Белоповстанцы. Книга 1. Освобождение Приморья войсками Временного Приамурского правительства

Борис Филимонов

Труд поручика Б. Филимонова, основанный на большом документальном материале, посвящен событиям Гражданской войны, происходившим в Приморье и Амурской области. В первой книге рассказывается о начальном периоде Хабаровского похода зимой 1921/22 г., явившегося последним наступлением остатков белых армий Восточного фронта. В книге даны общие сведения о состоянии вооруженных сил белых и красных на Дальнем Востоке. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

I

Обстановка перед походом

Дальне-Восточная Республика. — Белые в Южном Приморье. — Интервенты. — События осени 1921 г.

Русский Дальний Восток за время Гражданской войны всецело подпал под японское влияние. Правительство адмирала Колчака считало этот край потерянным для России, если не навсегда, то, во всяком случае, на многие годы. Крах белых в Сибири и отказ от продолжения интервенции так называемых союзников поставил лицом к лицу Японию и РСФСР. В своих собственных интересах японское императорское правительство не могло желать и содействовать распространению власти правительства РСФСР по территории русского Дальнего Востока по двум основным причинам: во-первых, это была власть правительства, объединившего под своим контролем почти все земли бывшей Российской державы, правительства, державшегося весьма независимо, и, во-вторых, с появлением представителей и органов правительства РСФСР неразрывно была связана пропаганда коммунистических идей. Так как русские правые и умеренные группировки, продолжая борьбу с большевиками, готовы были на временное обособление русского Дальнего Востока, создание на его территории нового государственного образования — буфера между Японией и РСФСР — удовлетворяло заинтересованные стороны, тем более что правительство РСФСР не считало себя настолько сильным, чтобы вступить в единоборство с Японией. В 1920 г. только крайне левые партии стремились воссоединить русский Дальний Восток с остальной Россией. Целью этого было, конечно, введение края в орбиту советских порядков, но в глазах недостаточно развитого сельского населения и рабочих края эти крайне левые партии выходили как бы охранителями идеи единой неделимой России, а правые и умеренные группировки масса населения считала сторонниками расчленения России. Так смеялась судьба, делая русских националистов белых друзьями чужеземцев и выставляя интернационалистов красных борцами за Родину и Свободу.

Итак, в конце 1920 г. на русском Дальнем Востоке должен был возникнуть буфер. Вначале к участию в строении буфера приглашались все политические партии и все слои населения, но… Попытка организации буфера правыми при участии семеновской Читы провалилась, так как фигура атамана оказалась неприемлемой даже для значительной части руководителей умеренных кругов. Объединение на основах коалиционных при участии всех группировок, за исключением Дальневосточной армии (семеновцы и каппелевцы), не состоялось, ибо чисто большевистское верхнеудинское правительство, опираясь на отряды красных партизан, явочным порядком объявило о принятии власти, а правительства благовещенское и владивостокское подчинились ему и самоликвидировались. История возникновения Дальневосточной Республики (ДВР) подробно изложена в книгах В.Г. Болдырева «Директория, Колчак, интервенты» и С.П. Руднева «При вечерних огнях», а посему желающим ознакомиться с этим вопросом надлежит обращаться к указанным книгам.

За три года смуты крестьяне Дальнего Востока привыкли жить без правительственной опеки. Налоги и повинности потеряли свою обязательность в их глазах. Поборы и ряд насилий, произведенных интервентами и карательными отрядами Калмыкова и Семенова, способствовали успеху красной пропаганды. У населения сложился отрицательный взгляд на белых, и оно ничего не имело против прихода красных. Проповедники единого социалистического фронта обещали свободную жизнь. Крестьянство представило, что истинно народная власть совершенно не будет взимать налогов и требовать повинностей и деревня будет жить сама по себе. Красная власть ДВР считалась народной, а потому велико было недоумение крестьянства, когда новое читинское правительство начало проводить в жизнь на своей территории московские законы и порядки. Загадочный лик долгожданной Свободы начинал проясняться. Невиданные доселе налоги на всякую живность и на продукты, ввозимые в город для продажи на базаре, принудили крестьян призадуматься. Они жались, вздыхали, чесали затылки, но, хочешь не хочешь, налоги платили, ибо власть требовала их неукоснительно. Казаки стали вздыхать главным образом о потере своего привилегированного положения. Между тем комсомол начинал проникать в деревню. Девчата и парни бегали на собрания вместо посиделок — новое, как везде и всегда, было занятно. Кое-где, преимущественно в украинских селениях, позакрывали церкви и выгнали священников. Тем не менее большинство женщин и значительная часть мужчин оставались лояльными церкви и вспоминали о старом мирном времени. Продукты дорожали, особенно в центрах.

Подводя итоги настроениям населения на территории ДВР в конце 1921 г., должно сказать, что, если массы многими мероприятиями новой власти оказались недовольными и к правительству ДВР жители ряда селений относились отрицательно, то все же, в силу ряда причин, население было далеко от мысли о вооруженном выступлении против красных властей. Вместе с тем оно безусловно враждебно относилось к возможности нового появления японцев и со злобой вспоминало о проходе отряда атамана Калмыкова, перепоровшего в свое время многие хохляцкие поселки. Агенты правительства, играя на этом, старались усилить отрицательное отношение населения к белым. Каппелевская армия выставлялась дикой, разнузданной бандой, от которой следовало ждать насилий и зверств, превосходящих калмыковские деяния. И вот при движении белых на Хабаровск крестьяне, оставаясь на местах, встречали белых с опаской, ожидая от них бесчинств.

Не принявшая участия в строительстве соглашательского буфера Дальневосточная (белая) армия под давлением превосходящих сил противника вынуждена была в ноябре 1920 г. оставить последний клочок Забайкалья и отойти за границу. Белой территории более не существовало, и Белая армия, вытесненная из одной области новообразующегося красного буфера, принуждена была искать себе приют в другой области того же буфера, правда находящейся под контролем Японии. Явочным порядком части Белой армии проникли в Южное Приморье, где осели вдоль линии железной дороги от самой границы до ст. Раздольное.

В конце мая 1921 г., при благосклонном нейтралитете японского командования, эти белые захватили Владивосток и произвели переворот в Никольск-Уссурийском и Раздольном. Гродековский же район еще с июля 1920 г. находился вне фактического контроля владивостокского правительства. На другой день после переворота во Владивостоке загорается борьба между двумя белыми группировками (каппелевцами и семеновцами). Эта внутренняя борьба препятствует атаману Семенову вести операции против ДВР в широком масштабе. Отряды барона Унгерна и генерала Сычева, не получая поддержки от главных сил Дальневосточной (белой) армии, погибают. В самом же Приморье белые распространяются на север по хабаровской линии только до ст. Евгеньевка, находящейся в пределах зоны, занятой японскими экспедиционными войсками. Кроме того, белые постепенно занимают Сучанскую железнодорожную ветку, село Владимиро-Александровское, находящееся в заливе Америка, и прибрежный район Барабаш — Посьет. В более чем трехмесячной борьбе новообразовавшегося Временного Приамурского правительства, опиравшегося на каппелевское командование, с атаманом Семеновым победа оказалась на стороне первых, и в середине сентября 1921 г. Гродеково смиряется и подчиняется Временному Приамурскому правительству. Руководящие лица гродековской группировки были принуждены либо оставить пределы Приморья, либо отойти на второстепенные посты, или же, наконец, оставаясь в Приморье, уйти в сторону от активной работы. Таким путем белые пришли к объединению, но авторитет их междоусобиц был значительно потрясен, и в глазах населения они пали так низко, что с ними переставали считаться. Напрасно лучшие из белых кляли недальновидность, корыстность и честолюбие своих «вождей», последние, не желая уступить друг другу власти и кое-какие жалкие средства, не желая подчиниться один другому, дошли до того, что втянули рядовую массу в междоусобицу. Как ни печально, но следует констатировать факт почти настоящего атаманства в частях белых. Порой становилось страшно от мысли: «А что, если кто-либо из этих „вождей“ получает мзду от ДВР за свою работу?»

Во главе Приамурского государственного образования, как официально был назван новый противобольшевистский центр, стояло Временное Приамурское правительство под председательством Спиридона Дионисиевича Меркулова и в составе Николая Дионисиевича Меркулова, Адерсона, Макаревича и Еремеева. Исполнительная власть — Совет управляющих ведомствами. Законодательная власть принадлежала Народному собранию (Нарсобу), члены которого были выбраны от населения Приморья или делегированы различными белыми организациями полосы отчуждения Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД). Главную роль играли оба брата Меркуловы — местные купцы. Правительство это, опиравшееся на каппелевское командование и каппелевские части, при неофициальной поддержке японского командования, сосредоточило в своих руках жалкие остатки некогда колоссальных российских средств и запасов, находившихся во Владивостоке.

Сельское население Южного Приморья симпатизировало в своей массе красным. Местами это настроение было выражено довольно ярко — Сучанский и Анучинский районы, Полтавская станица. Деревня жила своей собственной жизнью. Быть в ней хозяином правительство не имело ни средств, ни сил. Вот поэтому-то все элементы, более благожелательно или даже безразлично относившиеся к белым, держались в тени и воздерживались от порицания ДВР. Отряды партизан, состоящие главным образом из лиц, присланных из глубины ДВР, и отчасти пополненные партизанами из местных жителей, за пределами тридцативерстной полосы держали весь край в своих руках.

Рабочие в городах не скрывали своих красных настроений и открыто говорили, что скоро сбросят каппелевцев в бухту Золотой Рог. Люди с красными ленточками и бантами появлялись и свободно разгуливали по окраинам Владивостока и Никольска. На центральных улицах Владивостока задевали и оскорбляли офицеров. В Ново-Никольском (село в девяти верстах от г. Никольск-Уссурийского) красные терроризировали одну из невооруженных белых частей настолько, что это явилось причиной ухода ее из вышеназванного села. На сучанских рудниках развевался флаг ДВР.

Средние классы, как это было во всю русскую революцию, держались незаметно и тихо. В душе симпатизируя белым, они старались об этом не проговориться, так как «все может случиться». Попадались одиночные экзальтированные, которые кричали о белом движении и о дорогих «наших воинах», но это были единицы. Никто серьезно не верил в успех белых.

Итак, только бойцы белых частей да беженцы из Поволжья, Сибири и с Урала признавали себя гражданами белого государственного образования. Реальной белой силой являлись только солдаты обеих белых группировок, люди, которые носили в это время официальное наименование «резерва милиции». Говоря о белых, еще раз следует указать наличие непрекратившейся вражды между частями белых группировок (семеновской и каппелевской), хотя одна из них принуждена была подчиниться правительству, поддерживаемому другой группировкой. Больше того, не приходится говорить и о полном единении каппелевцев с правительством. Последнее состояло из местных людей, совершенно чуждых и неизвестных каппелевцам.

Истинными господами положения в Южном Приморье были японцы. В конце 1918 г. Япония, под предлогом содействия русским властям (белым), а позднее в целях обеспечения жизни ее граждан и сохранности их имущества заняла и удерживала все железнодорожные линии русского Дальнего Востока. Значение японских экспедиционных войск весьма велико. Не нужно забывать, что ликвидация атаманской Читы отрядом генерала Волкова в свое время не состоялась исключительно благодаря вмешательству японцев. В 1920 г., когда все союзные державы прекратили интервенцию, Япония одна продолжала удерживать за собой Уссурийскую, Восточную Китайскую и часть Забайкальской железной дороги, а также район Николаевска-на-Амуре. Осенью 1920 г. Япония сократила зону, занимаемую ее войсками, а именно за ней остались только Южно-Уссурийский и Николаевский районы.

Осенью 1921 г. экспедиционные японские войска в Южно-Уссурийском районе (8-я и 11-я пехотные дивизии, всего до 17 000 штыков под командой генерала Точибана) занимали линии железных дорог: Владивосток — разъезд Рассыпная Падь (перед ст. Пограничная), ст. Никольск-Уссурий-ский — ст. Шмаковка (в сторону Хабаровска), ст. Угольная — ст. Сучан. Кроме того, в стороне от железнодорожных линий японцы занимали: село Ивановка (по Анучинскому тракту), село Владимиро-Александровское (близ устья реки Сучан), пост Посьет (близ границ Кореи). Под их контролем находилась так называемая тридцативерстная полоса. Главные силы японских войск были сосредоточены в самом Владивостоке, его предместьях и окрестностях, затем следовали гарнизоны Никольск-Уссурийского, Спасска и Раздольного. На ст. Евгеньевка, что при городе Спасске, всегда находились два-три японских бронепоезда, в том числе небезызвестный «Орлик», забранный русскими частями у германцев, позднее отбитый чехами у большевиков и, наконец, перешедший «по наследству» от чехов в японцам. Кроме указанных четырех больших гарнизонов, в ряде пунктов по линиям железных дорог были разбросаны незначительные гарнизоны силой от одного батальона до взвода. Охрана железнодорожных линий лежала на этих частях. Все мосты, водокачки, станции и разъезды были обнесены крепкими и надежными проволочными заграждениями, за которыми были вырыты хорошо оборудованные окопы для стрельбы стоя. Тут же, обложенные мешками, находились бараки-землянки. Вообще японцы устраивались крепко и делали все солидно и прочно. Следует отметить, что из всех интервентов японские офицеры и солдаты оказались наиболее дисциплинированными и выдержанными. Солдаты не шатались зря вне расположения частей, а японские казармы были безукоризненно чисты.

Оставшиеся нейтральными во время захвата Приморья красными в феврале 1920 г. японцы скоро убедились, что ладить с красными невозможно. Николаевские события привели к вооруженному выступлению японцев по всей линии Владивосток — Хабаровск. Красные части были разбиты, частично разоружены или отброшены в сопки. Восстановления власти белых не последовало, но командующий японскими экспедиционными силами (генерал Оой) заключил особое соглашение с новым командующим русскими (красными) войсками Приморской земской управы (тов. Болдырев), по которому русские не имели права держать свои части ни в городах, ни в каких-либо других пунктах по линиям железных дорог, а также и в районе, прилегающем к этим железным дорогам линиям на пятнадцать верст в ту и другую сторону от них. Исключение было дано небольшому, строго ограниченному количеству так называемого «резерва милиции». На каждую винтовку, пулемет, револьвер требовалось специальное удостоверение за подписью и печатью штаба японской дивизии. Артиллерии русским не полагалось. Почти все русские склады оказались под контролем японцев, и выдача требуемого происходила по ордерам особой «согласительной комиссии». Короче — Приморье оказалось в руках Японии, и интервенция превратилась в оккупацию, хотя последнее слово не было громко сказано.

Апрельское соглашение оставалось в силе до осени 1922 г., когда последовала полная эвакуация японских войск из Приморья. Осенью 1920 г., когда японцы сократили занятый ими район, пункт соглашения, касающийся территории, занятой интервентами, был несколько изменен: нейтральная полоса перенесена. Ее северной границей становилась река Иман, южная проходила через ст. Шмаковка. В нейтральной полосе обе стороны не имели права держать воинских частей, но контроль над этой полосой был необходим. В результате над южной частью нейтральной полосы (от ст. Шмаковка до реки Уссури) был установлен японский контроль, а над северной частью (от реки Уссури до реки Иман) контроль перешел к ДВР.

Даже такое краткое описание дает ясную картину положения заинтересованных сторон. Роль и значение японцев очевидно, и так же очевидна необходимость тов. Антонову, атаману Семенову и братьям Меркуловым не только считаться с желаниями японского командования, почти что испрашивать у него соизволения на проведение в жизнь того или иного положения. Артачащееся правительство могло в любое время ожидать выступления «населения» против него, в результате чего правительство, безусловно, было бы сметено, а от японского командования по этому поводу оставалось услышать классическую фразу: «Нашему командованию нициво не извецно».

Прибытие частей Белой армии в Приморье не изменило положения. Переходя границу Битая в районе ст. Маньчжурия, белые части сдали все свое оружие китайцам с тем условием, что оно будет возвращено армии на ст. Пограничная, после перехода полосы отчуждения КВЖД. Это оружие возвращено не было. Белая армия прибыла в Приморье без оружия, только отдельные лица провезли оружие. Между прочим, тайком провез егерский полк по приказу своего командира — полковника Глудкина. Егеря провезли 125 винтовок и 5 пулеметов.

До майского переворота 1921 г. резерв милиции состоял из красных. После переворота резервом милиции стали каппелевцы. В белые части, далеко на неполный состав, были выданы винтовки. Орудий, конечно, белым японцы не выдали, и артиллерийские части белых фактически представляли пехоту. Конского состава в частях осталось совсем немного, ибо он был распродан в полосе отчуждения. Из-за продолжительной бескормицы оставшиеся немногие кони находились в скверном состоянии. Итак, силы Временного Приамурского правительства состояли из невооруженных пеших солдат, но правительство надеялось со временем получить от японцев необходимое оружие. Последние смотрели на некоторый излишек оружия у русских (белых) сквозь пальцы, хотя это, конечно, шло вразрез с условиями апрельского соглашения.

ДВР, не настолько сильная, чтобы бороться с Японией, молча уступала белым Южное Приморье в мае 1921 г., но междоусобная борьба, беспорядок, воцарившийся по этой причине, указали на болезненность этой вспышки противо-большевистского движения, и ДВР стала готовить почву для восстановления своей власти во Владивостоке и его районе. В конце сентября 1921 г. деятельность агентов правительства ДВР настолько усилилилась, что общественное мнение Владивостока и Никольска, не сомневаясь в возвращении красных, гадало только о времени водворения Антонова и партизан во Владивостоке. Кабинет белого правительства в это время все еще формировался, а в Дайрене тем временем созывалась конференция ДВР в Японии. Судьбы же вообще всего Дальнего Востока должны были решиться на конференции держав в далеком Вашингтоне. Временное Приамурское правительство к началу октября наметило своего делегата для посылки в Вашингтон. Этой посылкой хотели как бы прорубить окно в мир, хотели верить и надеяться, что великие державы, услышав глас белого делегата, не позволят ДВР проглотить Владивосток. Посылка и речи делегата имели бы цену лишь в том случае, если бы радио одновременно с ними принесло благоприятные для белых известия. Красные же, принимая во внимание в первую очередь конференцию в Дайрене, также развивают свою деятельность. Итак, японцы и белые русские являются союзниками, их враг — ДВР.

2 сентября во Владивостоке произошло кровавое столкновение между членами Союза грузчиков (местные рабочие) и Владивостокской трудовой артелью (элемент пришлый, главным образом каппелевцы) при погрузке и перевалке резины на пароход «Шинью». Это столкновение произошло не в результате работы политических агентов той или иной стороны, но разыгралось исключительно на почве получения заработка.

1 октября по Владивостоку распространилась весть о наступлении красных на Спасск. Она совпала с распоряжением правительства об эвакуации семейств военнослужащих из этого городка. Приблизительно в это же время красные партизаны утвердились в Полтавском районе. В.Г. Болдырев в своих записках занес это под 4 октября. Время для белых надвигается тяжелое, и приезд в эти дни группы так называемых врангелевцев, прибывших на пароходе «Франц-Фердинанд» из Месопотамии, не может скрасить положения. Красные агенты готовят переворот во Владивостоке. Об этом белая власть уже знает, но точная дата намеченного переворота пока еще остается неизвестной. Как контрмера против все усиливающейся деятельности красных 10 октября генерал-лейтенант Вержбицкий назначается управляющим Военно-морским ведомством Временного Приамурского правительства. Оппозиция семеновцев в это время была еще сильна, и приказ этот во многих частях был встречен с неудовольствием.

Не довольствуясь нажимом извне, красные принялись за внутреннюю работу. Во владивостокскую контрразведку белых стали поступать сведения, что во Владивостоке готовится выступление большевиков. Было известно, что в городе находится тов. Цейтлин — один из виднейших коммунистов на Дальнем Востоке. Тов. Цейтлин руководит всей работой, во Владивостоке уже восстановлены руководящие, центральные органы большевиков, из центра (Читы) получены деньги и инструкции, и уже формируются боевые дружины из грузчиков и рабочих. Однако белой контрразведке не удавалось напасть на следы главных руководителей готовящегося переворота. Настроение во Владивостоке стало тревожное, многие преувеличивали опасность, но то, что в 1919 г., благодаря сочувствию масс, выходило у большевиков в том же Владивостоке само собой, теперь они должны были создавать искусственно. Наконец белые раскрыли организацию тов. Цейтлина и в ночь на 17 октября (это число дает В.Г. Болдырев; С.П. Руднев указывает ночь на 19 октября, а Н.Ю. Фомин показывает 29 октября) на Эгершель-де в квартире старшего врача переселенческой больницы А.Б. Моисеева белая контрразведка накрывает главных конспираторов и при попытке скрыться главный из них — тов. Цейтлин платится жизнью. Красный переворот сорвался. Как оказалось, он был назначен на 18 ноября. После смерти тов. Цейтлина организация большевиков развалилась, ибо центральный руководящий орган был уничтожен и надо было создавать все вновь, но на это нужны были деньги и время. Людей же подобных тов. Цейтлину на месте не было, а в Чите не находилось больше желающих выехать из центра и отправиться на работу в самое гнездо белых. Деньги Чита также отпускала осторожно, и давались они только тем, кому центр верил. Владивостокские же красные организации после провала Цейтлина попали в немилость. Но своей работы ДВР во Владивостокском районе не прекращает, продолжая снабжать партизан деньгами, оружием и руководителями. По мере своих сил белые борются с этим. В двадцатых числах сентября белое правительство узнало о том, что из Шанхая готовятся выйти в Петропавловск на Камчатке оставшийся в распоряжении ДВР «Адмирал Завойко» и зафрахтованный правительством ДВР английский пароход «Ральф Моллер». Корабли, имея на борту уполномоченных ДВР, должны были доставить на Камчатку оружие, боевые припасы, обмундирование, продовольствие и прочие грузы, предназначенные для местных красных отрядов. 26 сентября из Владивостока вышел белый корабль «Батарея». Командиру его были даны инструкции держаться вблизи Сангарского пролива и постараться не дать этим судам пройти на Камчатку. Уже по выходе «Батареи» из Владивостока было получено сообщение, что из Шанхая вышел один «Ральф Моллер», о чем командиру «Батареи» капитану 1-го ранга Петровскому было дано знать в Хакодате, куда он заходил за углем. 8 октября (дата по бумагам капитана 1-го ранга Фомина, С.П. Руднев в своей книге указывает 28 октября) «Батарея» заметила в море вблизи японского порта Муроран пароход, похожий по описанию на «Ральф Моллер», и начала преследовать его. «Ральф Моллер», видя близость границы территориальных вод, повернул к берегу и, пользуясь преимуществом своего хода, старался ускользнуть от преследования. Выстрелом под нос из 47-миллиметрового орудия с «Батареи» «Ральф Моллер» был остановлен, но, к сожалению, на самой границе территориальных вод. Командир его, учтя свое положение, отказался исполнить приказ командира «Батареи» следовать за ним, вновь повернул к берегу и встал на якорь около японского города Муроран. Опасаясь осложнений с японцами, командир «Батареи» больше не стрелял, но последовал за «Ральфом Моллером» и встал на якорь вплотную к нему. Прибыли японские местные власти и осведомились о причинах стрельбы. Вслед за тем пришли два японских миноносца, а через три дня чиновник английского посольства в Токио. Капитан 1-го ранга Петровский, указывая на наличие на «Ральфе Моллере» оружия и военных грузов, требовал передачи их себе, а также выдачи большевистских комиссаров. В этом ему было отказано. Тогда капитан 1-го ранга Петровский объявил, что он будет следовать за «Ральфом Моллером», куда бы тот ни пошел. Иностранцам пришлось идти на уступки, и в результате было достигнуто соглашение, по которому большевикам разрешался отъезд в Шанхай, оружие и обмундирование были задержаны японцами, а остальной груз подлежал свозу на берег и продаже с аукциона. Командир «Батареи» принужден был согласиться на это, так как таким образом план красных был сорван. Не следует забывать, что особенно упрямиться ему не приходилось, потому что за ним не стояло никакой силы, кроме собственной твердости и решимости и того уважения, которое он вызвал к себе со стороны иностранцев своими действиями. После этой операции Временное Приамурское правительство впервые почувствовало значение морской силы для себя. Об этом случае иностранная печать говорила больше, чем о самом перевороте во Владивостоке, и многие только тогда узнали о самом существовании белого центра в Приморье и о том, что в его распоряжении есть военные корабли, плавающие под Андреевским флагом.

По неизвестным причинам отправка делегата на Вашингтонскую конференцию отпала окончательно 26 октября — так пишет В.Г. Болдырев. 30 октября радио из Петропавловска на Камчатке сообщило о занятии последнего отрядом есаула Бочкарева (у С.П. Руднева это датируется 10 сентября, но, надо полагать, в данном случае г. Руднев делает грубую ошибку). 12 ноября во Владивосток пришло известие о выезде в Дайрен главкома ДВР тов. Блюхера.