Ум-мир-рай!

Блез Анжелюс, 2022

Поэты, писатели и художники прошлого привнесли свой вклад в литературу и искусство. Они как гумус, который питает поколение настоящего. Мы приходим в этот мир в режиме "табула раcа" и, впитывая опыт предыдущих поколений, можем создавать платформу для будущего. Так работает программа эволюции! В данной книге соединены гении прошлого с видением автора о настоящем, это где-то о тоске былых времен, а где-то о признании реальности в ее проявлениях. В любом случае – эта книга для тех, кто умеет мыслить и чувствовать, а не потреблять тексты лишь для поступления информации в голову. Эта книга для эстетов и интеллектуалов, в ней есть реальность и вымысел автора, в ней есть куртуазность и цинизм. В любом случае те, кто умеет сложно мыслить, получат удовольствие от прочтения. С благодарностью, автор. Содержит нецензурную брань.

Оксюморон

О духовных путешествиях и яви ночных сновидений

«Ну, что ж,

ты это знал и раньше.

Это — тоже

дорожка в темноту.

Но так ли надо

страшиться мрака? Потому что мрак

всего лишь форма сохраненья света

от лишних трат, всего лишь форма сна…»

Иосиф Бродский, «Офорты»

Я помню, что на дворе стояла ранняя весна.

Под ногами как картофельные чипсы хрустели пожухлые осенние листья.

В бриллиантовых зеркальных лужах отражались далекие, возможно уже сгоревшие миллионы лет назад, звезды.

Было очень тихо, прозрачно и отчего-то тревожно.

Дожив до тридцати семи лет я все чаще стал беспричинно вспоминать и цитировать самому себе строки Пушкина, особенно то место из его поздней лирики, где печальный поэт грустит о чем-то быстротечном, глядя на яркое пламя камина в своей пустынной келье.

Я вылил из зелёной бутылки в пыльный бокал, похожий на стеклянные шары на полотнах Босха, остатки ароматного Шамбертена.

Сквозь неплотный рубин бургундского сами собой проступали полуистлевшие лики Бонапарта и Александра Дюма-отца. Последний отчего-то мне хитро подмигивал своим левым глазом, как мне показалось.

— Видимо, хлебнул опять лишнего, — подумал я про себя, — теперь все для него предстает в розовом свете, если, конечно, он не попал в ад из-за своих смелых литературных экспериментов.

На драпированном фантазией ландшафте, видимого только мной исторического бэкграунда, я различал силуэты Виконта Де Бражелона, Арамиса и Констанции Буонасье.

— Весьма странный выбор актёров в условных исторических антуражах, — подумал я, глядя на них, — и это в то время, когда звериный оскал капитализма теряет свою былую мощь!

Отчего-то остро захотелось утиных ножек конфи из Гаскони и тугого, как алые паруса португальских каравелл, ароматного Côte-Rôtie из долины Роны.

Однако, это были какие-то странные гастрономические изыски в такой важный для меня момент духовных и возрастных переживаний. Я чувствовал себя не только не очень, но, если честно, вообще, пиздец.

Мозаика моего утра как-то не складывалась. Неизвестно зачем я купил в привокзальном киоске, направляясь в Нанси, открытку с репродукцией картины Вермеера Дельфтского «Девушка с жемчужной серёжкой» и глупо уставился на неё, как подросток стоящий перед дорожным аппаратом в привокзальном туалете, выдающем кондомы, простояв так минут десять.

Завороженный изображением взгляд не спеша скользил по кобальтовым волнам головного убора девушки, плавно перетекая в золотые ленты повязки.

Растерянный взгляд хозяйки жемчужных сережек, возможно купленных её анонимным почитателем в одной из ювелирных лавок Брюгге или Антверпена, безмолвно вопрошал из туманного прошлого о чем-то таком, о чем уже невозможно было догадаться моему неотягощенному непрактичными знаниями современнику: шла ли речь о цене на сыр и селедку на воскресном рынке в Дельфте; о предстоящей войне с далёкой Испанией; о цвете облаков, задевающих своими пышными фламандскими юбками резные каменные башни готической церкви лютеранского прихода.

А может, о такой тихой тайне, которая отражалась на перламутровой поверхности жемчуга скудным светом свинцового северного неба и была унесена с собой в могилу художником и его миловидной молодой служанкой.

ТТ@2010-2021