Путь к Богоподобию. Философский диалог о Боге, душе, магии, судьбе, справедливости, смерти и перерождении

Бецалэль Ариэли

Эта книга представляет собой философский диалог о природе бытия и цели человека. Она занимается прояснением таких важнейших вопросов как существование Бога, природа души и ее связь с телом, смерть и перерождение, карма, судьба, свобода воли и выбора, справедливость и воздаяние за совершенные дела.Цель книги — развернуть перед читателем основы духовного пути, следуя которому, человек приходит к высшему доступному для него благу — единению с божественным.

День второй

Ученик. Приветствую тебя, дорогой учитель! Миновал день с тех пор, как мы общались, и я тщательно обдумал все, что ты говорил мне вчера.

Мудрец. И каково твое мнение об услышанном после спокойного и здравого размышления?

Ученик. Должен признать, что твой подход существенно изменил представления, бытовавшие у меня прежде нашего разговора. Я выделил три основные темы, о которых мы беседовали, и все, что было сказано в ходе обсуждения, послужило удивительным открытием. Предмет, который ранее казался мне смутным и недоступным, благодаря твоим наставлениям неожиданно предстал в ясном свете.

Мудрец. Каковы же эти три темы? Давай озвучим их, и пусть это послужит кратким повторением пройденного.

Ученик. С удовольствием! Первая тема — Абсолют и его атрибуты. Сам я и раньше размышлял иногда о Боге, но, по правде сказать, никогда еще мне не удавалось соединить все представления о его качествах или характеристиках в единое целое. Благодаря твоим объяснениям раскрылось, что все эти качества не только гармонично сосуществуют в нем, но и взаимно обуславливают друг друга. Безграничность, единство, благость, вечность, вездесущность — все это немыслимо одно без другого. Честно говоря, чем больше я размышлял об этом, тем яснее мне представлялось, что все перечисленное по сути является одним качеством, которое нам в силу дискретности нашего ума и условности языка удобнее представлять как совокупность качеств.

Мудрец. Я бы не поспорил с таким утверждением. Какова же вторая тема?

Ученик. Вторая — это относительное и то, как оно представляет из себя образ Абсолюта, а также как происходит из него, как следствие из причины. То, что большинство привычных нам в окружающем мире категорий — таких как время, пространство, порядок и так далее — являются отражением определенных атрибутов Абсолюта, также явилось для меня откровением. Впрочем, углубленный анализ сказанного подтвердил и его. Здесь же раскрылось и то, как проявления Абсолюта в относительном вытекают друг из друга и составляют такое же неразрывное целое, как и его атрибуты самого по себе.

Мудрец. Вижу, ты не зря вчера слушал меня. А что с третьей темой?

Ученик. Последняя важная тема из вчерашней беседы — уподобление Абсолюту, которое, как выяснилось, пронизывает всю природу, но особенно ярко выражается в человеке. Мы действительно разобрали все или большинство характерных для человека устремлений и видов деятельности — как сознательных, так и инстинктивных — и пришли к выводу, что за каждым из них кроется попытка в той или иной мере уподобиться одному из качеств Абсолюта. Должен отметить, это последнее открытие перевернуло мои взгляды на природу наших желаний. Но именно оно привело и к проблеме, которую сам я разрешить не могу; ты же сказал, что она послужит вратами к дальнейшему познанию.

Мудрец. Непременно послужит. Сегодня ты готов отправиться к следующим изысканиям?

Ученик. Готов. Я лишь хотел сделать прежде небольшое уточнение. Мы постоянно используем термин «Абсолют», а иногда называем его «Богом». Скажи, прошу тебя, есть ли какая-то существенная разница между двумя понятиями, или мы употребляем их как синонимы?

Мудрец. Абсолют является более чистым с философской точки зрения термином, поскольку он лишен множества неточных, неуклюжих, а иногда и вовсе неверных коннотаций, которые люди склонны приписывать слову «Бог». Поскольку религия, как я говорил, обращена к народам, и идеи о Боге в ней еще с давних пор были адаптированы к восприятию масс, которые в то время были безграмотными, да и в наши дни не всегда занимают вершину интеллектуального развития, — в религии образовались многочисленные описания Бога, способные ввести в заблуждение искателя истины. Часть из них можно принимать без дополнительных пояснений; другую часть следует интерпретировать аллегорически или символически, хотя многие продолжают понимать ее буквально; а есть и часть, которая неверна совсем.

Добавь к этому то, что на Земле существуют разные религии. Они нередко боролись и еще продолжают бороться друг с другом за влияние над умами, а свои священные тексты превращают в инструмент этой борьбы. В древности большинство религий были политеистическими, такие сохранились и в наше время — в них поклоняются не одному, но множеству богов. Мы же с тобой выяснили, что Абсолют может существовать лишь один, что логически вытекает из его природы. А посему многочисленные боги древних религий могут быть только относительными, но никак не абсолютными. Следовательно, используя слово «Бог», человек может запутаться и не понять, имеется ли в виду Абсолют, либо же речь идет об относительных существах.

Вот почему я использовал термин «Абсолют» в нашей беседе — чтобы исключить возможность путаницы и недоразумений. Оно помогает изолировать нашу дискуссию от машинального и неосознанного привнесения в нее религиозных доктрин. С другой стороны, желая сохранить связь с этими древними традициями, мы не отказываемся от слова «Бог», но лишь уточняем, в каком смысле оно используется. Если между нами присутствует соглашение, что слово «Бог» (по крайней мере, пока мы записываем его с заглавной буквы) означает именно единый Абсолют, то мы вправе употреблять оба термина как взаимозаменяемые. Вдобавок, слово «Бог» создает у большинства гораздо более живые и эмоционально насыщенные ассоциации. Когда мы продолжаем беседу, переходя к теме уподобления, гораздо удобнее будет произносить «богоподобие», а не «абсолютоподобие». Это же дает нам в дальнейшем и право упоминать о различных степенях такого подобия, называя те или иные вещи в определенной мере «божественными» (ведь назвать их «абсолютными» никак нельзя).

И раз уж ты заговорил об использовании слов, уточним также, что и термины «атрибуты» и «качества» также являются синонимами в нашей речи, покуда прилагаются к Богу-Абсолюту.

Конфликты в уподоблении Богу

Ученик. Итак, этот терминологический нюанс мы благополучно преодолели. Давай же вернемся к теме, на которой завершилось наше вчерашнее общение. Напомню, что камнем преткновения стал вопрос о том, почему мир, в котором мы живем, вовсе не воспринимается нами как совершенный и божественный, хотя выяснилось, что все его обитатели только и тем занимаются, что в каждом своем действии постоянно и непрерывно уподобляются Богу. Ты говорил также, что здесь лежит ключ к пониманию добра и зла, справедливости, судьбы и многого другого.

Мудрец. Чтобы понять эту тему, мы должны начать со следующего утверждения. В Боге, как выяснилось, все атрибуты составляют единое целое, и наличие одного не мешает существованию остальных. Но проблема относительного заключается в том, что в нем попытки уподобиться разным атрибутам Абсолюта зачастую противоречат друг другу, и в то время, как происходит уподобление по одному из них, это нарушает уподобление по другому.

Ученик. Ты можешь привести примеры?

Мудрец. Давай рассмотрим простейший пример из физической области. Возьмем пару противоположностей — покой и движение. Очевидно, что Бог пребывает в незыблемом покое. Ведь он вездесущ, и нет никакого места за его пределами, куда он мог бы переместиться. С этим же связаны его постоянство и неизменность. Стремясь уподобиться ему, человек также тяготеет к покою. Вот почему мы любим покой — отсюда и потребность человека во сне, и желание комфорта, который позволяет расслабиться. Однако для того, чтобы хоть сколько-нибудь приближаться к вездесущности Бога, человеку необходимо движение. Это мы уже выясняли вчера: двигаясь и разрабатывая все более эффективные и быстрые способы перемещения, человек покоряет пространство. У Бога нет дилеммы в том, стоит ли ему двигаться или пребывать в покое — ведь он и так находится везде. У нас же эта дилемма присутствует: если хотим приближаться к вездесущности, нам приходится вырывать себя из состояния покоя. Таким образом, уподобление в одном ведет к нарушению подобия в другом.

Ученик. Да уж, суровая дилемма…

Мудрец. Постепенно люди учатся объединять то, что казалось несовместимым. Например, создавая скоростные виды транспорта и автоматизируя управление ими, они отводят себе роль пассивных пассажиров в них, объединяя покой и движение в одном процессе. Однако заметь, что все такие решения достаются человеку с трудом и не сразу: иногда они требуют долгих поисков, борьбы и исправления ошибок. Отсюда видно, что, пока мы остаемся ограниченными, попытки достичь богоподобия в нескольких качествах сразу могут вступать в противоречие между собой, однако эта проблема в принципе преодолима.

Ученик. Есть ли другие примеры?

Мудрец. Перейдем от физики к этической области. Уподобление Богу в могуществе толкает человека вооружаться и создавать армии. Но, создав их, он непременно будет искать им применение, иначе их содержание становится неоправданным. В стремлении использовать такую силу человек станет устраивать войны, разрушать города и убивать людей. Так он отдалится от подобия Богу в любви, став жестоким и беспощадным. Тот же, кто избирает любовь, пойдет путем уступок и прощения окружающих, что в свою очередь приведет его к слабости и тщедушию. Приближаясь к божественной любви, он удаляется от божественного могущества. И здесь, как и в предыдущем примере, я не говорю, что это противоречие неразрешимо — напротив, можно достичь того, чтобы стать добрым и сильным, но это требует немалого труда. В масштабах же целых народов лишь долгий опыт и горькие ошибки приводят к осознанию того, что сила нужна для поддержания мира, а не развязывания войн.

Ученик. Но почему атрибуты, единые между собой в Абсолюте, становятся причиной разобщения в относительном? На первый взгляд, так происходить не должно. Ведь приближаясь к Богу, мы приближаемся и к его единству. А единство его в том и состоит, что все качества, силы и явления — даже те, что в относительном воспринимаются как противоположности — спокойно уживаются в нем вместе. Так почему же человек, делая шаг в направлении этого единства, не увеличивает свою способность объединять различное?

Мудрец. На то есть особая причина, которую нам надлежит внимательно изучить. Коротко говоря, виной всему — сама ограниченность относительного. Мы уже знаем, что относительное есть мера абсолютного, а любые меры всегда связаны с количеством. Атрибуты Абсолюта мы не даром называем «качествами» — ведь количество там неизмеримо, а потому его словно и нет. Возникает же оно именно в относительном, где каждое качество получает свою меру. И так разным качествам приходится уживаться друг рядом с другом, но не так, как они пребывали в Абсолюте, а разделяя между собой меры ограниченного. Так формируются и приоритеты среди качеств: более важным становится то, которое получает большую меру (или, что то же самое, большее количество). Выходит, между качествами возникает соперничество, где одно выигрывает лишь за счет другого — иначе говоря, в ущерб другому.

Ученик. Погоди-ка минутку! Я боюсь потерять нить изложения и потому вынужден вновь просить тебя проиллюстрировать высказанную мысль каким-то наглядным образом.

Мудрец. Сделать это нетрудно. Представь себе, что строишь дом, и что твои пожелания в отношении него сводятся к нескольким качествам. Во-первых, тебе нужна защита — дом должен оберегать того, кто в нем проживает. Во-вторых, ты хочешь, чтобы в доме было светло. В-третьих, в нем должен присутствовать свежий воздух. Думаю, мой пример никому не покажется фантастическим — на самом деле подобные требования обычно предъявляют к любому дому.

Итак, для защиты тебе нужны стены, а для освещения и вентиляции — окна. Сделав часть стены окном, ты умножишь приток света, а чтобы через него проходил и воздух, придется его открывать. Но очевидно, что чем больше в нем окон, тем меньше защиты предоставляет такой дом своим обитателям. Хочешь, чтобы дневной свет заливал твою комнату со всех сторон — сделай все стены окнами, и никакой защиты почти не останется. Думаю, не надо специально оговариваться, что мы рассуждаем сейчас о ситуации, где строителю недоступны решения в виде непробиваемых стекол, электрических ламп и тому подобного — ведь, как я уже сказал, любое противоречие в принципе разрешимо. Мы же, чтобы проиллюстрировать сам конфликт, говорим о ситуации, где такие решения еще не найдены.

Итак, здесь стремление к безопасности вступает в некоторый конфликт со стремлением к освещению и вентиляции. Важно обратить внимание на то, какую роль играет в этом количество. Допустим, участок, предназначенный для строительства дома, позволяет построить стену не более, чем на 5 метров в длину. Вот эти-то 5 метров и придется делить между стеной и окном. Чем больше будет одного, тем меньше другого. Следовательно, если наш строитель сделает дом без окон, он поставит безопасность бесконечно выше освещения. А если сделает дом из одних окон, без прочных стен — поставит освещение и свежий воздух бесконечно выше защиты (видимо, в этом случае у него получится нечто вроде открытой беседки, которая и впрямь никого не защищает). Стоит ему поделить стену, скажем, в пропорции 4 к 1, отдав четыре пятых под стены и одну пятую под окна, и он достигнет некоторого компромисса, получив и одно, и другое. Но в любом случае неоспоримо то, что из конфликтующих интересов один выигрывает лишь в ущерб другому.

Теперь ты видишь, что количество, присваиваемое определенному качеству, устанавливает его приоритет и важность. Такие же процессы происходят в человеческом обществе, когда речь заходит о распределении ресурсов. Те, кто пользуется правом получать больше ресурсов, тем самым утверждают свою значимость над остальными, и так возникают конкуренция и соперничество, а вместе с ними — зависть и ненависть. Все это, естественно, происходит именно из-за ограниченности самих ресурсов. Возьми какой-либо ресурс, которого более чем достаточно для всех, и вопрос конкуренции отпадет сам собой. Таковым ресурсом на нашей планете можно, например, считать воздух, хотя и это может со временем измениться. Соответственно, Абсолют, в котором нет ограничений ни в чем, не испытывает у себя соперничества, и все его качества и атрибуты уживаются в полном согласии и единстве. Вытекающее из этого отсутствие зависти и ненависти — еще один способ выразить то, что ранее мы уже назвали благостью. В относительном же различные качества теснят друг друга, пытаясь отвоевать одно у другого ограниченные меры и количества, и благость уступает место озлобленности.

Ученик. Получается, что все виды действий, какие стремится совершать человек и другие существа, являются актами уподобления Богу, однако эти акты могут мешать друг другу и, выигрывая в одном, человек будет одновременно проигрывать в другом?

Мудрец. Действительно. Это и объясняет то, что вызвало у тебя такое недоумение во вчерашней беседе. Ты удивлялся, как может следование инстинктам и бесконтрольное удовлетворение желаний служить способом уподобления Богу, если оно же становится причиной моральной деградации и приближает человека к животному уровню. Теперь становится ясно, что здесь присутствует та же проблема: уподобляясь в одном, человек теряет подобие в другом.

К примеру, питание, как мы узнали, есть восполнение недостатка, что делает нас более самодостаточными. Но человек, который много ест, может ожиреть и утратить ловкость, а ведь она тоже создавала в нем аспект богоподобия. Или же из-за постоянного преследования телесных удовольствий может притупиться его интеллект, и нарушится подобие по мудрости. А самое поразительное то, что даже одно и то же качество через обретение подобия может его же и терять!

Ученик. Вот уж действительно поразительно. И как такое происходит?

Мудрец. Вкушая пищу, мы ощущаем себя более самодостаточными, но это — в краткосрочной перспективе. Если же постоянно уподобляться Богу таким образом, можно настолько пристраститься к любимым лакомствам, что в дальнейшем их отсутствие будет вызывать нестерпимые страдания. Вот и получается, что в одном и том же качестве самодостаточности человек выигрывает к краткосрочной перспективе и проигрывает в долгосрочной.

Главный конфликт ценностей

Ученик. Но если на каждом шагу нас поджидают такие конфликты и противоречия, как же от них спастись?

Мудрец. Сперва давай договоримся, что аналоги божественных атрибутов в том виде, в каком они становятся понятны и доступны для освоения человеком, мы будем называть ценностями. Ценности — это все, что нам важно и дорого, к чему мы стремимся и чем хотим овладеть. К примеру, разум может быть человеческой ценностью, восходящей к своей первопричине — божественному всезнанию; сила — ценностью, восходящей к божественному всемогуществу и так далее. Чем больше мы будем от самого Абсолюта переходить к рассмотрению человека и его жизни, тем актуальнее для нас станет разговор о ценностях, поскольку в основе их лежит все тот же принцип богоподобия, которого мы все так хотим.

Ученик. Пусть будет так.

Мудрец. Тогда я скажу тебе, что всем конфликтам ценностей, какие мы можем встретить в нашей жизни, предшествует главный конфликт. Это противоречие между уподоблением Богу по свободе и уподоблением по всему остальному.

Ученик. Чем же свобода оказалась так нехороша, что поссорилась с остальными ценностями?

Мудрец. Рассуди сам. Ведь мы вчера, говоря о свободе, дали ей краткое определение. Помнишь его?

Ученик. Если память меня не подводит, свободу ты определил как «необусловленность иным».

Мудрец. Совершенно верно. Бог никем и ничем не обусловлен, и нет над ним причины, которая определяла бы, каким ему быть; следовательно, он абсолютно свободен. Но относительное имеет причину, а значит, оно неизбежно обусловлено. Давай теперь говорить о человеке как о существе, которое может сознательно действовать, уподобляясь Богу в том или ином аспекте. Если Бог является средоточием всех качеств, которому человек призван уподобиться, значит Бог и обуславливает поведение человека. Сам образ Бога в виде совокупности качеств словно висит у человека перед глазами как эталон, на который нужно равняться. Он постоянно напоминает ему, каким быть, к чему стремиться и чего избегать. Выходит, чем больше человек обращает внимание на такой образец или эталон и чем больше следует за ним, тем более и более обусловленным становится. Увеличивая свою обусловленность, он теряет свободу, а с этим приходит и горький вкус отдаления от Бога. Что же захочет сделать наш человек, чтобы из этой ситуации вернуться к уподоблению Богу по свободе?

Ученик. Видимо, он захочет отвернуться и перестать смотреть на эталон, обратив свой взор в другую сторону.

Мудрец. Именно так он и поступит. «Бог ничем не обусловлен, и я не хочу быть ничем обусловленным — в том числе и самим божественным эталоном», — скажет себе человек. И, отвернувшись от Бога, он устремляет свой взор в пустоту, которая позволяет творить и созидать все, что угодно. Отмечу, что сам человек, конечно, может запутаться и даже забыть потом, кто от кого отвернулся. Ему будет казаться, что это Бог скрылся от него, покинул его, забыл о нем. Но так как Бог вездесущ, он не уходит из какого-либо места и никого не покидает — он присутствует всегда, везде и во всем. Человек же, уподобляясь Богу по творчеству, сперва творит пустоту, как пространство для дальнейшей деятельности, а затем наполняет ее продуктами своих желаний, идей и чувств. В этой пустоте он не видит Бога, поскольку сам пожелал разорвать узы собственной обусловленности и потому словно ослепил себя, чтобы не видеть божественный эталон. Ведь уничтожить эталон он не в силах — Бог бессмертен и неуязвим. Значит, оставалось лишь ослепить себя, чтобы научиться жить во тьме.

Ученик. Какой драматичный поворот приняло наше рассуждение о человеке!

Мудрец. Эту же драму стараются передать и религиозные мифы, повествуя о ней как о грехопадении. Когда-то в древности, — говорят эти мифы, — человек жил в раю, где мог созерцать Бога и наслаждаться его благами. Но затем он нарушил волю своего Создателя и был изгнан из рая. Бог проклял его, и человек стал смертным, познав все тяготы материальной жизни.

Если вдуматься в подобные повествования, они всегда вызывают один и тот же вопрос: зачем человек, у которого было все лучшее, чего он только мог пожелать, решил пойти наперекор Божьей воле? Однако мы с тобой уже поняли, что это было актом провозглашения своей независимости и необусловленности, так как жизнь в раю перед лицом Творца дает человеку уподобляться ему по всем атрибутам, кроме одного — свободы. Ее-то человек и получил, потеряв остальное.

Ученик. И как же протекает жизнь человеческая во тьме и в изгнании от лица Божьего?

Мудрец. Посмотри на двойственное положение, в котором он оказался! С одной стороны, божественный эталон никуда не исчез, так как уничтожить его, как мы сказали, невозможно. С другой стороны, человек лишил себя возможности его видеть и потому живет так, словно его нет. Вот и получается, что истинная природа желаний и побуждений не изменилась — она по-прежнему сводится к постоянному стремлению уподобиться Абсолюту. Но человек отвернулся от видения Абсолюта и получил возможность рисовать перед своими глазами любой мир, объясняя себе собственные желания и поступки так, как ему захочется. Эта двойственность заставляет нас говорить о новом состоянии человека как о сокрытии. Еще раз повторю: не столь важно, кто от кого скрылся, поскольку отношения с Богом всегда взаимны. Мы, в ходе нашего рассуждения, понимаем, что это человек отворачивается от Бога в поисках индивидуальной свободы. Ему же может казаться, что Бог отвернулся от него. Так или иначе, сокрытие наступило, завеса опущена, теперь человек, образно выражаясь, получает право гражданства в проявленном, феноменальном мире — если говорить более привычным языком, в мире материи, которая начинает представляться ему объективной, тогда как Бог с его атрибутами — субъективным.

Ученик. Правильно ли я понимаю, что зло порождается в мире именно этим сокрытием?

Мудрец. Да, сокрытие приводит к возникновению зла. Но сначала нужно определить в общем, что такое зло, а для этого понадобится определить и добро.

Ученик. Я давно хотел об этом попросить. Давай же определим.

Мудрец. После всего, что мы говорили об Абсолюте и об уподоблении ему, это будет легко сделать. В нашем языке добро всегда противопоставляется злу, и вместе они образуют пару обратных друг другу понятий. Поэтому, строго говоря, не следует приписывать Абсолюту добро, так как это предполагало бы и гипотетическое наличие зла. Вернее будет говорить о его благости, как мы и делали. В относительном же мире добром следует считать приближение к Абсолюту, а злом — отдаление от него. Эти понятия можно распространить и на любые действия, которые вызывают приближение и удаление. Таким образом, злой поступок — тот, в результате которого степень богоподобия человека уменьшается. До грехопадения вся совокупность божественных качеств и была образцом добра, и следование ей считалось добром. Но доля добра была заключена и в том, чтобы отвернуться от этого образца, поскольку так человек уподоблялся Богу по свободе. Не сумев оценить по достоинству то, что у него было, человек легко выбрал то, чего ему не хватало. Ведь мы никогда не знаем истинную цену вещи, пока хотя бы раз не потеряем ее. После грехопадения добро и зло сильно перемешались, и теперь их распознание и обособление друг от друга становятся частью задачи, стоящей перед людьми.

Ученик. Когда ты говоришь «до грехопадения» и «после грехопадения», ты имеешь в виду, что это отворачивание человека от Бога произошло в конкретный исторический момент?

Мудрец. Вовсе нет. Мы говорим о двух состояниях, которые вытекают одно из другого в порядке причинности. О причине мы говорим как о том, что «было раньше», а о следствии — как о том, что «стало позже». Но таковы ограничения, накладываемые на нас языком. Ты правильно поступил, что попросил уточнения. В действительности причина и следствие могут существовать одновременно, как это справедливо в целом для Абсолюта и относительного. Точно так же сокрытие и разворот от Бога к тьме вытекают как следствие из состояния нехватки свободы, которое, в свою очередь, вытекает как следствие из самой природы того, как божественные атрибуты проявляются в относительном. При этом совершенно необязательно, чтобы прежде, чем это состояние наступит, проходило какое-то время.

Ученик. Я постараюсь запомнить это. Продолжим обсуждать вопросы добра и зла.

Мудрец. Получается, что благость Абсолюта, выражаемая в относительном его бесконечной любовью, требует, чтобы он всегда давал то, чего от него просят. Попросив себе свободу, человек получил ее, а вместе с ней обрел и возможность творить зло. Ведь если бы в мире существовало только добро, никто из живущих в нем существ не имел бы свободы. Им приходилось бы покорно следовать за добром, словно ведомым на поводке, и само совершение добра в этом случае не имело бы никакой ценности.

Ученик. А чем определяется ценность добра?

Мудрец. Когда мы, находясь в условиях сокрытия, совершаем выбор, мы проявляем через это свою волю и утверждаем в себе качество, соответствующее тому, что совершили. Ведь именно выбор в условиях имеющейся альтернативы является осознанным актом, определяющим волю того, кто выбирает. Если же никаких иных вариантов не было, выбор перестает быть выбором.

Ученик. Помнится, мы уже говорили о том, как свобода связана с возможностью выбирать.

Мудрец. Говорили. И пришли к выводу, что Абсолюту для того, чтобы быть свободным, выбор не нужен, а человек выражает свою свободу именно через выбор. И действительно, поскольку в относительном мире невозможно выбрать сразу все, но одно качество теснит другое и утверждается лишь за счет другого, как я объяснил тебе сегодня, это и создает ситуацию выбора. Ценность ее в том, что через выбор человек утверждает свою волю, а вместе с ней — строит одни качества в себе и уменьшает другие. Так он проявляет себя по аналогии с Творцом, поскольку и сам творит свою личность, словно художник, добавляя с каждым совершенным выбором все новые и новые штрихи к своему портрету. Точно так же и выбор добра имеет в себе этот творческий потенциал, лишь когда в качестве альтернативы ему выступает зло. Поэтому зло должно было неизбежно возникнуть, по крайней мере, как возможность в том состоянии, где человек отвернулся от Бога и создал сокрытие.

Ученик. Как ты сказал, Абсолют по благости своей всегда дает то, чего просят, а значит наличие зла также есть проявление его благости, ибо это то, о чем человек просил.

Мудрец. Правильно: человек просил о свободе, а она не имеет смысла без возможности творить зло, и Бог дал ему то, чего он хотел. Так мы еще раз приходим к выводу о том, что благость Абсолюта сама по себе стоит выше деления на добро и зло, а они определяются лишь в относительном мире.

Ученик. Но ты говоришь, что для наличия свободы достаточно иметь зло лишь как возможность.

Мудрец. Не будь наивным, думая, будто этой возможностью, если она уже имеется, никто не воспользуется. Человек не знает, какие гипотетические возможности по-настоящему возможны, а какие нет, пока не попробует их осуществить. Так было предопределено, что зло появится в мире и будет существовать не только потенциально, но и вполне реально.

Ученик. Я никогда прежде не думал о какой-либо фундаментальной необходимости зла. И хотя такое логическое рассуждение дает ясность применительно к нашему реальному положению в мире, в нем все же чувствуется и некая обреченность.

Мудрец. Только заметь, что обреченность эта касается именно мира. Мир действительно обречен на существование в нем зла, но человек волен избирать добро и спасаться от зла.

Ученик. А как можно спастись от зла, пускай даже и выбирая добро, если зло все равно повсюду присутствует в окружающем мире?

Мудрец. Чтобы ответить на этот вопрос, понадобится сделать следующий шаг в нашем исследовании и обратиться к тому, что мудрые люди называют божественной справедливостью. Но чтобы не томить тебя долгим ожиданием, дам тебе, как я уже не раз делал, краткий предварительный ответ, а в дальнейшем к нему придет дополнение и уточнение.

Ученик. Дай хотя бы краткий.

Мудрец. Если кратко, то здесь вновь действует закон подобия. Мы ведь уже видели в разговоре об Абсолюте, что чему уподобляешься, к тому и приближаешься. И напротив: с чем разрываешь подобие — от того удаляешься. В мире же смешаны и добро, и зло. Сознательно выбирая добро и совершая его, человек все больше уподобляется всем, кто полон добра, отдаляясь от злых. Так он и ограждает себя от постоянных встреч со злом. А выбирающий зло уподобляется злым, приближается к ним и часто сталкивается с другим злом, которому и сам подобен. Так зло само себя и наказывает.

Ученик. Звучит логично, но несколько утопично.

Мудрец. Почему же? По мне, так то, что я только что описал, мы видим в повседневной действительности. Люди тянутся к подобным им и часто даже неожиданные и незапланированные встречи случаются так, что каждый попадает в ту среду, которой соответствует по свойствам. В итоге интеллектуалы вращаются в среде интеллектуалов, дельцы и торговцы — среди подобных им, чернорабочие находят себе товарищей в своем же классе. Так же и воры общаются с ворами, а убийцы — с убийцами. Сами они, словно пауки в банке, друг друга, в основном, и убивают. Разве я не прав?

Ученик. Но ведь убивают же и добропорядочных людей!

Мудрец. Что ж, хотел я дать тебе краткий ответ, но вижу, что без долгого и развернутого рассмотрения божественной справедливости никак нам не обойтись.

Ученик. Похоже на то.

Различные степени сокрытия

Мудрец. Тогда следует, прежде всего, сказать о степенях сокрытия. Что такое сокрытие в целом и откуда оно берется, ты уже знаешь. Теперь обрати внимание на то, что мера сокрытия бывает разной. Давай для наглядности представим себе сначала крайности, а благодаря им лучше поймем и промежуточные состояния.

Одной крайностью была бы наименьшая мера сокрытия, при которой божественный эталон виден и различим практически полностью таким, каков он есть. В этом случае человек бы знал с максимальной ясностью, как и каким божественным атрибутам ему следует уподобляться, причем желание делать это возникало бы в нем легко и непринужденно, без необходимости в доказательствах. Ведь он сразу видел бы, как, уподобляясь Богу, он приближается к источнику блага, а значит каждый шаг в этом направлении отзывался бы в нем чувством наслаждения и счастья. Едва ли в таком состоянии хоть одно живое существо сумело бы сдержать в себе порыв к этому наслаждению. И человек, будь он помещен в подобную ситуацию, следовал бы за добром, как кролик за морковкой.

Другой крайностью становится наибольшая мера сокрытия, при которой божественный эталон полностью устранен из поля зрения и неразличим вовсе. В этом случае — пусть даже в глубине своего существа человек по-прежнему продолжал бы жаждать богоподобия — никаких ориентиров, как достичь такого состояния или хотя бы к нему приблизиться, у него не осталось бы. И человек, совершая зло, не имел бы шанса осознать, что это плохо для него. Отходя сколь угодно далеко от Бога, он не понимал бы, насколько вредит этим самому себе и обрекает себя на страдания. В мире, находящемся под столь плотной завесой сокрытия, Бога не оставалось бы ни как философской идеи, ни как символа веры. Не смогло бы возникнуть и отражение божественных атрибутов в виде поддерживаемых обществом ценностей.

Как мы уже узнали, сокрытие напрямую связано со свободой от обусловленности Абсолютом. Поэтому в первом случае — при наименьшей мере сокрытия — степень свободы человека, обитающего в относительном, оказалась бы минимальной, фактически ее не осталось бы вовсе. Во втором же случае будет присутствовать полная свобода, поскольку никакой идеал или образец не сможет диктовать человеку, как поступать и каким путем следовать.

Ученик. Встречается ли где-то в действительности столь полная свобода?

Мудрец. Как я уже сказал, это описание крайней степени сокрытия, и мы не встретим ее, по крайней мере, нигде в человеческом обществе. Ведь в этом случае у общества не осталось бы скрепляющих ценностей, воцарилась бы тотальная анархия, поскольку каждый стремился бы прокладывать себе путь, не считаясь с другими. Не трудно представить, что далее это привело бы к вражде всех против всех без шанса на раскаяние, и люди уничтожили бы друг друга, а уцелевшие выродились бы до состояния диких зверей или еще кого похуже.

Ученик. Значит, в реальном мире присутствует некоторая промежуточная степень сокрытия?

Мудрец. Да, промежуточная. Можно сказать, что, если бы мы с тобой выбирали эту степень, отрегулировать ее надлежало бы так, чтобы человек получал определенную меру свободы, которая ему самому представлялась бы достаточной, и в то же время, будь на то его воля, у него сохранялась бы возможность обрести представление о божественном эталоне. В таких условиях он мог бы постепенно достичь богоподобия по всем атрибутам — и по свободе, и по всему остальному.

Ученик. А как же главный конфликт ценностей, о котором ты говорил? Ведь ты указал, что уподобление по свободе противоречит остальному.

Мудрец. Видишь ли, дорогой мой, это противоречие так же разрешимо, как и прочие, которые мы обсуждали. Ты ведь помнишь, что и другие конфликты, связанные с уподоблением Богу, мы обрисовали как разрешимые?

Ученик. Я помню, как ты предложил скоростной транспорт в качестве решения для конфликта между покоем и движением. Но как должно выглядеть решение касательно свободы?

Мудрец. Очень просто! Человек ведь отвернулся от Бога, поскольку сумма божественных атрибутов как идеал для уподобления воспринималась им как навязчивая обусловленность. Если же он будет помещен в условия сокрытия, где этот идеал далеко не очевиден, но зависит от личного выбора, человек сможет выбирать его своим волевым актом, реализуя таким образом свою свободу, а не подавляя ее.

Ученик. Проще говоря, нужно сделать так, чтобы человек сам захотел выбрать добро. И тогда получится, что он уподобится Богу как по всем атрибутам, входящим в категорию добра, так и по свободе, поскольку сделал это сам, верно?

Мудрец. Так и есть. Примеры того, как работает этот принцип, мы видим и в отношениях между людьми. Так молодой человек, стремясь обрести независимость от родителей, покидает родной дом, а затем, оказавшись вдали от них, может вновь проявить к ним любовь — но это будет уже не любовь ребенка, обусловленная родительским авторитетом и необходимостью, а любовь свободного, зрелого человека. То же самое встречается и в других отношениях: любовь, обусловленная необходимостью, быстро теряет свой вкус, а укрепленная свободным выбором — отращивает себе крылья.

Ученик. Так значит, именно промежуточная степень сокрытия и приводит к тому, что перед человеком открывается возможность полного богоподобия?

Мудрец. Ты схватываешь все на лету. В самом деле, если скрывающая завеса будет чересчур тонкой, божественное будет слишком явно пробиваться сквозь нее, не позволяя человеку себя игнорировать. В результате он так никогда и не обретет свободы, постоянно ощущая себя вторичным по отношению к божественному, а все свои желания и поступки — производными от него.

Если же завеса станет чересчур плотной, исчезнет шанс на то, что человек, свободный и предоставленный самому себе, выберет добро. И тогда уделом его станут лишь боль и страдания. Вот и получается, что промежуточная степень сокрытия в известном смысле необходима, чтобы даровать человеку, пребывающему в относительном, возможность уподобиться Абсолюту по всем его качествам.

Ученик. Все это чрезвычайно интересно, но скажи мне на милость, что это за завеса, о которой ты уже не в первый раз говоришь? Идет ли речь о какой-то преграде или барьере, который мешает нам видеть Абсолют?

Мудрец. Поскольку мы говорим о сокрытии и, как ты уже заметил, вынуждены рассуждать также и о его степенях — без этого мы не осознали бы ту благотворную роль, которую сокрытие играет в мироустройстве, — нам приходится пользоваться и терминами, которые позволят как-либо измерять или оценивать эти степени. И так как другие уже обозначили эту скрывающую силу завесой или покровом, я выбрал для себя говорить так же. Конечно, никто не имеет в виду, будто где-то в пространстве стоит физическая преграда, по одну сторону которой находимся мы, а по другую — Абсолют. Завеса — это лишь символ, позволяющий говорить о степенях сокрытия. Соответственно, если сокрытие увеличивается, говорят, что завеса стала плотнее, а если уменьшается — что тоньше.

Ученик. Следовательно, эта завеса — условная, и ее нельзя считать материальной?

Мудрец. Ее как раз в некотором смысле стоило бы считать именно материальной, но, скорее всего, не так, как об этом подумал ты. Она не является конкретным предметом, сделанным из материи; скорее, она и есть материя.

Ученик. Как это?

Мудрец. Дело в том, что сама материя и скрывает Абсолют от глаз человека. Именно разворот от Бога к пустоте породил восприятие материи, и в этом новом состоянии она словно заслоняет собой божественное.

Ученик. Я все еще недостаточно понимаю, как она может что-либо заслонять.

Мудрец. Давай вернемся к этой теме позже. Пока скажу лишь, что материальный мир становится чем-то вроде облачения на божественные атрибуты и, подобно любому облачению, он и скрывает, и одновременно проявляет их в какой-то мере. Так, например, если бы человек с головы до ног был одет в непроницаемый комбинезон, эта одежда скрывала бы его от глаз наблюдателя и в то же время именно таковым — в виде комбинезона, а не живого тела — он являлся бы всем окружающим. Примерно то же самое представляет собой материальный мир, и правы те, кто говорит, что мир и есть сокрытие или облачение Бога.

Ученик. Хотелось бы услышать об этом побольше. А пока вернемся к тому, о чем говорили.

Мудрец. Итак, ты видишь, что главный конфликт ценностей становится разрешимым только при наличии промежуточной степени сокрытия. И действительно, легко показать, что именно она и преобладает в реальном мире.

Ученик. Как ты это покажешь?

Мудрец. Для этого достаточно лишь обратить внимание на установившееся в мире положение вещей. Как ты помнишь, эту промежуточную степень мы охарактеризовали тем, что божественный эталон в ней скрыт, но не полностью; иными словами, он не довлеет на каждым как навязчивая очевидность, от которой некуда сбежать, но и не является совершенно недоступным. Правильнее всего сказать, что этот эталон должен быть доступен как возможность для изучения в том случае, когда к тому пробудится воля самого человека. В реальном же мире так и происходит: людям не очевидно существование Бога, но и нельзя сказать, чтобы они ничего не знали о нем. Знание о Боге и вытекающее отсюда представление о добре и зле сопутствует человечеству на каждом шаге в его историческом пути, но всегда остается предметом веры и сомнения. Тем самым сохраняется хрупкое равновесие между двумя крайностями: нуждающиеся в большей свободе находят для себя основание отвергать Бога, а ощущающие потребность в сближении с ним отыскивают знание о нем.

Ученик. При этом и те, и другие на самом деле уподобляются Богу, просто в разных атрибутах?

Мудрец. Именно так.

Ученик. Отсюда получается, что истинное знание о Боге никогда не распространится во всем мире?

Мудрец. Пожалуй, не стану я сейчас брать на себя роль пророка и предсказателя и отвечу тебе только следующее: если знание о Боге распространится и будет ярко сиять всему человечеству, наш мир перестанет быть тем, чем он всегда являлся и не сможет уже выполнять свою главную функцию.

Ученик. Какова же эта функция?

Мудрец. Она в том и состоит, чтобы поддерживать ту самую необходимую меру сокрытия, предоставляя этим возможность достигать богоподобия по всем атрибутам, а не только по некоторым. И мне кажется, предшествующих моих объяснений должно хватить, чтобы показать, почему для этого сокрытие должно оставаться таким.

Ученик. Пожалуй, твои объяснения и в самом деле это показывают, хотя мне эта мысль все еще остается непривычной.

Мудрец. Тебе поможет свыкнуться с нею, если мы еще поговорим о сокрытии и его степенях. Позволь мне добавить к сказанному, что фактические степени могут изменяться для того, чтобы поддерживать главное, что требуется от самого сокрытия. Например, если среди людей слишком сильно распространяются идеи о божественном, это могло бы привести к уменьшению сокрытия и следующей за этим потере свободы. В этом случае завеса начинает уплотняться, восстанавливая нарушенный баланс. Случись же обратное, когда знание о божественном будет покидать обитателей мира, что приведет к чрезмерному увеличению сокрытия, — и завеса станет утончаться. Все это напоминает гомеостаз в живом организме: при падении внешней температуры тело стремится вырабатывать больше тепла, чтобы восстановить равновесие, а при перегреве запускает процесс самоохлаждения.

Поэтому упомянутая мной промежуточная степень сокрытия никогда не бывает четко фиксированной. Она испытывает колебания и может отклоняться в ту или иную сторону, но затем, по принципу компенсации, наступает ответная реакция. Отсюда и периоды в истории человечества, в которые приливы веры чередуются с ее отливами, а стремление к законности и порядку — с падением в хаос.

Ученик. Мне кажется, увлекшись этими степенями, мы позабыли о том, с чего начинали, и ради чего вообще понадобился разговор о них. А ведь ты собирался с их помощью объяснить мне, что такое божественная справедливость.

Мудрец. Не только собирался, но и сделаю это. Видишь ли, после всего сказанного пора бы нам ввести в оборот еще один термин. Убедившись, что промежуточная степень сокрытия необходима, мы станем называть правильной степенью такую, которая позволяет человеку наилучшим образом поддерживать равновесие между знанием Бога и свободой от этого знания. Это и есть та степень, о которой я рассуждал до сих пор. Однако мы выяснили, что и промежуточные степени бывают разными, так как завеса постоянно то уплотняется, то утончается; стало быть, правильная — это не любая промежуточная, а самая оптимальная для поставленной задачи. Как думаешь, есть ли еще какие-то требования к этой степени, чтобы считать ее правильной?

Ученик. Пока я могу лишь повторить то, что ты уже сказал: она должна допускать познание божественного, но не превращать его в навязчивую необходимость.

Мудрец. А как это отразится на поступках человека?

Ученик. Извини, но твой вопрос я не совсем понимаю.

Значимые последствия поступков

Мудрец. А ведь тут есть связь! Мы сказали, что знание о Боге подразумевает и истинные представления о добре и зле. Давай представим теперь человека, живущего в сокрытии, который ничего не знает о Боге. Перед его глазами — материальный мир, сложный, запутанный, подчас плохо предсказуемый. Как же этот человек может обрести какие-либо понятия о добре и зле?

Ученик. Возможно, ему стоило бы поискать других, кто уже овладел такими понятиями.

Мудрец. Но ведь и другие обитатели этого мира находятся с ним в равном положении. Если весь мир пребывает под завесой определенной плотности, это в некотором роде уравнивает всех, кто в нем живет. И если даже наш искатель найдет кого-либо, кто претендует на знание о Боге или о добре и зле, как он может быть уверен, что его не обманывают?

Ученик. У меня нет ответа на этот вопрос.

Мудрец. Очевидно, что условия, возникающие в мире под действием завесы той или иной плотности, должны оставлять большую или меньшую возможность убеждаться в истинности наших представлений о добре и зле. Иными словами, сам мир должен содержать в себе нечто такое, что не даст человеческим представлениям отклониться слишком уж далеко от правды. Ведь придумать знание о Боге можно и в состоянии кромешной тьмы, вот только какое отношение будет оно иметь к настоящему Богу?

Ученик. И что же содержит в себе мир?

Мудрец. Мир постоянно выдает человеку реакцию на каждый его поступок. И эти реакции начинают играть корректирующую роль для поведения самого человека. К примеру, ты положил руку в огонь и обжегся — так мир показывает тебе, что этого не стоило делать. Можно сказать, что в этом маленьком примере полученный ожог есть значимое последствие совершенного поступка. Так вот, в продолжение ранее поднятого вопроса скажу, что от степени сокрытия зависит то, насколько быстро приходят в жизнь человека значимые последствия его действий.

Ученик. Ты говоришь о значимых последствиях, а бывают и незначимые?

Мудрец. Да, это важное уточнение. Значимыми последствиями я называю такие, которые позволяют человеку оценивать правильность своих действий. Ведь у любого поступка может быть масса самых разнообразных последствий. К примеру, если я сорву цветок на лугу и отнесу любимой девушке, возможно, моя девушка согласится выйти за меня замуж, а между тем пчела, летавшая над лугом, не сможет добыть из этого цветка нектар. Мы никогда не видим всех последствий, да это и невозможно увидеть — они переплетаются в сложную ткань событий, больших и малых, которую человеческий ум не в силах распутать. Важно лишь то, когда наступают значимые последствия. Ты спросишь: кто придает им значение? Только тот, кто совершил соответствующий поступок. Если то или иное событие своим наступлением заставляет человека сказать: «Да, я вижу, что поступил правильно (буду так делать и дальше)» или «Нет, это было ошибкой (постараюсь так больше не делать)» — вот это и есть значимое последствие.

Такие значимые последствия приходят быстрее, если степень сокрытия меньше. Так мир словно сам учит нас науке добра и зла, быстро награждая за достойное и наказывая за дурное. Если же степень сокрытия больше, это оставляет и больше места для фантазий на тему добра и зла, поскольку значимые последствия поступков задерживаются, и все время, пока они не настали, человек может заблуждаться о правильности своего поведения. Следовательно, эта корректирующая реакция мира на действия живущих в нем стоит в прямой зависимости от степени сокрытия и сама же ее обуславливает.

Ученик. Я пока еще не до конца убедился в этом. Ты можешь объяснить подробнее?

Мудрец. Представь, что было бы, если бы значимые последствия наступали всегда очень быстро. Едва ты совершил какой-либо поступок, как к тебе приходит наслаждение или боль. Представь также, что никаких отсроченных и долговременных последствий не будет, а все, что имеет значение для тебя, произойдет сразу после твоего действия. Очевидно, что в таких условиях ты опытным путем очень быстро нашел бы критерии добра и зла, избавившись от любых иллюзий на их счет. Ведь мы уже знаем, что добро есть уподобление Богу (и действия, которые к этому ведут), а зло — удаление от него. Совершая любой поступок, ты быстро получал бы соответствующую меру благости, если он поставил тебя чуть ближе к Абсолюту, или меру страдания, если ты отдалился. Так, экспериментируя и предпринимая попытки, ты без труда определил бы, что есть добро, а затем только его и стал бы совершать. Ведь зло быстро и неукоснительно влекло бы за собой негативные значимые последствия. Не желая раз за разом переживать их, ты вырвал бы зло с корнем, избавившись от него раз и навсегда, и всецело отдался бы добру. Но это и поместило бы тебя в ситуацию, которую мы уже описали, когда говорили о крайне малой степени сокрытия — фактически, добро быстро превратилось бы в самодовлеющий императив, от которого ты не смог бы закрыться, а вся свобода выбора была бы безвозвратно утеряна.

Ученик. Теперь я понимаю.

Мудрец. Как видишь, все, что говорилось ранее о степенях сокрытия, неизбежно подразумевает и способность мира своими реакциями учить нас правильному поведению. Так добро и зло, а значит и вся сумма божественных атрибутов и знание о них, раскрывается человеку в той мере, насколько ему удается получить и понять значимые последствия своих действий.

Вот и получается, что при правильной степени сокрытия значимые последствия не могут наступать слишком быстро — иначе завеса резко утончится. Выходит, они откладываются и приходят не сразу. Сюда же можно отнести и запутанность или обманчивость последствий поступков в нашем восприятии. Ведь часто бывает так, что одни последствия действий наступают сразу и сулят добро, а позже приходят другие, принося с собой зло. Все это — дополнительный признак сокрытия. И вот мы уже готовы подступить к главному бастиону нашей беседы, который до сих пор все никак не решались брать штурмом.

Божественная справедливость

Ученик. Это к какому же?

Мудрец. Да к той самой божественной справедливости, объяснения которой ты так давно ждешь. Когда говорят «Бог справедлив», обычно имеют в виду, что он воздает каждому по заслугам. Мы можем считать справедливость еще одним атрибутом Бога, который прежде не называли при перечислении. И, естественно, он будет принадлежать к числу тех, в которых Абсолют проявляется в относительном, а не тех, что свойственны ему самому в себе. Фактически, этот атрибут есть ни что иное, как действие закона подобия. Приближаясь к Абсолюту, то есть уподобляясь ему, относительное приобщается и к его благости; удаляясь же — лишается ее. В этом внутренняя суть справедливости. Но то, что делает ее такой сложной, заставляя нас анализировать ее как отдельный атрибут, — это как раз сокрытие. Из-за него человек не понимает сразу, приближается он или отдаляется, а значимые последствия, которые бы ему на это указали, задерживаются. И в результате одни, получив уже некоторое представление о добре и зле, вынуждены внушать другим веру в них, убеждая их, что зло когда-нибудь будет наказано, а добро — вознаграждено.

Ученик. И это помогает нам понять то, как совершаются добро и зло в реальном мире?

Мудрец. Тебя ведь не устроило мое первое объяснение, основанное на законе подобия. Когда я сказал, что убийцы убийц и убивают, ты возразил, что, дескать, и порядочные люди гибнут от их рук! Но ты не принял во внимание степень сокрытия, которая отодвигает наступление последствий. Ведь, если ее совсем не учитывать, окружающий мир постоянно будет опровергать справедливость Бога, показывая нам, что на добро часто отвечают злом, а зло нередко приносит добро своему вершителю. Впрочем, так это выглядит лишь потому, что во внимание берутся только близкие последствия поступков. О далеких же всерьез можно говорить, только если мы уже приобрели хотя бы примерное представление о сокрытии и его правильной степени.

Ученик. Значит, ты хочешь сказать, что если убивают невинного человека, на самом деле это отдаленное следствие какого-то зла, которое он сам совершил в прошлом?

Мудрец. Да, это я и говорю. Если страдает невинный, значит на деле он виновный. Но еще раз подчеркну: будь оно хорошо видно, мы жили бы в мире с минимальным сокрытием, творили бы добро поневоле, лишились бы выбора и навсегда потеряли возможность уподобляться Богу по свободе. Однако ты уже понял, что мир не таков, а значит, логично ожидать, что отсроченные последствия не должны быть хорошо видны, но скорее могут стать предметом исследования и раскрыться лишь мудрецам.

Люди, стараясь уподобиться Богу во всех атрибутах, непременно тяготеют и к тому, чтобы воссоздать в своем обществе подобие божественной справедливости. И как с остальными качествами, получается это у них весьма и весьма относительно. Вот почему человеческое правосудие так часто хромает на обе ноги, осуждая невиновных или оправдывая виновных — все это из-за ограниченности относительного, которое лишь стремится к Абсолюту, но не становится таким же, как он, в полной мере.

Однако мы, говоря о несправедливом причинении страданий невиновным, должны помнить, что невиновными их следует считать лишь с точки зрения человеческой судебной системы, которой необходимо полагаться на доступные ей способы установления вины. Если же говорить с божественной точки зрения, в мире всегда господствует закон, который можно резюмировать в четырех тезисах:

— никто из совершивших добро не лишается награды;

— никто не получает награду, не совершив добро;

— никто из совершивших зло не уходит от наказания;

— никто не получает наказания, не совершив зло.

Ученик. Отчасти сказанное тобой сейчас дополняет то, чего мне не хватало ранее. И все же я не вижу, чтобы реальная практика подтверждала такой взгляд. Ты говоришь о том, что любой, якобы невинно пострадавший, на самом деле ранее совершил нечто такое, что вызвало это страдание в соответствии со справедливостью. Но ведь бывает и такое, что человек за всю жизнь не совершил ничего, что обрушило бы на него такое наказание. Наглядный тому пример — дети. Грудные младенцы еще ничего не сделали, а между тем они могут начать страдать уже с самого раннего возраста. Ведь они даже более, чем взрослые, уязвимы перед болезнями, а насильственные действия в отношении их, к сожалению, иногда совершаются, что уж говорить о гибели детей во время войн или стихийных бедствий. Как все это соотносится с картиной, в которой никто не страдает без вины?

Мудрец. Отвечу вопросом на вопрос. Мы ведь уже выяснили, что от степени сокрытия зависит то, насколько далеко откладываются значимые последствия поступков. А знаешь ли ты, насколько они должны откладываться для правильной степени сокрытия?

Ученик. Нет, похоже, об этом мы еще не говорили. Впрочем, я не пойму пока, как это помогает в разрешении моего вопроса.

Мудрец. Тогда послушай. Если рассуждать о мерах того, насколько сильно задерживается приход в человеческую жизнь значимых последствий, здесь можно выделить одну принципиальную черту. Она пролегает между жизнью и смертью. До этой черты — все степени, при которых последствия откладываются, однако успевают наступить в пределах одной человеческой жизни; после черты — степени, при которых последствия приходят позже.

Ученик. Ты говоришь о том, что награды и наказания за совершенные поступки могут прийти и после смерти?

Мудрец. Но ведь очевидно, что жизнь человеческая на земле не бесконечна. А значит, если мы будем все откладывать и откладывать, может наступить момент, когда последствия настанут, а человека уже не будет. Вот и получается, что если успевают последствия настигнуть человека, пока он жив — это одно, а если не успевают — совсем другое.

Ученик. Но здесь возникает парадокс! Ты ведь сам все время толкуешь о значимых последствиях, а значимыми ты назвал их потому, что так они воспринимаются тем, кто совершил вызвавший их поступок. Если же эти последствия наступили уже после его смерти, получится, что в мире уже нет того, кто мог бы приписать им какую-либо значимость. Выходит, пока человек был жив, значимых последствий он не увидел, а когда умер, любые дальнейшие последствия уже не будут значимыми для него. Не идет ли это вразрез с законом божественной справедливости?

Мудрец. Друг мой, это безусловно шло бы вразрез, если бы человек появлялся из ниоткуда одновременно с рождением своего физического тела и исчезал в никуда вместе с его гибелью. Однако это не так. Есть последствия, причины которых были созданы самим человеком еще до его рождения, или такие, что постигнут его уже после его смерти. Отсюда и ответ на твой вопрос о страдающих и гибнущих детях. Их страдания тоже имеют причину в их поступках, однако искать их следует до того, как те родились.

Ученик. Это подводит нас к неизбежному разговору о том, что такое смерть, и о том, что остается от человека после нее.

Мудрец. Ты совершенно прав. Позволь мне резюмировать ранее сказанное, отметив, что правильная степень сокрытия требует, чтобы бóльшая часть значимых последствий наших поступков не успевала настигнуть нас в течение одной земной жизни. Нужно это, опять-таки, для того, чтобы представления о добре и зле оставались в должной мере неочевидными для большинства живущих. Таким образом, закон божественной справедливости тоже в определенной мере скрывается, являя нам на поверхности картину кажущейся несправедливости, где некоторые невинно страдают, а некоторые незаслуженно наслаждаются. Отсюда мы приходим к выводу, что невозможно постичь — пускай даже только в теории — истинную справедливость, если не продлить наше представление о своей жизни за пределы временного отрезка, в течение которого существует физическое тело человека.

Ученик. Соответственно, нам предстоит говорить и о душе?

Мудрец. Поговорим и о ней. Это большая и важная тема. Ведь мы еще не затрагивали вопрос о том, почему сама жизнь человека, да и других живых организмов, имеет определенную продолжительность и заканчивается смертью. А без понимания смерти и разговор о душе окажется неубедительным.

Ученик. Если эта тема столь велика, не согласишься ли ты продолжить ее обсуждение завтра? Меня одолевает усталость после всего, что довелось услышать от тебя в этот раз.

Мудрец. Я соглашусь на твою просьбу, но и ты взамен обещай мне кое-что.

Ученик. Что же?

Мудрец. А то, что не станешь тратить время только на отдых и развлечения, но обдумаешь все, чего мы достигли в нашем философском исследовании. Ведь ты просил, чтобы постижение шло путем разума — пусть разум и поработает, как следует, над предметами, которые ему открылись, и подытожит на следующий день все, что было сказано накануне.

Ученик. Договорились. Завтра сразу начну с краткого пересказа твоих последних наставлений.