Генетический шторм

Вадим Денисов, 2013

Бывший спецназовец Игорь Залётин (известный в определенных кругах как Гарик Енисейский) любил наблюдать с балкона своего отеля, как пассажирские авиалайнеры заходят на посадку в аэропорт Адлера. Зрелище серебристой точки в небе, которая вдруг превращается в гигантскую, ревущую реактивными двигателями машину, завораживало его. Но в смерти, пришедшей со стороны моря, самолеты были неповинны. Незримый, но смертоносный генетический шторм захлестнул Черноморское побережье России и покатился дальше, по всему миру. В считаные часы Земля превратилась в постапокалиптический ад. И тот, кто еще вчера любил наблюдать за приземляющимися авиалайнерами, сегодня должен взвалить на свои накачанные плечи ответственность за судьбу человечества… Точнее, того, что от него осталось.

Глава 2

Ситуация проявляется, структуры шевелятся, но легче от этого не становится

Отдохнуть мне удалось целых два часа. Мало, конечно, но уж как вышло.

Я так спать хотел — наверное, реакция пошла, — что и обыскивать ничего не стал.

Начал было с прачечной, где сразу нашел сорокасантиметровую монтировку красного цвета с резиновой рукоятью — чисто фомка, как по заказу, и изолента не нужна, — после чего плюнул на все звонки, дальнейшие поиски и увалился на кровать, поставив будильник на двенадцать дня.

Голова пустая, все плывет, какой, к черту, работник… Единственное, что успел тогда сделать, — прибрал девчонок, закутав их в белые простыни, в прачечной и найденные, стянул руки и ноги, завязал узлы на головах, как это делают в больничках перед отправкой в локальный морг. Документы не нашел, наверное, дома оставили, к чему они тут. Потом еще поищу. Посидев пять минут, звякнул с их же сотовых домашним — тишина. Понимаете, никто из родни трубку не взял! Вообще никто — а это пять номеров в среднем на каждую из девчат!

Делайте выводы.

На большее меня не хватило — упал.

Проснулся я от тихого, но настойчивого сигнала телефонного вызова. Ума же не хватило с ресепшена взять радиотрубку в номер! Сквозь сон понял: надо брать.

Вообще-то, неудивительно, что телефонная связь жива, так и должно быть, иначе для чего вообще провода тянуть. Да и госструктуры вещь весьма устойчивая, хрен сковырнешь. Этого у госов и муниципалов не отобрать, вся их эволюция заточена на вечную жизнь без сокращений и перегруппировок, на вечный распил и вечные откаты, на стабильно увеличивающиеся оклады и штаты, на ежегодно растущие льготы. Соответственно, и стрессоустойчивость госструктур сформирована не заботой о населении, упали бы мы им, а заботой о личном выживании — и это реально крутой мотиватор. У всего конструкта может быть в дупель тупая башка — орган управления, — могут быть гнилые стены, через которые постоянно валятся стремительно подбираемые ресурсы… Но вот крыша и сваи всегда окажутся железобетонными, можете не долбиться, бесполезно.

Потому я пошагал вниз, держа в руках джинсы, футболку и кроссовки. Именно пошел, а не побежал. Все, братва, возраст «зеленых молний», когда сразу после сигнала «подъем» ты был практически готов к бою, уже прошел. Теперь организму требуется время на раскачку. Спускаясь, я пытался припомнить, когда в последний раз мне кто-либо звонил по городскому телефону.

Схватил трубу:

— Алло, гараж.

— Центр управления кризисными ситуациями МЧС на Красной Поляне, оператор-семь, спасатель второго класса Евсикова! — Голосок у спасателя второго класса был тоненький, но резкий, уверенный.

Хм… Хоть это радует: не школоту мокрогубую за пульт посадили.

— Слушаю вас очень и очень внимательно, — сказал я в трубку, прижатую к уху плечом.

— Вы отдыхающий Залетин? Игорь Викторович?

Опа-на! Быстро у них тут пробой идет! Едва запалился, как уже на учет приняли.

— Есть такая маза, — сказал я, стоя на одной ноге и натягивая штаны.

— Ответьте конкретно, пожалуйста, — надавила Евсикова.

Ох, и не люблю же я, когда на меня давят. Но сейчас, сонный, теплый и еще вполне мирный, я такой наскок пропустил.

— Ой, ты… Да конкретный я, конкретней не бывает. Залетин на трубе.

В трубку было слышно, как в зале или комнате, где сидит эта операторша или дежурная, чьи-то голоса, заглушая друг друга, что-то нервно выясняют, разъясняют и дают указания.

— К вам выехала эвакуационная машина, МАЗ-самосвал.

Вот это дело! Давно пора бы приехать, а то будет вам эпидемиологическая бомба во все побережье.

— Вас понял, гражданка начальница, — обрадовался я.

— По прибытии автотранспорта обязательно проверьте удостоверяющие документы. Старшим машины будет спасатель Ульянов. И вообще, вы теперь у всех документы проверяйте, — посоветовала девушка и тут же поправилась: — По возможности.

— Сделаем, — пропыхтел я, натягивая, наконец-то, и футболку.

— С вашей стороны необходима помощь в погрузке трупов. Сможете?

— Смогу, че там, не впервой… Стоп, барышня! Так у вас же тут филиал МЧС есть, у меня под боком, на месте автошколы!

— Филиал МЧС уже свернут и эвакуирован по объективным причинам. Так сможете или нет?

Раз такие дела, то, уж конечно, смогу, это в моих интересах.

Почему-то думается очевидное: просто так отсюда сейчас не сдернешь, район стопудово закрыли, чего в том сложного, автодорога-то одна. Правда, от Красной Поляны наверняка набита и натоптана через перевалы местная «Тропа Хо-Ши-Мина» — нестандартный путь в Ставрополье.

Можно и через Абхазию и Грузию вломить, если совсем уж с головой не дружишь.

Я дружу.

— Очень хорошо! Значит, мы в вас не ошиблись. Теперь так, товарищ Залетин, давайте сверим ваши личные данные.

И она, не дожидаясь моего согласия, как и любой другой реакции, спокойно начала диктовать мои же реквизиты. Тут уж я конкретно припух. Оперативненько работаете, служба! Тем не менее, я все согласовал и подтвердил, в конце спросив:

— Гумиров капнул?

Эмчеэсница замялась:

— Да, мы знаем, что вы ему еще успели позвонить.

Как-то неуверенно она. Елки… Подожди-ка, девица…

— Гражданочка, а Гумиров-то жив? Или и его цапануло?

— Интересный у вас сленг, Игорь Викторович… Цапануло Гумирова, да недоцапануло. Откачали, но левая рука отнялась. Ладно, давайте уточним еще кое-какие моменты. Опишите мне ситуацию в окрестностях.

— Вы что, с воздуха не смотрите? — удивился я.

— Почему же? Беспилотник летал и будет летать. Как только небо откроют.

Вот те на, небо закрыто! То-то я шума авиадвигателей не слышу.

— Но днем наличие людей проверить таким способом затруднительно. А вы и ночью видите район. Итак…

И я, перестав быковать, начал подробно рассказывать, что знаю и что видел ранее.

Подавляющее большинство местных гостиниц открывается лишь в конце апреля — начале мая, сейчас отели безлюдны. Есть, правда, какая-то затруханная охрана, эти иногда обходят ночами, смотрят. Во время прогулок в паре-тройке зданий подальше видел штатных сторожей. Те еще кадры, то датые, то замороженные. Но жильцов практически нет, ночью район кромешно темен, живы лишь редкие и слабые уличные фонари, из которых два мигают секунд по тридцать, жуть. Рядом с «Орхидеей», в «Парусе», люди жили — таджикские строители, которых скоро будем грузить в кузов, да с правой стороны есть отельчик, не знаю, что там на табло, это где две курицы живут. Рассказал и про них.

После отчета Евсикова пытала меня минут семь, записывала дислокацию и расстояния до ночных огней, пока не зафиксировала все, что ее интересовало. И хорошо, запарила уже, еще немного, и я бы не выдержал.

— Телефоны записывайте. По всем вопросам можете звонить, спросите Евсикову или «оператора-семь». Сейчас никакие вопросы мне не задавайте, через три часа по местному телевидению будет транслироваться подробное информационное сообщение, напоминаю, это третий канал. Некоторые спутниковые телеканалы уже не работают, Интернет обрушен, можете и не пытаться.

— А где он не обрушен? — насторожился я. — На машине доеду?

Она помолчала, словно удивляясь моей тупости.

— Он везде обрушен, Залетин. Нет больше Интернета, пока что, во всяком случае. Сотовая связь можно сказать, что работает, но неустойчиво. Если вам нужно позвонить родным — поторопитесь.

Вдали, на набережной, со стороны пешеходного моста, послышался шум дизеля.

Едут, чипидейлы!

Сообщив дежурной о прибытии труповозки, я отключил трубку и, засунув за ремень воровскую фомку, по-хозяйски вышел на улицу. На той стороне реки, в центральном районе Адлера, дело было плохо. В четырех местах над городом поднимаются дымы пожаров. Нет, даже в пяти, этот вот, самый дальний, уже пригасили или же сам потух. Вот падаль, что-то события на меня валят без паузы, вообще нет времени подумать, перевести дыхание и набросать хоть какой-то план действий.

Оранжевый самосвал, пыхнув пневматикой тормозов, встал напротив.

Из кабины выскочил лысый мужичок среднего роста, весь такой официальный, в помятой синей форме с золотистыми лейбаками и лагерного типа кепочке с кокардой. На поясе у лысого висела кобура ПМ.

— Спасатель Ульянов, — быстро сказал он, протягивая распахнутые корочки.

Я смотреть не стал, и так вижу.

Портрет простенький, но глаза прохладные, колючие, кой-че мужик повидал. И сам крепкий. Нормально. Рулежник выходить не торопится, все что-то проминается в кабине, наверное, шланг ищет, мимикрирует. Не хочется ему трупаки грузить, понимаю. Но… не то сейчас время, чтобы быковать про: «Я гордый водитель кобылы, а не грузчик вам тут, у меня категория и стаж пятнадцать лет!»

— Что сидим, Коля? Кого ждем? — поинтересовался у него Ульянов.

— Иду я, иду…

Посмотрев на комплекцию этого «Коли», я решил:

— Слышь, крутила, ты давай мухой в кузов лезь, сами перетаскаем.

— Ага! — радостно кивнув, он охотно полез наверх.

Большую садовую тележку я прикатил к воротам загодя. Своих девчат грузил лично и бережно, далее уже так не нежничал. Вот ведь интересно, всего-то ничего пообщались, а вроде как и нечужие. С таджиками мы провозились дольше. Последним грузили Шарифа.

— Лейтенант, вы их как разгружать будете? — поинтересовался я на всякий случай. — Подъемом кузова?

— Да ты что, Залетин! В уме, нет? — возмутился эмчеэсник. — Нормально снимем.

— Да не парься, — не стал обострять я. — Ты же не ожидаешь, что вот именно сейчас честный пацан вашей власти верить начнет.

В общем, своих положил с самого края, пусть их аккуратно снимают, пока люди не устали… Ульянов вымыл руки у фонтанчика во дворе и полез в кабину. Я посмотрел на часы: быстро мы обернулись. Все, господа хорошие, можете ехать дальше, места вам указал. Но лейтенант и не думал усаживаться. Быстро вернувшись ко мне, он вытащил из прозрачной файл-папки чистый белый конверт и с государственным видом заявил:

— Гражданин Залетин, как говорится, примите и распишитесь. — Он протянул мне толстые корочки красного цвета. — Вас ведь оператор предупредила?

— О чем это ты, уважаемый? — медленно проговорил я, настороженно глядя на подозрительную ксиву, больно похожую на ментовскую.

Летеха чертыхнулся.

— Везде хитрят! Хотят, чтобы мы прям тут, в поле, разъясняли! Ты с кем в ЦУКС по телефону говорил?

— Я че, на барабанщика похож?

— Ладно, понял, сам разберусь, — вздохнул он. — Значит, так, ты Штабом назначен смотрителем первого Заречного участка. Временно, что-то типа общественной нагрузки, но с полномочиями. Так себе полномочия, скажу сразу. Неопределенные.

Меня кто-то спросил, впало мне такое счастье, в принципе?

— Стоп. Гарик по жизни не подментованный. Вы там не попухли, начальнички? — заботливо поинтересовался я. — Какие такие смотрители, какой участок? Я что, призван?

— Да и призовем, если надо будет, не волнуйся, это у нас легко! — тут же пообещал мне МЧС. — Млин, вот говорю же, хитрят, сучки офисные, а ты тут объясняйся! Нет у нас людей, Залетин, вообще нет, реальный завал! И поэтому любой адекватный человек на территории учитывается и припахивается, по мере сил.

— Чьих сил? — спровоцировал я, чувствуя, что не прочь подраться с кем-нибудь от закипающей злости.

— Твоих! Чьих… Других нет, и другого выхода нет!

Черт, неужели все настолько плохо? Я-то тут на отшибе сижу, ярких картинок после случившегося пока не видел, обстановку не секу.

— А что думает администрация? — попробовал уточнить я.

— Хренация! От администрации осталось три с половиной человека, да и те, как вчера из овощного уволились! Я, простой летеха, а власть имею полковничью, это тебе говорит о чем-то? Нет людей! Так что не муди, Игорь Викторович, для тебя — самый лучший вариант, один хрен пока не выберешься, перевал за Дагомысом закрыт наглухо.

— А кто закрыл, ваши?

— Не, там армейцы оперируют, о причинах-следствиях пока не распространяются. Вроде бы еще и дорога разрушена, там какой-то бой скоротечный случился. Новостей дождись, может, что-то скажут. Я ж с ночи в разъездах, информации имею чуть больше, чем ты.

— Подожди, а как же действует геройская наша армия в самом Адлере?

Спасатель еще раз вздохнул, с тоской посмотрел на машину, на кузов с трупами, принял решение и предложил:

— Пошли, сядем. У тебя в доме кофе есть?

Получив утвердительный ответ, он обернулся к МАЗу:

— Коля, ты вот что… Кати дальше, через три гостиницы, схема за стеклом. Там две женщины или девушки, загрузи от них два тела и назад, сюда.

Водила что-то забормотал в контру командиру, пугливо и путано.

— Распустил ты личный состав, летеха, — вклинился я и протянул руку: — Гарик. Можно Гарик Енисейский.

Спасатель ответил за себя, а за водилу лишь крякнул и махнул головой:

— Володя я.

Пожались. Коля Шланг опять заорал что-то неразборчивое. Потерпи, черт трусливый, будет случай, поучу я тебя, мальца. Ульянов удивительным образом его булькотню расшифровал, сыгранный экипаж, елки…

— Че? Тогда жди пока, тут поговорить нужно! Что сказал? Не, я балдею… А давай-ка ты сам за кофе сходишь, а? И двигатель заглуши, не на олимпийской стройке, топливо беречь надо. Тарахтит тут, на…

Вместе с водилой налили по чашке из кофемашины, после чего мы с Ульяновым сели прямо на улице, расположившись за выносным столиком летнего кафе, под большим круглым тентом с рекламой мороженого. Стулья тяжелые, металлические, на гнутых ножках, удобные. Даже пепельница есть. Лейтенант закурил, я тоже.

— А что делать, водителей грузовиков мало. — Он тихо как бы оправдывался. — Сам качественно не смогу, не та специализация, попробуй тут покрутись без опыта на тяжелом самосвале по узким улочкам.

Пару затяжек помолчали, хлебнули горяченького.

— Ты уже понял, что случилось? — цепко глядя мне в глаза, спросил спасатель.

— Да че тут понимать, какое-то генное оружие.

— Так точно, — кивнул он. — Только, понимаешь, никто не может ответить, какое и кто его применяет.

— Что, еще продолжается? — Я напрягся.

Он в ответ просто кивнул, отпивая еще один большой глоток.

— А что это вообще, вирус, что ли?

Лейтенант болезненно поморщился, показывая, как надоели ему такие гениальные вопросы и смелые предположения доморощенных экспертов.

А что он хочет, фантастику все читают, там этого вируса, как в тайге шишек! Хапэ, и ты зомбак! Хапэ другой раз — вампир педрильского вида с накрашенными по-бабьи глазками. И все мгновенно, родня всплакнуть не успевает, как уже погрызена до кости! Может, уже и сочинили подобное, с наших и ненаших «гей-люссаков» станется.

— Говорю же, никто ничего не понимает. Может, и так. Хотя какой вирус… Практически мгновенное действие, без инкубации и предварительной симптоматики. Остановка дыхания, бах, и готово. А ты — армия… Там тоже лишь клочки остались, они лишь границы зоны перекрывают. Только зона растет по минутам.

— А вообще заразно?

— Пока ни одного достоверного случая.

Ясно, это мы на полочку отложили.

— И что, всех кавказцев и азиатов валит?

— Ничего подобного, всем достается! Но в основном, так, по нерусским удар. Точнее — не по нам он был нанесен. В этот раз. — И лейтенант тяжело задумался.

— А чьи это «тарелочки»?

— Опять мимоза. Да и при делах ли они вообще…

— Что, ни одной не сбили?

— А что, разве кто-то по ним стрелял? — отсутствующе произнес он. — По ходу, у пэвэошников установка по НЛО была совсем другая.

Просто красота!

— Версии-то пробили?

— Может, есть версии, может, нет, нам не докладывают. Только ты прямо сейчас их не развивай, вот уеду, и валяй тогда, наслушался я уже всякого бреда.

— Ну а сам как думаешь?

— Я что, генный инженер? Медик-биолог? — проворчал Володя, но тут же высказался по сути: — Знаешь, Гарик, избирательность у этого Средства какая-то странная бывает, вот что я скажу. Косячит Средство. Иной раз русского валит, у кого в роду никого из кавказцев сроду не наблюдалось. И наоборот бывает, армянин стопроцентный, а жив. Ладно, ехать пора. Слышь, Залетин, если дальше обнаружим… ну, если их много будет… Ты как?

— Помогу, раз впрягся.

— Молоток ты, мужик! — обрадовался он.

— Гарик не мужик, — машинально поправил я.

— Ладно, ладно, понял… Слушай, ты за речку, в Адлер, пока не суйся, плохо там. Тут держись, наблюдай за территорией, звони, если что. Рация есть? Хреново. Тогда хоть частоты запиши.

Взяв у него ручку, я на пачке сигарет зафиксировал частоты МЧС.

— А машина? Эта твоя? — Он кивнул на «шниву».

— Не моя, но будет. Не проверял еще.

— Заправляйся под пробку, но попусту не разъезжай черт-те где, — посоветовал лейтенант, уже как своему. — Я бы тебе оружием порекомендовал разжиться, да ты и сам, вижу, сообразишь. С моей стороны тут пока пас, но в голове держать буду, обещаю… Что еще. Вояк очень мало, это сказал уже, так и полиции тоже мизер. Они возле «Магнита» с армией стоят, тут рядом, добро от мародерки берегут. Знаешь, где это?

Я кивнул. Как не знать. Огромное двухэтажное здание «Магнита» действительно недалеко отсюда, по другую сторону шоссе. Был пару раз.

— А сколько всего экипажей работает на вывозке?

Лейтенант немного подумал о том, госсекретно это или по балде.

— Сначала было восемь единиц техники, потом догнали до тринадцати. Дальше не знаю, уже не следил. Думаю, уж штук шестнадцать-то наскребут. Тем более что постепенно определяются помощники, ну, вроде тебя люди.

Интересная у них стратегия, заботливая. Найди и поручи.

— Слышь, Вован, а че вы меня к себе не приглашаете? — медленно начал я пробивку. — Типа в концлагерь беженцев, или чего вы там уже выстроили с палатками и общественной парашей? На котловое питание беженца поставят, охрана, медики под боком. Я че, недостойный?

Эмчеэсовец усмехнулся:

— Что тебе там делать, боец? На слезы смотреть?

— На шару обшпилить хотите, начальники, — констатировал я.

— Никаких шаров и шпилей, — отмахнулся Ульянов и потушил бычок. — Ты же из бодрых? Значит, сможешь порядок какой-то поставить, хоть что-то сделать. Да и ресурс у тебя тут есть, не пропадешь. И другим выжившим не дашь пропасть. А мы поправим, если что.

— Я не воспитатель детского сада.

— Ага, не воспитатель. Считай, положенец, так тебе понятней будет. Как ни крути, а остатки госструктур все равно есть самая сильная банда на этой земле. Вот Штаб и решил тебя поставить…

— Сходняк, — поправил я.

— Да и пусть. Примыкай, урка.

— Типа на кормление?

— Типа на кормление… Время, Игорь, нам ехать пора. Еще загляну, поболтаем, если кофе угостишь. Остальное сообразишь сам. Впрочем, если захочешь, то вывезем и тебя, работ по восстановлению будет много.

И он пошел к машине.

— Подожди-ка, лейтенант! — быстро выкрикнул я, вспомнив о вопросе, интересовавшем меня сейчас больше остальных. — Хоть скажи, это как оно ваще, локально? Откуда и куда прилетело?

Спасатель подумал, раскачивая рукой высоко расположенную дверь кабины:

— Сначала тут и по всей южной границе до Каспия. Потом везде поперло. И в других странах жахнуло, но тут с информацией полная каша, точных данных нет, со связью очень плохо, да и отмалчиваются, секретность, блин… Ждем пока уточнений. Все, бывай пока.

Пыхнул ресивер, самосвал тронулся, выпустив облако черного дыма, и медленно покатил дальше, подбирать двух жмуров по соседству. Там они развернутся и поедут в сторону пешеходного моста, к повороту на Цветочную. Дальше на улицу Южных культур, а уж потом и на Станиславского, где гаишники были… Эй, ребята, а почему возле ГИБДД мертвецкая тишина? Удрали, что ли, первой же попутной дрезиной? Скорее всего, так и оно есть, начальнички остатки структур собирают в кулачок. Что, и мне тут кулачки собирать?

Быстро забрав трупы, самосвал снова притормозил возле «Орхидеи». Открылась дверь, и Володя, перегнувшись через водителя, крикнул:

— Гарик, там две девахи вибрируют, ты забрал бы пока себе! Если что, позже их вывезем.

— Разберусь, скоро сами придут. Давай, удачи, лейтенант.

Сотовая связь ни к черту.

Вроде черточки в углу дисплея есть, а не цепляется. Один раз соединился, и только голос папкин успел услышать, как тут же отрубило. Я полчаса снова и снова пробовал набирать то номер отца, то мамы — бесполезно. Хоть голос живой услышал, и то хлеб. Теперь буду пробовать каждый час.

Закончив похоронное дело, я решил взяться за тщательное исследование усадьбы. Раз на кормление дали.

В прачечной более ничего интересного не нашел, обычный хозбыт, химия да тряпки. Но чистого постельного белья много, это радует. В большой кладовке рядом — предметы летнего назначения, их не успели вытащить во двор: белые шезлонги, столики и стулья, надувной детский бассейн, мячи, круги, складные коврики. В другом углу — какие-то садоводческие снасти, разноцветные пластиковые шланги и распылительные пистолеты. Сачок-переросток на длинной ручке — ага, это чтобы бассейн чистить. Спасибо, что напомнили! Нужно в бассейн воды набрать, только придется сначала вычистить дно. В принципе Мзымта рядом, но такую мутную, после дождей в горах, воду использовать что-то неохота. А так будет запас, когда насосы на подкачивающих станциях навернутся.

Сарай во дворе стал следующим объектом шмона.

Так. Штук двадцать бумажных мешков с углем, жидкость для розжига, шампуры всех размеров, включая просто чудовищные стальные «шпаги» — это для надворной шашлычницы с поддувом. Красивенько там «огневое место» устроено, скамеечка, столик сбоку, фонарики на стойках, жестяной навесик с вытяжкой. Уголь — это хорошо. А что им топить будем, если понадобится? Большой художественный камин в обеденном зале. По-моему, и в сауне тоже есть топка, надо вскрыть и посмотреть.

Два маленьких генератора, оба заправлены. Проводов я сразу не нашел. Позже осмотрю щитовую под лестницей, наверняка там все уже предусмотрено. Инструментарий слесарный по минимуму, а вот верстачок с тисками имеется, хорошо. Рядом на стене аккуратно, но бестолково развешан столярный инструмент, его тоже немного; наверное, оперативных чинильщиков звали по договору, сами не морочились. Лыжи какие-то, санки, на… На хрен в Сочи беговые лыжи? А-а, это для Красной Поляны снасти, наверное, хозяйские, по-семейному ездили. В общем, негусто, однако самое нужное имеется. Спецодежда, бутыли с жидкостями, наклейки вижу, потом прочитаю. А тут стоят автомобильные жидкости, масло-синтетика, антифриз, даже промывка есть — хозяйка джипа покупала, ее хозяйство.

Одна дверка закрыта, ключ нужен, ломать не хочется.

Сбоку от сарайки под навесом — поленница образцово-показательных дров, все маленькие, калиброванные, чуть ли не красного дерева, такие и рука не поднимется в огонь кидать. Это для обеденного зала, для красоты и антуража, для особых случаев. Вот он и настал, самый что ни на есть особый, — особей некуда.

Пошел я на ресепшен и выгреб из ячеек и стола все ключи.

А сколько времени у меня? Ух, ты, нужно поторапливаться, скоро та самая трансляция начнется. Открыл я сауну, в которой ни разу не был, — знатное заведение. Парилка, небольшой бассейн-джакузи, циркулярный душ. В комнате отдыха на стене две кабаньи головы щерятся желтыми клыками, под ними висят реплики холодного оружия. Забавно. Это кто решил, что в сауне сие столь необходимо? А это что?

Сняв один большой кинжал со стены, я всмотрелся. Вот артисты! Никакая это не реплика, нормальное холодное оружие. Кама. Клинок лезгинского типа, это когда долы с разных сторон чуть разнесены по оси друг от друга, клинок становится площе. На одной стороне клинка надпись лазером: «Кизляр» и марка стали — Х12МФ. На другой стороне старинной вязью написано: «ТКВ», Терское казачье войско.

Нормальный ход!

Вытащив клинок полностью, качнул, взвесил, повертел в руке. В моей лапе узкая рукоять теряется, нужно бы кожей обмотать, и будет то, что надо. Холодное оружие я уважаю, без фанатизма, пределы знаю, для меня ножик — инструмент. Так скажу: все ретивые ножевые цирк-упражнения — в топку вместе со «школами» и «кружками», годы жизни нужно тратить на иное. В бою нож с пистолетом не сравнится. Кручение ножиков есть лишь гопотная мечтательность инфанта-переростка. Хотите мастерски владеть холодным оружием — занимайтесь нормальным фехтованием.

При обвалах социального и экономического ландшафта возникают интересные коллизии, как говорит мой папан. Вот тут холодняк, как первичное оружие, может пригодиться. Только не ножик туристический, а нормальный боевой клинок средней и более длины, типа того, что сейчас зажат в правой руке.

Такой и против зверя хорош. А звери скоро появятся. Крупные, нахальные одичавшие собачки и до этих взрывных событий бегали стайками по берегам Мзымты, как и по самому руслу, среди островков и мелей, иногда пугая людей взрослых, и почти всегда — детей. Скоро количество псов удвоится, а потом и утроится: набегут «санитары», пополнятся ряды диких новыми брошенными псами. И тут хороший крепкий клинок лишним не будет.

Попробовал нацепить на пояс, вроде нормально. Сдвинул влево. Ну и колхоз. Это что, я так и буду ходить с живопыром на пузе, как абрек недобитый? Надо что-то придумывать.

Подумал, передвинул почти за спину. Ладно, пусть так пока висит…

От столь интересного и нужного занятия меня отвлекли далекие выстрелы.

Прекратив милитари-упражнения, я быстренько выкатился на улицу.

Стреляли в городе, за Мзымтой, в районе улицы Богдана Хмельницкого. С такого расстояния далекие выстрелы казались вполне безобидными хлопками, которые запросто можно спутать с чем угодно, со строительными работами, например. Минута, и редкая одиночная пистолетная перестрелка переросла в дружную и бойкую пальбу. Ого! Вот и автоматы в ход пошли! Садили оппоненты длинными очередями, что особенно плохо — не профессионалы это, грамотно шмаляющие разумными «троечками». Кто-то вытащил из схронов или, что хуже, но гораздо более вероятней, захватил серьезное оружие у структур. Могу допустить, что и менты так бездумно палить могут, но, пожалуй, не местные; у них тут много всего интересного рядом, да за горками. Так что практику имеют.

Вскоре к перекличке подключился гладкоствол — да там самая настоящая война идет! И грохочет теперь ближе, похоже, возле самого парка Бестужева. Вот теперь уже любой обыватель сообразит, что в городе власть меняется.

Это мне очень не нравилось.

С сомнением посмотрев на новообретенную каму, висящую на поясе, и дурную фомку за ремнем, я невесело хмыкнул. Приписывать даже доброму холодному оружию излишние мифические возможности я, повторюсь, не склонен. В огнестрельном беспределе любой черт с обрезом мне в беду встать может. Да… С такими раскладами я тут долго не прокормлюсь, нужно огнестрел добывать. А где его добывать?

Я же не один такой орел, задумавшийся об эффективности, найдутся ухари, готовые в данной ситуации прибрать стволы там, где они на виду, где их наличие само собой подразумевается. Это оружейные магазины и ментовские запасники. В наших краях в такой список попадут еще и оружейные комнаты геологических баз.

В мирное время всегда хватает идиотов, искренне считающих, что они смогут это сделать. Думающих, что владельцы оружейных магазинов тупы и трусливы, а не биты жизнью, умны и по-буржуйски жадны. Что напуганные менты сразу же побегут наутек, вместо того чтобы, наоборот, начать хапать под эту апокалипсическую дудку новые, немыслимые для них ранее права и ништяки.

Мечтать можно. Только будет наоборот.

Уже вооруженные люди своего просто так в жизнь не отдадут.

А Государство записывать в тупни — последнее дело. Государство — это танк. Дадут ему команду — поедет. Медленно, неразворотливо, просто поедет, и все. И, рано или поздно, этот танк тебя настигнет и размажет гусенками по грунту. И ничего сделать с этим движением невозможно, если ты сам не Государство. Поэтому, кстати, когда Государство объявляет охоту на какого-нибудь сбежавшего за британскую границу оленя, ехидно хихикать не стоит, тут рогатому не позавидуешь. Пройдут годы, десятилетия, вырастут новые прокуроры и следаки, помрет в вечной тряске сам олень, подрастут его дети-наследники. И непременно выпятятся имуществом, бизнесом, чаяниями или ностальгическими устремлениями. И вот тут танк и прикатит. Потому что он все это время, знаете ли, катил без перерыва — команды-то на отбой не было! Заберет, отожмет, найдет, докопается и засудит всех.

А еще этот танк стреляет, в том числе исподтишка.

Если кто-то думает, что он, присев в Лондоне на спертый у взрослых мальчиков большой ништяк, может свободно припевать: «С Темзы выдачи нет!», так болт ему в дупло. Потому что припевать-то ты, конечно, можешь, да вот только никак не свободно. У тебя же два дула над головой. Одно караулит, и никто не знает, когда ему это надоест, а другое целится — вот этому точно не надоест. Понимаете меня? Лишнего хватил, но свободу потерял.

Поэтому правильный пацан мародеркой заниматься не должен. Это не наше.

Я вам сейчас правильной, с точки зрения спецконтингента, философии чутка вкину, а вы там сами сварите, кто как сможет, первое-второе-третье, ну… Так вот, сесть на ништяк в такие времена — неправильный ход, даже если ты оброс охраной и заново обмазал цементом стены. Помогу с ключевым словом — это слово «сесть». Решение неправильное, повторю для невнимательных. Потому что оно лишает тебя главного — свободы. По большому счету это крысятничество: молодой придурок ночью в казарме втишка грызет зыныканные сухари, спрятанные под матрацем. Только втихушку и только ночью. Невелик кайф, да?

Наверное, простым умным людям, тем, кто способен понимать балансы, стоит разъяснить остальным, что слова «правильный» и «сесть» здесь имеют несколько иную коннотацию, в контру привычной. Если ты делишься из погреба по ситуации и по-умному, и не только с привязанными к тебе торпедами, а и с честноками да мужиками, так ты не крыса позорная — ты руководитель. И не «сидишь» унылым трясущимся говном на несоразмерно хапнутом барахле, а толково используешь ресурс, в рост. Себе на пользу, а значит, и людям, что бы это слово у кого ни значило. Маневрируя свободно.

А слово «правильный» вовсе не означает, что применяющий его в контексте есть примерный тимуровец или же, наоборот, отморозь конченая и олень, вовремя не дострелянный на английской границе. Это всего лишь означает разумное использование возможностей общины, где ты ходишь строем или стоишь в голове его с красивыми погонами.

Сейчас правильный ход, к примеру, так выглядит: найти дурных бойцовых хомячков и обезвредить их остатки путем обложения данью и крышевания, пусть работают, снабжают и обеспечивают. Если все сделать умно, то хомячки даже не поймут, что уже не их задницы ништяк греют. Пусть и дальше протирают пыль и пересчитывают банки с тушняком… И является это не банальным рэкетом и отжимом награбленного, а развитием инфраструктуры группировки.

Хватит, дальше сами думайте.

А мне особо думать и выбирать пока не из чего. Нет бригады, нет кадров, без которых вопросы быстро не решишь. Вот и припахали меня другие силы, так как поняли, что в мужики я не пойду, а торпедное дело перерос. То самое Государство, которое, на нынешний момент, как и прежде, все еще Главный Бандит.

Вот только что оно, Государство, дальше-то делать будет? Да они там и сами пока не знают. Знают только, что сила пока есть, не все сдулось. Знают, что им нужны кадры. А уж Государство с кадрами работать умеет, как и подбирать людей на нужные посты. Это только обывателю мнится, что министр тупой. Министр очень умный! И потому он не ловится, или ловится очень редко и по отмашке, ибо пилит правильно, отметает в нужную сторону, а отбрехивается весело: «Я ж не знал, что мой зам ворует!»

Опять забабахало! Уже в другом месте.

В другом… Зараза, срочно до родителей нужно дозвониться! Попробовал несколько раз — облом. Наугад потыкал несколько телефонных номеров из записной, московских и питерских кентов. Что-то щелкает, но гудков нет. Плохо.

Пробился через час. Дозвонился! Камень с сердца слетел — у моих все нормально, все живы-здоровы, сидят в доме, который отец постепенно превращает в крепость, а подвал — в бункер. В маленьком городке, где люди живут долго, знают друг друга отлично, а посторонних почти не водится, выжить гораздо проще. Друзья, коллеги, много охотников и рыбаков, есть заимки, угодья, транспорт и запасы топлива, печи и припасы… И официального порядка больше. Вот только мне туда сейчас точно не прорваться, давайте без мифов — на всех магистралях или каша с беспределом, или стопора мертвые. Про дальнюю авиацию вообще можно забыть. Надолго.

Несколько расслабившись после успокоившего душу разговора, я начал думать о делах предстоящих. И о прилегающих территориях.

Тут еще вот что важно — сколько на районе правильных ребяток осталось.

Их и в мирной-то жизни немного, а уж сейчас…

Ох, ох… Сейчас вся гопота заерзает, и все глотники из щелей полезут! А к ним подлепятся или сделают свои банды подкачанные на тренажерах романтики с белоснежными ручками без мозолей, начитавшиеся фантбоевиков про сталкеров и попаданцев. Вот эти сдуру много крови пролить могут, ведь в компьютерных игрушках у них хорошо получалось! Начнут хапать и делить. Ладно, когда мелкое — забрал типа ларек, и это тебе в самый уровень, грызи. Но ведь лоси адлерские тупо начнут замахиваться на крупное, недаром полиция с армией возле самого большого «Магнита» встали — иначе тут грандиозная бойня случится. Только «Магнит» в Адлере не один, хватает подобного, вот туда олени и потянутся: по большим и средним магазинам всех мастей.

И конечно же, за оружием.

В большие и малые места дислокации подразделений и служб МВД и ФНС, ФСБ и армии. По заветам мудрых написателей резвых БП-книжек олени попробуют добыть в разрешительной системе и Охотобществе списки охотников, пойдут с топорами по квартирам, гася по пути всех, кто встретится. В общем, похоже, вот такие кровавые рогатые разборы и начались на тихих курортных улицах весеннего Зурбагана. И теперь хлюпающие тупые мозги многих из парно — и непарнокопытных уже лежат на парапетах в ореоле стреляных гильз. Пошла селекция.

Не, я туда не полезу. Пусть севшие усидятся, особо резкие похватают свинца, умные проявятся, а тупые подсократятся.

Что в это время чувствует оставшееся мирное население? Да мне пофиг, ибо не собираюсь мыслить и действовать политически глобально. Это не моя война, и спасать за просто так я никого не намерен, на хрена такие напряги? Дали тебе район, Гарик? Вот, присматривай да прикармливай. Кого? Хороший вопрос. Своих сначала определить нужно.

Закурив, я с неудовольствием отметил собственный лингвистический откат. Проклятие, опять даже в мыслях срываюсь на блатное! Только вроде привык говорить по-людски! А вот как пошла такая раскладка, сразу и полезло давно привычное, пропади бы… Впрочем, сейчас и многие пальцегнутые филологи на короткие и образные обороты перейдут — время такое. Бодрое.

Выстрелы стихли. Чувствую, настала очередь больших зеленых мух.

Интересно, через сколько минут сюда соседские девы заявятся? Думаю, напуганные барышни объявятся минут через десять, не больше…

Я ошибся.

Они пришли через три. Две минус — две плюс.

Девчата явились, таща за собой яркие курортные чемоданы на колесиках, дребезжащие по гальке набережной — асфальта тут маловато, все отели облагораживают лишь площадку перед входом, организовывая собственную автостоянку и красиво укладывая брусчатку, рядом высаживают пальмы. А вот местные коммунальные власти ничуть не торопятся свежей асфальтовой лентой связать заплатки воедино. И в этом еще один парадокс постолимпийского Адлера — дикие деньги ушли по разным маршрутам, а цельной картинки так и не получилось, суперкурорт не сладился.

Я за забором стоял, возле джипа, когда они подвалили.

— Драсьте!

— Нам сказали, что вы тут теперь главный.

— Типа того, — легко согласился я и замолчал.

Таких я называю «черные селедки», даже если они одеты в другие цвета. Все они черное любят, для пущей стройности, что ли. Обязательно без детей и мужей — никого и ничего нет, один возраст и глупые мечты. Для облегчения визуальной идентификации подсвечу сей типаж так: «Секс в большом городе: пять лет спустя».

Искусственно худые, даже жилистые — особенно сие заметно по икрам и щиколоткам, ибо не жрут ничего путного. По жизни — вечный перекус да фабричные салатики, выдаваемые за ресторанные, через что у них наличествует вечная язва, во всех смыслах. Замуж вроде бы хотят, но только за богатого и знаменитого, делая между тем все, чтобы такового счастья не случилось. Фоновый тусняк вечеринок и презентаций, несчастные бабы, если говорить прямо. Но жизнестойкость и адаптивность у «сельдей» отменные.

Я молчу, и они молчат, все растерялись немножко.

— А мы Вика, — кивнув, сообщила светленькая, — и Лика.

Темненькая Лика полуигриво присела.

— А я Гарик Енисейский. То есть, Игорь Викторович Залетин.

— Уважаемый Гарик, разрешите нам тут остаться! — рубанула Вика. — Мы из «Эльвиры», и там…

— Страшно! — подхватила подруга.

— Ночью кто-то ходил по крыше соседнего дома, — сообщила беленькая.

— И темно вокруг.

— И большая собака бегала…

Представляю, как их в темноте прошивало. Ничего нового, именно так и должно быть. Что ж, начинаем обрастать ценными кадрами. А что вы смеетесь? Уверены на все сто, что Гарику сейчас больше всего резкие боевики нужны, а не послушные работники дворового хозяйства? Нормально.

А беглянки продолжали:

— Знаете, Игорь, ранним утром мы видели, как на том берегу какие-то армяне убивали русского! Били его ногами, все втроем, пока не перестал двигаться, потом уволокли в кусты. Наверное, он там так и лежит…

Хм, а ведь точно, я как-то и не заострил, что ребятки были кавказской крови. Удивляться не надо, девоньки, этого следует ожидать. А как им, выжившим, прикажете реагировать на события? На кого думать, кто тут враг, кто их травит? Вы бы на кого вызверились? И тут уже не оперирование категориями «русский» — «нерусский». Тут трижды по триста забытое: «белый» — «черный». Охренеть…

И еще. Значит, Ульянов был прав, Средство действует порой непредсказуемо.

Отставить рефлексии, Гарик, сейчас думай о другом.

— Это все ваши вещи?

— Что вы! Там немножечко осталось, но ведь мы пока и с этим можем…

— Что можем-то? Никакой необходимости в вашей аскезе нет, — блеснул я. — Заберем усе!

Девки восхищенно переглянулись — во, какой умный им достался! А то.

— Принимаетесь в штат банды, татуировки сделаем позже. Теперь слушайте меня внимательно. Чумоданы сейчас тяните на ресепшен, там и оставляйте. И сразу шагом марш назад.

Они опять переглянулись, теперь уже растерянно, глаза заблестели.

— Ставлю тактическую задачу: берете там или здесь садовую тележку и тащите сюда все продукты питания из своего отеля, какие только найдете. По-женски так, по хозяйски, до крупиночки! Весь хозбыт и сангигиену годную тоже, напитки, курево. Остальное позже. Понятно?

Ожили! Но им боязно, отчаянно боязно. И это неправильно, стая должна верить в своего Акелу.

— Ничего и никого не бояться, бойцы, вы теперь под крышей! — рявкнул я.

Обе вздрогнули.

— Сам буду на улице, подшаманю тут кой-че, проверю, а заодно понаблюдаю за местностью. Прикрою, не сикаем. Так что давайте без дрожи, дамочки, надо будет, подскочу мигом и быстро-быстро порву любого. — Я значительно повел плечами, поиграл мышцой.

Лица девчат просветлели, расслабились. А как же! Как выяснилось, Акела вполне себе силен, отважно сидит на скале, стая внизу спокойно шевелится, закон джунглей стабилен и надежен. Злые и подлые шакалы, как им и положено, курят бамбук. А то, что у шакалов имеются стволы и их до бениной матери, этого стае знать пока не положено.

— В коллективе все будет хорошо, если вы будете точно и в срок выполнять все мои распоряжения и пожелания.

И опять скоротечный обмен значительными взглядами, теперь уже вполне игривый — они все поняли, готовы выполнять, и, похоже, прямо тут.

— Во время поисков и сбора продуктов стоит обращать внимание на все другое толковое, постарайтесь сами сообразить, что это такое. Генераторы, топливо в этом разряде. Вы откуда родом, девчата?

— Из Иркутска! — почти хором ответили они.

Я пару-тройку раз слышал про Иркутск, среди прочего, что это — «город русского недотраха», без пояснений, а вот уточнить это определение все как-то не получалось. Однако нашелся, скажем так, коллега, который меня и проконсультировал:

— Знаешь, Гарик, в советское время на шестьсот тысяч населения в Иркутске было двадцать институтов и «сто тыщ студентов и студенток». Только в университете и политехе по двадцать тысяч студентов и по сотне докторов и кандидатов в каждом. Кроме того, в Иркутске работал единственный в России, а может, и во всем мире лимнологический — по проблематике озер, в частности Байкала, — институт. А еще «мед», «пед», «иняз», «химичка», «культур-мультур», «худпросвет»… И на весь этот курятник всего два военных училища. Да и то, одно из них чуть ли не гражданской авиации, курсанты которых явно не справлялись с выпавшими на их долю тяготами и лишениями воинской службы. Сейчас студенток там еще больше стало, все Прибайкалье туда всасывается. А вот военных, высоких-здоровенных, наоборот, все меньше. На этом фоне знаменитое Иваново со своими ткачихами очень среднего образования до кондиции Иркутска явно недотягивает. Вот уж где действительно «город ядреных сибирских невест», а не задрипанная подмосковная деревушка!

К чему бы я это, в данном случае?..

— Хорошо, землячки, будем считать, что с дикой природой вы знакомы, а потому сообразите, что может понадобиться. Шагом марш, как обещал, прикрываю.

Отправив подчиненных на работу, носящую сейчас более воспитательный, нежели практический характер, я занялся джипом. Открыл с пульта, распахнул все двери, поднял капот. Что имеем в потрохах? Ага, версия с дизельным двигателем — 1,9-литровый турбированный «реношка». Кондишен, бортовой компьютер, добрая резина, багажник, все дела. Надеяться на радийность машины было бы наивно. А что с жидкостями? Тормозухи подлить бы надо и вниз глянуть — шланги целы?

Пока ковырялся, девчата уже притащили первую пайку. С сюрпризом.

— Гарик, мы пистолет нашли! У хозяина в тумбочке был, в кабинете, ключ нашли! И пули, — метров за десять до меня прокричала Вика.

— Какой пистолет? — Я сразу сделал стойку, сами понимаете.

— Черный!

Неужели правду говорят мудрые люди, что если сильно думать, то оно сбывается? Но в тумбочке… Понятно. Вытащив из протянутой кордуровой кобуры пистолет Токарева, я быстро осмотрел — так и есть, «травматик». Две маленькие пачки по десять патронов. Магазинов два, один полный. Видать, я плохо думал, мало и лениво. Суррогатно мыслил. Но сейчас и это в ништяк. Повесил я на пояс очередную единицу оружия — мля, морской котик! Вытащив ствол, один раз выстрелил в стену — работает шпалер.

— Молодцы, принцессы! — искренне похвалил я своих сталкерш. — Хорошо у вас с тумбочками выходит, смотрите еще! Там у него масло и инструмент должны быть для чистки, проверьте.

Косяк поплыл обратно. А я сходил в сарай за тормозной жидкостью, долил, завел двигатель, посидел, регулируя сиденье и руль по наклону, посмотрел в зеркала — побаловался кнопками, поправил. Послушал, как поет двигатель. Непривычный для модели звук, «тракторный». А топлива-то меньше четверти бака, почти на пределе, вопрос заправки заостряется… В багажнике канистр не оказалось.

Два колеса с правой стороны были подспущены, это разгильдяйство или травят? Найдя электронасос, подкачал. Годится, теперь можно ехать. Медленно выкатившись с площадки, я повернул направо, к добытчицам. Самой главной находкой во дворе мини-отеля с уникальным названием «Эльвира» оказался автоприцеп к старенькой «пятерке» без двигателя. Поэтому с продуктами мы управились за две ходки. И пока, пожалуй, хватит, пора новости смотреть.

Я включил большой телевизор в ресторане. Во-первых, смотреть удобно. Во-вторых, обзор тут хороший, большие стеклянные окна выходят на две стороны двора отеля, видно и Мзымту с пешеходным мостом, и противоположный берег.

Ну, телевизионщики, отожгите-ка.

Не отожгли, получилось соплежуйство.

Ну, по традиции поведения всех местных каналов страны в «самых важных случаях», просветление народных мозгов поручили самой надежной работнице информационного цеха — мини-командирше категории «давно без опыта, но в кресле». Та пошла жевать да сусолить, дикция — атас, «прича» — полный аут, взрыв хлопушки в банке с червяками. Камеру ловит плохо, а от бумаги оторваться ей трудно.

Я слушал и балдел.

–…зафиксировано нападение с использованием генетического, или генного, оружия…

Вот гениально! Никакого вам «братья и сестры», тупо зафиксировано у них. Больше, кстати, ничего не зафиксировано. Кто применяет, почему применяет и с какой целью — тишина, пока не говорит. А ведь это главное.

–…неопознанные летающие объекты опознать не удалось…

Вот что тут сказать? А что вам удалось?

–…вынуждены были вернуться на базу, потеряв одну боевую машину, причины крушения уточняются…

Но «тарелку»-то хоть одну сбили? Молчат, суки.

–…становится очевидным, что данное оружие не было направлено против лиц кавказской национальности и целого ряда других этнических групп нашей страны, первоначальной мишенью стали страны Ближнего и Среднего Востока…

Ну, вот. Тут пошел более или менее продуктивный рассказ. И следовало из него, скажу я вам, страшное. Не знаю, насколько я прав, но, похоже, к югу от Адлера и до самой Антарктиды начинаются Мертвые Земли. Про Африку и Израиль ведущая ничего не сказала, что неудивительно, сейчас общемировая кровавая каша кипит пузырями — подойти невозможно.

–…поэтому Штаб призывает всех сохранять спокойствие…

Я сидел, слушал и ждал, скажет ли она фразу «во избежание паники среди населения», то есть старался понять, окончательная ли она дура, вместе с шефами, или есть надежда?

–…во избежание паники среди населения…

Грохнув кулаком по столу, я подбежал к бару, вытащил бутыль самого крутого вискаря и налил себе на три пальца. Так умирают надежды. Какого населения?! Какая паника, дур-ра?! Вы там понимаете вообще, сколько народу осталось?!

–…правительства пока категорически отрицают факты использования подобных видов оружия со своей стороны. Однако эксперты указывают на несомненность применения такового минимум шестью ведущими странами, и список расширяется…

И как тут не пить!

–…два часа назад были зафиксированы первые случаи применения генетического оружия против европейских стран…

Ну, пошла жара! Замес по всем группировкам.

Потом она рассказала про МЧС, про закрытую границу с Абхазией, про карантин района и закрытый перевал за Дагомысом. Как выяснилось, там все не просто.

–…три ракетных катера и сторожевой корабль грузинских ВМФ. В ходе скоротечного боя с корветом ВМФ России, поддерживаемого береговой батареей, возникли разрушения гражданских объектов и объектов инфраструктуры…

Какая береговая батарея, наши что, на перевал пару танков загнали? Что же там творилось, если, например, они обрушили скалу на дорогу? И почему именно там ударили? Хотели отсечь территорию? И что за мышиная возня шла перед самым началом? Тут началось стандартное «бла-бла-бла», и за тридцать секунд мне сообщили, что сотовая связь барахлит, Интернет так же мертв, а повтор с уточнениями будет через шесть часов. После чего передача закончилась, экран поголубел.

За спиной захлюпало, и я удивленно оглянулся. Не привык.

Обе мои красавицы с пакетами в руках и мокрыми носами стояли столбами и ошалело смотрели на стену, к которой была пришпилена «плазма».

— Сопли втяните, биксы! — невежливо прорычал я, сразу отметив про себя, что зря. — Рано ныть… Ладно. Продолжайте работу, еще уточнять будем, что там и как варится. И это… Теперь поняли, девчата, что нам важно все делать быстро и четко? Разрешаю злиться, немного плакать, рассказывать по ходу анекдоты и пить пиво. Но работу, девочки, надо продолжать.

Лика кивнула первой. И пошли они на кухню, считать да прятать добытое.

Я же не смог успокоиться. Где пульт, куда кинул?

Оказалось, что многие спутниковые каналы вполне себе дышат! Большинство по инерции гнали глупое, но те, кому положено, уже вовсю включились в разборы. Дощелкав до ТБК, я остановился. Пятеро экспертов с усталыми нервными лицами тему терли, видать, с утра, постепенно обрастая новой информацией, острыми мыслями и гениальными догадками. Судя по количеству окурков в пепельницах и чашкам кофе на столе, сидят они тут практически без перерыва. То, что нужно, ща напитаемся.

Здесь я еще кое-что узнал. Оказывается, активная фаза этой рубиловки вызревала давно, по крайней мере, именно так они утверждали. Соответственно, волна поднималась периодически.

О создании биологической «вундервафли», способной заменить списанное ядерное оружие, в своей предвыборной речи упомянул президент, когда избирался на крайний срок, помню ту байду… Правда, сказал он тогда весьма общенько, скользом: «Большое, если не решающее, значение в определении характера вооруженной борьбы будут иметь военные возможности стран в космическом пространстве. А в более отдаленной перспективе — создание оружия на новых физических принципах: лучевого, геофизического, волнового, генного, психофизического».

Тогда, помню, сильно возбудились грузинские соседи, с их стороны пошел вал предъяв и статей по теме. Наши политики гниловато лыбились, типа из текста статьи вытекало, что президент и его научконсультанты имели в виду лишь то, что такие типы вооружений в будущем дадут перца всем. Но о том, что РФ намерена разрабатывать генное оружие, в статье не было ни слова.

Эксперты же припомнили, что армейское руководство статью лидера восприняло серьезно и взяло под козырек: «Мы детально и всесторонне проработали вашу статью и подготовили план реализации тех задач, которые там были поставлены перед Министерством обороны», — заявил тогда министр на каком-то профильном сходняке. Тот ничего не комментировал, но западники молчание будущего президента расценили как одобрение предложений министра. Начался срач, так, в «Foreign Policy» заныли, что Москва шагнула в разработках слишком уж далеко, а ведь «в декабре минувшего года Россия на конференции по безопасности в Женеве уверяла, что «полностью выполняет все взятые на себя обязательства» и «не разрабатывает, не производит, не накапливает» биологическое или токсинное оружие». Мы, соответственно, через некоторое время тоже начали «отмечать попытки разработки и совершенствования генетического оружия нового поколения в целом ряде развитых стран».

Спорящие говорили сложно, заумно, применяя так нужные сейчас народу выражения типа «синтетический биологический экстра-агент» и «некий материальный модуль боевой информационной системы» и, увлекшись научной стороной вопроса, плевать хотели на зрителя в принципе.

Потом эксперты устали (судя по порой ненормативной лексике и выражению рож) и в который уже раз громко, но лениво прошлись по договоренностям четырехлетней давности об общемировом сокращении ядерных арсеналов, пошагового и полного отказа от ядерного оружия всеми странами, имеющими таковое.

Я тогда не особо следил за этими маклями, не до того было Гарику, но о Базельском договоре, или Базельских инициативах, как о «новой вехе эпохального значения», слышал не раз. Даже помню, как с приходом нового президента — надежи всего демократического, че только у нас в мире имеется, пошло полное одобрение «ядерного отказа». Хотя, признаюсь, политикой не парился и не парюсь по сей день, может, и зря.

Сидя в прокуренной, не по уставу, студии, эти умные сволочные эксперты, в те годы, скорее всего, вполне демократически яростно отстаивавшие обратное, сейчас утверждали, что именно тогда и произошел тайный, но массовый «генный форсаж» в разработках Средства, адекватно замещающего ядерное оружие, которое подлежало уничтожению согласно графикам Базеля.

И теперь — получите все! Вот и получили.

На закуску мне показали куски нашего президента, в смысле, фрагменты какой-то злободневной речи, как видеоиллюстрацию, поясняющую доводы спорящих в студии. Пребывавший в приподнятом состоянии духа Командир Страны, выйдя в центр сцены какого-то конференц-зала и совершив там несколько танцевальных па с микрофоном, вовсю убеждал сограждан, что Россия к этому безобразию не имеет никакого отношения. А эксперты с предсмертным удовольствием отмечали значительность нового феномена: генетическое оружие таково, что признаться в его применении не посмеет никто, вплоть до момента полной и окончательной победы, если такое возможно. То есть правду хрен сыщешь.

Зашибца! Отказавшись от ядерной бомбы, мы придумали шнягу еще круче! Настолько бесчеловечную, что и признаться в ее применении невозможно.

Признаюсь, теперь меня не особо-то прорубало месилово в студии. Я больше оценивал поведение президента, базлающего фоном. Многое что не нравилось мне крайними часами.

Но президент мне не понравился больше всего. Я смотрел на его глаза.

Видели же, че там, как, бывало, коленки трясутся — у вас или противника — перед дракой. Тут обольщаться не стоит, это просто адреналин гоняет мышцы, греет перед действием. Они и у самого крутого пацана могут трястись, потому ошибиться легко — в таком состоянии и олень так намахнуть может, что челюсть с зацепов слетает. Поэтому столь явные внешние признаки побоку, я всегда в глаза смотрю, там правда.

В глазах показушно бойкого президента Российской Федерации был страх.

Обыкновенный животный страх, который не скрыть никаким аутотренингом и консультациями спецов. Страх не за Державу, не за общак и всю братву — за себя лично. Он боится умереть!

Боится Средства. Амба, не родной он нам, скурвился, слабенький.

Вот ведь как карусель повернулась. Не лошадкой доброй, а козлом реальным.

Тут и ТБК навернулся, по экрану пошли квадраты, уродуя в заморозке лица в студии. Баста, отсмотрелись, похоже. Но музыкальные каналы кукарекали, разряженная петушня кривлялась в клипах. Может, починят остальные?

— Гарик!

Я обернулся.

— А мы готовы показать запасы, — горделиво заявила Лика.

Ох… Отвернулся, покачал головой, стряхивая ненужный сейчас псих. Подышал глубоко, не оборачиваясь, знаю, какая у меня сейчас рожа. И, уже почти полностью переключаясь на реал, встал из-за стола:

— Пошли.

Припас они разложили грамотно, аккуратно. Как и сказал: по-хозяйски. Ну-ка…

Более всего меня порадовали и удивили различные мясные заморозки — приличное количество, поди, оптом люди брали, да в тихий сезон, когда цены молоды. Почему порадовали — очевидно. Но и удивили! Я-то, по наивности своей, до сего момента свято верил, что повара ресторанов, даже среднего уровня, получив заказ клиента, тут же начинают те котлеты стряпать. Пусть из готового фарша, но сами! Как оказалось — дурень ты, Гарик, деревенский, а не ресторанный гурман. Все котлеты берутся из ярких картонных коробочек. Мне даже показалось, что вообще все «горячее» берется из коробочек — столько их тут было.

Так умирают иллюзии.

Резюмирую — хорошо у нас с продуктами, неплохой ассортимент, и крупы, и мука, и сахар, все есть. Вроде масла маловато. И с рыбой кисло, а я рыбу люблю. А вот с напитками, начиная от кофе и заканчивая коньяком, полный порядок. Короче, это только начало, копим дальше, холодильники еще не забиты.

Жить можно, поднимай вовремя холку, и вывернешься.

Вот только… Топливо, топливо, топливо… Ты же не рассчитываешь, Гарик, на эфирные космические энергии и не думаешь, что электричество будет бежать к тебе вечно, так ведь, Смотритель?

— Вечером закатываем банкет, девоньки, — уверенно и удовлетворенно объявил я. — В пределах разумного разврата, в смысле, пока не расслабляемся, время сейчас лихое, как говорили в Гражданскую.

Но радость на их лицах тут же сменилась тревогой.

— Игорь Викторович, там машина, на той стороне…

Я посмотрел за Мзымту. Точно, машина, к мосту подкатил серебристый «Санта Фе». Из салона неторопливо выпали трое, огляделись, медленно взошли на пешеходный мост.

— Ну вот, — задумчиво сказал я. — У нас первые гости. Пойду встречу. Можете не накрывать, не понадобится.

— А как же кофе? — спросила Лика. А глаза-то напуганные…

— Не надо, бодрый.

И вышел на набережную.