Николай и медведь. Небылица

Вадим Климов

Неправдоподобная история, приключившаяся с молодым столичным чиновником его высокоблагородием коллежским асессором Николаем Александровичем Добряковым, откомандированным в горы Алтая вначале двадцатого века по особо важному делу, пересказанная грустным экскурсоводом по пути на пляж Карагай.

Глава вторая

Сидя в столовой гостиницы «Венеция» на правом берегу Екатерининского канала, заказав котлету и компот из фиников, служащий одного столичного второстепенного департамента при министерстве внутренней политики думал, что же он сообщит родителям. Сегодняшний разговор с начальником был очень странным. Молодому человеку казалось, что в департаменте все знают его положение и поэтому никто его не беспокоит. Занимался он поручениями для отвода глаз, на самом деле вырабатывал стаж, чтобы получить чин надворного советника, а там перейти в другое министерство и выслужиться сразу в коллежские советники. В его возрасте было не стыдно ходить в титулярных советниках, обычно из их престижного института выпускали девятым классом, как раз в титулярных советниках. А он за прилежное поведение вышел классом старше — коллежским асессором. И все равно затягивать не стоило. Все понимали, чей он сын. Николай не тяготился родственными отношениями и принимал их как должное. Но маменька будет расстроена, она не поймет, зачем его выпроваживают в Сибирь. Кажется, начальник сам не понимал, с кем имеет дело. Николай Добряков задумался, официант принес ему котлету, выглядела она аппетитно.

— А компот? — окликнул Николай официанта.

— Сию минуту, господин, — с поклоном ответил молоденький официант, зарумянился и припустил на кухню.

«Может, поехать? Лето, приключения, по первому классу подорожная — чем не развлечение? Не сидеть же летом в городе. Будет что рассказать в салоне», — продолжал размышлять Николай Александрович, отрезая кусочек от сочной котлеты. Большую голландскую кружку компота официант поставил на край стола и сложил руки на индийский лад.

— Благодарю, голубчик, — кивнул головой Добряков и отрезал от котлеты следующий кусочек.

Котлета была грандиозная, финиковый компот — вкусным. Такой компот делали только в этом заведении. Поговаривали, что сначала арабские женщины пережевывали финики, потом сплевывали их в кувшин, кувшин плотно закрывали на сорок дней и хранили в полной темноте. После чего сливали, процеживали, кипятили и остужали в ледяных камерах. От чего компот получался выдающимся.

— Пожалуй, маме напишу из Сибири. А отцу не скажу вовсе, а то вдруг разнесет департамент вдребезги. Кто его знает, под какую руку ему попадет эта новость.

После обеда Николай решил не возвращаться на службу, а прогуляться по набережной в сторону дома. На ходу он собирался обдумать, что ему будет необходимо в пути. Проходя мимо библиотеки, он зашел в читальный зал и попросил книгу Семенова. Но ее не оказалось, и тогда Добряков собрался наведаться к нему на остров, тем более, он знал этого почтенного господина с детства. Отец через его рекомендации покупал в средней Азии верблюдов.

Пролетка катила по набережной в сторону моста, потом по Большому проспекту на двенадцатую линию, весенний ветерок норовил сдуть шляпу, но Николай Александрович вовремя ее ловил.

Жизнь его была размеренной: все, что ему надо было решать, — это соглашаться или нет на обед. Учился он в обыкновенной гимназии, усидчивостью не отличался, не ходил в любимчиках у педагогов, но и не был затюканным сыночком. Летом выезжали в отцовское имение под Рязань, зимой иногда катался со сверстниками на коньках по Неве. Других подвижных игр не любил, к скачкам относился равнодушно. Бывало, отец звал его прокатиться по холмам, приходилось соглашаться, чтобы не расстраивать папаню. Добряков старший страшно не любит, когда его называли «папаня». И Николай ни разу не проговорился. Отец был невероятно успешным человеком при кабинете Императора и добрым к сыну. По выпуску из гимназии младшего Добрякова определили в институт управления. Это было закрытое заведение, учрежденное по личному распоряжению премьер-министра для создания кадрового резерва. Обучение там не тяготило, лекции были интересными, но бесполезными. Все, что рассказывали профессоры, можно было узнать из газет и внутренних циркуляров министерства административного управления. Выпускники мечтали как раз попасть в департаменты этого министерства или в его управления и комитеты, но там была большая конкуренция. Пораздумав над ситуацией, Николай попросил отца похлопотать за него и найти ему тихое место. Так он попал в отдел землеустроительства дальних приделов департамента землепользования угодьями при министерстве хозяйствования собственностью ЕИВ.

Место было придумано сослуживцем отца, его партнером по висту, замминистра Витусом Зиминым. Мадам Добрякова была в восторге и не забывала благодарить Витуса Марковича, когда тот бывал на обеде в их доме. Дом у Добряковых был скромным. Отец не любил гостей, потому содержали всего один этаж на старой стороне Невского проспекта недалеко от лавры, зато у отца была большая конюшня, где он держал не только коней, но и нескольких породистых верблюдов. С этими животными было много анекдотов, которые гуляли по столице.

После поступления на службу молодой господин снял себе комнаты в самом центре, чтобы по дороге в присутствие прогуливаться, любоваться видами и дышать свежим воздухом. С раннего детства он любил смотреть на воду и дышать воздухом. Бывало, сядут они с мамой на берегу Оки и смотрят, как она катит воды вниз к могучей Волге, иногда ездили и на Волгу. Была у них в татарских землях небольшая деревенька для разведения верблюдов.

Став самостоятельным, Николай выезжал на берег залива, но холодные серые воды «Маркисовой лужи» не впечатляли его воображение. А вот теплое море в Крыму, куда он ездил с отцом, когда тот брал его в свиту, так понравились Николя, что он даже задумал, когда выйдет в отставку, переедет в маленький провинциальный городок на берегу моря и будет там высаживать вишню.

Доехав до квартиры Семенова, Николай не стал отпускать экипаж, поднялся к ученому, но в прихожей сказали, что Его Высокопревосходительство господина действительного тайного советника нет, он в экспедиции. Человек успел пожаловаться:

— Старый я стал. Петр Петрович перестали брат меня в путешествие, а ведь столько вместе прошли, до самого Тян-Шаня ходили, аэролит видели.

Николай сказал, по какому делу пожаловал, человек оказался способным и быстро нашел нужную книгу. Пообещав отдать по прочтении, Добряков быстро воротился в экипаж и приказал ехать на Итальянскую.

Дома он зачитался путевыми заметками профессора Семенова и уснул на кушетке, уронив книгу на грудь. Ему снились горы и дальняя дорога между высоких сосен. Облака клубились, превращаясь в быка, в кита, в верблюда с двумя горбами, а то и в медведя. Проснувшись глубокой ночью, Николай кликнул консьержа, попросил прислать ананасового сока и отварной говядины, быстро перекусил, после чего умылся и удалился в спальню, досматривать сны.

После того как он долго ворочался, сон все же накрыл его так плотно, что легкие и почти волшебные образы из первой части сновидения вернулись в виде кошмаров. Сначала он долго скакал верхом на быке, потом бык плыл по морю, потом верблюд хотел укусить его за плечо, но не смог и плюнул в лицо. Николай запомнил кислый запах его слюны.

Наверно, зря он поел на ночь.

Всю ночь он бродил по пустынным дорогам, поднимался на сопки, с которых хотел рассмотреть куда идти и не мог найти путь.

Проснувшись в плохом настроении, молодой господин Николай Александрович Добряков выпил кофе, позавтракал, пролистал «Фонтанные ведомости», модный журнал «Собакин» и отправился на службу ближе к полудню. Новостей он не ожидал.