Сражение в пустыне

Вагиф Султанлы

Не все произведения, написанные одним и тем же автором, пользуются одинаковым успехом. Судьба некоторых из них бывает ясной, а некоторых – туманной. Раскрыть секрет, понять причину этого не так уж и легко, и искать в этом какую-то случайность, или закономерность – абсолютно бессмысленно. Роман «Сражение в пустыне» существенно отличается от всех моих предыдущих произведений. Роман писался с трудностью, я потратил на него намного больше времени, чем любое другое моё произведение, и в процессе работы мне не раз приходилось отказаться от написанного. Во многих же случаях я отказывался от определённых частей произведения, считая их противоречащими общему духу, языку, стилю и гармонии самого романа. События, описанные в романе «Сражение в пустыне», происходят на фоне судьбы одного человека, однако здесь рассматривается судьба не отдельно взятого индивида, а всего человечества в широком смысле этого слова. Образ старика, движущегося в прошлое сквозь руины истории, влечёт читателя к раздумьям о судьбе всего мира. Описываемые события раскрываются на фоне дилеммы человека и времени, жизни и смерти, прошлого и будущего.

ПРОЛОГ

Не отрывая взгляд, старик просматривал безграничную пустыню, словно разыскивая в ней определённую точку, но осознавая тщетность этой затеи в песчаном океане, продолжал путь, безнадёжно держась за узду лошади.

Нестерпимая жара, подымающаяся с земли, словно из раскалённой печи, обжигала ему дыхание; но задыхаясь от жары и зноя, он продолжал путь, в надежде поскорее доехать до пункта назначения.

Поблизости, слева от дороги доносился дикий крик стервятников, раздирающих тушу громадного животного. Тёплое вечернее дуновение распространяло невыносимое зловоние трупа животного, при обонянии которого его словно выворачивало наизнанку. Он пытался плюнуть, чтобы хоть как-то избавиться от этого зловония, но тщетно; во рту окончательно просохло, от усталости, жажды и зноя язык и губы окаменели.

Смирившись с бесконечностью пустыни, неизвестностью предстоящего пути и гармоничным топытом лошадиных копыт, он искал ответ на неожиданно возникший в сознании вопрос. Но он был в неведении об источнике этого вопроса, выраженного не только в его сознании, но и во взглядах и чертах лица. Он не знал, есть ли ответ на этот вопрос, или он просто адресован в никуда, в неведенье… Возможно, это даже не вопрос, а абсолютное безмолвие, сознание продолжения жизни и стремление знать, узнавать, жить…

Порой вся жизнь казалась ему в облике вопросительного знака, и он считал, что сама жизнь, появление на свет само по себе является вопросом. И невозможность найти ответ на возникший вопрос и осознать его направленность он связывал с необъяснимостью, исходящей из самого вопроса. Если сам вопрос необъясним, то едва ли представляется возможным найти на него ответ, или раздумывать над ним месяцами и годами…

Один из докучающих ему моментов его долговременного странствия был связан именно с этим вопросом. Порой ему казалось, что этом вопрос имеет какую-то таинственную, необъяснимую связь с пунктом назначения, к которому он так тщательно стремится, и ответ, найденный на этот вопрос, откроет в его жизни новую страницу, и полностью изменит её.

Ничто не терзало его так сильно, как усталость, вызванная бесконечными раздумьями над вопросом, так глубоко впитавшимся в его сознание. Этот вопрос словно появился на свет вместе с ним, с момента его рождения, и независимо от него самого, закоренел в его душе, в его сознании, вырос и состарился вместе с ним, превратившись в вечный спутник его жизни. Временами он чувствовал о существовании этого вопроса, но желание найти на него ответ, или хотя бы задуматься над ним, никогда не занимало его мысль так сильно. Сейчас словно какая-то невидимая сила торопила его найти конкретный ответ на этот вопрос, призывая раз и навсегда избавиться от него, выкинув из памяти и сознания.

Лошадь, в неведении обо всём этом, подчинившись воле хозяина, продолжала идти вглубь пустыни, не замедляя шаги; зной, зловонье, жажда и неизвестность направления были ей не по чём.

Дорога длилась…

* * *

Солнце заходило, окрашивая землю необычным цветом, который, распространяясь по всей пустыне, наполнял его душу грустью и печалью, словно напоминая о бессмысленности и никчёмности жизни.

Он не мог оторвать взгляды от неба; впервые за всю свою долгую жизнь он видел солнце в таком цвете и обличии. Наблюдая за закатом солнца, он чувствовал, что всё закончилось, осталось позади, и все его надежды, мечты уходят в небытие. Словно всё, что связывало его с этим миром, исчезало вместе с солнцем, оставляя его в одиночестве с оголёнными, беспамятными чувствами.

С наступлением темноты постепенно исчезал и шум, царящий в пустыне, и невыносимая тяжесть ночи оседала не только на этом безбрежном песчаном море, но и на его душе. В его сознании, словно тучи, стихийно бродили странные тени, и пробуждая заспанные чувства, настраивали его на доселе непережитое расположение духа.

…Пустыня, встав на ноги, глядела вслед исчезающему свету заходящего солнца. Царило ощущение, что солнце больше никогда не взойдёт, утро никогда не наступит, и весь мир навсегда покроется мраком.

Наблюдая за закатом солнца, которое, собрав весь земной свет в кучу, прятало его за горизонтами, старик ощущал, что непреодолимое смятение, воцарившееся в его душе, угнетает его сердце, и тщетно искал пути избавления от этих мучений, корчась от невыносимых терзаний.

С закатом солнца удлинялась тень всадника, изображая на земле странные черты. Привыкший к этому ежедневному изображению, он знал, что с исчезновением солнца исчезнет и его тень, и эта мысль вызвала у него неимоверную грусть. Он хотел ещё немного понаблюдать за своей тенью, чтобы хоть немного отвлечься от собственного одиночества в этой бескрайней пустыне.

Старик никогда раньше не был так сильно привязан к собственной тени, и не осознавал её существование так отчётливо, как сейчас. Видимо, именно поэтому в его памяти не осталось ничего, связанное с собственной тенью.

Но с момента начала этого странствия по безлюдной пустыне он принялся по-настоящему заглядываться на свою тень, чтобы хотя бы временно позабыть об одиночестве. А в последнее время он стал замечать в действиях своей тени какие-то странности, что не на шутку беспокоило его. Тень вела себя несколько по-другому, словно выражая усталость от своего хозяина. Он отчётливо осознавал, что его тени надоело быть связанной с его телом, и она всячески стремится избавиться от него.

Теперь, заметив собственную тень, он вздрогнул, и независимо от себя потянул узду лошади, заставив её остановиться. Его тень совершала какие-то странные действия, словно пытаясь развязать какой-то узел, и скрывая от него что-то непонятное. Старик чувствовал, что тень всячески пытается оторваться, избавиться от него, освободиться от этой зависимости.

По выражению лица, движению губ было видно, что тень пытается что-то сказать, что-то довести до него. Но её не было слышно, и он совершал тщетные попытки. Дабы удержать её, не дать оторваться от себя.

— Постой, что с тобой? Что ты делаешь?

–…

Тень безмолвствовала — но по её движениям было видно, что она услышала его. Это немного подбодрило его.

— Я с тобой разговариваю! Слышишь меня?

–…

Тень молчала. Старик попытался повысить голос, но почувствовав, что губы словно заклинило, не на шутку испугался.

Тень продолжала упорно метаться, и с каждым его движением старик ощущал в отдалённых точках своего тела невыносимые боли. Он чувствовал, что внутри его что-то натянулось, и вот-вот оборвётся. Он не представлял себя без тени, поэтому все сонные клетки, пробудившись, трясли его тело, и он с трудом удерживался в седле, чтобы не упасть. Старик чувствовал, что уже поздно что-либо предпринимать — изменить что-либо было невозможно. Его тень постепенно отрывалась от него, покидая его тело.

Внезапно старик ощутил, что какая-то сила покинула его душу, и в тот же момент его тело сникло — его тень покинула его.

В то же мгновение у него возникло желание развернуть лошадь, поскакать за тенью, догнать и удержать её, умоляя и уговаривая вернуться. Но ни конечности, ни другие части тела были неподвластны ему…

Немного отдалившись, тень остановилась, и помахав ему рукой в знак прощания, исчез в пустынной глуши. Впервые за время странствия старик ощутил одиночество.

«Что мне теперь делать без тени? Как я смогу пережить эту утёрю? Смогу ли я смириться с её отсутствием?».

Он взглянул на солнце, постепенно исчезающее за горизонтами, и ощутил в душе глубокую пустоту.

* * *

С закатом солнца далёкие широты пустыни укутывались в тайну, скрывая всё, что дырявило его память, сознания, мысли. Словно тьма садилась не на бескрайнюю песчаную пустыню, а на его тело, впитываясь в его душу.

Он хотел сорвать с себя эту тьму, и все следы, оставляемые ею в его жизни, и навсегда избавиться от них.

Тусклый лучик света, исходящий из глубин его памяти, двигаясь сквозь тьму, погас в далёких пустынных широтах.

Наблюдая за печальным отражением света, исчезающего за горизонтом, он чувствовал, как опустошается его душа, и хотел хотя бы на мгновение приостановить течение времени.

Дуновение ветра пробуждала в его душе далёкую память, спящую на протяжении многих лет. Он чувствовал, как под тяжёлым грузом ощущений у него сгибается спина, и искал в себе силы, чтобы стряхнуть с себя это бремя, избавиться из этих тисков. Но тело его всё ещё ныло, словно терзаясь от исчезновения тени.

Пустыня безмолвно стонала.