Вампокалипсис: Третья кровь

Борис Левандовский, 2011

«„Когда угодно… но не теперь…“ Голоса и узоры. Только голоса и узоры. Третья кровь… – произнес в ее голове незнакомый безликий голос, и Белла вздрогнула».

Виктор (Киев, мост Патона)

Виктор не любил маршрутные такси за их тесноту и раздражающую привычку водителей кланяться каждому столбу, подбирая все новых пассажиров, чтобы набить ими салон, будто тот сделан из резины. Однако сейчас это был самый простой и быстрый способ добраться от Контрактовой площади в Новую Дарницу, тем более что четырехлетний Владик вдруг раскапризничался, жалуясь на головную боль и озноб.

Виктор, в который раз за последние десять минут, потрогал горячий лоб внука — похоже, у мальчика действительно поднималась температура. Вечно с этими детьми так, — досадовал про себя Виктор, — только что они носились, как угорелые, а в следующую минуту их уже лихорадит от очередной ангины, свинки или еще какой-нибудь болезни. Обход книжного рынка, который он давно планировал себе устроить, пришлось прервать ровно на середине, и если бы не"Мать Тьма"Курта Воннегута, лежащая сейчас в желтом целлофановом пакете на его коленях, поездку можно было бы считать совершенно загубленной.

Пока салон маршрутного такси № 31, стоящего на конечной остановке, постепенно заполнялся людьми, Виктор нетерпеливо поглядывал в окно: Контрактовая площадь была многолюдна, на скамейках и на каменных окантовках клумб, потягивая пиво, кучковалась неформального вида молодежь, состоявшая в своем большинстве из студентов-гуманитариев и разных длинноволосых ребят, похожих на начинающих рок-музыкантов.

— Ой, мам! — ткнула в окно пальцем сидящая впереди девочка на два или три года старше Владика, указывая на долговязого парня с заплетенными в тонкие почти до пояса косички волосами и черной толстовке, из под которой выглядывала длинная блестящая цепь. — Смотри! Бугагот!

— Показывать пальцем некрасиво, прекрати, — сказала женщина, лишь мельком удостоив взглядом длинноволосого парня в черном.

К нему тем временем подошла девушка лет шестнадцати-семнадцати, в черных высоких ботинках, одетая почти как парень; ее лицо от бровей до нижней губы украшал щедрый пирсинг. Они поцеловались и подсели к компании таких же ребят.

Виктор скептически рассматривал молодых людей одного за другим, размышляя, как их родители позволяют им не только выглядеть так вызывающе, но и даже согласны платить за это. А потом вдруг поймал себя на мысли, что и сам бы многое отдал, ради возможности скинуть лет тридцать-сорок и прямо сейчас присоединиться к ним — и плевать, сколько булавок торчало бы из его физиономии и какой длины достигали волосы. Меняется время, меняется мода, рождаются новые кумиры, только молодежь всегда остается молодежью, — с мимолетной ностальгией подумал Виктор.

— Деда, а когда мы поедем? — тронул его за локоть совсем раскисший Владик. Нарастающая лихорадка уже проступила нездоровым блеском в его темно-карих глазах, глазах его матери и его бабушки, какими они были у нее в юности и какими Виктор запомнил их навсегда. Почти всю свою внешность мальчик унаследовал по женской линии.

— Сейчас, — Виктор усадил внука к себе на колени, чувствуя, как тот дрожит всем телом. — Вот прямо сейчас и поедем.

Освободившееся сиденье тут же было занято молодой женщиной лет тридцати, без умолку трещавшей по мобильному телефону. В этот момент водитель закрыл двери, и маршрутка тронулась.

Нужно было взять такси, — с запоздавшим сожалением подумал Виктор, — похоже, мальчишка подхватил грипп.

— Бугагот, — сказала девочка впереди, продолжая глазеть в окно. Владик приподнял голову, пристально и недовольно глянул в ее сторону, будто мог видеть сквозь спинку сидения, но ничего не сказал и вновь приник к груди деда.

Вскоре маршрутка выбралась на Набережное шоссе и помчалась вдоль берега Днепра. Солнце играло тысячами ярких бликов среди волнистой ряби, пуская фейерверки мягких зайчиков и давая насладиться последним теплом такого долгого в этом году бабьего лета; у причала швартовался прогулочный корабль, готовясь к отплытию.

"Как-нибудь нужно устроить Владику небольшой речной круиз, — решил Виктор. — Когда поправится. Черт, угораздило же…".

— Пахнет рекой, — вновь подала голос невидимая девочка впереди и засмеялась, будто отмочила что-то ужасно смешное. — Пахнет лодками, пахнет островом…

Сделав крутой вираж вправо, чтобы описать почти полный круг, маршрутное такси выбралось на мост Патона и резко сбавило скорость. Виктор всегда любил этот участок пути через Днепр, хотя с тех пор, как сняли трамвайную линию, он утратил большую часть своего очарования: было что-то особое в этом — преодолеть водную гладь между Правым и Левым берегами в салоне трамвая. Что-то из сáмого детства.

"Да откуда же эта чертова хандра в последнее время?!" — думал Виктор, прижимая внука к груди, чувствуя его проникающее сквозь рубашку лихорадочное тепло и с недовольством отмечая, что маршрутка движется все медленнее.

Эта необъяснимая хандра, похожая на смесь безотчетной тревоги и какой-то острой, пронизывающей до самого сердца ностальгии, начала регулярно посещать его с одного памятного вечера несколько недель тому назад, когда Виктор внезапно увидел окровавленное лицо внука, бегущего к нему через детскую площадку. Смеющееся лицо, будто залитое сладким вишневым сиропом, а вовсе не его собственной кровью. И сколько бы Виктор потом не убеждал себя, что всему виной являлся свет предзакатного солнца, в нем глубоко пустило ростки чувство тревоги, почти уверенности, что кому-то из его близких грозит беда. Особенно мальчику. Нет, именно Владику.

— Пахнет перилами, пахнет столбом… — голос девочки был для Виктора сейчас чем-то вроде поплавка, не дававшего ему соскользнуть на действительно опасную глубину, где властвовала лишь сводящая с ума тревога, многократно усиленная внезапно подскочившей у внука температурой.

–…пахнет мостом…

— Вот дура! — не выдержал Владик. — Мосты не пахнут!

В пространстве между спинками кресел возникло лицо девочки. У нее были ярко-рыжие кучерявые волосы и насмешливые, близко посаженные зеленые глазки.

— От дурака слышу! Еще как пахнут! — сообщила она. — А если будешь обзываться, за тобой придет Бугагот! Ясно?

В этот момент маршрутка остановилась. Виктор расслышал чертыханье водителя и наклонился к окну, пытаясь разглядеть, что происходит впереди. Ряд машин слева также остановился. Похоже, образовалась пробка. Сейчас все это было страшно некстати — он снова приложил ладонь ко лбу внука. Невозможно было определить, стал ли тот еще горячее за последние минуты, но прохладнее он точно не становился.

— Что там такое? — склонился в проход Виктор. — Это надолго? У меня здесь больной ребенок.

— Кажется, снова авария, — ответил водитель. Несколько пассажиров, которые могли видеть, что происходит впереди, выразили согласие с его словами. Виктор мысленно выругался.

В проеме между кресел вновь возникло лицо рыжей девчонки.

— Это ты — больной? — осведомилась она, показала маленький острый язык и спряталась за спинкой.

"Если засранка сейчас скажет что-нибудь, вроде"пахнет больным"… — с раздражением подумал Виктор.

— А что с ним? — спросила молодая женщина на соседнем сидении, почти всю дорогу не отрывавшая мобильный от уха.

— Видимо, грипп… — мрачно предположил Виктор.

Маршрутное такси медленно тронулось, но тут же вновь затормозило, не проехав и десятка метров.

Снаружи постучали. Водитель открыл двери, и в салон вошли несколько человек. Как оказалось, они вернулись назад пешком с места происшествия, где их машина, следовавшая тем же 31-м маршрутом, сбила человека. Водитель позволил им не платить за проезд.

— Ну и дела… — качал головой седой мужчина, один из новых пассажиров, примерно одного возраста с Виктором. — Я стоял впереди и видел, как все случилось.

"Говорит так, будто увидел собственную мать верхом на метле", — с каким-то неприятным чувством отметил про себя Виктор.

— Тот парень просто вышел поперек дороги, — продолжал седой. — Как сомнамбула, будто совершенно ничего не замечал вокруг.

— Пьяный, а может, самоубийца… — предположил кто-то вслух.

— Нет, не думаю, — с сомнением покачал головой седой. — Мне он больше напомнил человека, который ходит во сне. Только… — Мужчина на секунду умолк, с удивлением взвешивая свою мысль. Отразившееся на его лице выражение могло показаться бы даже забавным, не иди речь о столь неприятных вещах — Но не мог же он, и в самом деле, быть одним из этих…

— Лунатиков? — подсказала мать рыжей девочки. — Нет, вряд ли. Скорее уж, наркоман.

— Просто вы его не видели, — обернулся к ней седой.

— А мне и не нужно. Лунатики не бродят средь бела дня по улицам. Тем более, чтобы попасть на мост…

— Дурацкий лунатик, — вставила рыжая.

–…он должен был пройти слишком большое расстояние и пересечь несколько многолюдных и шумных мест, его обязательно разбудило бы что-то. Нет, это невозможно. Кстати, что с ним? Он жив?

— Нет, — поднял голову седой. — Уж в этом можно нисколько не сомневаться.

— Ага, — подтвердил чей-то голос. — Точно можно. Как по мне, этот парень выглядел так, будто умер еще несколько дней назад.

Кто-то громко кашлянул.

— Люди, может, хватит об этом? — с брезгливым выражением сказала любительница телефонных разговоров, сидевшая рядом с Виктором.

Тут маршрутное такси тронулось с места и начало постепенно набирать скорость, мгновенно разрушив ауру некоего таинственно-темного единения, всегда возникающего между людьми, ставшими свидетелями чего-то непостижимого и скверного. Вскоре его колеса коснулись Левого берега, и мост Патона остался позади.

Виктор продолжал внимательно прислушиваться к состоянию Владика, но почувствовал себя спокойнее: минут через десять-пятнадцать они будут дома.

Рыжая с матерью выходили двумя остановками раньше. Когда двери открылись, она обернулась на мгновение, кольнув Владика своими острыми зелеными глазками.

— Его укусил Бугагот… Он и тебя поймает! Да!

— Пошли, — резко дернула ее за руку мать, и дверь закрылась.

Владик поднял к Виктору бледное осунувшееся лицо с проступившим на щеках нездоровым румянцем:

— А кто такой Бугагот, деда?

— Если будешь слушать разную ерунду, которую говорят маленькие глупые девчонки, в ушах вырастет морковка, а в носу укроп, — потрепал темные, как и у всех женщин в его роду, волосы мальчика Виктор, изображая беззаботную улыбку. Однако едва пошедшая на убыль хандра вновь защемила сердце. Еще и этот неприятный случай на мосту…

…этот парень выглядел так, будто умер еще несколько дней назад…

Тьфу! Ничего не скажешь, просто праздник души. А день так замечательно начинался…

Виктор занес на руках внука в квартиру, поднявшись пешком на третий этаж. Как он и думал, молодые еще не вернулись. Впрочем, он не слишком и рассчитывал на них — в конце концов, почти со всем, что касалось Владика, он справлялся лучше обоих родителей вместе взятых, давно и по собственной воле став его нянькой, пестуном и по-своему даже лучшим другом.

Овдовев семь лет назад, Виктор почти сразу вышел на майорскую пенсию пожарного и перебрался к дочери с зятем, а с рождением Владика внезапно обрел новый смысл жизни ("Я не дед, старые вы завистники, а отец в квадрате" — смеясь говорил Виктор, потом еще целый год принимая поздравления давних друзей и бывших сослуживцев). Примерно в то же время он увлекся компьютерами и внезапно открыл для себя недоступный большинству его ровесников прибабахнутый и завораживающий мир Интернета.

Предоставив дочери возможность раньше вернуться к работе и подолгу оставаясь с внуком, Виктор участвовал в дюжине аматорских форумов; его излюбленными, где он проводил большую часть времени, были для почитателей литературы и начинающих писателей. Поначалу Виктор полагал, что на фоне других покажется этаким нелепым мастодонтом, занесенным в Виртуальный Мир из позвякивающего машинками конторских секретарш и гудящего клаксонами прошлого. Но вскоре понял, что здешняя жизнь подчинена совсем иным законам, нежели жизнь реальная, в которой он пребывал от рождения. Просто мир вокруг меняется быстрее, чем некоторые люди, — убеждал он себя. Это в некотором смысле напугало и в тоже время восхитило его. Здесь ты мог умереть и заново родиться по собственной воле, обернуться темным принцем, важным инкогнито или бесстыдной шлюхой, и запросто общаться с людьми, которых никогда не встретил бы и не узнал. Здесь ники заменяли имена, а аватары — лица, и подобно божеству, заточенному в неприметной щели на краю мира, ты мог послать свой бесплотный стремительный дух покорять отрезанные камнями стен далекие дали…

Уложив Владика в постель и вызвав по телефону врача, Виктор зашел в свою комнату, включил компьютер и проверил электронную почту. В ящике оказалось почти два десятка писем: половина очевидный спам, и он, не открывая, сразу удалил их, одно от знакомого с приглашением порыбачить на ближайшей неделе, остальные — уведомления с форумов, где он участвовал.

И еще одно. Сердце Виктора сразу же учащенно забилось, когда он увидел адрес отправителя. Он две или три секунды помедлил, глядя на изображение нераспечатанного конвертика, а затем с улыбкой, мгновенно сделавшей его на двадцать лет моложе, открыл письмо (при этом как всегда жалея, что не может видеть ее настоящий почерк):

"Дорогой Виктор!

Последние дни оказались очень важны для меня. Их целиком занимали мысли и чувства. Все это было мне крайне необходимо, чтобы окончательно разобраться в себе и понять, какое место Вы теперь занимаете в моей жизни. Потому я тем больше ценю Ваш такт и терпение. И хотя мы прежде никогда не видели друг друга, я совершенно убеждена, что знакомство с Вами — это лучшее из всего, что произошло со мной за многие годы.

Я чувствую, что время для нашей встречи наконец пришло. И единственный вопрос, который я могу Вам сейчас задать, желаете ли Вы этого так же, как и я?

Искренне Ваша, Элея"