Комонс

Борис Батыршин (2021)

К своим шестидесяти годам он проглотил множество книг о самых разнообразных попаданцах. И чего только не выдумывали авторы, старательно засорявшие книжные прилавки и просторы Сети историями о персонажах, очнувшихся в собственном детском теле, и немедленно принявшихся изменять историю… Но, когда однажды наш герой с ужасом осознал, что находится в теле себя, 15-летнего, в 1978-м году — выяснилось, что оставшиеся в 21-м веке писатели бессовестно врали. Для начала, приходится бороться с собой-подростком за главенство. Нет, не бороться — договариваться, учиться уживаться вместе — шаг за шагом, находя в этом процессе массу приятных и не очень моментов. А тут ещё и память подкинула препакостнейший сюрприз: вместо того, чтобы обнаружить в себе невиданные ранее знания и способности, она наиподлейше скрывает он законного владельца последние, самые важные годы, прожитые там, в будущем. А ведь именно в них скрыт ключ к тому, как отвести от страны, от планеты, от своих близких, наконец, такую беду, что всем бедам беда… К тому же — долгих лет на вживание, выстраивание связей, положения в обществе у попаданца не будет. Его судьба — судьба не марафонца, а спринтера, в лучшем случае, бегуна на средние дистанции. И добраться до тайников собственной памяти можно, только наладив взаимодействие с собой, пятнадцатилетним. Спасибо, хоть, подсказка имеется — в одной любимой с детства книге… Ничего себе, задачка? А кто, собственно, обещал, что будет легко?

С грязной ложкою в кармане,

С лысым кактусом в руке,

Я иду пугать бабайку,

Что живет на чердаке.

Автор неизвестен

Пролог

Сентябрь, 202… г.

Где-то в России

Картинка на огромном настенном мониторе больше всего напоминала кадры из старого, девяностых годов, фильма или видеоигры. Синие на траурно-чёрном фоне контуры континентов, развёрнутые в меркаторской проекции, и связывающие их зелёные дугообразные треки, вырастающие из основной плоскости, практически из одной точки. Судя по конфигурации рек и морских побережий, а так же по буквенно-цифровым обозначениям возле пусковых позиций и отметок целей — где-то в районе республики Марий-Эл.

Три линии мигают, постепенно удлиняясь. Ещё три оборвались пульсирующими красными крестиками вблизи высшей точки изгиба. И лишь одна упёрлась в чужой континент и расползается багровой кляксой.

— Четырнадцатая гвардейская ракетная дивизия отстрелялась. — негромко произнёс стоящий за креслом офицер. — Семь пусков, по запросу американцев: Невада, Западное побережье. И ещё два по Мексике.

Генерал обернулся — полковник, на петлицах перекрещенные меч и стрелы под круглым щитом.

— Йошкаролинцы?

Кивок.

— И как результаты?

Ненужный вопрос: всё было видно и без пояснений. Которые, впрочем, последовали незамедлительно.

— Из семи боеголовок, дошёл единственный планирующий блок. — с готовностью отрапортовал РВСН-щик. Видно было, что он рад возможности делать хоть что-то, пусть даже давать никому, в сущности, не нужные пояснения. Что угодно — лишь бы не стоять и не смотреть молча в монитор, бесстрастно транслирующий конец света.

— Цель — Вегас. Ещё три перехвачены и сбиты. Два в данный момент снижаются и маневрируют в плотных слоях.

— Куда они идут?

Как будто бледное продолжение ярко-зелёных дуг не указывает на это яснее ясного…

— Мексиканский Экатепек-де-Морелос и Лос-Анджелес. Но вероятность успеха крайне мала особо — по ним уже трижды стреляли, и с лодок, и «Буревестниками». Сами американцы тоже пробовали. Те всё перехватывают.

Словно услышав его, два трека замигали и на конце у них вспыхнули красные крестики. Секунду спустя та же участь постигла и последний, седьмой.

— Один к шести — неплохой результат. — помолчав, оценил генерал. Следовало хотя бы попытаться добавить подчинённым оптимизма. Не получилось. Впрочем, он особо и не рассчитывал, и это было заметно по тяжёлым морщинам в уголках глаз, где притаились неимоверная усталость и глухая безнадёга.

— Больше наши американцам помочь ничем не смогут. — глухо ответил полковник. — Ни им, ни китайцам, никому. И так уже доскребли по сусекам последние «Ярсы» с «Тополями», остались только старые, шахтные…

Генерал согласно опустил подбородок.

— Да. ПЛАРБы уже отстрелялись и вернулись в базы, а новых «пасхальных яичек» для них нет. «Посейдоны» тоже всё, как и «Буревестники». Стратеги из Энгельса могут теперь достать разве что, цели в Северном Китае — но сколько их осталось, стратегов-то… Да и проку от этого немного: те уже прорвались в Бессарабии, да и в Забайкалье их сдерживают только огромные расстояния да крайне низкая плотность населения. Есть, правда, ещё тактические ядерные заряды, но надолго ли их хватит? Ещё месяц, максимум два — и всё, конец. Аллес.

И снова никто из присутствующих спросил кто это — те. За прошедший год у всех жителей планеты это местоимение — с учётом местной лингвистики, разумеется — приобрело вполне отчётливый, пугающий смысл.

Подумать только, а ведь совсем недавно люди были уверены, что 2020-й — худший год в истории…

Те. Именно так — «те». Которые нас сейчас… нет, не убивают — с этим мы и сами неплохо справляемся. Надевают. Как надевает человек новый костюм взамен истрёпанной одежды. Но чем, скажите на милость, это отличается от убийства — для самих людей?

— Ещё два месяца — и всё. — медленно повторил генерал, и стоящие рядом увидели, как с виска ползёт крупная капля пота. Порученец, высокий, щеголеватый (даже сейчас щеголеватый!) лейтенант, дёрнулся было, к карману, за носовым платком, но рука замерла на полпути.

— Два месяца — но это только в том случае, товарищи, если мы с вами сегодня не сработаем, как надо. — произнёс генерал и смахнул капельку большим пальцем. — Серёжа, где он там? Ждёт?

Лейтенант заметил, как скривился РВСНщик, услышав ещё одно многозначительное местоимение.

— Разумеется, товарищ генерал. — бодро отозвался он. — Прикажете пригласить?

— Зови. Время вышло.