Ведьмы поместья Муншайн

Бьянка Мараис, 2022

Идеальная книга для осеннего вечера. Вас ждет не только история современных ведьм, но и расклады Таро и рецепты настоящих зелий! Вы думали, что сериал «Зачарованные» закончен? Вы ошибались. Ведьмы поместья Муншайн не просто ведьмы. Они – сестринство. Добро пожаловать на шабаш. Это история современных ведьм, которые объединяются, чтобы сохранить свое любимое поместье. В ход идут любые средства, поэтому вас ждут расклады Таро, уроки зельеварения и рецепты простого человеческого счастья. Ведьмы поместья Муншайн каждый день сталкиваются с теми же проблемами, что и обычные женщины. Но поверьте, им есть чем вас удивить и чему научить. Приготовьтесь быть очарованными этими зачарованными. Два кусочка, станьте целым. Пламя, делай своё дело. «Бьянка Мараис – гений». – Энн Пэтчетт «Эта книга – эдакий ведьминский вариант “Золотых девочек”, поэтому одними целительными чизкейками тут дело не обойдется». – Стивен Роули «Шикарно написанная, захватывающая и очень веселая книга. Какое буйное воображение, сколько тут ярких образов, душевной теплоты и смешных приколов. Воистину – настоящий гимн женской дружбе». – Сьюзен Виггс.

17

Воскресенье, 24 октября День

Когда на следующий день Персефона стучится в дом поместья Муншайн, озабоченная Квини высовывает нос наружу и прежде всего видит свирепо взирающую на нее Рут Бейдер Гинзбург.

С упавшим сердцем Персефона понимает, что Квини не очень-то рада ее приходу. Девочка не понимает, почему ей так не везет — ведь и в школе, и дома она тоже чувствует себя лишней.

И все же Персефона заставляет себя улыбнуться.

— Привет. Я тут подумала, что забегу и немного помогу вам, — щебечет она.

— Поможешь? — несколько отстраненно переспрашивает Квини.

— Ну да. Помогу в сборе денег, — уточняет девочка и бойко начинает рассказывать то, на чем она собаку съела, разъезжая по городу на своем велосипеде: — У меня уже есть идеи, как развернуть кампанию. Но нам, конечно же, нужно разместить ее в социальных сетях, а еще нужно разработать бренд. Вы уж простите, но в глазах общественности вы не лучшим образом сейчас выглядите.

— Так, стоп. — Квини поднимает руку, на лице ее написано изумление. — Ты тут накидала столько слов, и все непонятные.

— Ой, простите. — Персефона трясет головой, и ее светлые кудряшки весело подпрыгивают в такт словам. — Я же совсем забыла, что вы — старенькая.

Квини набирает в легкие воздуха, чтобы дать достойный ответ, но тут к дому подъезжает розовый фургончик. Со стороны водительского сиденья выпрыгивает мужчина, роется в багажнике и трусцой бежит в сторону крыльца. В руках у него — огромный букет роз, практически скрывающий его лицо.

— Вот, очередная доставка для Иезавель, — говорит он, выглядывая из-за цветов. — Каждую неделю букет становится все больше, — сетует он. — Этот уже еле влез в багажник.

— Иезавель держит твой бизнес на плаву, Рой, так что нечего жаловаться, — парирует Квини.

С ворчанием мужчина протягивает Квини бланк на подпись. Квини щурится, неразборчиво расписывается, и мужчина швыряет ей в руки букет. Через минуту, скрипя колесами по гравию, фургончик уезжает.

— Погоди минуту, — говорит Квини Персефоне, заходя в дом. — Иезавель, тебе снова принесли цветы от Артемиса, — кричит она. — Сделай же что-нибудь, чтобы этот дуралей позабыл о тебе. Нам что, своей оранжереи мало? — Квини снова возвращается на крыльцо, уже без букета, и смотрит на Персефону, словно не зная, что с ней делать. — М-м-м…

Персефона собирается продолжить свою речь, но из глубины дома доносится какой-то грохот.

Стоящая рядом с девочкой Рут Бейдер Гинзбург начинает рычать, ее плоское тельце сотрясает дрожь. Нагнувшись, Персефона подхватывает собаку на руки.

— Прощу прощения, еще одну минуту, — говорит Квини и, зайдя в дом и прикрыв дверь, кричит что-то невнятное. Шум стихает. Затем дверь слегка приоткрывается, и Квини говорит сквозь щель: — Послушай, девочка, сейчас не очень подходящее время. — Квини едва успевает произнести эти слова, как из дома доносится протяжный крик, и Квини морщится.

Персефона удивленно таращится на нее.

— Вы там что, проводите ритуал? — срывающимся голосом говорит она, пытаясь заглянуть внутрь. — Может, жертвоприношение какое? Вы точно не убиваете животных? Ничего не имею против колдовства, но только если безо всяких жестокостей.

— Колдовство? — фыркает Квини. — С чего ты взяла?

— Так все в городе говорят, что вы — ведьмы. — Персефона стоит и хлопает глазами. — Вот я и подумала, что…

За спиной Квини раздается взрыв, и та бормочет сквозь зубы: «Всемилостивая Богиня…»

Повернувшись к Персефоне, она мрачно улыбается и говорит:

— Еще одну минуту, пожалуйста.

Дверь снова закрывается, и Квини что-то кричит, обращаясь к другим обитательницам дома. Крик звучит приглушенно, но Персефона, большой спец в подслушивании, приставляет ухо к двери и теперь в состоянии разобрать каждое слово.

«Зашибись! Ну что за сучки! Эта малявка донимает меня вопросами про магию и жертвоприношения, а я как идиотка стою и пудрю ей мозги. Вы не можете колдовать потише?»

Грохот стихает, Квини тихо чертыхается (слов уже не разобрать), потом она снова открывает дверь, и на улицу выпархивает облачко розового дыма.

— Прошу прощения, — говорит Квини. — Как я уже сказала, нет тут никакого жертвоприношения и нет никаких ведьм.

— Но я сама слышала, что вы пытаетесь «запудрить мне мозги», пока суч…

— Ладно, ладно! — обрывает ее Квини и опускает голову, словно в знак поражения. — Я… — Квини трет кулаком глаза. — Кто бы знал, что ты все услышишь. — Потом она бормочет себе под нос: — Ох уж эти детки, все-то они слышат, и здоровье у них крепкое. Сплошная показуха.

— Хочу заметить, — говорит Персефона, — что никакая я не детка. Мне уже пятнадцать. — Увидев сомнение на лице Квини, девочка всплескивает руками. — Ну да, я кажусь маленькой. Из-за этого меня никто не воспринимает всерьез. Гемор сплошной.

Теперь Квини более внимательно вглядывается в девочку:

— Если хочешь выглядеть на свои пятнадцать, вовсе не обязательно носить одежду на три размера больше. Так поступают только малявки.

Персефона оглядывает свое любимое красное пальто.

— Это пальто моей мамы, между прочим. И еще терпеть не могу, когда мне диктуют, как одеваться. Женщины имеют право поступать так, как им угодно. — Она кивает в сторону балахона Квини: — Вы же носите, что хотите.

— Туше ^[38], — кивает Квини, и в глазах ее сверкает искорка уважения.

— И еще нехорошо называть друг друга сучками. Это антифеминистично.

— И кто тут диктует, а? Кстати, насчет сучек ты неправа. — Пикировка закончена, и Квини уже разговаривает более спокойно. — Слова обладают силой, именно поэтому их надо «одомашнивать». Из оскорбительного слова можно вынуть жало, превратив его в ласкательное или даже похвалу, таким образом одержав победу над ругательством.

Персефона скептически смотрит на нее:

‒Только тон у вас был не больно ласковый.

Квини ухмыляется:

— Ну да. А все оттого, что я сама по себе не очень ласковый человек.

— Допустим, — кивает Персефона. Поставив собачку на землю, она засовывает руки в карманы, словно стараясь придать себе важности. — Послушайте, меня совершенно не беспокоит, что вы ведьмы.

— Но мы не…

— Но я же видела вчера, как ваша подруга наколдовала бурю, — говорит Персефона, повышая голос. — И, по-моему, это очень даже круто. Мне и самой всегда хотелось заниматься колдовством. Именно поэтому я и освоила фокусы. Это, конечно, не настоящее колдовство, как у вас, но все равно я здорово вчера прикололась над копами. — И Персефона передразнивает полицейского, который вытаскивал из ее кармана гирлянду шелковых платков.

Квини улыбается:

‒Я бы и сама научилась у тебя парочке таких фокусов.

— Знаете, я просто обожаю «Зачарованных», обожаю Хиллтаун ^[39]. Вот бы и мне таких сестер.

Квини удивленно приподнимает бровь:

— Ты снова произносишь слова, которые для меня лишены всякого смысла.

— Да вы что? Вы ничего не слышали про Мейси, Мэл и Мэгги? — удивленно спрашивает девочка.

— Нет, а что? Это кто-то из местных? — Видя изумление на лице Персефоны, Квини пытается объяснить: — Я не могу отслеживать, кто из новых появляется в городе, мы не очень-то общительны.

— Это я заметила, — фыркает Персефона. — Я стою тут уже пять минут, — она делает движение, словно готова отправиться домой, — и вы, сучки, даже не предложили мне войти.

От этих слов Квини вздрагивает.

— В чем дело? — спрашивает Персефона, вытаращив глаза на Квини. — Вы же сами сказали, что это нормальное слово.

Из дома раздается голос:

— Квини, не забудь, что я советовала тебе впустить ее!

Квини качает головой и бормочет:

— Ради всемилостивой Богини, да заходи уже. — Она распахивает дверь, пропуская внутрь Персефону вместе с ее Руфью Бейдер Гинзбург.

Все дети Кричли Хэкл только и говорили, что в этом доме живут призраки и чудища. Но, к разочарованию Персефоны, она находит обстановку вполне себе симпатичной. Во-первых, тут есть двойная парадная лестница, какую можно увидеть разве что на вокзале, где нужно разводить разнонаправленные потоки людей. Персефона с восхищением глядит на широкие лакированные перила, с которых так и хочется скатиться.

Прямо над ее головой висит, переливчато сверкая и угрожающе раскачиваясь, огромная люстра. Распахнутые слева двери ведут, кажется, в библиотеку, справа виден коридор и еще какая-то комната. Между лестницами тоже имеется проход, который ведет в глубь дома. А в самом фойе, в разных его точках, застыли взмыленные от работы те самые три пожилые женщины, знакомые ей по вчерашним событиям. Все они такие чумазые, просто ужас. С невинной улыбкой заталкивая что-то в карманы, женщины нестройным хором приветствуют гостью.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

38

От франц. touche («укол») — термин, используемый в фехтовании.

39

Вымышленный городок, в котором происходит действие сериала «Зачарованные».