На дальних берегах. Книга первая. Тринадцатый год. Часть третья

Вадим Барташ, 2022

Роман этот насыщен героями и событиями. В нём присутствует всё! И любовь, в том числе не разделённая, и война, и преданная и жертвенная дружба, и исполнение долга перед Отечеством, причём чего бы это не стоило! А всё потому, что этот роман про жизнь. И этот роман про целую эпоху. Он про Россию начала XX века.

Глава вторая

Симбирск уже был на виду.

Он располагался на небольшой возвышенности и поэтому маковки его Троицкого собора и других церквей можно было заметить за несколько вёрст от города.

«Ермак Тимофеевич» дал три приветственных протяжных гудка и повернул к берегу, и вскоре причалил к Симбирской пристани. Скинули трап, пассажиры стали сходить на берег.

В числе первых сошли Цыбуновы. Григорий Мелентьевич нанял экипаж, и они поехали к Вере Леонтьевне, тёще Цыбунова.

— И что ты взяла маме? — как бы между прочим поинтересовался у супруги Григорий Мелентьевич.

— Взяла рассаду, — ответила ему Арина Мефодьевна. — Ты же знаешь, что мама у меня заядлая огородница!

— А ещё что?

— И кое-что в придачу ей захватила… Поверь, это маме обязательно понравится!

— Ты в этом уверена?

— Я-то маму знаю!

Ехать пришлось недолго, и уже через четыре квартала экипаж остановился у деревянного дома по Стрелецкой улице.

Цыбунов велел извозчику, чтобы тот к этому же дому подъехал ровно через час, расплатился с ним за одну поездку и отпустил его на время.

Цыбуновы через калитку прошли во двор. Двор был просторен и весь засажен. Тут были и различные овощи, и ягоды, включая клубнику, и фрукты, и цветы. Вера Леонтьевна как всегда занималась своими посадками и не сразу увидела нежданных гостей.

— Ба-а-абуля! — радостно закричала Ангелина и побежала к Вере Леонтьевне.

— О-ох-ти!.. — воскликнула Вера Леонтьевна и разогнула спину. Ангелина подскочила к бабушке, обняла её, и, расцеловав, вихрем закружила.

Вера Леонтьевна была крепкой и румяной, без единой морщинки на лице, и её даже трудно было назвать бабулей. И она между прочим не одобряла, когда её так называли. Называть себя бабой она разрешала только внукам.

— Не кружи ты та-а-ак меня! — взмолилась Вера Леонтьевна. — А то сейчас не встану на ноги! Упаду же!

Ангелина остановилась и отпустила Веру Леонтьевну.

— А вы что меня не предупредили? — переведя дыхание, покачала сокрушённо головой Вера Леонтьевна. — Знала б я, что загляните, стол бы для вас приготовила!

— Не суетитесь, мама! — заметил Цыбунов.

— Мы хотели сделать тебе сюрприз! — добавила Арина Мефодьевна, и в свою очередь обняла и расцеловала Веру Леонтьевну.

Поворчав немного Вера Леонтьевна сняла косынку и фартук и позвала всех в дом. Тут же она поставила самовар, вытащила из шкафчика вишнёвое варенье, которое обожала дочка, и расставила вазочки с булочками, пирожками и прочей домашней стряпнёй.

— Угощайтесь! — предложила она. — А то поди и голодные!

— Да что вы, мам, у нас на пароходе питание отменное! — ответил ей зять. — Во-он, какую ряху я наел! Ели фуражку на себя напяливаю!

Арина Мефодьевна так посмотрела на мужа, что тот всё понял и послушно сел за стол.

— Баба, а можно я посмотрю твои цветы? — спросила Ангелина. И, к тому же, совсем я не голодная и мне нельзя толстеть!

— Ну, иди, иди, глянь, егоза! — заулыбалась Вера Леонтьевна и проводила взглядом внучку. — Ну, прям совсем взрослая стала, мой Ангелок (так Вера Леонтьевна звала любя Ангелину). А жених у неё-то завёлся уже?

Арина Мефодьевна покосилась на мужа:

— Может ты поможешь маме?

— А что сделать?

— Полей ей что-нибудь… Ну те же цветы.

— Пусть уж тогда польёт мне огурцы и ягоду… — заметила Вера Леонтьевна. — Ягода у забора, а огурцы по ближе к дому. Найдёшь, зять?

Григорий Мелентьевич вздохнул и, отставив стакан с чаем, послушно встал и направился в огород. Он понял, что тёща и жена хотели поговорить с глазу на глаз.

Когда женщины остались одни, Арина развернула подарки:

— Вот тут у меня, мам, для тебя рассада. А здесь журналы по огородничеству! И вырезки. Целый год для тебя их собирала.

Вера Леонтьевна поблагодарила за подарки:

— Спасибо, конечно! Ты меня очень уважила! Особенно с рассадой… Да и журналы мне нужны! Но ты не увиливай от моего вопроса… Так что, у Ангелочка уже завёлся кто-то?

— А с чего ты так решила?

— Ну я же вижу. Меня не обманешь…Прямо порхает от переполняющих её чувств!

— Да нет, мама, пока-что вроде у неё нет никого, хо-о-отя…

— Ну?! Что ты запнулась?!

— Познакомилась она на днях тут с одним попутчиком, вместе с нами два купца едут на Нижегородскую ярмарку, один в возрасте, а другой… молодой, чуть старше Ангелины. Так вот, который постарше — из Семипалатинска, а тот, который молодчик — тоже из Тьмутаракани зачуханой.

— Так откуда ж он?

— Они оба из Степного края. А тот, что молодчик, если уж поточнее, то из Павлодара.

— А где такие города-то есть? Я впервые про этот Павлодар слышу!

— Это почти-что на краю Земли, у порога с Китаем!

— О-ох-ти!

— Да-да! Они от нас за тысячу вёрст находятся эти города! Где-то за Омском, у самой границы. Ну, так вот, к молодчику она, мне кажется, неровно стала дышать. Проводят всё время вместе, постоянно о чём-то про меж собой шушукаются. Я думаю, что она потеряла голову… И вроде… и вро-о-оде, как влюбилась в молодого попутчика.

— А чем он тебе не по нраву?

— Он?

— Ну, да.

— Он, как я понимаю, этой осенью должен остепениться… У него уже есть невеста. Дочь его компаньона, который с нами тоже едет до Нижнего.

— Мда-а-а, это плохо! — покачала головой Вера Леонтьевна, — Ангелок у нас ещё доверчивая… и влюбчивая. Ну как и все молоденькие барышни…

— Так что мне, мама, с ней делать?!

— Что делать? Что-о-о с Ангелинкой делать?

— Я вот голову и ломаю.

— А-а-а! А я, кажется, знаю! — произнесла Вера Леонтьевна. — Я знаю, что делать!

— Подскажи.

— Ну-у, сделаем, значит так, с тобой… Ты за ней хорошенько присматривай, чтобы она не наделала никаких глупостей с этим молодчиком, но сильно ей не мешай встречаться с этим… купчиной. Что бы она ничего не заподозрила. Ну а потом… Когда вы вернётесь с Нижегородской ярмарки, ты спустя неделю-другую отправь Ангелочка ко мне… Под предлогом того, что я уже не справляюсь по хозяйству и мне нужна с её стороны помощь. Пусть поживёт со мной в Симбирске. Ну а если этот купчишка молодой ей будет писать, ты его письма-то ей не пересылай. Ну какое-то время Ангелок пострадает-пострадает и успокоится! Ей и вправду нужен другой! Кстати, Арина, Симбирск — это не ваш забытый богом Ставрополь, где некуда даже выйти. Ни театров у вас нет, ни ярмарки, ни синематографа приличного, ни даже парков, чтобы можно было молодым погулять. Да и в Симбирске гораздо больший выбор женихов… Самых разных. И ты не смейся! Это тоже немаловажно!

— Мама, так я свою половину нашла не в Симбирске, а в Ставрополе!

— Что ты на это ссылаешься? Это не в счёт!

Арина хотела напомнить Вере Леонтьевне, что как раз в Симбирске у неё личная жизнь пошла под откос, и только в другом городе она повстречала свою новую судьбу, но Вера Леонтьевна не настроена была выслушивать её доводы и упрямо продолжила:

— Что сравнивать Симбирск и ваш городишко?! У нас здесь есть всякие женихи, и умные, и образованные, и не бедные, в общем очень приличную партию можно Ангелинке подыскать! Я давно вам предлагала перебраться в Симбирск! И вам лучше будет, и мне! Ну что вас держит в этом захолустье, в этом вашем Ставрополе?

— Я подумаю, мам. И с Гришей по этому поводу надо поговорить.

— Так поговори! Ну разве ты не видишь, что Симбирск намного лучше, и здесь больше для всех возможностей…

— Я обещаю с Гришей поговорить!

— На первое время можно будет вам всем пожить у меня, а потом своей крышей обзаведётесь!

— Хорошо.

— А вот и мы! — в дом вошли Григорий Мелентьевич и Ангелина.

Муж Арины произнёс:

— Всё что надо, я полил, мама! Надеюсь, вы будете мной довольны. Но нам пора! Задерживать «Ермака» мы не можем! — и Цыбунов показал на часы. — Времени мало, дорогие дамы.

— Ба-а-абуля! — Ангелина вновь обняла Веру Леонтьевну и стала её расцеловывать. — У тебя самые красивые цветы! Жалко, что мы ненадолго. И ты у меня самая лучшая! Ты самый красивый цветок!

— На обратном пути ещё заглянем, — произнёс Цыбунов и добавил, — Прощаемся ненадолго, мам! Через дней девять вновь ждите!

— Ну, пока, пока, мам! — Арина тоже обняла Веру Леонтьевну, и они расцеловались.

Вера Леонтьевна негромко переспросила:

— Мы с тобой обо всём же договорились?

— Ну, да.

— Ну и хорошо.

И Вера Леонтьевна перекрестила всех присутствующих:

— Езжайте, мои дорогие… С богом!

***

Хотя в то время Симбирск и не был значительным городом даже по меркам Поволжья, но он достоин некоторого внимания.

В XVI и XVII веках Русское государство начало активно расширяться на юг и восток, туда, где раньше находились улусы Золотой орды, которая уже почила в бозе, и происходило постепенное освоение новых земель. В 1648 году по указу царя Алексея Михайловича Романова было поручено окольничему Богдану Хитрову заложить Симбирское укрепление, в первые годы называвшееся Синбирском. Оно стало одной из крепостей на Приволжской засечной линии.

Прежде всего был возведён деревянный кремль на венце Синбирской горы, представлявший из себя правильный четырёхугольник, по углам которого возвышалось восемь башен с тремя воротами. В том же году внутри Синбирска был выстроен Троицкий собор и по соседству с ним устроили Спасский женский монастырь. В кремле разместились воевода, дворяне, боярские дети и несколько сотен служивых людей. С юга и востока выросли слободы, где поселился прочий люд.

В первые годы Синбирск медленно рос, однако он считался достаточно серьёзной крепостью. Так, в 1670 году его осаждал сам Степан Разин с основными своими силами. Перед этим ведомые Разиным донские казаки захватили Астрахань и Царицын, а затем им подчинились Саратов и Самара.

К Синбирску Степан Разин приплыл на 200 стругах, а спустя несколько дней к городу подошла его конница. Всего у Разина под Синбирском собралось двадцать тысяч казаков и беглых крестьян, а гарнизон города не превышал 5 тысяч человек. Обороной его руководил князь Иван Милославский. Разин застрял у Синбирска, и четыре его штурма закончились ничем, а вскоре ввиду этого города появился отряд князя Юрия Барятинского, который разбил восставших. Сам Разин был дважды ранен и едва не попал в плен. Именно под Синбирском до толе успешно распространявшемуся восстанию донских казаков под предводительством Степана Разина было нанесено поражение, ставшее для восставших роковым.

Но через год, в июне 1671 года, Синбирск вновь осадили остатки разинской ватаги, которую на этот раз возглавлял сподвижник Разина, крещённый калмык Фёдор Шелудяк.

И во второй раз город выстоял.

В 1672 году за «храбрую оборону от Стеньки Разина и его разбойников» Синбирску пожаловали герб.

В 1722 году в городе останавливался ненадолго Пётр I, путешествовавший по Волге до Астрахани. А в 1774 году в Синбирск доставили для допроса пленного Емельяна Пугачёва. Допрашивали его со 2 по 6 октября и на этот допрос прибыл лично Александр Васильевич Суворов. А вскоре Пугачёва из Синбирска отправили в Москву, где он по окончанию следствия подвергся четвертованию.

***

В конце XVIII века Синбирск переименовали в Симбирск, но он был по-прежнему деревянным и захолустным. А, следовательно, неоднократно выгорал до тла.

Наиболее сильные пожары случились в нём в 1687, 1694, 1696, 1730 и 1740 годах, когда от города оставались фактически одни головёшки.

В 1763 году Симбирск посетила Екатерина II, и город ей очень не понравился.

Она об этом прилюдно высказалась.

***

31 декабря 1796 года указом Павла I Симбирское наместничество преобразовали в губернию и город стал губернским центром, но он всё равно оставался сравнительно небольшим и тогдашнее его население не дотягивало и до 11 тысяч жителей.

В 1833 году в Симбирске останавливался Александр Сергеевич Пушкин, который посещал места Пугачёвского бунта.

И лишь только со второй половины XIX века Симбирск превратился в средний по размерам город с населением в 60 тысяч жителей. В нём появилось некоторое количество заслуживающих внимания общественных зданий, а ещё город мог гордиться своими культурными и образовательными достижениями.

Здесь открылся в 1789 году в пригородном поместье помещика Дурасова один из первых крепостных театров в России. Так же к первой трети XIX века здесь появились известные на всё Поволжье общественные библиотеки, вначале Карамзинская, названая в честь знаменитого историка, который родился в этом городе, а затем — имени Гончарова, известного писателя, тоже уроженца Симбирска.

В 1809 году распахнула свои двери первая классическая гимназия, а спустя пятьдесят лет открыта была Мариинская женская.

К концу XIX века в городе уже имелось два профессиональных театра, две крупных общественных библиотеки, несколько первоклассных гимназий и кадетский корпус.

В 1870 году в городе родился Владимир Ильич Ульянов (Ленин), а одиннадцать лет спустя на свет появился Александр Фёдорович Керенский.

Оба этих человека самым заметным образом повлияют на дальнейшую судьбу Российского государства…

***

Ночью Никич неутомимо храпел, да так, что вокруг него колыхались занавески, а вот сон к Марку всё не шёл и он даже выходил на палубу и долго смотрел на звёзды, отражавшиеся в реке.

Иногда пароход издавал протяжные и, казалось бы, жалобные гудки. Вроде бы он хотел кому-то о своей судьбине пожаловаться.

Заснул Марк только утром, когда солнце стояло довольно-таки высоко. Ему вновь приснилась Катерина.

После неприятного разговора с Петром Ефимовичем в Самаре, где тот его случайно застал в модном дамском магазине за покупкой подарка хозяйской дочери, он понимал, что висит на волоске и за любую оплошность хозяин мог выставить его на улицу, но юноша ничего не мог с собой поделать. Всё-таки в его возрасте чувства довлели над всем, как бы он не пытался их побороть. Видно и для него пришла пора влюблённости.

Катя приснилась ему в своём розовом платьице и с соломенной шляпкой на голове. Она поинтересовалась как он себя чувствует, не забыл ли её и что ему запомнилось в долгой дороге. А они уже ехали который день!

Вначале по Иртышу они преодолели примерно семьсот вёрст, потом до Самары по железной дороге в два с половиной раза больше, и вот сейчас они плыли по Волге и уже совсем скоро должны были добраться до конечного пункта своего долгого путешествия, и через три дня — если ничего не помешает — они пристанут к Нижегородской пристани.

— Как у вас там дела? — спросил Катерину Марк.

— Не волнуйся, у нас в Семипалатинске всё хорошо! Только жарко очень. А позавчера аж была настоящая песчаная буря! Да такая, что света белого не было видно и из дома нельзя было носа высунуть полдня! Первая в этом году. У-у-ужас какая!

— Ну а на Иртыш купаться ходили?

— Нет!

— Почему?

— Пока нам некогда. Мы помогаем маменьке. Ей одной тяжело за всем уследить. И в кондитерской, и в лавках. Помогаем я и Галя, а от Зои нам мало пользы.

— А мальчишки?

Катя в ответ задорно рассмеялась:

— А что они?! Дождёшься от малых помощи! Ну как же?!

— Что, совсем вам не помогают?!

— Они только баловаться умеют! Ну, вот вчера, к примеру, подрались. Не поделили самокат. И Костику досталось от Николаши. Ели-ели их смогли разнять. Вечно что-то не поделят! Да ещё огрызаются и языки показывают.

— Да-а, с малышами тяжело…

— Не то слово, Марк!

— Ну а по нам не соскучились?

— Конечно же, соскучились! И вас ждём! Как папенька?

Досмотреть сон Марку не дал Никич. Он растормошил юношу.

— Ну, что тебе? — недовольно пробормотал Марк и приподнялся с постели. — Что будишь-то? Я же поздно заснул.

— Петру Ефимовичу ты понадобился. Собирайся, паря.

Пётр Ефимович стоял на нижней палубе.

— Искали, Пётр Ефимович? — спросил его Марк.

Хозяин утвердительно кивнул головой:

— Хочу посетить одно место в Симбирске. И ты понадобишься!

— Я готов!

— Ну тогда пройди в нашу с Алексеем каюту и возьми коробку, которая стоит на столе, и неси её сюда.

Марк бросился исполнять поручение, но Пётр Ефимович его осадил:

— Постой, прыткий! Алексея в каюте нет! Вот возьми ключ, а то в каюту не попадёшь.

Марк взял ключ и поспешил исполнить поручение хозяина. Коробка была небольшой и совсем не тяжёлой. Когда Марк вернулся к хозяину, тот осмотрел коробку, и, убедившись, что она не повреждена, произнёс:

— Поехали! Надо торопиться, времени у нас мало…

Они сошли по трапу и наняли первый же попавшийся экипаж.

— Куда едем? — спросил извозчик.

— Кадетская 17, — коротко бросил Чудинов.

— Это здесь не далече, барин.

— Трогай! Да по-оживей!

Вскоре они уже встали у большого двухэтажного деревянного дома. Пётр Ефимович велел его ждать. Из дома вышел служка. Он поздоровался со всеми и принял у Марка коробку и последовал вслед за Петром Ефимовичем в дом. Там Пётр Ефимович пробыл минут двадцать и затем вышел. За ним появился всё тот же служка, который нёс уже другую коробку. Она была намного больше. Он погрузил её в экипаж и попрощавшись удалился.

— Трогай! — Пётр Ефимович притронулся к плечу извозчика.

— А теперь куды, барин, едем?

— Возвращаемся на пристань! — ответил Пётр Ефимович.

— Но-о-о, залётные! — закричал простуженным голосом извозчик, и огрел вожжами со всей силы своих лошадей.

***

Когда они подъехали к пароходу, Марк вытащил коробку из экипажа и понёс её по трапу наверх.

— Смотри мне! Неси её осторожно! — крикнул ему вслед Пётр Ефимович.

Эта коробка была намного тяжелее предыдущей и лоб у Марка покрылся испариной. «Что же в ней такое тяжёлое-то? Как будто камни туда натолкали!» — подумал про себя юноша.

Марку оставалось преодолеть всего-то несколько шагов по трапу, и он мог уже взойти на пароход, но тут откуда не возьмись появился матрос, который куда-то спешил. Он сбегал вниз и неловким движением задел Марка. Юноша закачался, потерял равновесие и коробка выскользнула из его рук и упала в воду.

— Да что же это такое?! Откуда у тебя руки растут?! — сердито закричал Чудинов-старший и в сердцах схватился за голову.