старик был спокоен: и трудились исправно, и голова на плечах была. За младшего сына отец беспокоился: ни пахать, ни сеять не любил, все на жалейке играл, сидя на печи.

Вот позвал старик всех троих и говорит:

— Родные мои, всему я вас научил, что сам знал. Вы, старшенькие, уж и семьи свои имеете. Болит у меня душа за братца вашего младшего. Уйду я навсегда, кто вас помирит? Хозяйство, хоть и не великое, поделите, себе рады дадите, деток вырастите, а братца Иванушку не забудьте. Молод он еще, ума не набрался! А еще прошу вас мою последнюю просьбу исполнить. Когда помру, приходите три ночи подряд на мою могилку по очереди. Уважьте старика! И слова заветные при этом надо проговорить: «Землица сырая, расступись, крышка гроба, отворись, батюшка, ко мне явись!»

Сказал такие странные слова — да и помер.

Похоронили отца сыновья, сели да призадумались: «Что за слова такие надо говорить? Да еще и на могилу ночью идти…»

Наступил вечер, надо старшему собираться на отцову могилу. Просит он младшего, Ивана:

— Ты все одно в поле не ходишь, все на жалейке своей играешь! Сходи вместо меня!

Говорит старший брат, а сам слова женушки своей вспоминает: «Не ходи! Пусть Ивашка идет. Пропадет — никто жалеть не станет. А у нас детишки малые!»

А Иван, лежа на печи, отзывается:

— Как пироги есть — так сами, а как неведомо куда в ночь идти — так меня посылаешь!

— Сходи, Иванушка! — снова взмолился старший брат. — Видишь, меня жена не пускает!

Уломал-таки Иванушку старший брат.

— Только положите мне хлеба побольше да молока кринку налейте. А то невесело на кладбище ночью, хоть и к батюшке иду.

На радостях, что Иван вместо мужа пойдет, жена братова и хлебушка в белую холстину положила, и молока в кувшинчик налила.

Взял Иванушка еду да и пошел ночью к могиле батюшки. По дороге все слова припоминал, что отец наказал говорить, когда будут возле его могилы ночь проводить.

«Так, землица сырая расступись…» — идет и бормочет Иван. Дальше забыл! Ну, что с дурака возьмешь! Ан, нет, вспомнил! И снова идет да повторяет, чтоб не перепутать: «Землица сырая, расступись, крышка гроба, отворись, батюшка, ко мне явись!» А самому страшно так: темь вокруг — хоть глаз выколи, филин где-то вдалеке кричит, луна светит…

Наконец Иванушка добрался до кладбища, нашел отцову могилу и слова заветные произнес.

Страшно — не страшно, а поднялся отец из гроба и спрашивает:

— Почему ты, Иванушка? Я ждал старшего сына.

— Так жена не пустила его! И ее, живую, боится, и тебя, неживого. Вот, хлеба с молоком дали с собой, хоть наемся. Обижают они меня, батюшка…

— Зря меня не послушали. Будет тебе награда, Иванушка, что не побоялся, пришел. Есть неподалеку поле одно волшебное. Никто, кроме меня, про него не знает. Так вот, на том поле, на зеленой траве-мураве конь сказочной силы и красоты пасется. Пригодится он тебе. Хотел одарить старшего сына, да сам виноват. Теперь конь твой будет. Захочешь позвать его — свистни один раз, и он сразу прискачет. Любое твое желание исполнит. А после — отпусти его снова тешиться изумрудными травами поля волшебного. Сила от той земли — немерянная!

Сказал отец — да и обратно в могилу лег. Крышка захлопнулась, землица холмиком сгорбилась.

Подивился волшебству такому Иванушка и решил отцовы слова проверить. Отошел чуток в сторону да как свистнет одиножды!

Не успел и глазом моргнуть, а перед ним — конь невиданной красы! Масти сивой, в лунном свете спина и бока крепкие серебром отсвечивают, а грива золотом червонным поблескивает!

Заржал нетерпеливо:

— Что надобно, добрый молодец?

Замер от восхищения Иван, а потом и говорит:

— Покататься хочу! С ветерком!

— Ну, садись да держись крепче тогда!

Взлетел на золотогривого коня Иван, и понеслись они в ночь. А потом к солнцу — и снова в ночь. Облетели весь свет, ни разу копытами конь земли не коснулся. Вернулись.

— А ты вправду молодец! — конь встрепенул гривой, в которой будто звезды запутались, поблескивая. На коже ни капельки пота не проступило — такой силы конь был!

Засмущался Иван:

— Да, ладно, иди в свою траву-мураву, гуляй да отдыхай. Может, сгодишься еще! — скормил коню остатки хлеб да с ладони дал молока попить.

Зашагал Иван домой, а как вернулся — сразу на печь. Жалейку снова из рук не выпускает, песенки незнакомые под нос мурлычет.

Братья с женами удивились: «Цел остался да еще и песни поет! Может, совсем умом тронулся!» — и смеются втихомолку.

На вторую ночь пришла пора среднему сыну идти к батюшкиной могилке. Страсть, как не хочется: и боязно, и лень!

Решил и средний сын вместо себя Иванушку на кладбище послать. Как ни уговаривал — ни в какую Иван не соглашается. Тут вмешалась братнина жена. Давай умолять да на колени падать: «Сходи, мол! Что хочешь, проси за эту услугу…»

— Чего уж там! — согласился, наконец, Иван. — Два каравая хлеба и две кринки молока — тогда пойду!

Обрадовалась среднего брата жена, мигом собрала Иванушку — два каравая да две кринки молока не поскупилась, положила в мешок.

Снова Иванушка отправился к батюшке на кладбище. Темень вокруг, филин кричит еще пуще прежнего, луна светит вовсю. И то хорошо: хоть дорогу видно!

Пришел к отцовой могилке, слова заветные проговорил — запомнил с первого раза. Все, как и в первую ночь: земелька разошлась, крышка гроба откинулась, вышел батюшка:

— Что так, Иванушка? А где средний сынок?

— Так этот брат тоже и тебя, и жену боится — вот и не пошел, меня уговорил.

— Ну что ж, видать, и сегодня подарок тебе будет. Слушай, сынок! Поле, на котором силушку и кони, и люди берут, многим помогало. Секрет этот тебе рассказываю. Выйди снова в это поле, свистни два раза — увидишь, что будет! — и снова отец в могилу ушел. Крышка захлопнулась, а землица сровняла место, а после холмиком поднялась. Будто ничего и не было!

— Может, мерещится мне все! — проговорил Иванушка, а сам решил проверить батюшкины слова. Пошел на волшебное поле, свистнул два раза. Откуда ни возьмись, конь гнедой масти появился: из ноздрей пар вылетает, из-под копыт искры высекаются. И так хорош конь был, что Иванушка залюбовался!

— И что тебе, добрый молодец, надобно? — человечьим голосом конь отозвался.

Не растерялся в этот раз Иванушка, попривык уже:

— Хочу вокруг света на тебе верхом облететь!

— А удержишься? — лукаво сверкнул глазом конь-красавец.

— А то! — вскочил на коня Иванушка, к шелковистой коже прижался всем телом, и понеслись они вокруг света. Дважды сменились ночь на день, два раза облетели они свет, а конь и не запыхался.

— Умница, Гнедушка! — поблагодарил Иван друга сильного. — Вот тебе краюшка хлеба, с другом только так делятся. И молочка попей, отдышись. Отдыхай в полях своих травяных. А позову — прискачешь?

— Да, добрый молодец! Помогу, если нужда будет! — и умчался.

Третья ночка рядом с батюшкой была Иванушкина. Пришел он, слова проговорил, как положено — все повторилось. Вышел отец и стал жалеть Иванушку:

— Не послушались сынки меня, не пришли. Да и тебя жалеть, выходит, кроме меня, некому. Быть посему: третьего коня, лучше прежних, тебе дарю. Только свистеть-кликать теперь трижды будешь, потому что в дальних лугах он в траве-мураве силу берет. Конь буланый, да не конь — огонь! Будь с ним поласковей. А ко мне больше не ходи, помни только. Прощай! — кинул последний взор батюшка на верного сына и ушел в могилу. Теперь уже навсегда.

В этот раз налетался Иванушка верхом на буланом коне вволю! Словно крылья солнечного ветра паруса-гриву золотую по небу распустили. Три раза облетел Иванушка белый свет и времени не почувствовал.

Вернулись на заливной луг, а тут и утро настало.

— Прими мое угощенье! — Иван протянул коню целый каравай. — А молочком запей!

— Нужда будет, зови! — конь буланый копытом бьет, мало ему всю ночь было по свету мчаться, не притомился вовсе. Прыгнул — и растаял в утреннем тумане.

Возвратился Иван да на печь забрался. Жалейку из рук не выпускает, слова какие-то бормочет.

Братья даже распереживались: вот что теперь с хворым делать? Ни работы от него не дождешься, ни какого другого толку. Только хлеб даром есть будет. Решили его кормить помалу, чтоб перед людьми хоть совестно не было. Так, ложку каши в день — и хватит.

Дома-то своя беда, а тут и в царстве неладно стало. Прошел слух, что царская дочка от безделья чудить начала.

Заявила царю, что замуж хочет. Да не за кого попало, а за того, кто с руки ее перстенек сорвет. А сама закрылась в опочивальне третьего яруса царских палат и из окошка выглядывает. Дивились люди: где ж такого коня взять, чтобы так высоко взлететь, однако засобирались многие. Отчего ж не попробовать!

Вот и братья тоже решили поехать, на царскую дочку, если удастся, поглядеть. Весело, все же, на удальца взглянуть: вдруг кому-то удастся дотянуться до заветного перстенечка.

Иванушка просит:

— Возьмите меня с собой, братцы!

— Куда тебе! Там люди удалые будут, ловкие да умные — не чета тебе. Сиди на печи да обнимайся со своей жалейкой. А будешь приставать — работать заставим.

Смешали братья два мешка: один с пшеном, другой — с маком. Насыпали все в одну бочку и говорят:

— Сиди и перебирай, коли делать нечего! Вернемся — чтоб все было порознь: мак отдельно, пшено — тоже!

И уехали вместе с женами в царскую столицу.

Полежал еще денек-другой Иванушка на печи. А потом заскучал. Решил тоже в столицу ехать. Слез с печи да в заливные луга подался. Пошел туда, где его добрые кони силушку набирали, где в траве-мураве катались.

Свистнул призывно Иван один раз — примчался тут же его Сивушка:

— Что прикажешь, Иван?

Свистнул два раза — Гнедушка прилетел:

— Что случилось, Иванушка?

В третий раз, и уже трижды свистнул Иван — прилетел, словно на крыльях, Буланушка.

— Видать, беда какая случилась?

— Нет, други мои верные, не беда, только помощь ваша мне нужна, — Иван ласково потрепал шелковистые, с золотым отливом, конские гривы.

— Говори!

— Жениться я надумал! А в жены дочку царскую хочу взять, — Иванушка смутился от слов своих и на затылке вихры потеребил. — Дочка царская мир решила удивить: взобралась в тереме свое на третий ярус и заявила батюшке-царю, придворной челяди да принцам заморским:

— За того замуж пойду, кто до окошка моего на коне доскачет да перстенек вот этот, яхонтовый, с руки моей снимет! — и рукой помахивает.

— Вот такая молва, други мои, кони милые, по свету пошла. Уж не вам ли за чудо до девицы допрыгнуть? Выручайте, Христом Богом прошу!

— Да легко! — отвечает Сивушка.

— Хоть сейчас! — подтвердил Гнедушка.

— Не горюй, справимся! — выбил искру копытом самый молодой — Буланушка. — Я первый попробую!

— Это дело! — Сивушка самый опытный конь был. — Пускай буланый порезвится. Только ты сперва принарядись: влезай мне в правое ухо, из левого выйдешь молодец молодцом.

Так и сделал Иванушка: в правое ухо влез, из левого выскочил таким красивым, таким нарядным, что ни в сказке сказать, ни пером описать!

Вскочил Иван на коня, а того и подгонять не надо — поскакал, словно полетел, земли не касаясь. Только ветер засвистал в ушах Иванушки.

Оглянуться он не успел, как вот она, столица царская. На площади люд разный собрался, все на царевну смотрят. И братья там же с женами стоят, рты от удивления пораскрывали. Это что ж за молодец удалой тут выискался? Иванушку в красавце, что примчался на золотогривом коне, не признали. И народ заохал, глядя, как разогнался конь буланый да скакнул ввысь. Почти добрался до царевниной ручки с перстнем. Локотка не хватило!

Ахнули все. Да что поделаешь!

А царевна навзрыд: «Ах, ловите его! Ловите!»

Только, кто сможет ветер поймать?

Развернулся Буланушка, да и унес седока своего, Иванушку, назад, в луга заливные, где ждали кони златогривые — Сивушка да Гнедушка.

Чуть не плачет Иванушка: до того ему капризная царевна по душе пришлась, такой красавицей показалась!

Вернулись. Видят кони, что Иван чернее темной тучи.

— Не печалься, Иванушка. Пособим тебе, придумаем что-нибудь. Ты сейчас снова в ухо полезай, только теперь в левое сначала. Из правого собою прежним выйдешь.

Так Иван и сделал, а потом говорит:

— Мне братья трудную работку оставили: мак от пшена отделить. Как это сделать, ума не приложу…

— Ступай домой, — отвечал ему Гнедушка. — Не беда это! Придешь, расстели полотно, высыпь туда свою «работку» — мак с пшеном. И отойди. Увидишь, что будет!

Вернулся Иван и сделал, как Гнедушка велел. Вдруг видит: вихрь какой-то летит. Да прямо на него! А это не вихрь был, а Гнедушка просто ноздрями дунул. Сразу мак пересыпался отдельно, пшено — в другой кучке оказалось. Поблагодарил Иванушка коня, а сам сначала в ближний лесок сходил, грибов набрал, а потом еще и на печи с любимой жалейкой повалялся.

Тут заявляются братья с женами и давай его ругать:

— Ты что, провалялся все время на печи? Пшено и мак пересеял? Толку от тебя никакого!

— Пошто ругаетесь, все готово! Гляньте, а потом крик поднимайте! — засмеялся Иванушка и снова заиграл на своей жалейке.

Стали шептаться меж собой братья с женами:

— Никак ему леший какой-то помогает!

— Не иначе!

— А давайте вы, женушки, завтра сделайте вид, что с нами поехали, а сами за Иваном присмотрите.

Женам, конечно, страсть как хотелось на женихов царевны поглазеть, но тут тоже стало интересно. Вот и согласились.

Между тем, братья стали рассказывать, какой славный царевич едва перстенек с царевниной руки не снял:

— Такой красавец молодец, такой конь буланый под ним был!

— А царевна, чай, влюбилась, что кричала: «Ловите его!»

А Иван с печи:

— Может, то я был? — и усмехается.

Братья возмутились:

— Да куда тебе-то со свиным рылом да в калашный ряд!

— Чья б корова мычала, а твоя б молчала!

Долго еще братья с женами успокоиться не могли, все нахваливали ловкого наездника, что чуть было не сосватал царевну.

А та все тоже вспоминала кудрявого красавца на буланом коне. Вскоре снова заявила, что замуж, все-таки, хочет. Только еще труднее задачу придумала: забралась на четвертый ярус терема.

Снова съехались и ротозеи, вроде Иванушкиных братцев, и те, кто хотел бы стать женихом царевны.

Братья снова собрались, жены сделали вид, что тоже едут.

— Возьмите меня с собой! — просит братьев Иванушка.

— Вот еще! Сиди дома, а чтоб не скучно было, вот тебе новая работа.

Перемешали братья теперь мак с песком и приказали отобрать маковые зернышки. Да так, чтоб ни одна песчинка не попалась, когда проверять будут.

Ухмыльнулись хитро, сели в повозки да и подались в столицу царскую. И жен вяли. Только свернули на другую дорогу, жены спрыгнули — и домой, за Иваном приглядеть, узнать, кто ему помогает! Вернулись, а Иванушки уж и след простыл. Пересыпал мак с песком в мешок и в луга заливные подался к верным своим коням.

Засвистал, как прежде: один раз, потом два раза, затем трижды. В мгновение ока примчались его верные Сивушка, Гнедушка и Буланушка.

— Что, Иванушка, будем царевну для тебя добывать?

— Да, други мои, запала она мне душу. Хочу жениться на царевне! Только теперь моя ненаглядная забралась аж на четвертый ярус терема. Как же словчиться и достать ее перстенек?

Сивушка и говорит:

— Так, тут расчет нужен да опыт. Пожалуй, Гнедушка справится. А тебе, Иванушка, снова нужно принарядиться. Полезай-ка! — и подставил правое ухо.

Иван в правое ухо влез, из левого появился. Да такой нарядный, ладный да пригожий стал Иванушка, что и солнышко, глядя на него, засияло да засверкало лучиками.

Вскочил добрый молодец Иванушка на гнедого коня и поспешил в царскую столицу на охоту за перстенечком яхонтовым царевны. Съезжались туда зеваки целую неделю, а Ивану спешить надо было, чтоб поспеть. Примчался он вовремя, с лету взлетел верхом на Гнедушке до четвертого яруса… Ах! На вершок не дотянулся, не смог перстень достать.

Заохали все внизу, завидев такое, а царевна — в плач!

— Ах, поймайте! Да догоните!

Пустое… Ускакал Иванушка верхом на гнедом коне сразу. Ищи теперь ветра в поле!

Иванушка вернулся к верным коням, поблагодарил за заботу да службу, попросил только с маком да песком разобраться.

Кони заржали, ноздри раздули, дунули — вмиг песок отсеялся! Взял Иванушка чистые зернышки мака, насыпал в торбу и домой пошел.

Приходит, а жены братьев как налетели курами бестолковыми, кричат-кудахчут:

— Ты где был? Куда мак подевал?

— Да забирайте свой мак! — кинул под ноги им мешок с чистыми зернышками мака и на печь забрался.

Тут и братья вернулись. Стали рассказывать, какой молодец едва-едва перстень не умыкнул с руки царевны.

Иванушка старую песню завел:

— А не я ли то был?

Что тут началось!

— Ты на себя посмотри, недотепа! Куда уж тебе до такого принца, что на дорогом гнедом коне чуть не в небо прыгнул!

А Иван лежит на печи да усмехается.

Тем временем в царской столице совсем переполох начался.

Не спит царевна, не ест, все батюшку царя теребит:

— Достань да найди мне ловкого молодца!

Решила еще раз кликнуть всех ловких молодцев в столицу. Уговорила батюшку царя, чтобы тот вместе с ней пообещал и полцарства отдать. Царевна-то ладно, а вот полцарства обещанные десятки царевичей приехали отвоевывать, сотни королевичей, рыцари турнирные да люди знатные. А уж люду простого — толпа несметная. И братья Иванушкины явились вместе с женами. Бог с ним, с братом меньшим! Пускай лежит себе на печи, а Иванушка даже просить, чтоб с собой взяли, не стал. Только братья с женами — за ворота, а Иванушка — в луга волшебные, к любимым коням.

Засвистал разливисто — так, что травы-муравы полегли. Примчались кони резвые, сильные — Сивушка, Гнедушка да Буланушка.

— Знаю, что задумал ты, — говорит Сивушка. Тут не только сила нужна, тут мудрость, ловкость да опыт потребуется. Должен тебе сказать, Иванушка, что этот раз — последний. Получится — как сыр в масле кататься будешь сам да и нас не обидишь, думаю. Полцарством управлять — это не шутки, мы тебе верой и правдой служить будем, границы охранять станем от врагов ближних и дальних. Давай-ка, наряжайся, полезай в ухо правое.

Сделал Иван, как Сивушка приказал — из левого уха богатырем и красавцем выскочил.

Взлетел на Сивушку, и полетели они в стольный град, царевну отвоевывать.

А царевна и вовсе чудное придумала: в окошке пятого яруса терема показалась да ручкой машет. Внизу толпа народу глазеет, а из гостей никто никак рискнуть не решается: слишком высоко забралась царевна, глумливо так перстенечком играет, посверкивает.

— Крепче держись! — заржал сивый конь да как взлетит к самому окошку, где царевна сидела!

Та и опомниться не успела, как Иванушка изловчился и снял с ее руки яхонтовый перстенек.

Пролетел Сивушка над головами зевак и умчался.

— Ищи, лови, хватай! — а Иванушки на коне и близко уже нету.

Царевна рыдает, руки заламывает, царь гневные приказы отдает, толпа внизу, у терема, совсем развеселилась.

Воротились Сивушка с Иваном на заливные луга. Поблагодарил милых коней Иван:

— Век не забуду!

— Перстенечек-то спрячь подальше, чтоб беды не было, — посоветовал Сивушка. Прыгнули кони, заржав, в высокие травы и растаяли в вечерних сумерках.

Вернулся Иван домой, а тут и братья с женами в ворота въезжают. Наперебой рассказывают, руками машут, а Иванушке смешно:

— Может, то я был?

У родственничков и слов не хватило — аж задохнулись от возмущения!

После пришли в себя:

— Сиди уж на печи, дурачок!

А в столице переполох не унимается. Царевна похитителя колечка требует, созвала сначала всех царевичей и королевичей и спрашивает:

— У кого мой перстенечек?

Молчат все.

Потребовала, чтоб явились все рыцари, знатные люди, купцы, а потом и бедный люд собирать стала:

— Признавайтесь, у кого мой перстень!

Снова все молчат.

Заплакала царевна, да и ушла в дальнюю светлицу. Не ест, не пьет — вот как иссушил сердце царской дочки молодой удалец, что кольцом завладел. Не только кольцом, видать!

Чует Иван, что пришла пора ему к царевне наведаться. Сказал братьям:

— Ухожу я в столицу сам. Не особо нужны вы мне, оказывается. Разбирайтесь со своим маком и песком без меня.

Вышел к лугу, засвистел заливисто. Прилетели все три коня.

— Други мои близкие, — говорит Иван, — душа рвется к суженой. Да и она полюбила меня, видать. Говорят люди, что совсем высохла от горя. Хочу явиться пред ее ясны очи, повиниться за тоску.

— Добро. Ступай! Только на этот раз тебе Буланушка понадобится, самый молодой он из нас. Иди без нарядов особых, такой, как есть, — сказал Сивушка и заржал громко.

Потом Сивушка повернул точеную шею к Буланушке:

— Оставишь его у бани, что близ царского терема. А ты, — тут Сивушка кивнул Ивану, — заберись в баню и сиди там тихохонько. Сиди и играй на жалейке, люди царевнины сами тебя отыщут.

Так все и вышло, как Сивушка сказал.

Не нашла своего суженого царевна ни среди гостей дорогих да знатных, ни среди люду простого. И вдруг слышит: играет кто-то так хорошо, так заманчиво… В бане чья-то жалейка о любви рассказывала!

Отправила царевна слуг туда, приказала привести хозяина жалейки.

Привели да в сторону кинулись: в рваной одежде, худой да невидный совсем человек оказался. Молодой, правда. И рукавицы почему-то не снимает!

Подошла к нему царевна, в глаза глянула. Потом сняла с его рук рукавицы, а там — ее перстенечек яхонтовый на мизинце посверкивает!

Засияла царевна, счастливо засветились глаза ее:

— Это он!

Потом повернулась к челяди:

— Расступитесь! Мы к батюшке идем, к царю!

А Иван стоит, как каменный:

— Чего я там не видел? Чтоб посмеялись надо мной? Ну, уж нет! Не пойду!

С трудом уговорила царевна Ивана пред светлы очи отца явиться, благословения попросить.

Царь увидел Ивана и осерчал поначалу:

— Дочка, ты кого мне привела в зятья? Твоей руки просили и князья, и царевичи, и купцы богатые, а ты выбрала нищего!

— Батюшка, у него мое колечко. Это он на коне летящем допрыгнул до пятого яруса и снял с моей руки. Значит, это судьба. Не перечь моей доле, прошу тебя!

Дочка младшенькая у царя — любимица. Не стал царь перечить, сыграл свадьбу знатную. Вот так и стал Иван царским зятем. Две-то старшие уж давно замужем были: за князем одна, а другая — королевича женой была.

Царь немолод был, стал задумываться, кому царство в наследство оставить придется. Собрал как-то раз зятьев своих и спрашивает:

— Лет немало мне, смерть не за горами. Кому ж из вас царство в наследство передавать придется?

Заспорили сразу меж собой старшие зятья: каждому хочется такой лакомый кусочек иметь. Видит царь, что раздор пошел, стал условие свое говорить:

— Вот что, мои дорогие, мне не желания ваши нужны, а сноровка да умение. Царством управлять — не поле перейти. Кто из вас выполнит мое задание, тому и царством владеть. В тридевятом царстве, в тридесятом государстве есть свинка-золотая щетинка: рыльцем землю пашет, хвостиком боронует. Идет себе свинка, а за ней сразу пшеничка растет, в муку мелется. Пироги сами выпекаются, да такие, что на царский стол не стыдно ставить. Кто из вас такую диковинку добудет, тому и царство достанется!

У старших зятьев ума немного было: собрали по войску каждый да с музыкой впереди солдат пошли.

А Иван и думать об этой свинке-золотой щетинке не хочет.

Стала жена попрекать его: посмотри, свояки пошли добывать диковинку, а ты все сидел бы сиднем. Им батюшка царство отпишет, а мы что, сухари есть будем?

— Не хочу никакой свинки! Вот выдумали сказку!

Заплакала жена Иванова, а тот, знай, на жалейке играет. Прошло время, от старших зятьев ни слуху, ни духу.

Печалью наполнился царский дворец.

Говорит как-то Иван жене:

— Сходи-ка к отцу, попроси лошаденку. Поеду за свояками да за свинкой этой, будь она неладна.

— Поздно теперь: либо они свинку нашли и домой везут, либо сгинули. Не ходи! — испугалась жена за Ивана.

— Не перечь, ступай к отцу! А коли не даст лошадь, пешком пойду.

Делать нечего, пошла жена к царю.

— Батюшка, надумал Иван вслед за свояками ехать. Дай ему лошаденку какую-нибудь. Авось, не зря в путь собрался.

Царю не жалко: хоть какой-то толк от младшего зятя будет. Да любимице — младшей дочке отказать не смог.

Иван ходил-ходил вокруг этой клячи, что царь ему выделил, сел на нее задом наперед. Та с перепугу и рванула прочь под смех и улюлюканье дворни.

Только выехал Иван за околицу царской столицы, спрыгнул с клячи, хлестнул ее поводом:

— Иди, гуляй, болезная!

А сам засвистал по-молодецки, любимых коней созывая.

Примчались тут же и Сивушка, и Гнедушка, и Буланушка.

— Что задумал, Иванушка?

— Кони мои, други мои, — начал Иван. — в тридевятом царстве, в тридесятом государстве живет свинка-золотая щетинка. Рыльцем землицу роет, хвостиком боронит, а следом пшеничка растет, в муку мелется, пироги сами по себе появляются. Да такие сладкие, что на царский стол не стыдно ставить. Как бы раздобыть эту диковинку? Жена поедом ест, батюшка ее условия ставит…

— Да, запросто! — отвечает Сивушка. — Тут и самый из нас молодой, Буланушка, справится. Только шелковый шнурок да кожаная плеточка понадобятся.

— Где ж их взять здесь в поле?

— Погоди, сейчас добуду, — сказал Сивушка и исчез. Не успел и подумать чего Иван, как конь сивый воротился.

— Держи! — и протягивает Ивану и кожаную плеточку, и шелковый шнурок. — Твое дело, как только ее увидишь, покрепче стегать свинку плеточкой. А ты, Буланый, топчи покрепче ее копытами, иначе несдобровать вам.

Как прежде было, влез Иван в правое ухо коню, только теперь буланому, вылез из левого добрым молодцем. Вскочил на коня — и в путь!

Для молодого и горячего Буланушки семь верст — не расстояние: вмиг примчал Ивана в тридевятое царство, тридесятое государство.

Глядит Иван — и в самом деле, чудо-диковинка — свинка-золотая щетинка все делает, как по-писаному.

Подивился Иван, глядя, как действует свинка-золотая щетинка, а потом вспомнил, что Сивушка ему наказывал. Подполз к свинке и ну хлестать ее кожаной плеточкой! А Буланушка копытами норовит свинку потоптать.

Взмолилась свинка:

— Чем провинилась я перед тобой, Иванушка! За что так больно бьешь?

— Смирись-ка! Не то живой не уйдешь! — Ивану и самому жаль свинку, да приказ помнит.

— Ладно, — говорит свинка, — чего тебе надобно?

— Со мной поедешь! Царь-батюшка приказал тебя доставить к нему, — с этими словами накинул свинке на шею шелковый шнурок. Сам вскочил на Буланушку, и отправились они в обратный путь. Иван на коне скачет, а свинка — за ними, едва поспевает.

Едет он так, в меру быстро, смотрит, а навстречу ему два полка с музыкой шествуют. Понял Иван, что это свояки только-только к тридевятому царству, тридесятому государству подбираются. Быстро соскочил с Буланушки, в одно ухо влез, из другого вылез — снова в себя обычного превратился. Буланушку отпустил траву пощипать подале, а свинку шнурочком к стволу дерева привязал. Потом костер развел — вроде как кашу варит да на жалейке своей играет.

Подобрались свояки со своими полками поближе, разведчиков подослали глянуть: кто это там костер развел.

Вернулись разведчики и докладывают:

— Иван там. И свинка-золотая щетинка рядом привязана.

Удивились свояки несказанно:

— Быть этого не может! Он же дома оставался!

Решили сами посмотреть, и если вправду Иван добыл свинку — отобрать.

Подошли. Точно, Иван. И свинка рядом привязана.

Поздоровались, а сами смотрят, как бы свинку отобрать. Стали сулить Ивану всяких сладостей, вина, даже золота. А Иван ни в какую!

— Не отдам, — говорит, и все! Самому нужна, тестю отведу, старика порадую! Что вам одна свинка? Там, — и Иван рукой махнул в сторону лесочка, откуда пришел, — этих свинок — целое стадо!

А своякам много не надо — только одну. Не отстают от Ивана — и все!

— Ладно, уступлю вам эту свинку за один палец-мизинец с правой руки от каждого. Режьте — и забирайте животину редкую.

Долго думали свояки — больно же резать по живому, а потом все одно согласились: жадность одолела. Это ж каждому по полцартсва теперь будет. И всего за один палец!

Отдали пальцы Ивану, отвязали свинку-золотую щетинку и домой заспешили. Даже полки свои вместе с музыкой побросали: сами как-нибудь доберутся!

Спрятал Иван пальцы свояков подальше в мешок, свистнул Буланушку, вскочил ему на спину — и скорей к дому.

Свояки-то долго добирались, а Иванушка мигом домчался. Отпустил в волшебные заливные луга коня верного, а сам пешком домой добрался.

Жена увидела его голодного да оборванного, без добычи и без лошади, только руки развела:

— Что ж ты у меня такой неудачливый! А лошадь куда дел?

— А чего ты хотела? Разве на такой лошади далеко уедешь? Меня самого чуть волки в степи не загрызли.

— Батюшке-то что я скажу? Ни свинки, ни кобылы…

Много ли, мало ли времени прошло, а заявились, наконец, и свояки со свинкой-золотой щетинкой. Едва успели привязать у крыльца царского, а она давай свои чудеса показывать: рыльцем землю роет, хвостиком боронит, следом пшеничка прямо рядом с крыльцом из земли лезет… И пироги, конечно, появляются. Словно из водуха!

Царь не нарадуется. Тут же велел на пир гостей звать, чтоб чудо-свинку показать да пирогами угостить. Назавидовались гости, ведь ни у кого такой свинки нет.

Свояки после пира решили у царя своего добиться. Обещал ведь царство отписать! Пришли к нему и стали требовать, чтоб выполнил обещанное.

А царь и говорит:

— Нет, за царство одной свинки-золотой щетинки мало. Далеко за морем, слыхал я от купцов, живет чудо-кобылица. Не скачет — летит, быстрая, как огонь. Гуляет она на волшебных зеленых лугах, в траве-мураве шелковой катается, силу набирает. А стерегут да приглядывают за ней двенадцать коней златогривых. Вот приведете ко мне ту кобылицу да табун коней златогривых, так и быть — отпишу на вас царство.

Делать нечего. Да и не поспоришь! Собрали свояки войско больше прежнего, музыку снова с собой взяли и пошли строем за кобылицей, как на войну. Люди вслед посмеялись да и забыли вскоре.

Только Иванова женушка не успокоится:

— Что ж ты, Иван, в первый раз удачу упустил, теперь тоже смотреть только будешь?

— Что тебе неймется? У меня ж войска-то нет, куда я без войска поду? — хитро улыбается Иван.

Оставила жена Ивана в покое, а он через некоторое время ей:

— Попроси у отца лошаденку какую-нибудь. Уговорила, поеду вслед своякам.

— Так они уже, небось, с кобылицей возвращаются, — смеется жена.

— Подумаешь, великое дело! Вот с ними тогда и вернусь!

— И что я отцу скажу? Что ты лошадей у него на прокорм степным волкам берешь?

— Да ладно тебе, царь не обеднеет!

Выпросила Иванова жена еще одну лошадку для мужа. Тот сел — лошадь едва не упала сразу, такая клячонка была. Отъехал Иван с горем пополам за околицу, слез с лошадки да и отпустил ее на волю. А сам свистнул, призывая коней своих златогривых.

Примчались они, стал Иван рассказывать о кобылице да табуне златогривых ее хранителей.

— Вот новость ты нам рассказал! — заржал Сивушка. — Матушка это наша. Охраняют ее теперь девятеро братьев наших, а мы втроем тебе служим. Ничего страшного, поможем тебе. Только ступай назад да возьми у царя дедову цепь на двадцать пудов. Понадобится.

Вернулся в столицу царскую Иван да прямиком в хоромы к тестю. Сказал, что, мол, так и так, цепь требуется, коли хочет кобылицу иметь.

Царь удивился, но тяжелую цепь дал:

— Ишь ты, хитер, однако!

Вернулся Иван к коням. Сивушка и молвил:

— Сам с тобой поеду. Слушай меня внимательно: как только оседлаешь кобылицу — держись крепче! Будет она тебя носить по белу свету так быстро, что и слететь недолго. Да и жаром опалить может. Уж я-то матушку, как никто, знаю. Я буду рядом скакать, разговорами ее отвлекать. А коли догадается, что тебе помогаю, брось конец цепи мне. Ухвачусь зубами и держать буду за цепь. Не ручаюсь, что получится, но попробовать надо. Иначе загоняет она тебя, пока не свалишься где-нибудь в пропасть.

Случилось все так, как Сивушка предсказал.

Подкрался Иван да на кобылицу и вспрыгнул. Ох, что тут сталось! Сначала кобылица пыталась сбросить нежданного седока, потом хотела его огнем из ноздрей пожечь, да не достала. И только после понеслась вскачь. Да так быстро, что ветер свистал в ушах. Чудом Иванушка держался за ее роскошную гриву, несколько раз чуть было не слетел со спины чудо-кобылицы. Уж не помнил Иван, сколько раз она вокруг света его пронесла, только почувствовал, что слабеет. Еще чуток — и сбросит кобылица его со своей спины. Вовремя про цепь вспомнил. Бросил конец Сивушке, что рядом несся. Ухватил тот цепь за конец зубами — потише пошла кобылица. Сынок-то ее, Сивушка, тоже был силы немереной!

Устала, наконец, кобылица, остановилась и спрашивает:

— Ты кто такой? Что тебе от меня нужно? — это она к Ивану обратилась. А потом и у сыночка спрашивает:

— Почему человеку помогаешь? Даже против матери пошел!

Сивушка отвечает:

— Служу я, матушка, хорошему человеку. Батюшка его добрый был да помер. Да и Иван зла никому не причинял. Ты учила добро нести.

— Так объяснить сразу надо было, зачем по свету носились впустую?

— Боялся я, матушка, что осерчаешь, — и Сивушка голову опустил.

— Ладно, что с вами делать! Рассказывайте!

Поведал Иван историю свою, о наказе тестя рассказал, о жене, царевой дочери любимой.

Говорит кобылица:

— Ладно, послужу тебе да твоей женушке любимой. О тесте больше и не заикайся: царство получишь, и нам вольготно не лугах будет. Поехали!

Отправился Иван на кобылице верхом назад, в свое царство. За ними — Сивушка да еще девятеро братцев, коней златогривых.

Вдруг видят: по дороге, из-за холма войско огромное движется, и музыка духовая играет.

Понял Иван, кто это, отпустил Сивушку пастись неподалеку, а сам костер разжег, похлебку варит.

Дым от костра далеко виден. Отправили свояки разведчиков, чтоб разузнали те, кто там, впереди.

Разузнали разведчики все, вернулись доложить:

— Это Иван на костре похлебку варит. Рядом кобылица славная, а еще девятеро златогривых коней пасутся неподалеку.

Удивились свояки:

— Почему только девять? Ведь их должно быть двенадцать!

Решили свояки сами поближе подойти да расспросить Ивана, что да как.

— Ну, ты, Иван, и ловок! Неужто кобылицу обуздал? Хороша, однако! — а сами в глаза Ивану не смотрят, замышляют что-то.

— Ничего удивительного, — признался Иванушка. — Да, там еще много лошадей! Я одну только взял да девять коней впридачу. Ваша добыча еще вас ждет! — и усмехнулся.

И виду не подали свояки, что знают, какую кобылицу Иван ведет к тестю. Давай его уговаривать, уламывать, чтобы уступил им именно эту.

— Ладно, — отвечает Иван, — берите. Только за нее по пальцу-мизинцу с правой руки отдайте.

Те и рады: зато царство теперь им принадлежать будет.

Отрезали свояки по пальцу да и отдали Ивану. Тот в мешок спрятал и своей дорогой пошел.

Вернулся домой, как и в прежние времена, раньше свояков.

На пороге жена встречает:

— Ну что, Иванушка? Снова ни с чем заявился? Хоть бы ту клячонку привел, чтоб отцу отдать.

— Нечего отдавать: издохла она от старости по дороге. Отнесу-ка я батюшке нашему хоть цепь, что брал на время у него.

В этот раз недолго пришлось ждать свояков: и сами живехоньки-здоровехоньки, и кобылицу знатную привели. Рады без меры — царство им достанется!

А царь злится, в руках перо да бумагу вертит, а отписывать царство не хочет.

— Вот что… — начал он, а зятья переглянулись: старик издевается над ними, что ли? Еще что-нибудь придумал?

И точно!

— Вот что, зятья мои дорогие! Всем вы мне угодили, но есть еще одна вещь, которую я хотел бы иметь. Сделаете — царство ваше!

— Говори, батюшка, — от злости одного из зятьев аж перекосило. Второй бледный стоит, слова в глотке застряли.

— Так вот, — продолжал царь, — за тремя синими морями, за горами высокими, что кажется, небо держат, живет свирепый лев. Цепи крепкие держат его у колодца, а двенадцать слуг воду ему носят и днем, и ночью. Не простой это лев, волшебный: воду пьет — все болезни и у людей, и у скота забирает. Приведите этого льва сюда, тогда и о царстве поговорим.

У обоих свояков одновременно мысль мелькнула: «Иван добудет, а мы у него заберем, чего бы это ни стоило!»

Согласились, собрались и поехали.

А жена Ивану снова житья не дает:

— Ну, что ты себе думаешь? Все лежал бы да лежал! И жалейка твоя уже надоела мне — слышать больше не могу! Ступай, приведи льва! Не милостыню же на старости лет просить.

— Так подаянием тоже люди живут. Что здесь такого страшного! Проживем как-нибудь без этого льва, — и снова улегся.

Жене уж и надоело подталкивать Ивана, успокоилась.

Через пару месяцев он вдруг сам попросил, чтоб у отца лошадь взяла.

— Ну, уж нет! Не пойду больше к батюшке позориться. Хочешь идти — иди, только пешком. Все равно от тебя никакого толку.

Иван и спорить не стал. Встал, оделся, обулся, подпоясался да и ушел. Выбрался на околицу, кликнул своих верных друзей — коней златогривых. Рассказал Иван им о новой задаче, что тесть задал.

Сивушка и говорит:

— В этот раз на гнедом коне поедешь. Доберешься за три синих моря, за высокие горы — коня отпусти, а сам напросись поить льва. Возьмут тебя, улучи минутку и вот этим молотком разбей цепи. Молоток не простой — каменную стену прошибает с одного удара.

— Спасибо, братец! — отвечает Иван Сивушке. — Уж сколько раз выручали вы меня, смогу ли отплатить добром так же?

— Спеши, потом разговоры разговаривать будем, — сказал Сивушка и весело заржал.

— И то, правда! — и Иван вскочил на гнедого коня. Тот мигом перенес Ивана через три синих моря, в мгновение перелетел через высокие горы.

Колодец, льва и людей, что воду ему носили, увидел Иван сразу. Поздоровался, напросился помогать.

— Не получится одному справиться! Мы вот день и ночь носим воду, а ему, — и люди кивнули в сторону льва, — все мало!

— Вы царю доложите, что, мол, один хочет нас всех заменить.

Отправили гонца к царю, а тот обрадовался:

— Пусть носит! Устали уже все от тяготы такой. Три дня продержится — и хорошо!

А Ивану только того и надо.

Отошли люди в сторонку, наблюдают. Видят — справляется. Рассказали царю, а тот удивился:

— Посмотрим, что завтра будет!

Ночью, когда все остальные уснули, Иван стал уговаривать льва бежать:

— У нас в царстве тебе лучше будет. Давай убежим!

До рассвета уговаривал — согласился лев. Ударил всего один раз по цепи Иван — рассыпалась привязь на мелкие кусочки.

Вскочил Иван верхом на льва, и полетели они назад, через высокие горы, через синие моря — домой, в родное царство.

Странно, но совсем неподалеку от царской столицы увидел Иван свояков. Те даже не пытались искать льва, а просто ждали Ивана. Уж как они его уговаривали, на колени падали: «Отдай льва!»

— Да что же это вы такие ненасытные: все отдай да отдай! Жена совсем заела меня: ни на что, говорит, я не способен.

А свояки все не отступают — упрашивают: «Отдай!»

— Ладно, уговорили, — согласился Иван. — Только теперь по куску кожи со спины вырежете, тогда соглашусь.

А свояков такая жадность одолела, что и кожу себе порезать согласились.

Эти страшные два куска кожи Иван спрятал глубоко в торбу. Только отъехали свояки, кликну-свистнул верного Гнедушку, вскочил верхом — да поскорее домой!

Лишь в ворота вошел, а над ним даже слуги давай смеяться:

— Три дня погулял и вернулся к жене.

А жена — в слезы:

— На посмешище нас выставил!

А Ивану хоть бы что:

— Да пусть смеются, лишь бы не плакали!

— Подожди, заплачем, когда есть нечего будет — своякам с сестрами все царство достанется!

— Не горюй — проживем!

Ничего не поделаешь — жена и успокоилась.

Тут, как назло, с музыкой и песнями, ведя в поводу льва, свояки вернулись. Собрались все цари, что по соседним царствам жили, принцы и короли, купцы да знать всякая. Три дня пировали без продыху, дивились на заморские диковинки.

Посылает за Иваном да младшей дочкой царь советника своего:

— Зови Ивана да любимую дочь, пусть слушают, кому я царство отписывать буду.

А Иван не пошел. «Не хочу!» — говорит. Еле жена уговорила:

— Хоть клочок земли попросим. Жить-то надо где-то!

Поднялся Иван в царские хоромы, стоит в уголочке, слушает.

А царь с речью выступил:

— Слушайте все! Зятьям старшим и моим дочкам, их женам отдаю навечно все царство. Мне, кроме хлеба и милости вашей, ничего не надо.

Важно поклонились зятья, поблагодарили.

— А мне, отец, что-нибудь подаришь? — это Иван проговорил, выступая из уголочка на видное место.

— Ничего тебе не дам! Лежа на печи, царством не управляют, — сказал царь, как отрубил.

— Интересно, батюшка, а за что своякам моим такая честь — царство в дар?

— Как это за что? Все редкие диковинки мне добыли!

— Они добыли? Вот новость! Да они у меня и свинку, и кобылицу, и льва выпросили! Никуда они не ходили, ничего и никого не добывали. Обменялись у меня на кое-что. Батюшка, вели им сапожки-то снять да и перчаточки с рук отдать.

— Это еще зачем? — удивился царь. — Ну-ка, снимайте перчатки, сапоги тоже! — приказал.

Батюшки-светы, и вправду: на ногах-руках пальцев нет.

— Это они за свинку и кобылицу мне отдали, — сказал Иван и достал из торбы пальцы свояков.

Те стоят, как столбы вкопанные, бледные…

— А вот еще куски кожи со спин! — и Иван стал доставать свернутые куски кожи.

— Не надо, верю! Ах вы, негодяи! — закричал царь. — Обманом хотели заполучить царство! А ну, вон из моего дома и из моего царства!

Так и выгнал их прочь с глаз.

— Иванушка, а почему только девятеро коней ты привел?

— Так трое из них мне уже много лет служат! — вышел Иван на крыльцо, свистнул по-молодецки. Примчались, сверкая золотой гривой, высекая искорками-звездами из копыт, кони друзья Иванушкины — отцов подарок.

— Вот тебе, Иванушка, и владеть всем царством, — сказал царь.