Локон с Изумрудного моря

Брендон Сандерсон, 2023

На планете, где в океанах не вода, а чрезвычайно опасные организмы, на острове посреди Изумрудного моря живет юноша, которому совсем не в радость его судьба – судьба единственного сына герцога, будущего наследника престола. И однажды Чарли приходится покинуть остров: отец увозит его на поиски знатной невесты, чтобы заключить выгодный династический брак. Прощаясь, Чарли обещает юной простолюдинке, в которую влюблен, вернуться и жениться именно на ней. Обещает – и не возвращается. Вместо него герцог привозит совсем другого юношу, своего дальнего родственника, которого и объявляет своим приемным сыном и наследником. Однако девушке все же удается выяснить, что Чарли был брошен в Полуночном море, самом опасном из двенадцати морей планеты. И теперь, чтобы отправиться к нему на выручку, мало нарушить строжайший запрет герцога покидать остров – необходимо изобрести способ его нарушить… С цветными иллюстрациями знаменитого фэнтезийного художника Говарда Лайона! Впервые на русском!

Часть 3

13. Юнга

Проснувшись на следующий день, Локон ничего перед собой не увидела — волосы за ночь спутались наглухо. А чувствовала она себя как одеревеневшая от высохшей грязи тряпка. Девушка привстала и попыталась собрать жесткие волосы в хвост, смутно припоминая, как ночью ее пинали, требуя подвинуться, чтобы не мешалась под ногами. Она подчинилась, но вскоре снова посыпались пинки, и так повторилось еще дважды все по той же причине. Казалось, на палубе просто невозможно не мешаться под ногами.

Ее следующая мысль была вовсе не о еде. И не о питье. И не об иных физиологических потребностях.

Ее следующая мысль была о Чарли.

Никогда еще Локон не считала себя такой наивной. Неужели и впрямь верила, что покинуть родной дом и отправиться на поиски кого-либо — это так просто? Ведь доселе она ни разу не поднималась на борт корабля. А теперь чувствует себя полной дурой. Хуже того: стоит подумать, что Чарли где-то вдали один-одинешенек, пленен и напуган до смерти, как сердце сжимается до боли. Его страдания — это ее страдания.

У вас может возникнуть мысль, что человек, способный сочувствовать другим, обречен. Разве боли одного не достаточно? Почему такие, как Локон, должны страдать за двоих? Однако я обнаружил, что самые счастливые люди — это те, кто лучше других умеет сочувствовать. Известно же, что практика ведет к совершенству. Чтобы чего-то достичь, нужно приложить определенное усилие. А тот, кто на своем веку посочувствовал двум людям, трем или тысяче… Тот имеет преимущество над всеми остальными.

Эмпатия, как ничто иное, ведет к эмоциональным потерям. Но в конце концов она себя окупает.

Подобные соображения слабо утешали Локон. Она была глубоко несчастной от осознания того простого факта, что, прежде чем помогать Чарли, ей придется помогать самой себе. Она прижалась к фальшборту и услышала крики с нижней палубы: кок объявлял, что «первая вахта» может идти на камбуз.

Хак что-то прошептал девушке на ухо и отправился на разведку. У Локон заурчало в животе, и она вспомнила, что ее последней пищей была отравленная контрабандистами вода. Превозмогая боль, Локон поднялась на ноги. Камбуз — это ведь там, где дают еду, верно? Быть может, никто не заметит, если она тихонечко…

Внезапно перед Локон выросла долговязая фигура в расстегнутом бушлате. Голова была лысой, зато подбородок — щетинистый. На боку висела шпага, а за пояс были заткнуты два пистоля. Лаггарт — канонир и первый помощник. Его крепкие мускулы, длинная шея и гладкая лысина будто намекали, что в число его предков затесался канюк.

Лаггарт оглядел Локон с ног до головы.

— Первая вахта может поесть, — сказал он. — То есть мужчины и женщины, которым предстоит весь день трудиться. Ты, златовласка, займешься парусами или такелажем?

— Э-э-э… нет, — тихо ответила Локон.

— Вторая вахта завтракает после первой, — продолжил Лаггарт. — Они вкалывали всю ночь и смогут подкрепиться, как только их место займет дневная вахта.

— А к какой вахте отношусь я? — осведомилась Локон.

— Капитан сказала, к третьей, — улыбнулся Лаггарт, после чего развернулся и ушел.

Наконец на камбуз позвали вторую вахту, и матросы поменялись местами. Локон, невыспавшейся и встревоженной, оставалось только ждать. И она ждала и ждала… у моря погоды.

Третью вахту на камбуз так и не вызвали. Локон заподозрила, что эта вахта состоит из нее одной. Поэтому она изо всех сил старалась не замечать урчания в животе, наблюдая за работой пиратов. Может, если она поймет, что́ каждый из них делает на судне, то сможет не мешаться под ногами?

За этим занятием Локон провела все утро. К счастью, большинство пиратов как будто забыли о ее существовании. Экипаж нельзя было назвать веселым, но он, похоже, был предан своему делу. Несколько раз Локон ловила взгляд капитана — та наблюдала со стороны, периодически прикладываясь к фляге. Под ее свирепым взором Локон чувствовала себя пятном на окне, никак не желавшим оттираться.

Поэтому девушка решила с головой погрузиться в работу. Но для начала открыла свою сумку: проверила, все ли чашки целы, и достала щетку для волос. Приведя волосы в порядок и заплетя их в косу, Локон вновь взялась за ведро — но оказалось, что вода и мыло в нем закончились.

Девушка так и продолжала стоять, глупо уставившись в пустое ведро, пока кто-то не принес наполненное. Локон поблагодарила матроса и вздрогнула, поняв, что видела его прежде. Это же Хойд, юнга со «Свистящего лука»! Ошибка исключена: те же неуклюжая походка и белоснежная шевелюра… Хотя все называли его мальчиком, на вид ему было чуть больше тридцати, и он казался вполне вменяемым… пока не открыл рот.

— Мои десны обожают, когда их лижут! — С этими словами он удалился походкой пьяного пингвина.

Да, это был я.

И нет, я не хочу об этом говорить.

После того как я отошел, чтобы засунуть шнурки себе в нос, Локон поднялась на ют, где было не так многолюдно. И снова принялась трудиться. Оказалось, что она неплохо умеет драить палубы, поскольку эта работа мало отличается от мытья окон, разве что отмываемая поверхность не становится прозрачной. Возможно, драить палубу даже легче, чем мыть окна, так что Локон растрачивала свой талант впустую. Это как если бы хирурга мирового класса наняли среза́ть горелую корочку с хлеба.

Время от времени Локон позволяла себе перерыв и наблюдала за командой. Она узнавала и другие лица, хотя и не могла точно вспомнить, на каких судах эти люди плавали прежде. Нередко с корабля, вошедшего в бухту Скалы, списывался матрос, а то и несколько. Они получали от инспектора письменное разрешение пожить в порту, пока не наймутся на какое-нибудь другое судно.

Похоже, народ на «Вороньей песни» подобрался не особо суровый. Команда была разноплеменной, и женщин почти столько же, сколько мужчин. Такое было нормальным для споровых морей: на борт принимали всех, кто был готов ходить под парусом. Сексизм плохо сказывался на прибыли.

Но почему столь миролюбивые люди превратились в пиратов? Причем пиратов весьма специфических — кровожадных монстров, способных потопить корабль, не обыскав его хорошенько?

«Они даже не завесили тряпьем название своего судна, — подумала Локон. — И оставили в живых одного матроса. С этим кораблем явно что-то не так».

— Я хотел простирнуть мои рубашки! — сказал я мимоходом, протянув к девушке руки, а затем подмигнул. — Но я съел их на прошлой неделе.

Локон склонила голову набок, наблюдая за моим странным поведением. Как только я двинулся прочь, по палубе просеменил Хак и вскарабкался девушке на плечо.

— Что это с ним? — тихо осведомилась крыса.

— Теряюсь в догадках, — прошептала Локон. — Мы прежде встречались. Он милый. Хотя и со странностями.

— Со странностями — так можно сказать про филателиста. А у этого парня явно шариков в голове не хватает. А те, что есть, за ролики зашли.

Вздох.

Что ж, так и быть, расскажу, как так вышло.

Дело в том, что несколько лет назад судьба меня свела — или правильней сказать «столкнула»? — с Колдуньей. Не стану отпираться: у нее было кое-что интересующее меня, и умыкнуть это оказалось сложнее, чем я предполагал. Чем все закончилось, спросите? Колдунья «наградила» меня одним из своих знаменитых проклятий. Не судите меня строго. Конь о четырех ногах и тот спотыкается.

Проклятие лишило меня чувства вкуса, а заодно и остальных четырех чувств.

— Что тебе удалось выяснить? — поинтересовалась Локон.

— Я стащил немного еды, — ответил Хак, — правда, немного — это по крысиным меркам. Прости, пожалуйста. Но еще я узнал, что матросы действительно шьют пиратский флаг. Хотя, похоже, в пиратстве они мало смыслят. Может, потопление нашего корабля — случайность?

— Нет, — тихо сказала Локон, возвращаясь к работе. — Они намеренно оставили в живых одного матроса и не спрятали перед нападением название своего судна. Наш корабль они пустили ко дну не из-за неопытности…

— Хотели заявить о себе, — согласился Хак. — Пиратская версия магазина, объявляющего о распродаже обуви. Лунные тени! Эти дилетанты убили без малого тридцать человек!

Локон окинула взглядом людей, трудившихся на своих постах. Раньше их движения казались осознанными и четкими, но теперь она почувствовала кое-что еще. Отчаянное желание раствориться в работе.

Для чего? Чтобы не думать о случившемся накануне?

«С этим кораблем точно что-то не так», — снова подумала Локон.

Но прежде чем она смогла хорошенько обмозговать эту догадку, другие вопросы — скатологического характера — потребовали ее внимания.

14. Дуги

«Воронья песнь» была гораздо больше «Мечты Ута» — двухмачтового судна, имевшего некоторое сходство с тем, что вы бы назвали бригантиной. Она имела четыре мачты, просторный грузовой трюм, несколько палуб и обладала чрезвычайной быстроходностью. Вы могли бы сравнить ее с небольшим галеоном. И у него была довольно многочисленная — для мира Локон — команда: шестьдесят человек.

Я не заставляю вас запоминать всех поименно. В основном потому, что и сам не помню каждого.

Поэтому ради краткости повествования и сохранения коллективного здравомыслия я назову только наиболее значимых. Остальные пусть будут Дугами, независимо от пола.

Вы удивитесь, насколько это распространенное имя во всех мирах. Да, где-то оно пишется «Даг» или даже «Дух», но все это варианты одного имени. Несмотря на требования тех или иных языковых норм, в конце концов родители начинают звать своих детей Дугами. Как-то я провел целых десять лет на планете, где единственными представителями разумной жизни были существа, похожие на блины, и они общались посредством метеоризма. И одного из них — кроме шуток! — звали Дуг. Хотя спору нет, при «произнесении» это имя сопровождалось очень характерным запахом.

«Дуг» — это еще и термин, эквивалентный конвергентной эволюции. Стоит ему где-нибудь появиться, и он пускает корни. Великий лингвистический фильтр, тревожный звоночек. Как только общество достигает пика Дуг, ему пора встать в угол и подумать о своем поведении.

Уж точно на «Вороньей песне» была по крайней мере одна женщина по имени Дуг, вот только я не припомню ее судовую роль. Так что пусть все они будут Дугами.

Локон подошла к матросу и нерешительно спросила, где туалет. Этот Дуг указал ей на трап, объяснив, что гальюн на средней палубе предназначен для низшего командного состава.

Вместе с Хаком, который по-прежнему сидел у девушки на плече, она принялась исследовать судно. У «Вороньей песни» было четыре яруса. Самый верхний, обращенный к небу, Дуги называли верхней палубой. На средней находились камбуз и оружейная, а также небольшие каюты офицеров. На тесной нижней палубе держали свои койки большинство матросов.

Под нижней палубой находился трюм, громадное помещение для обильной добычи, которую пираты наверняка получат, если перестанут топить встреченные корабли до того, как хорошенько их обыщут.

На корабле — слава лунам! — нашлось несколько туалетных комнат с исправной сантехникой. Локон заглянула в одну и обнаружила унитаз, но не обнаружила ванны. Где же команда моется? Локон отчаянно хотелось принять ванну; в складках ее одежды то и дело обнаруживались споры. При мысли о том, сколько спор она подцепила во время перехода, девушка вся покрывалась мурашками.

Локон сделала свои дела в тесном помещении с крошечным иллюминатором в стене, откуда лился тусклый свет. Ей даже не пришлось просить, чтобы Хак остался снаружи; для крысы он поступил очень по-джентльменски. Почувствовав себя немного лучше, Локон вышла из гальюна, и Хак вновь запрыгнул к ней на плечо. Как утилизируются человеческие отходы здесь, посреди океана? Их сохраняют до первой высадки, чтобы сдать на компост? А как насчет более длительных путешествий? Выбрасывать за борт? Это представляется опасным, если не сказать — мерзким. Опасерзким.

Возвратившись на среднюю палубу, Локон услышала голос из помещения по соседству с гальюном. Девушка заглянула туда и увидела за стойкой крупного мужчину с дредами, который днем ранее втащил ее на палубу. Возможно, при слове «крупный» вы представили себе грузного или мускулистого человека. Да, тут имели место и грузность, и мускулистость, но ни одно из этих слов не отдавало должного Форту, исполнявшему на судне обязанности баталера и кока.

Форт не был крупным в смысле «эй, тебе бы сесть на диету» или «эй, каким спортом занимаешься?». Он был крупным в смысле «эй, как ты протиснулся в дверной проем?». И дело не в тучности, хотя несколько лишних фунтов у Форта имелось. Он выглядел как человек, созданный по иному лекалу, нежели все прочие люди. Можно легко представить, как Осколки, сотворив его, сказали нечто вроде: «Может, мы и перестарались в паре мест» — и решили бережливости ради тратить на остальных людей поменьше ресурсов.

Форт держал керамическое пушечное ядро, казавшееся в его руках крошечным. Его пальцы были скрючены то ли от старой травмы, то ли от врожденного заболевания. Наверное, он был не особенно ловок.

Рядом с баталером стояла долговязая женщина в жилете и брюках, с очень короткой стрижкой. Нос Энн, корабельного плотника, был похож на дротик. К разным местам на ее теле крепились не один, не два, а целых три пистоля.

Форт передал Энн ядро, которое в женских руках не выглядело ни крошечным, ни легким. Затем он поднял нечто похожее на деревянную вывеску с черной лицевой стороной, фута два в длину и чуть поменьше в ширину.

— Ты осмотрел все ядра в оружейной? — спросила Энн.

Форт взглянул на обратную сторону дощечки и кивнул.

— И больше дефектных не нашел?

Форт постучал по своей стороне дощечки, и на обратной появились слова: «Ни одного. У каждого ядра надлежащий запал. Оно должно взорваться до попадания в корабль, чтобы можно было захватить и разграбить».

Энн бросила ядро на стойку:

— Что ж, если все остальные исправны, не нужно беспокоиться о том, что мы случайно еще кого-нибудь потопим.

Форт снова постучал костяшкой указательного пальца по задней стороне дощечки. И тотчас спереди возникли новые слова:

«Странные дела, Энн. Наши ядра должны были только остановить корабль, а не уничтожить. Зачем было убивать людей? А как мерзко вела себя тогда капитан? Во всем этом нет ни малейшего смысла».

— Что ты хочешь этим сказать? — спросила Энн.

«Только то, что совсем не так я представлял себе пиратство».

— Я тоже не в восторге от случившегося, — кивнула Энн. — Но слишком поздно идти на попятный. По крайней мере, это лучше, чем пойти на войну по призыву.

«Ты правда так считаешь? Я не желал смерти этим людям, не хотел брать такой грех на душу».

Женщина не ответила. Повисло молчание. Наконец Энн выпрямилась и направилась к двери. Локон испугалась, что ее обнаружат за подслушиванием чужих разговоров, и поспешила укрыться в гальюне.

Донеслись шаги поднимающейся по трапу Энн.

— Что ты об этом думаешь, Хак? — прошептала девушка.

— Не знаю, что и сказать, — отозвалась крыса. — Похоже, пираты не собирались топить «Мечту Ута», что, в общем-то, разумно. Но после того как первое пушечное ядро пробило корпус и судно начало тонуть, они, видимо, решили довести дело до конца.

Локон кивнула, хотя по-прежнему терялась в догадках.

— Но они все равно виновны, — добавил Хак. — Как они себе представляли будущее, когда решали заняться морским разбоем? Убив кого-нибудь при попытке ограбления, одной печалью не отделаешься. Эти люди теперь вне закона.

— Несправедливо как-то, — рассудила девушка. — Баталер не стрелял из пушки, но король все равно его повесит?

— Закон суров. А конкретно закон о предумышленном убийстве. Преступление, приведшее к гибели человека, называется убийством. Даже если ты не хотел убивать. Королевский флот будет охотиться за этим кораблем и его командой, и нам лучше не находиться на борту в момент поимки. Чиновники могут не поверить в то, что ты здесь оказалась недобровольно.

Предложение было мудрым. Корабль стал для Локон смертельным капканом: либо она в конце концов утомит капитана своим присутствием, либо погибнет в неизбежном бою. Нужно спасать Чарли, и нельзя терять ни минуты.

Но как сбежать с корабля? Не прыгнуть же за борт. Кроме того, сухость во рту предупреждала о наличии других, более насущных проблем. Если Локон не дадут поесть, она просто не доживет до побега.

Она снова подкралась к камбузу и, заглянув внутрь, увидела, что здоровяк за стойкой повернулся спиной к двери. Он раскладывал вещи по многочисленным сундукам и коробкам. Нельзя ли здесь добыть еды? Может, обратиться за помощью к Хаку? Локон посмотрела на своего спутника.

— Что? — громко спросила крыса.

Локон впилась в Хака взглядом, давая понять, что нужно говорить тише.

— Да он вроде глухой, — пояснила крыса. — Когда я здесь рыскал, кто-то обмолвился, что баталер не слышит.

Форт продолжал заниматься своим делом, не оборачиваясь. Похоже, не слышал разговора девушки и крысы.

— Имел я как-то дело с глухим человеком, — продолжил Хак. — Она была танцовщицей, причем одной из лучших под лунами — уж точно лучшей из тех, чьи выступления мне довелось посмотреть. Мне было с ней очень хорошо, однако нас довольно грубо разлучили, к моему великому сожалению. Но в жизни всякое случается. Я не мог заговорить с ней, рассказать, кто я и откуда. Не хотел раскрывать себя.

— Возможно, и сейчас не самое подходящее время для разговоров, — предположила Локон. — Если только ты не хочешь, чтобы пираты узнали о присутствии на их корабле болтливой крысы, которую можно продать за большие деньги.

— Твоя правда, — согласился Хак. — Просто я несколько недель прятался на корабле контрабандистов, прежде чем меня обнаружили. Было малость одиноко. Хорошо, когда есть с кем пообщаться…

Локон вновь выразительно посмотрела на собеседника.

— Понял, понял, умолкаю…

Локон повернулась, чтобы уйти, но тут под ее ногой скрипнула половица. Форт немедленно развернулся и прищурился, разглядывая гостью. Возможно, он действительно был глухим, но у всех баталеров, насколько мне известно, есть что-то вроде шестого чувства, улавливающее присутствие постороннего вблизи их хозяйства.

Девушку будто к полу пригвоздил пристальный взгляд здоровяка. Сразу захотелось убежать подальше и спрятаться. Но ведь не кто иной, как этот мужчина, днем ранее втащил ее на палубу. Так что девушка осталась на месте. Форт взял со стойки свою удивительную дощечку.

«Подойди-ка, девочка».

Бежать было бесполезно. Поэтому Локон, чувствуя себя рыцарем перед пещерой дракона, вошла в помещение.

15. Баталер

Форт оглядел ее с ног до головы, потирая подбородок толстыми пальцами. Наконец постучал по задней стороне дощечки, и спереди появились слова, предназначенные для Локон:

«У тебя имя есть?»

— Локон, сэр.

«И ты действительно королевский инспектор?»

— Я… — Локон сглотнула. — Нет. Это не мой камзол. Я его украла.

«Теперь ты пират, — написал Форт. — Краденые вещи отныне являются твоей собственностью».

— Я не пират, — возразила Локон.

«Ты должна стать пиратом, если хочешь остаться в живых, — возразил Форт. — Никому не говори, что не собираешься стать пиратом. Из-за подобных разговоров можешь легко улететь за борт».

— Благодарю вас, сэр, — кивнула Локон.

«Не называй меня „сэр“. Я давно не пользуюсь этим именованием. Меня зовут Форт. Тебя уже покормили?»

В ответ у Локон заурчало в животе. Девушка покачала головой.

Форт исчез под стойкой и появился вновь с тарелкой, сжимая тонкий керамический край двумя пальцами. Локон было подумала, что ему не хватит ловкости удержать тарелку — пальцы выглядели так, будто каждый был сломан в нескольких местах и заживал без шин. Но справился с задачей Форт неплохо. Было видно, как дрожат его руки, но он явно был способен делать то же, что и все остальные люди, просто немного иначе.

Поставив тарелку перед Локон, Форт достал кастрюлю, поскреб дно и вывалил на блюдо несколько пересушенных картофельных оладий. А после добавил пару кусков недожаренной яичницы.

«Остатки от завтрака, — решила Локон. — Отбросы, которые другие не стали есть».

Локон была готова наброситься на еду, но сдерживалась. Форт внимательно посмотрел на девушку, затем бросил на тарелку вилку. Локон восприняла это как знак, что можно приступать к трапезе, и принялась за дело.

Пережаренные оладьи напоминали панцири жуков, а яичница — внутренности этих панцирей. Не нужно быть великим кулинаром, чтобы понять, насколько ужасна эта еда, но для Локон все было еще хуже. Кормить ее холодными остатками испорченных продуктов, да еще без всякой приправы, — все равно что запереть великого пианиста в комнате и фальшиво наигрывать ему на казу отрывки из классических фортепианных шедевров.

Однако Локон не жаловалась. Ей необходимо было насытиться, и она не собиралась отказываться от пищи. Хотя на вкус это была не пища, а скорее то, во что она превращается в кишечнике.

Чтобы не думать о грустном, Локон кивнула на дощечку, которую Форт использовал для общения:

— Странное устройство.

Форт протянул девушке чашку с водой (красивую бронзовую чашку совсем без рисунка, но блестящую на свету). Вода была чистой и приятной на вкус. Локон выпила залпом.

«Странное, говоришь? — написал Форт. — Твои слова появляются на задней стороне доски, как только ты их произносишь. Она даже может различать голоса и ставит пометку рядом с новым участником разговора».

— Ух ты! — только и сказала Локон.

Вам, возможно, интересно, почему Форт не читал по губам. Как и многие слышащие, я когда-то предполагал, что это идеальное решение для людей, лишенных возможности ориентироваться в мире звуков. Но на случай, если вы еще не слышали (намеренный каламбур), — чтение по губам не так легко освоить, как кажется. Это муторное дело, совершенно ненадежное и чрезвычайно хлопотное. Даже для самых талантливых.

Несмотря на всю сомнительность данного метода, Форт все же пользовался им, пока не обзавелся этим устройством. У дощечки было много функций, включая те, о которых Форт и не подозревал. Например, слова писались чуть крупнее, если их было немного, и занимали всю поверхность. Когда же Форт делал более длинные сообщения, слова сокращались в размерах, чтобы фразы могли уместиться целиком.

«Чудесное приспособление, — резюмировал Форт. — Я получил его от волшебника несколько лет назад».

— От волшебника? — переспросила Локон.

«Прибывшего, вероятно, со звезд. Очень странный парень. Он пользовался этим устройством для перевода слов на наш язык. Я упорно торговался, чтобы выменять эту вещь. Казалось, волшебник был несколько удивлен, узнав, насколько она может быть для меня ценной. Мне трудно было бы писать слова привычным для слышащих людей способом, поскольку изображать некоторые буквы не получается никак».

Кстати, тем «волшебником со звезд» был не я. Мне всегда хотелось узнать, у кого Форт выменял это устройство. Это налтийская технология с использованием пробужденных прогностических схем на основе Связи.

Форт продемонстрировал обратную сторону дощечки. Локон увидела кнопки с буквами на них, а также списки самых распространенных слов. Дощечка словно предугадывала нужды Форта, предлагая различные варианты. При этом устройство работало со сверхъестественной скоростью, казалось предвосхищая даже мысли хозяина.

«Я должен держать его на солнце раз в неделю, иначе перестанет работать, — написал Форт. — Его магия реагирует только на меня. Так что красть не имеет смысла».

— Я и не думала красть! — вздрогнув, заверила Локон. — Ты же так добр ко мне.

«Это не доброта, — написал Форт. — А обмен».

— Чего на что?

«Я пока не решил. Доедай, девочка».

Локон подчинилась. А что еще оставалось?

Пока девушка отважно боролась с «едой», в помещение вошел еще один моряк — та самая невысокая женщина, которая накануне воспротивилась приказу капитана. Черные волосы падали ей на плечи упругими кудряшками. Войдя, женщина едва удостоила Локон взглядом и положила что-то на стойку.

Как описать Салэй, рулевую? Она принадлежала к тому же народу, что и Форт; как и он, родилась на архипелаге Лобу в Сапфировом море, чьи зефирные споры при соприкосновении с водой выбрасывают порции воздуха. У Салэй были тонкие черты лица, но при этом хрупкой ее назвать было никак нельзя.

— Хорошо, Форт, — заявила она. — Даю три.

С этими словами Салэй выложила на стол три крошечные сережки.

«Салэй, я же сказал, — написал Форт, — не нужны мне твои серьги. У меня от них уши чешутся».

— Тогда четыре. — Салэй опустила на прилавок еще одну сережку. — Я выиграла их у Дуга в карты, и больше у меня ничего нет. Они из чистого золота. Лучшей сделки тебе никто не предложит.

При слове «сделка» Форт заметно оживился и пригляделся к серьгам.

— Ну же, Форт, — подначивала его Салэй. — Меня ждет работа.

Форт потер подбородок, затем почесал голову. Наконец достал что-то из-под прилавка и протянул женщине.

Карманные часы.

— Вот так-то лучше.

Салэй забрала часы со стойки и поспешно вышла.

Форт с улыбкой осмотрел серьги — одну за другой. Ему действительно они были без надобности, но… это и впрямь хорошая сделка. А хорошая сделка, по мнению Форта, уже сама по себе награда.

Локон удалось запихать в себя остатки «еды». Она решила, что за это ей полагается медаль. Форт снова наполнил чашку водой, а после прогнал девушку, написав на прощание: «Приходи, когда поужинают все остальные. Может быть, у меня найдется еще какая-нибудь снедь».

Локон поблагодарила кивком.

Заметив меня у порога, она аж подпрыгнула от неожиданности. Я же прошел к стойке и устроился на табурете. Баталер достал еще «еды» и протянул мне.

— Мое любимое! — воскликнул я.

«В этот раз постарайся не съесть тарелку», — написал Форт.

Я ел и аж мурлыкал, до того аппетитной мне казалась пища.

Что? Да, я вполне ощущал ее вкус. А почему бы не…

Ах, пять чувств? Да, я сказал, что потерял чувство вкуса из-за проклятия Колдуньи. И вы подумали… Вы подумали, что я имел в виду это чувство вкуса? Ах, какая наивность!

Она забрала у меня другое чувство вкуса. Самое важное из имевшихся.

А вместе с этим чувством вкуса исчезли чувство юмора, чувство приличия, чувство цели и чувство собственного «я». Исчезновение последнего задело меня больше всего, поскольку вместе с ним пропала способность остроумно шутить, что закономерно, учитывая имя?

В результате получился юнга Хойд.

В любом случае я успел представить всех членов экипажа, которых вам нужно знать на данный момент. Капитан Ворона. Старпом (и канонир) Лаггарт. Форт, баталер и кок. Плотник Энн и Салэй, рулевая. Всех остальных вполне можно называть Дугами…

Ах да! Чуть не забыл. Улаам. Но поскольку он уже мертв, то не считается.

16. Труп

Набив желудок «едой», Локон вернулась на верхнюю палубу и возобновила работу с новой энергией. Оставалось лишь догадываться, когда в последний раз мыли эти доски — они были покрыты слоем мертвых спор. Требовалось много сил, чтобы наконец из-под слоя грязи показалось дерево, поэтому дело двигалось крайне медленно.

— Ух ты! — воскликнул на плече девушки Хак, сравнивая темную палубу впереди с ярко-коричневыми отмытыми досками.

Между ними теперь сверкали нити серебра.

— Разница разительная.

— Споры прилипают практически ко всему, — пояснила Локон, оттирая очередную планку. — Лучшее средство от них — мыло и усердие. Но когда я закончу, дерево нужно будет хорошенько просмолить.

Для человека, который почти ничего не знал о морских путешествиях, Локон знала довольно много о самих моряках. Она слышала, как многие мужчины и женщины жаловались на корабельную жизнь, которая, по их словам, представляла собой тяжкий труд. Матросам, работавшим в таверне между плаваниями, приходилось драить палубу; от них Локон узнала, что смола заполнит щели и укрепит доски, а кроме того, сделает их гораздо менее скользкими. И мыть нужно не вдоль, а поперек, чтобы не стереть канавки с серебром.

Ее память была полна подобной мудрости — мудрости жалоб. Кроме прочего, матросы поведали девушке о морской иерархии. Большинство матросов были равны между собой, но над ними стояли офицеры. Локон уже познакомилась со всеми ключевыми членами экипажа, за исключением двоих: врача и споровщика. Девушка не представляла себе, чем занимается последний, пока не увидела его за работой на предыдущем корабле.

День перевалил за половину, и Локон пришлось игнорировать желудок, когда тот снова заурчал. После завтрака, которым девушка его угостила, желудку следовало бы вести себя осторожнее. Зато Локон теперь знала, где хранятся бочки с питьевой водой, и ей разрешали выпивать полную чашку всякий раз, когда она спускалась в трюм, чтобы заново наполнить ведро.

Все остальное время Локон драила палубу. К сожалению, это занятие, как и мытье окон, сопровождалось огромной мыслительной работой. Как нам уже удалось выяснить, мысли частенько наполняли голову девушки.

Это одна из величайших человеческих ошибок — считать, что чернорабочие не любят думать. Физический труд крайне полезен для ума, поскольку оставляет уйму времени для размышлений о мире. Любое другое занятие, вроде работы счетовода или писца, мало требует от тела, но откачивает энергию из мозга.

Если хотите стать сказителем, то вот вам подсказка: продавайте свой труд, но не ум. Заставьте меня драить палубу по десять часов в день, и мое воображение породит кучу историй! Заставьте меня заниматься сложением и вычитанием по десять часов в день, и все, что мое воображение сможет выдать вам в конце дня, — это мечту лежать в теплой постели и не думать ни о чем вообще.

Мысли Локон крутились вокруг слов баталера о пушечных ядрах. Что же пошло не так? Девушка была до того заинтригована, что в качестве следующего поля деятельности выбрала местечко рядом с носовым орудием.

Чуть позже ее окликнул Дуг:

— Эй, новенькая! Иди сюда, мне нужна твоя помощь!

Слишком хорошо воспитанная, чтобы ответить «нет», Локон убрала ведро и щетку. Слегка обеспокоенная, она отряхнула колени и последовала за Дугом в трюм. Там Дуг вынул из специального короба несколько пушечных ядер.

— Бери вот это. — Он кивнул на бочонок у стены.

Локон нерешительно подошла и взялась, но обнаружила, что бочонок весит гораздо меньше, чем показалось на первый взгляд.

— Что это? — спросила она.

— Зефирные споры, — ответил Дуг. — Из Сапфирового моря.

От ужаса Локон чуть не выпустила бочонок из рук. Целый бочонок спор? Теперь она понимала, почему Дугу понадобилась ее помощь. Он предпочел нести гораздо более тяжелые пушечные ядра, чем легкие, но смертоносные споры.

— Зачем вам бочонок со спорами? — поинтересовалась девушка.

— Для стрельбы из пушек, — объяснил Дуг. — Загнать в ствол ядро — этого мало. Еще нужно сделать «пуф» и отправить ядро в полет.

Споры? Они применяются для стрельбы из пушек? Локон несла бочонок со всей осторожностью, особенно при подъеме по трапу.

— Поскольку стрельба не обходится без спор и всякого такого, — продолжил Дуг, — этим занимался старина Уив.

— Уив? Наверное, это корабельный споровщик?

— Угу, бывший корабельный споровщик. — Лицо Дуга омрачилось. — Славный был малый, мне нравилась его компания. Он, знаешь ли, совершенно не умел блефовать, и я постоянно обыгрывал его в карты.

— Что с ним случилось?

— Не захотел стать пиратом.

— И он покинул вас в одном из портов?

— Ну да, покинул, — подтвердил Дуг. — Вот только порт здесь ни при чем…

Дуг взглянул на Ворону, которая, стоя на юте, прикладывалась к фляге. Ветер развевал черное перо на ее шляпе.

— Капитан убила его? — прошептала Локон.

— Он единственный не согласился, — пояснил Дуг, — с предложенным ею новым направлением деятельности. Так что Уив направился прямо ко дну океана. Споровщики — странный народ, они слишком увлечены возней со спорами. Но Уив не заслужил такой участи. Он пострадал только за то, что озвучил мысли всех нас.

Так Локон узнала, почему до сих пор не встретила на борту споровщика. А вы теперь поняли, почему я не предложил запомнить, как его зовут. И потом… нет, он не труп. В смысле, труп-то он труп, но не на корабле. Есть еще один. Постарайтесь впредь следить за моей мыслью.

Дуг повел Локон к посту канонира. Лаггарта там не оказалось, а носовая пушка прочно стояла на месте в окружении своих аксессуаров. Дуг стал укладывать ядра в снарядный ящик.

— Вот что, — обратился он к Локон, — я схожу еще за ядрами: надо пополнить запас. Видишь вон ту большую бочку? Как и бочонок, что ты держишь в руках, она покрыта специальным веществом, защищающим споры от нашего серебра. Нам нужны живые споры, чтобы стрелять ядрами по кораблям.

Но канониру нужно разложить эти споры по зарядным картузам — мешочкам, которые можно легко засунуть в пушку. В бочке ты найдешь пустые картузы. Все, что от тебя требуется, — это наполнять спорами мешочек, не просыпав, и завязывать горловину узлом. А работать тебе предстоит в большой бочке, отделанной специальным веществом, защищающим споры.

Дугу явно стало неловко — он засунул руки в карманы и опустил взгляд.

— Отлично, — сказала девушка.

— Жаловаться потом не будешь? — спросил Дуг.

Локон отрицательно покачала головой. Ей не хотелось лезть в бочку, потому что она боялась спор. Но девушка не могла позволить собственному страху причинять неудобства другим людям. Ведь она на корабле новенькая. Вполне понятно, что именно ей придется выполнить опасную работу, за которую никто не желает браться.

Локон подошла к бочке и сняла крышку. На дне лежало несколько мешочков, полных спор; пачка пустых картузов нашлась в сетке, подвешенной к бочке снаружи.

— Ты… правда не будешь жаловаться? — уточнил Дуг. — Сам-то я жаловался, когда меня заставили это делать.

— Должно быть, ты умнее меня, — ответила Локон. — Дашь какой-нибудь совет?

— Там есть воронка, очки и маска. И еще… постарайся не волноваться. Это не самый опасный вид спор. Надеюсь, все обойдется.

От этого «надеюсь» веяло множеством разнообразных угроз. Но Локон осталась в живых только потому, что команда воспротивилась приказу бросить ее за борт. Девушке не хотелось терять расположение матросов, поэтому она коротко кивнула и приступила к работе.

17. Плотник

Голубые споры завораживали Локон. Это были первые споры с другой луны, из другого моря, которые она увидела вблизи. Они были прекрасны, почти прозрачны. Тот факт, что споры могли с легкостью прикончить Локон на месте, делал их еще более привлекательными. Как искусно выкованный меч, созданный с любовью, тщанием и потом кузнеца — для того, чтобы вершить чудовищные деяния максимально элегантно.

Чтобы не подвергать Хака опасности, Локон тихо попросила его удалиться. Затем девушка помолилась лунам и вспомнила о Чарли. Завоевать доверие команды «Вороньей песни» — важнейший этап в ее плане. Работа, за которую не желает взяться ни один член экипажа, должна открыть перед Локон новые возможности. В свое время даже мытье окон открыло перед ней новые возможности. Самая важная из них — встреча с Чарли.

Учитывая все это, а также маску и очки на лице, Локон испытывала лишь легкий ужас, опуская бочонок со спорами в большую бочку. Сбоку у последней имелись крючки, чтобы подвесить бочонок, на дне которого был кран, как для наливания пива, позволяющий спорам высыпаться с безопасной скоростью. Однако при наполнении первого картуза с помощью воронки у Локон заметно дрожали руки.

Девушка завязала картуз и аккуратно уложила на дно бочки рядом с остальными. Постепенно Локон поймала ритм. Она заполняла картузы, стараясь не просыпать ни одной споры. Это была напряженная работа, гораздо менее подходящая для размышлений о смысле жизни, чем мытье палубы. Но Локон — будучи Локон — не могла не думать совсем.

Она размышляла о том, как именно споры заставляют пушку стрелять. Она размышляла о том, есть ли в корабельной оружейной споры других видов, и о том, кто заведует ими теперь, когда корабельный споровщик мертв.

Кроме того, она размышляла о том, зачем большой бочке фальшивое дно.

Локон поняла, что оно фальшивое, очень скоро. Ведь она немало недель изучала конструктивные особенности бочек в поисках возможности что-нибудь спрятать в них. Так, на одном из устройств, подготовленных девушкой для бегства со Скалы, имелась секретная задвижка, спрятанная… где-то тут.

Локон обнаружила ее рядом с окантовкой. Маленький металлический выступ, который можно легко сдвинуть с места. Когда Локон это удалось, в фальшивом дне открылось отверстие размером примерно с кулак. Несколько мешочков со спорами провалились в образовавшуюся дырку, и у девушки перехватило дыхание. Локон просунула пальцы в отверстие, чтобы вытащить их, и наткнулась на что-то еще.

Пушечное ядро. Спрятанное под фальшивым дном.

И там хватило бы места для трех или четырех ядер.

Локон быстро извлекла упавшие в потайной отсек картузы и вернула задвижку на место. Она продолжила наполнять мешочки спорами, но теперь руки дрожали еще сильнее. Мозг работал в таком бешеном темпе, что, будь он автомобилем, ему бы вскоре пришлось менять резину.

Локон поняла, что произошло. Как будто видела собственными глазами.

Канонир должен зарядить орудие, прицелиться и выстрелить. Ему наверняка приносят целую кучу ядер, и никто не заметит, если одно из них он подменит ядром из потайного отсека.

Локон была уверена на сто процентов, что эти ядра не пройдут проверку у Форта — ими вряд ли можно остановить приз с помощью лоз. Канонир Лаггарт намеренно потопил корабль.

Но зачем? Вся эта ситуация не имеет смысла по множеству причин. И дело не только в отсутствии добычи. Зачем скрывать тот факт, что пираты изначально намеревались уничтожить встреченное судно? К чему эти увертки?

Все это имеет смысл только в том случае, если…

— Значит, тебе доверили зефирные споры, — раздался голос за спиной Локон. — Мне было очень интересно, кому Дуги поручат эту работенку теперь, когда Уив мертв.

Локон обернулась и увидела долговязую женщину с острым носом и короткой стрижкой, недавнюю собеседницу Форта.

Энн, корабельный плотник.

Каждому судну нужен хороший плотник. Споровщик может заткнуть дыру в обшивке выбросом спор, но серебро со временем разрушит даже полностью затвердевший розеит. До моряка быстро доходит, насколько тонка грань между жизнью и верной смертью. Не толще бортовой доски. Если вы когда-нибудь захотите в полной мере ощутить конечность бытия, то сможете легко это сделать ночью на палубе, глядя в окружающую вас бесконечную тьму. И вы поймете, что тьма под вами еще обширнее, чернее и страшнее.

А еще вы убедитесь, что хороший плотник на борту стоит своего двойного жалованья. На самом деле он стоит намного больше.

— Да я совсем не против, — сказала Локон, заполняя очередной картуз. — Согласна постоянно этим заниматься, если предложат.

Вообще-то, девушке было не по себе в присутствии Энн, которая прохаживалась вдоль пушки, водя пальцем по стволу. Эта особа разговаривала с Фортом о ядрах. На чьей она стороне? И сколько их, сторон, всего? Во что Локон ввязалась?

Она не знала и половины того, что творилось на «Вороньей песни».

— Не зарекайся, Локон, — хмыкнула Энн. — Моряки не выбирают службу. Уж такая традиция.

— Ты знаешь мое имя? — удивилась Локон.

— Новости на борту разносятся быстро, — ответила женщина. — Я Энн. Корабельный плотник и помощник канонира.

Помощник Лаггарта? Локон нервно облизнула губы, но тут же одернула себя. Лизать что бы то ни было — не самое полезное дело при работе со спорами. Локон завязала наполненный картуз.

Видела ли Энн, как Локон обнаружила в бочке потайной отсек?

— Что ты обо всем этом думаешь? — С этими словами Энн уселась на ближайший ящик и положила ладонь на один из своих пистолей, будто получая от него поддержку. — Ты теперь пиратка, Локон. Неожиданный поворот жизни.

— Всяко лучше, чем неожиданный поворот к смерти, — пожала плечами Локон.

— Ага, — согласилась Энн. — Твоя правда.

Локон хотела задать несколько вопросов, но боялась показаться навязчивой. Эти люди пощадили ее. Кто она такая, чтобы обращаться к ним с просьбами? Поэтому девушка сказала уклончиво:

— Вы все, похоже, неплохо справляетесь в своем новом статусе пиратов.

— Неплохо справляемся? Что еще за разговорчики? — Энн подалась вперед. — Ты хочешь знать, почему мы стали пиратами, да?

— Э-э-э… да, мисс Энн. Хочу.

— Почему бы прямо не спросить об этом?

— Я не хочу показаться невежливой.

— Показаться невежливой? Пиратам?

Локон покраснела.

— Я не прочь обсудить этот вопрос. — Энн устремила взгляд по курсу, где нос корабля торил путь сквозь споры. — Капитан предложила соблазнительный расклад: либо принять участие в предстоящей войне короля, либо работать на себя, наплевав на указы и тарифы. К тому же капитан пообещала, что мы будем выполнять благородные и важные обязанности.

— Важные обязанности? — переспросила Локон.

— Станем крайне важным элементом экономики.

— Хм… понятно.

— Что, правда?

— Вообще-то, нет.

— Почему же сразу не сказать, девочка? — Энн укоризненно покачала головой. — Так вот, наша работа действительно важна. Ты же знаешь богатеев — наживаются на том, что люди плавают по морям, продают и покупают, и все для них. И что им потом делать с деньгами? Запереть на сто замков? Но какая польза от денег, которые лежат мертвым грузом? Вряд ли кому-то понравится, если богатство так и проваляется до скончания века в сейфе вместе с бабушкиным обручальным кольцом. Поэтому мы должны изъять частичку богатства. Впрыснуть ее обратно в экономику в качестве стимула. Чтобы помочь местным торговцам, этим ничего не значащим людишкам, выжить. Мы оказываем ценную услугу.

— Путем… грабежа?

— Точняк. — Энн откинулась назад, вновь положив руку на пистоль. — По крайней мере, таков был изначальный план. Мы не должны были стать беглецами-висельниками. Но полагаю, каждый из нас учитывал риск. Хотя то, что мы облажались при первом нападении, стало для меня полной неожиданностью.

Локон склонила голову набок, едва сдерживаясь, чтобы почесать место, где очки соприкасались с лицом. Несмотря на наличие серебра на палубе, споры на пальцах девушки могли выжить и остаться опасными.

— Не понимаю, — сказала Локон. — Беглецы-висельники?

— А ты что, не в курсе? — спросила Энн. — Сама-то к какому типу моряков принадлежишь?

— Видимо, к тому, который не в курсе, кто такие беглецы-висельники.

Локон раздражало, что ее ругают за утаивание вопросов, а затем высмеивают за неутаивание.

— Существует две разновидности пиратов, Локон, — принялась объяснять Энн. — Это обычные пираты и висельники. Обычные пираты грабят, но не убивают, по крайней мере до тех пор, пока по ним не откроют огонь. Они плавают на быстроходных кораблях, легко догоняют другие суда, и те платят выкуп. Затем настигнутые уходят живыми, а обычные пираты уплывают богатыми. Что-то вроде соревнования, понимаешь? Гонки на скромный интерес. Королевские чиновники ведут учет. Если ты отпускаешь людей, если не убиваешь… тебя посадят, когда попадешься. Но не повесят.

— Выглядит очень культурно, — сказала Локон.

Энн пожала плечами:

— Культура существует потому, что каждому хочется сохранить свои внутренности у себя внутри. Ты не набрасываешься с кулаками на первого встречного, потому что не хочешь, чтобы при каждой встрече на тебя набрасывались с кулаками. Король это понимает. Пока он сквозь пальцы смотрит на пиратов, которые не беспредельничают, они у него на крючке. И потом, кто предпочтет гонке битву? Матросы на торговых судах не хотят лишиться жизни из-за денег своего хозяина. Хозяева не хотят лишиться своих кораблей. Да и не пробыть тебе долго пиратом, если в каждой стычке будешь окроплять палубу своей кровью. Правда, в бою можно случайно прикончить какого-нибудь бедолагу…

— Или целый корабль со всем экипажем, — закончила Локон.

Энн кивнула:

— В этом случае ты становишься висельником. Никакой тебе пощады, если поймают. Даже другие пираты возненавидят тебя. Никто не возьмет к себе в экипаж матроса с корабля-убийцы. И будешь ты болтаться по морям в полном одиночестве, как фасолина в супе бедняка.

Во имя всех лун, во всем этом был смысл. Локон изменила свое мнение об Энн. Грусть на лице, сожаление в голосе… Если и существовал какой-то заговор по уничтожению корабля контрабандистов, Энн в нем участия не принимала.

А вот Лаггарт, похоже, о нем знал. Как и капитан. Они хотели стать беглецами-висельниками. Отсюда и потайной отсек с ядрами, и гибель «Мечты Ута». Иначе зачем оставлять в живых одного-единственного моряка, если не для того, чтобы он сообщил миру о случившемся?

Локон была настолько поглощена своими мыслями, что забылась и рассеянно почесала зудящие от очков щеки. И замерла.

Лунные тени!

Что ж, теперь по крайней мере…

И тут ее лицо взорвалось.

18. Еще один труп

Очнувшись после мимолетного забытья, Локон обнаружила себя лежащей на палубе: защитные очки слетели и валяются в стороне.

А что это за звуки? Крики агонии?

Вовсе нет! Смех!

Хохотала Энн. Громко и раскатисто. Локон невольно дотронулась до обожженного лица. Кожу саднило, но щека, к счастью, была на месте. Судя по всему, споры, оказавшиеся под защитными очками, вступили в реакцию с капелькой пота и взорвались. Слава лунам, их под ободок попало ничтожно мало, иначе Локон разорвало бы в клочья.

— Не смешно! — сказала девушка и села.

(И ведь она права, это было не смешно, а преуморительно!)

— Давай, споровщица, поднимайся! — Энн схватила Локон под локоть. — Отведу тебя к судовому врачу, пускай осмотрит.

Кликнув Дуга, что нагрузил Локон столь опасной работенкой, Энн велела ему убрать образовавшийся при взрыве мусор и повела ошеломленную девушку на среднюю палубу.

— Как же тебе удается работать с этими гремучими спорами? — спросила Локон. — Ты ведь помощница канонира?

— Ну да… помощница, — подтвердила Энн. — Но только когда прикажут.

— А почему пушки не взрываются?

— Как — не взрываются?.. Еще как взрываются! Иначе ядром и не запулишь!

Локон решила, что обдумает услышанное позже. Сейчас не время и не место: голова совсем не соображает. Мытье окон, как вы уже и сами догадались, глубоких познаний в баллистике не дает.

Пробравшись через беспорядок, учиненный взрывом спор, они оказались в носовой части корабля и остановились подле двери. Ранее Локон уже присматривалась к ней, но та была заперта. Теперь же Энн распахнула дверь легким толчком плеча. Помощница канонира провела Локон в каюту, где их глазам предстал мужчина в строгом костюме. Подобного фасона Локон видывать еще не приходилось, однако сразу вспомнился мундир отца Чарли. В отличие от броского облачения герцога, костюм корабельного врача выглядел сдержанно. Но от этого он ничуть не проигрывал, даже наоборот — вполне мог побороться за пальму первенства в элегантности. Сказать, отчего создавалось такое впечатление, Локон затруднилась бы. Вероятно, оттого, что сюртук целиком был черного цвета и не имел с фронта ни единой пуговицы или иной застежки, а брюки щеголяли идеально отглаженными стрелками.

Волосы у врача были смоляные, а черты лица до того резкие, что казались искусственными и придавали ему сходство с портретом или восковой фигурой. Кожа имела пепельно-серый оттенок, глаза были кроваво-красными. Если бы владыка преисподней задался целью обзавестись адвокатом, то кандидатуру этого малого он рассмотрел бы в первую очередь.

Локон следовало бы испугаться, однако она испытала не страх, а благоговейный трепет. Какими ветрами занесло на пиратский корабль это странное существо? Определенно, оно явилось из мест, что находятся за гранью известной человеку реальности, где не властны законы пространства и времени.

И отчасти Локон была права.

Между прочим, он все еще не вернул мне мой костюмчик.

— Ба! — сдержанно воскликнул доктор Улаам голосом, не лишенным вежливого радушия. — Чем ты решила порадовать меня на этот раз, Энн? Никак свежей человечинкой?

— Девушка наполняла картузы зефирными спорами, — объяснила Энн, усаживая Локон на лавку у стены тесной каюты, — и ей немного попало под защитные очки.

— Бедняжка, — посочувствовал Улаам. — Новенькая на борту? Хм… А у тебя интересные глаза!

— Если попросит продать их, обязательно торгуйся, — шепнула Энн. — Обычно можно выгадать в два раза больше.

— Глаза?! — возмутилась Локон. — Он хочет забрать мои глаза?

— Разумеется, только после твоей смерти. — Улаам отпер один из шкафчиков с бесчисленными ящичками, извлек склянку с лекарственной мазью и повернулся к Локон. — Или ты хочешь расстаться с ними прямо сейчас? У меня есть несколько достойных вариантов на замену. Глазные яблоки что надо!

Локон решительно замотала головой.

— Не желаешь? Может, хоть один согласишься обменять?

— Кто… Что вы такое? — спросила Локон.

— Это наш зомби, — ответила Энн будничным тоном.

— Какой грубый термин! — упрекнул Улаам. — И как я уже не раз отмечал, совершенно неточный.

— О чем ты говоришь? Ты же холодный, как мокрая рыба! — воскликнула Энн. — А сердце так и вовсе не бьется!

— Адаптации позволили мне снизить потребление калорий, — объяснил Улаам. — Мой метод и в самом деле очень эффективен. Я думаю, вскоре все смогут обходиться без сердца. Осталось только добиться, чтобы человеческий организм перестал погибать в его отсутствие. — С этими словами врач протянул Локон склянку с мазью. — Нанеси на пораженное место, и боль сразу утихнет.

Локон взяла склянку и робко макнула кончик пальца.

— Как легко согласилась! — воскликнул Улаам. — Такая храбрая? Или просто глупая?

— Мы еще не успели выяснить, — пожала плечами Энн.

— Судя по тому, как ты ухмыляешься, это какая-то проверка? — спросила Локон. — А с другой стороны, чего мне тревожиться? Задумай вы от меня избавиться, я бы уже давно пустила корни на дне спорового моря.

— Ого! А она мне нравится! Я собираюсь положить на эту девчонку глаз. Вот, держи! — Улаам сунул ей что-то в ладонь.

Локон опустила взгляд и увидела…

Человеческий глаз!

Она взвизгнула и выронила глаз, но Улаам ловко подхватил его.

— Осторожней! Это один из моих любимых экземпляров. Ты только глянь на радужку. Кстати, отличная замена твоему левому. Ты будешь эффектно смотреться. Один глаз темно-синий, а другой зеленый! Гетерохромия!

— Э-э-э… Спасибо, конечно, но мне и так живется неплохо.

— Ну что ж, ладно! — уступил Улаам, пряча глаз. — Может, потом… С мазью, кстати, все в порядке. Не бойся, никакая это не проверка и не розыгрыш. Смею тебя заверить, что я, вероятно, самое безобидное существо на этом корабле.

— Улаам, ты же ешь людей! — сказала Энн. — В прямом смысле этих слов!

— Ай-ай-ай, какой опасный Улаам!.. Энн, я ем не людей, а их трупы! Кроме шуток, я ничуть не страшнее моих коллег — всесильного могильного червя или какой-нибудь бактерии разложения.

Поколебавшись, Локон мазнула лицо снадобьем, и боль как рукой сняло. Поразившись мгновенному исцелению, она растерла остатки мази по щеке. Когда взглянула в зеркальце, любезно поднесенное Улаамом, девушка не обнаружила ни обожженной плоти, ни даже покраснения.

— Вот поэтому-то мы и держим его на корабле, — сказала Энн. — Хоть он и жуткий, как двуглавая змея.

— В этом болоте я единственный светоч современной медицины, — похвалился Улаам. — Да, кстати… образ хоть и весьма яркий, но, увы, неточный. Для рептилий нет ничего необычного в частичной аксиальной бифуркации. В следующий раз, если захочешь выставить меня в странном свете, для вящего эффекта проводи сравнение с птицей или каким-нибудь млекопитающим — среди этих позвоночных двуглавые особи встречаются гораздо реже, чем среди змей.

Девушки уставились на Улаама, пытаясь переварить услышанное.

— Как-то раз эксперимента ради я съел нескольких двухголовых змей, — продолжал Улаам. — Я стал жутким, как двуглавая змея, в буквальном смысле. Для чего я это сделал? Я мимикрировал под двухголовое пресмыкающееся в надежде разделить сознание на две части и соображать вдвое быстрее. Но увы, фокус не удался! Жаль все-таки. Вот была бы потеха! — Он забрал у Локон склянку с мазью. — Впредь постарайся не подрываться. Изуродованные трупы мне ни к чему. К тому же у мяса появляется металлический привкус.

Если вам захотелось получше узнать, что за змеюка такая этот Улаам, то вот еще один прелюбопытный факт. Надежный источник поведал мне, что Улаам вволю покуражился в период моего прискорбного недомогания. Улаам палец о палец не ударил, чтобы снять проклятие! Вместо этого он принялся наблюдать за мной и описывать во всех неприличных подробностях мои страдания, чтобы затем разослать эти заметки нашим общим друзьям.

Признаю, что мой случай отнюдь не простой и условия того проклятия запрещали мне давать кому бы то ни было прямые инструкции, как его снять или разрушить. Но ведь от Улаама я ожидал большего. Все, что он сделал, когда обнаружил сначала меня, а затем и мой недуг, так это поселился на корабле. В прежние времена я не раз слышал от него, что он мечтает стать путешественником.

«Приключения добавляют остроты ощущений в нашу пресную жизнь, не находишь? — Так он вопрошал и неизменно мычал: — Мм?..»

— Команда поначалу не знала, что с ним делать. Капитан даже несколько раз пыталась застрелить Улаама, но вскоре утратила к его персоне всякий интерес. «Смертельно скучный тип» — так, кажется, она его охарактеризовала. Подобных ему существ и вправду практически невозможно убить. Однако со временем выяснилось, что Улаам способен не только поедать трупы, но и приносить пользу. Его оставили в покое и негласно приняли в команду. Так больной мирится с зудящей сыпью и благодарит судьбу за то, что это лишь сыпь, а не открытая язва. К тому же Улаам нас не объедает, он довольствуется случайными трупами, на которые никому и в голову не приходит претендовать. Пожалуй, это цинично, но, заполучив целителя-чудотворца, сам не замечаешь, как идешь на сделку с совестью и закрываешь глаза на его эксцентричные выходки.

Понятное дело, знакомство с корабельным врачом потрясло Локон до глубины души. Энн усадила ее на палубу неподалеку от ведра со щеткой, а сама отправилась по делам. Потирая уже полностью зажившую щеку, Локон решила вернуться к своему прежнему занятию.

Однако не успела она взяться за щетку, как почувствовала на себе цепкие лапки Хака.

— Намечается что-то нехорошее, — шепнул он.

— Что именно? — спросила Локон. — Нападение на корабль?

— Нет-нет… Ты меня отпустила погулять, и я решил раздобыть еды. Проголодаться, конечно, еще не успел, но разве угадаешь заранее, когда заурчит в брюхе? Короче говоря, я спустился в трюм, а там, как тебе известно, съестное можно добыть, только разодрав мешки. Как же люди бесятся, когда наш брат так делает! Не могу взять в толк, зачем завязывать мешок, если не хочешь, чтобы его прогрызли. Ну не завязывай ты мешок, человечишко, и не пострадает твое добро! И мешки целы, и крысы сыты, понимаешь?

— Хак, ближе к делу, — перебила его Локон. — Что происходит?

— К этому я как раз и веду. Внизу я наткнулся на Лаггарта, он осматривал корабельные запасы. И знаешь что? Он тырил пушечные ядра! Локон, я собственными глазами видел, как он припрятал парочку в своей сумке.

Локон была заинтригована этой новостью, а кроме того, ей представилась отличная возможность проверить догадку. Девушка взяла ведро со щеткой и расположилась неподалеку от пушки, чтобы драить палубу и наблюдать. В ожидании канонира Локон вся обратилась в зрение и слух.

Ждать пришлось недолго.

19. Канонир

Вскоре к пушке подошел Лаггарт. Вытянув шею, канонир долго рассматривал на дне бочки картузы со спорами. Наконец объявил, что работа сделана хорошо, и похвалил Дугов. В тот самый момент Дуги изведали всю силу магии делегирования. Прочувствовали все преимущества власть имущих. Познали, каково это — пожинать плоды чужих трудов и не переживать за возможные неудачи, ведь при таком раскладе удар всегда принимает на себя исполнитель. Однако Локон это было даже на руку. Все, чего она в ту минуту хотела, так это чтобы Лаггарт не глядел в ее сторону.

Дуги отправились выполнять поручения, а Лаггарт засуетился вокруг пушки, чистить которую никому не доверял. И надо сказать, он устроил из этого настоящее представление.

Между тем Локон продолжала драить палубу, оставаясь незаметной на самом виду. Когда Лаггарт воровато оглядывался, Локон успевала опустить голову и погрузиться в работу. Канонир вел себя чрезвычайно осторожно, но от Локон не укрылось, как он вытащил из сумки пушечное ядро величиной с кулак и спрятал его в той самой бочке с двойным дном.

Догадка подтвердилась. Лаггарт и вправду хранил в потайном отсеке снаряды, способные топить корабли. Но зачем ему понадобилось подвергать экипаж такому риску? Какой резон вступать в ряды вечных беглецов-висельников? Ведь это гораздо опаснее, чем просто пиратствовать. А как же пожива? Разве добыча не самое главное для пирата? Не считая, разумеется, корабля и всего прочего, что с ним связано?

Выходит, Лаггарт, не считаясь с мнением товарищей по экипажу, намерен внести их всех до единого в списки висельников?

Закончив возиться с пушкой, Лаггарт прикрикнул на ленившихся невдалеке Дугов, взвалил на плечо сумку и вразвалочку подошел к каюте капитана. Впустив канонира, Ворона выставила перед входом стража — тучного моряка, едва ли подходившего на роль привратника, — и захлопнула за Лаггартом дверь. Своими медлительными манерами Дуг напомнил Локон двоюродного брата Брика. Безымянного верзилу на островке ставили перед дверьми таверны в те вечера, когда намечались особенно буйные пирушки.

— Вот бы узнать, о чем пойдет разговор, — сказала Локон.

— Ага… очень было бы недурственно, — отозвался Хак, восседая у нее на плече. — Зуб даю, секретничать будут!

— Вот бы кто-то прокрался и подслушал…

— Может, уговорим какого-нибудь Дуга? — спросил Хак.

— Нам нужен маленький и проворный соглядатай, — сказала Локон. — Тот, чьего присутствия не заметят.

— Проклятье, даже и не знаю, удастся ли нам найти такого Дуга-проныру, — посетовал Хак. — Разве ты не слышала, как они топают по палубе? Я вчера ночью насилу уснул. Клянусь, такое ощущение, что у них свинец в сапогах! Как будто… — Тут он, заметив пристальный взгляд Локон, умолк, а затем протянул: — О-о-ох… Тебе нужна крыса. Ладно, ладно, намек понял.

Хак соскочил с плеча Локон, перебрался на планшир и засеменил по нему из тени в тень по направлению к каюте капитана. Скользнув по небольшому выступу с внешней стороны судна, он юркнул в иллюминатор так шустро, что охранник Дуг не заметил.

Вероятно, вы задались вопросом, отчего это Хак так быстро сблизился с Локон? Что ж, причин я мог бы привести великое множество, однако достаточно будет сказать, что за свою короткую крысиную жизнь Хак не встречал человека, который не пытался бы его убить, посадить в клетку или продать. Ни одного, кроме Локон.

О людях он знал мало, поскольку бо́льшую часть жизни провел в изоляции, однако Локон ему нравилась. Хаку не хотелось, чтобы его новая подруга вдруг умерла. Значит, надо шпионить.

Стараясь унять волнение, Локон принялась пуще прежнего скрести палубу. Из-за раздумий о том, что она подвергла Хака опасности исключительно ради удовлетворения собственного любопытства, тревожные минуты тянулись, словно часы. В прежней жизни она никогда бы не осмелилась просить кого-нибудь о подобной услуге, однако пиратская жизнь уже наложила на нее свой отпечаток.

«Разве есть у меня выбор? Для Чарли, вероятно, каждая минута промедления — тяжкое испытание. Где-то там, в безвестности, он сейчас трясется от страха и страдает, — думала Локон. — Нет, я должна найти способ сбежать с корабля и продолжить поиски! Может, и нет ничего дурного в том, чтобы научиться быть малость навязчивой».

— Эй, на палубе! — воскликнул Хак, подбегая к ней по планширу. — Есть чего перекусить? От этого шпионажа у меня разыгрался зверский аппетит!

Локон с укоризной глянула на Хака. Упоминание о еде заставило ее желудок заурчать.

— Луны всемогущие! Я же просто спросил. Смотришь так, будто я съел целую буханку, а тебе оставил лишь корки да крошки.

— Удалось узнать что-нибудь интересное? — спросила Локон.

Хак дернул носом в сторону, приглашая следовать за собой. Спрыгнув с планшира, он поспешил в укромный уголок. Локон, не оглядываясь на Дугов, чтобы не привлекать лишнего внимания, двинулась в том же направлении. Со стороны выглядело так, будто она продолжает чистить палубу. Разглядеть крохотную крысу за ее спиной, разумеется, было невозможно.

— Сейчас я тебе перескажу их разговор, — повернувшись к Локон, сказал Хак. — Дай только вжиться в образ.

— Образ? — переспросила Локон.

Сев на хвост, Хак сложил лапки перед собой и задрал нос.

— Я капитан Ворона, — произнес Хак, на удивление точно передав аристократический выговор. — Слушай внимательно и отвечай сознательно… Ого, а в этой фляжке отменная водица! Лаггарт, что с пушкой? Есть новости? Все ли готово?

Склонив голову, Локон с интересом наблюдала.

— Ты же Лаггарт!.. — зашипел Хак. — Отвечай!

— Но меня там не было! Откуда мне знать, что он говорил?

— Ты справишься! — отмахнулся Хак розовой лапкой. — Давай! Прикинься Лаггартом!

— Э-э-э… готовы ли пушки, спрашиваете?

— Побольше хрипотцы, — шепнул Хак. — И шею вытяни, как он обычно делает. Это поможет вжиться в роль.

— Но…

— Превосходно, Лаггарт, — продолжил Хак голосом Вороны. — Однако у меня плохие вести. Связной из Королевского порта прислал ворона с запиской. Найдены останки потопленного нами корабля и один-единственный труп — того самого моряка, оставленного нами в живых. Скончавшись от ран, о которых никто из нас не подозревал, он пренебрег моей добротой и оскорбил мои чувства!

— Что, так и сказала? — прошептала Локон. — Слово в слово?

— Это драматическая инсценировка, — зашипел Хак. — Ты думала, я буду конспектировать? Чем? Вот этим, что ли? — всплеснул он лапками. — Я рассказываю настолько точно, насколько могу припомнить. Давай, теперь реплика Лаггарта.

— Гм… Выходит, не повезло нам, капитан? — хрипло спросила Локон.

— Но он же совсем не то сказал! Лаггарт спросил: «И что, получается, все наши труды насмарку и теперь придется топить еще один?» — Хак замахал лапкой, призывая Локон продолжать дальше самой.

Она обреченно вздохнула:

— Все наши труды насмарку. Ничего не остается, как топить еще один.

— Не верю! Лунные тени, может, вложишь хоть немножечко чувств?! — воскликнул Хак. — Ты не воспринимаешь свою роль всерьез!

— Я не…

— Лаггарт, у нас проблема, — сказал Хак голосом капитана Вороны. Он встал на все четыре лапки, задрал нос и принялся расхаживать взад-вперед по палубе. — Команда в смятении! Как бы кто не дезертировал!

— Что происходит? — спросила Локон.

— Сейчас узнаешь, — сказал Хак. — Давай-ка я сам сыграю Лаггарта, а ты пока передохни. И в следующий раз учи свою роль получше, ладно?

— Но…

Хак вытянул шею и заговорил жутким хриплым голосом:

— Удивительно, как вы сохраняете присутствие духа, капитан. Форт готовит нам неприятности. И Салэй, похоже, тоже. Чтобы воплотить ваш план в жизнь и полностью подчинить экипаж, мы должны повязать его кровью невинных! И сделать это необходимо как можно скорее.

Перебежав с места на место, Хак вновь сел на хвост, передними лапками уперся в фальшборт и изобразил, как Ворона вглядывается в морскую даль за иллюминатором.

— Экипаж нипочем не согласится отправиться в грозные моря. Но если лишить его выбора… Потопим еще одно судно, и тогда матросы забудут о суше! На этот раз, Лаггарт, оставь в живых больше людей. Думаю, будет достаточно двоих. — Хак повернулся к Локон и принял привычную для крысы позу. — Вот, собственно, и все.

— Грозные моря… — прошептала Локон.

Изумрудное море считалось одним из наименее опасных. Однако капитан Ворона почему-то желает покинуть его споры и направиться туда, куда рискуют заходить только самые отчаянные моряки.

— Ну и что думаешь? — спросил Хак. — Похоже, она готовится наложить на экипаж какое-то особое проклятье. Повязать кровью…

— Это не проклятье, — шепнула Локон, продолжая работать щеткой, чтобы не вызвать подозрений.

— Но Лаггарт же сказал…

— Хак, это была метафора, — пояснила Локон. — Ясно же: капитан считает, что команда недостаточно предана ей. Ворона хочет отправиться в грозные моря, однако отдать такой приказ пока не решается. Боится повального дезертирства, и поэтому…

Конец ознакомительного фрагмента.