Хабаровск. Завод. Патриоты, трудоголики, любовники, бездельники. Книга 2

Вадим Огородников

Повесть представляет собой торжество органически неразрывных связей активной человеческой жизни с развитием производства. Возрождение военной промышленности, внедрение, борьба за внедрение новых методов, развитие вычислительной техники, которую категорически не приемлют престарелые руководители главка отрасли. Стремление руководства завода к обеспечению всего рабочего коллектива жильем и социальными нуждами. И это им удается. И ее величество – ЛЮБОВЬ. Все на фоне Великой истории Великой Страны. Книга содержит нецензурную брань.

Начальник электроцеха и его Отечественная война

Глава 2

Орша, город, который находился под оккупацией фашистами с июля 1941 года по июнь 1944.

20 июня офицеры батальонного звена и разведывательных подразделений были вывезены к линии фронта, скрытно проникли к передовой линии окопов на берегу Днепра для рекогностировки местности предстоящих боевых действий в направлении Орша — Вилейка. Единственный мост через реку был в значительной степени разрушен и для форсирования тяжелой техникой, практически, непригоден, если говорить о наступлении целой армии. Только часть боевой техники пройдет по старому мосту под прикрытием артиллерии и авиации, но, основным силам придется преодолевать водную преграду по подготовленным саперными войсками переправам.

На противоположном берегу в зоне развертывания 54 танкового полка 3 танковой армии 3 Белорусского фронта, где служил старший лейтенант Журавский Павел, четко были обозначены долговременные огневые точки противника. В бинокль хорошо просматривались амбразуры, через которые на нашу пехоту польется поток смертоносного огня.

Павел был командиром танкового разведывательного взвода и участвовал в рекогностировке вместе с офицерами батальонов и ротными командирами. Уже потом, когда пройдет изучение переднего края противника батальонным начальством, командиры рот приведут сюда скрытно своих взводных командиров и максимальное количество командиров танков, и каждый, уже перед боем должен будет уяснить свою задачу, направление развертывания роты и ориентиры направлений движения каждого танка. При закрытых люках, и только пользуясь танковыми перископами и щелью механика — водителя будет очень сложно ориентироваться, да еще под постоянным обстрелом из противотанковых орудий, выведенных на прямую наводку. А перспективы прямой наводки были огромные, виднелись следы замаскированных батарей в промежутках между ДОТАми, угадывались хорошо оборудованные траншеи переднего края, виднелись замаскированные брустверы по всему противоположному побережью. Решение всех командиров было единым — только плотный огонь со всех видов оружия и подавление долговременных огневых точек даст возможность нашим саперам навести наплавные мосты и танки второго эшелона должны будут со своего берега поддерживать непрерывный огонь пока наши передовые полки не окажутся на противоположном берегу и не отбросят первую линию обороны противника вглубь атакуемой территории. Обстановка усложнялась тем, что противоположный берег обладал определенной крутизной и надо было во время артиллерийской подготовки срыть обрывы до возможной проходимости танками. Для этих целей предусматривались тяжелые бульдозеры, БАТы, смонтированные на базе танка ИС, организационно входящие в состав армейского саперного батальона, но сначала надо навести мост, для облегчения работы БАТов взрыхлить обрывы берега при артподготовке, после разведчиков пропустить бульдозеры, которые под огнем противника должны будут подготовить проходы на склонах оврага для танков. И в это время, для того, чтобы инженерные войска могли оборудовать переходы, подъемы, постоянно держать передовую линию обороны противника под плотным артиллерийским огнем.

Командир разведки, «старшой», как звали его между собой подчиненные, Паша получил единственную задачу — первым своими тремя танками преодолеть наплавной мост и закрепиться на противоположном берегу, создавая возможность главным силам продолжать форсировать реку. К нему должна будет присоединиться первая рота первого батальона и они обязаны не давать врагу поднять голову, особенно противотанковым пушкам. Большое количество войск должны будут преодолевать Днепр на подручных и заранее подготовленных средствах.

Весь остаток дня танкисты провели в подготовительных работах. Производились проверки на точность и соосность прицелов и пушек, загружались и пополнялись боекомплекты, каждый старался взять несколько больше патронов и зарядов, хотя места в танке очень немного и экипажу работать при закрытых люках весьма стесненно. Только недавно стали поступать телескопические шарнирные прицелы (ТШ-15), которые давали возможность довольно точно прицеливаться и вести, практически, снайперскую стрельбу с места и короткой остановки на расстояние прямого (около 1200м) выстрела. Дозаправка дизельным топливом в основные баки и отсоединение запасных баков, многие снимали запасные баки, но предпочиталось их все — же оставлять, но, слив топливо и продув полости, чтобы уменьшить воспламеняемость машины от «дурака», как говорили старые опытные механики. Хватало опасностей и от внутренних баков и боеприпасов.

К шести часам привезли ужин и передали каждому экипажу сухой паек на случай, если затянутся завтрашние мероприятия и не будет возможности кухням пробиться к головным силам полков. Каждый экипаж получил пару булок черного хлеба, приличную порцию сала, и в танковый бачек была слита водка, из расчета сто граммов на человека. Командир взвода сразу запретил употреблять и поручил хранение завтрашнего «НЗ» своему механику, в остальных экипажах тоже было приказано не прикасаться впредь до распоряжения командира. Боевое братство и внутренняя дисциплина во взводе были выстраданы не позволяли ослушаться. Все были напряжены, ожидали боя, и спали не только на танковых брезентах, но и на нервах.

Каждый бой — это перспектива не выйти из него живым, и каждый бой — это опасность, к которой нельзя привыкнуть. И солдаты, да и офицеры, всегда надеются на лучший исход и, как дети, свято верят в своего командира. Считалось, что хороший командир выведет из боя с наименьшими потерями. Они вместе учатся, вместе готовятся, вместе живут и вместе, зачастую, умирают. Так и на этот раз, все надеялись остаться в живых и продолжать свой победный путь, как говорил полковой пропагандист, к полному разгрому врага и остаться в живых, чтобы вернуться к своим родным, к своим семьям. Народ был все пожилой. Командир — самый молодой из них.

Артиллерийская подготовка началась в четыре часа утра. Грохот стоял невообразимый. Это дало возможность саперам начать свою героическую работу по наведению мостов, а танкистам скрытно подойти к исходной позиции в батальонных колоннах, с соблюдением всех мер предосторожности, с головной разведкой, боковыми и тыльными заставами, с соблюдением всех правил радиообмена. На танках стояли еще старенькие коротковолновые 9 — РС, радиостанции, связь с которыми существовала на расстоянии прямой видимости, но эти радиостанции спасли много жизней, давая возможность не только руководить своими подразделениями, но и вести скрытое управление войсками на довольно приличном фронте, особенно в танковых войсках.

К пяти часам утра танковые полки армии были стянуты к исходным позициям и готовы к действию. Канонада продолжалась, понтонеры продолжали работать, противник не мог в условиях сосредоточенного обстрела помешать саперам, правда, ДОТы вначале заговорили по — нехорошему, но их подавить пришедшим на расстояние прямой наводки танков не стоило много времени. «Снайперские» пушки танков с расстояния прямого выстрела, целясь в амбразуры, сумели подавить огневые точки противника, во всяком случае на направлениях, мешающих нашим понтонерам. Их полк наступал севернее километров 15, от города Орша имел своей задачей преодолеть линию обороны немцев, на участке, по мнению немецких военных специалистов достаточно хорошо защищенном. Во избежание больших разрушений в городе, его решено было взять в клещи, из него немцы сами побегут или вынуждены будут сдаться.

Передний край немцев был заранее пристрелян основными орудиями батарей. И теперь хорошо изрыт попаданиями снарядов, артиллерийская подготовка продолжалась, а наши разведчики со своим командиром старшим лейтенантом Павлом Журавским уже были на другом берегу, за ним устремились другие роты, танки медленно, но верно карабкались по крутым склонам Днепра, весь Днепр в районе форсирования заполнился плотами, бревнами, неизвестно откуда взявшимися лодками, связанными в одну большую копну снопами, и все двигалось к противоположному берегу. Артиллеристы перенесли свой огонь вглубь обороны противника, во избежание поражения своих войск. Здесь же начала активно работать прямая наводка танков.

Все танки нашего разведчика пока действовали слаженно, уже поднялись на крутой берег и изучали обстановку в глубине оборонительной линии противника. Когда наши батальоны закрепились на противоположном берегу, танковые полки получили команду продвигаться в глубину обороны немцев, развивать успех. За танками двигалась пехота. Уже давно научились наступать по следам гусениц танков и под прикрытием танковой брони. Вокруг творилось нечто невообразимое. Рвались свои и чужие снаряды, стреляли танковые пулеметы, им вторила стрельба автоматов пехоты. В нескольких местах, уже в тылу наших наступающих войск возникли ожившие огневые точки противника и их немедленно следовало подавить. Несколько танков подорвалось на минах, заложенных на подходах к батареям уже не существующих пушек. Гибли люди, эвакуировались раненные. Уже развернули на этом берегу пункт приемки раненых. Командирам всех степеней приходилось применять весь свой опыт и внимательность, чтобы сберечь свои боевые машины, людей и себя.

Большую помощь в этой наступательной операции оказывали штурмовики. Авиация работала удивительно четко и имела постоянную связь с командованием танковой армии. Здесь взаимодействие оказалось на высоте. О скоплениях немецких войск и их расположении в штабе армии знали заранее и принимали все меры к тому, чтобы эти вражеские техника и личный состав были подвержены артиллерийским и танковым обстрелам. Впереди показался небольшой лесок, какие на Украине встречаются довольно часто, лесок гектара в три, но издали было видно, что он полон немецких войск. На взошедшем уже высоко солнце блестели стекла автомобилей, сверкала броня, изредка вспыхивали, неся за собой облако пыли, выстрелы тяжелых пушек. Разрывы снарядов вздымали высокие столбы дыма, пыли, различных попавших в зону взрыва предметов, и все это являлось мощным фильтром для пламени, сопровождавшего любой взрыв. Пламя мгновенно исчезало, столб черного дыма долго оставался в безветренном воздухе.

Разведчики оказались в боевых порядках первого батальона, но держались все вместе, что было, в горячке боя сложно, но их задачей было разведать местность, цели и огневые рубежи немцев, и в данном случае разведка вновь двинулась вперед, и довольно быстро оказалась в виду засевших в лесу немцев. Пока развед. взвод приближался к лесу, над лесом появились Советские самолеты — штурмовики. И хорошо прошлись своими штурмовыми пушками по расположенной в лесу тяжелой арт. батарее, когда вблизи Павел рассмотрел, то оказалось, что лесом были замаскированы тыловые части, а батарея была единственным боевым органом, но в своей массе солдаты батареи были разогнаны или не в состоянии вести огонь, да и не приспособлены они были к борьбе с танками. Минут через десять весь лес был заполнен российскими танками, проломавшими себе просеки, и пехотой, а около четырех сотен немцев уже выстраивались в колонны с поднятыми руками. Офицеры срывали с себя отличительные знаки, военнопленных направляли в тыл наступающих войск под командованием способных к передвижению раненных красноармейцев и одного санинструктора с большим количеством медикаментов и перевязочного материала, позаимствованного в немецком тыловом госпитале. Пригодится нашим. Медикаменты погрузили на немцев.

Специальные команды из тыловых солдат Красной армии занимались сбором брошенного немцами оружия, сортировались трофеи, в работу включались ДОПы (дивизионные обменные пункты), имея своей целью сохранение всех, брошенных врагом ценностей.

Немцы бросили свой продовольственный склад, большое количество мясных консервов, полная машина недавно испеченного хлеба, килограммовые коробки с сахаром — рафинадом, на которых было написано «Выроблэно на сахаро-рафинадному заводи в мисти Винныця». Оборотистые разведчики нашли чем пополнить свой сухой паек. О трапезе некогда было думать, хоть и в запале боя никто не заметил, как время приблизилось к четырем часам дня. Продвижение в сторону города Орша продолжалось, «враг бежит, а мы в догоняющих», как сказал главный комментатор событий, заместитель командира полка по политической части. По штатному расписанию замполиту танк был не предусмотрен и в большинстве случаев политработники держались тыловых подразделений, поближе к медицинской части и кухне. Но замполит этого полка был личностью уникальной и в боевой обстановке всегда старался быть в экипаже командира полка, вместо заряжающего, которого всегда на период боевых действий отправлял рабочим по кухне, она двигалась сразу за боевыми порядками полка и на ходу обязана была приготовить горячую пищу для всего личного состава. Кормить по команде, которая может поступить в любой момент.

Таким образом, замполит подполковник Петренко, повторяя традиции времен революции, всегда был вместе с командиром, всегда готов его заменить в нужную минуту и никогда не рисковал быть осмеянным офицерами батальонов и рот. Он систематически тренировался в работе с боеприпасами, выполнял нормативы времени по заряжанию пушки, умел снаряжать пулеметные ленты, неплохо стрелял из всех видов оружия и никогда не пропускал возможности практически поработать по обслуживанию танка. Уникальный был политработник.

Первый эшелон наступающих танковых полков задачу выполнил успешно, несмотря на ожесточенное сопротивление врага. Командование принимает решение ввести в наступательный бой полки второго эшелона. Передовые части израсходовали свой боезапас, в каждом танке оставалось по два — три снаряда, дизельное топливо в баках было на исходе. Боевая техника после двенадцати часов непрерывной работы и активного маневрирования нуждалась в обслуживании, в особенности механические части двигателей, трансмиссии, артиллерийских систем.

Отбитый у врага лес оказался прекрасным местом для остановки двух полков и сосредоточения в нем тыловых подразделений, возможности работать с техникой. Вторые эшелоны дивизий вступили в преследование вражеских войск, но наткнулись на вторую линию хорошо инженерно подготовленной обороны. Продвижение танковой армии при поддержке общевойсковых дивизий затормозилось впредь до того момента, когда будут подтянуты фронтовые резервы и можно будет с наименьшими потерями преодолеть вражескую оборону.

А танкисты Павла Журавского, овеянные славой сорви — голов и лихих разведчиков, уже посмеивались друг над другом, звучали солдатские остроты, отчаянно приправленные отборным фольклором, не доступным пониманию обывателя, который не умирал по сорок раз на дню.

Подвезли кухни, началась раздача горячей пищи. Взводный стол, накрытый на танковом брезенте, изобиловал деликатесами, типа зеленого лука, добытого на предыдущей стоянке, также зеленого чеснока со вкусной ботвой, все это опытный старшина завернул в мокрую гимнастерку, уложил на днище танка под казенником пушки, с расчетом, что по этому пакету не потанцуют в ходе боя. А сало давалось на сухой паек. Хотя, надо отдать должное тому же старшине, он предложил сначала съесть горячую пищу с зеленью, предварительно остограмившись, а потом, если останутся голодными, переходить к салу. Порции макарон с тушенкой были столь велики, что, даже здоровые мужики от разведки не могли с ними справиться. Здесь — вечный фронтовой закон, употребить и за погибших и раненных, а таковых в полку было чуть ли не треть. Готовили то на всех.

Сэкономленная водка по количеству стоявших вчера на довольствии списывалась и оставалась в распоряжении командования.

И, сразу после полевой трапезы, без пересадки, танкисты начали готовить танки к следующим подвигам. Жалели погибших и раненных, но принимали все меры, чтобы в следующем бою, который ожидался уже через несколько часов, не оказаться выбывшим из строя.

Пришли машины — заправщики. Заправляли полные баки. Правильно сделали те, которые перед боем свои запасные баки не сбросили, теперь они могли заделать пулевые отверстия и получить дополнительное количество дизельного топлива. На марше сначала вырабатывалось топливо из дополнительных баков. Командиры чистили оптику, обслуживали радиостанции, руководили, механики заправляли, устраняли неисправности моторной группы, доливали масло в коробки и двигателя, запасались маслом впрок.

На долю заряжающих выпало самое сложное — подготовить снаряды, т.е. привести их к окснар. виду (окончательно снаряженному). Потом ему поможет весь экипаж, включая и командиров танков. Надо не только осмотреть и подготовить каждый выстрел, но и снять с него смазку, ввернуть взрыватели, загрузить таким образом, чтобы во время стрельбы на ходу не перепутать бронебойные с фугасными (когда движется танк, в башне полно порохового дыма, неровности дорог, плохое освещение, заряжающий получает команды и должен их выполнять), набить ленты пулеметов патронами, а это тоже большая и кропотливая работа. И все это надо делать еще сегодня, приказ может поступить в любой момент, а народ тяжело трудился с четырех часов утра. Люди были возбуждены, но от усталости падали с ног.

Уже давно стемнело. Еще не мыли стволы пушек. В этой работе участвует весь экипаж, иногда для пыжевания объединяются два экипажа. Старший лейтенант Павел дал команду три часа спать. Организовали охрану, по часу, опять таки заряжающие. Потом он им даст поспать несколько дольше остальных. Да и надежда была, что их не с самого утра выведут на марш, в предвидении боя. Улеглись прямо в танках, уже давно приспособились спать, каждый на своем месте. Механики на своих сидениях, командиры — в боеукладке, заряжающие и наводчики на днище, подстелив под себя брезент. Уснули моментально. Дневальные, из заряжающих, несли службу добросовестно. Когда через три часа командира разбудили первого, и он увидел, что еще совсем темно, то приказал людей не будить, дать им еще два часа сна. И люди отдохнули и были командиру благодарны. Подъем совершили в пять часов утра, уже рассвело, и можно было заниматься обслуживанием машин уже при дневном свете. Хороший знак, что за ночь никто из старших начальников не приходил проверять и командира взвода никто не вызывал. Значит, поднимать полк будут не скоро, и это даст возможность более тщательно обслужить технику.

К восьми часам объявили о том, что готов завтрак и прибывать по-ротно за получением пищи. И сразу после завтрака поступила команда разведвзводу быть на беседе замполита, которую он будет проводить при первом батальоне полка. Подполковник Петренко детально разобрал действие подразделений полка, сообщил всем, что полк с задачей дня справился в полной мере и отмечен командованием армии. Дальнейшие действия будут известны из приказа, который должен поступить с минуты на минуту. Сообщил о успехах на других фронтах, и что недалеко то время, когда на территории Советского Союза не останется ни одного врага. Выступление подполковника перед солдатами всех подразделений полка всегда выслушивались с большим вниманием, все знали его храбрость и беззаветную преданность делу коммунистической партии, его постоянное участие в боях лично, и каждый солдат был готов идти с ним на любое задание. Ему слепо подражали. Он был непререкаемым авторитетом.

Солдаты вернулись к своим повседневным делам, а замполит пошел проводить аналогичную беседу в других батальонах.

Команда на продолжение активных действий не заставила себя ждать. Уже в двенадцатом часу дня разведчики вышли по маршруту, обозначенному в приказе на форсированный марш с готовностью в любой момент развернуться для боевых действий. Марш ориентирован в обход города Орши с права. Севернее. К этому времени взвод был готов к движению. По команде взводного командира выдвинулись, доложили командиру полка о начале движения, за разведкой последовал первый батальон. На марше, без соприкосновения с немецкими войсками, движение не было затруднено, если не считать крайне плохого состояния дорог. По засеянным полям, которые, теперь уже должны принести урожай для освобожденного народа, передвижение войск старались ограничивать. Маршруты, пробитые ранее прошедшими войсками, дороги, уже в значительной степени разбиты, приходится танку нырять из одной ямы в другую, этого не понять человеку, который не видел танковых маршрутов, проходящих по грунтовым дорогам.

Через два часа движения начали давать о себе знать звуки недалеких выстрелов и взрывов, Журавский доложил об этом начальнику штаба полка и получил ответное приказание продолжать движение по обходному маршруту, обо всех препятствиях или изменениях в продвижении докладывать немедленно.

Пока двигались с открытыми люками командира и механика, обзор местности был прекрасный, но с каждой минутой ведущийся впереди бой был слышен все сильнее. Разведывательные машины шли с максимально возможной скоростью. Интервал между машинами был около пятидесяти метров. Запыленность воздуха позволяла командиру видеть все свое войско и движущиеся в километре за ними головные машины первого батальона. Между танками и командиром, а также у командира, имелась постоянная радиосвязь. Обстановка была почти спокойная, если не считать приближающиеся с каждой минутой воюющие войска Советские и немецкие. До линии сопротивления оставалось не более километра.

Удар немецкого снаряда из орудия, находившегося на видимом пригорке в зоне противника и слегка справа, пришелся в правую гусеницу. Она мгновенно размоталась, как гусеница, танк завертелся на месте. Механик, молодец, моментально сориентировался, заглушил двигатель и весь экипаж в мгновение ока был на земле и приступил к работе по натяжению гусеницы, минуя ленивец (переднее, направляющее, натяжное колесо), такой аварийный способ существует и всегда экипажами обкатан для исключительных случаев.

Журавский уже направился ко второму танку, чтобы продолжать выполнение разведывательной задачи двумя танками, по обнаруженной батарее противника открыли огонь танки первой роты, следующий выстрел батареи по второму танку был менее успешным, попал в лобовую броню, но осколки поразили Журавского и механика его танка. Павел упал, к нему бросились командир второго танка и его наводчик. Журавский был в сознании, сразу дал команду старшине, командиру второго танка, продолжать поставленную задачу, доложить начальнику штаба полка об обстановке и о том, что он взял командование разведкой на себя, передал планшет с картой местности. Павла отнесли в сторону от дороги, практически, его экипаж остался без командира и механика и дальше двигаться не мог. Механик получил сильное ранение в ногу, ему раздробило колено, у Павла осколочные ранения в грудь, правое плечо, небольшой осколок попал в лоб, но застрял в лобовой кости. Лицо заливало кровью.

Батарея противника, которая себя обнаружила, была быстро уничтожена прямой наводкой танков, находящихся на марше. Расстреляли с остановки.

Оставшиеся в целости два танка разведки продолжили свое движение, раненные остались на обочине дороги, им оказывали помощь оставшиеся в живых члены экипажа командира. Наступление Советских войск продолжалось. Оршу освободили от немцев 27 июня 1944 года.

Через час после происшествия, раненых подобрал подвижный санитарный пост, смонтированный на высоко проходимом «Студебеккере». Старший лейтенант был без сознания. Механик, несмотря на то, что у него была серьезная рана, все осознавал, и еще сумел дать инструктаж оставшимся в живых наводчику и заряжающему, как выходить из создавшегося положения, как своими силами привести танк в состояние, которое могло обеспечить передвижение своим ходом до дивизионной танко ремонтной мастерской. По его просвещенному мнению повреждения были вполне устранимы. Механик и забрал с собой личные вещи своего командира и свои. Два вещевых мешка.

Павел пришел в себя в полевом госпитале, размещенном в сельской школе, уже в недалеком тылу, это был дивизионный госпиталь, сюда сосредотачивались все раненные их дивизии, оказывалась хирургическая помощь, после чего приезжали машины эвакогоспиталя и раненные эвакуировались в тыл армии для дальнейшего выхаживания и выздоровления. Эвакогоспиталь не был последней инстанцией, но у него были врачебные силы и средства ухода за больными более совершенные, чем в дивизионном. Далее раненных передавали в полевой армейский госпиталь, который и лечил защитников отечества до полного выздоровления. И Журавский, и его механик попали в армейский госпиталь на третьи сутки. В дивизионном госпитале им была оказана врачебная помощь, обработаны раны, оперировали места, где возможно было определить наличие осколков или была возможность направить кости и наложить гипс, проведены все мероприятия антисептики, возможные в полевых условиях и в то, бедное медикаментами и во всех отношениях время. У Павла вся грудь была в бинтах, движение было затруднено, правая рука зафиксирована специальным устройством, чтобы правильно срослись кости лопатки, голова, единственное ранение, которое, как выражался сам Павел, «недоранена» и значительных повреждений не имелось, лобная кость в гипсе не нуждалась.

Механик, хохол из Харькова, Владимир Хрящ, был поврежден значительно, но врачи, поработав с его коленом, сказали, что первое время после излечения нога не будет гнуться, но все зависит от него, и если не будет лениться, то через полгода — год, он даже хромать не будет. Пока, они оба решили заняться написанием писем, всем родственникам, знакомым, отыскать потерявшихся в войну людей, и это будет их основным занятием на все время лечения.

Карандаши, авторучки, и, даже чернила к ним у наших героев были в рюкзаках, а, вот, бумаги уже давно не было. И давно они никому не писали. Обратились к симпатичной сестричке, узнали, что ее зовут Наталия, попросили найти бумагу для писем, она не могла оставить без внимания просьбу двух симпатичных танкистов. Через часок принесла им школьную тетрадку, которая имелась в ее личном распоряжении, дала полный адрес полевой почты, и высказала готовность, после написания писем, их отправить. Так началось знакомство, впоследствии перешедшее в долгую и крепкую дружбу. В первое время, когда Павел и Владимир, лежавшие по их просьбе в одном классе (палате), были на постельном режиме, Наталья приносила им завтрак, обед и ужин, помогала принимать пищу, вела с ними незначительные разговоры, слегка кокетничала. Как оказалось, она была добровольцем с Дальнего Востока, у нее родители были коренными жителями Хабаровска, там она окончила школу медицинских сестер и три месяца тому прибыла для прохождения службы в госпиталь Третьего Белорусского фронта. Родители за нее очень боялись, братья, которые тоже воевали, боялись, и она на первых порах боялась. Папа у нее был специалистом по строительству и ремонту рыболовецких кораблей, мама — секретарь машинистка, на той же базе флота в Хабаровске. Но вот уже с месяц, как привыкла не пугаться вида искалеченных людей, крови, иногда приближающихся к госпиталю звуков войны. Родным пишет письма через день, и столь же часто получает.

У кровати Павла она через несколько дней стала задерживаться несколько дольше, чем у других, всегда находила причину поправить повязку, заменить бинт, измерить температуру или что либо убрать. Прошло с неделю, а больные уже начали говорить: «Паша, твоя идет», и ему это было приятно.

Настал день, когда лечащий врач разрешил Журавскому самостоятельно ходить в туалет и выходить на полчаса на прогулку по школьному двору под присмотром сестры. До этого ему в отправлении естественных надобностей помогали другие раненные и выздоравливающие, которых для этих целей активно использовали в госпитале.

Для Павла это было большой успех, он уже начал думать, что выздоровление — вот оно. Но врач успокоил, что до выздоровления еще не менее двух месяцев, да необходимо будет время на реабилитацию. Рентген показал, что кости плеча срастаются правильно. Но врачей беспокоили кости грудной клетки, поврежденные в трех местах. Прогулки по двору с участием Натальи были небольшими праздниками, они говорили, говорили, и исповедовались без остановки. Но время было жестко регламентировано.

В один из дней в госпиталь приехал заместитель командира полка, подполковник Петренко. Это было через месяц. Уже войска продвинулись вперед значительно. Но в госпитале лежало около двух десятков человек из их части. Большинство из них было награждено, и Петренко приехал вручать награды. Павел получил орден Красной звезды, такой же орден был вручен и его механику. Ребят заверили, что после выздоровления их ждут в своей части. Вот этот факт, что парни не забыты, создал для них настоящее сияние праздника. К ним уже начали приходить письма с родных краев. До этого Хрящ и не знал, каковы дела и кто выжил после оккупации на Украине, в Житомирской области. За Павла письма писал все тот же Хрящ. Правая рука его командира была зафиксирована и неподвижна. Журавский был из послереволюционных сирот, воспитан в детском доме и силами Ф. Э. Дзержинского и мощной командой, которую тот создал, воспитан в патриотическом духе с легким налетом блатняка. Но он связался со своим детдомом, где то в Сибири, со старым директором, своими соучениками и пионервожатыми, ему было радостно, что он там нужен, как пример, в ходе этой войны беспризорных образовалось в десятки раз больше, и Павел уже получил приглашение посетить свой детдом и, по возможности, планировать свою будущую работу в родном детском доме воспитателем. До этого было еще очень далеко, но мечты были приятными и мирными. Письма читал и Наташе, и механику, и соседям по палате. Да все раненные делились вестями с родины и читали получаемые письма для всей палаты. И от родителей, и от жен, и от любимых, и от детей своих. Для госпитальных обитателей переписка с домом и близкими всегда была делом первостепенным, и к концу войны, когда и полевая почта, и государственная почта вне армии, были делом очень важным.

Отношения между Наталией и Павлом продолжали углубляться, они были друг с другом достаточно откровенны. Павел был молод и холост, Наташа была еще моложе и до сих пор избегала отношений с мужчинами, которые могли иметь последствия, не на пользу делу, которое она делала, будучи патриотически и идеологически воспитанной, и добровольно добивалась от военкомата призыва в действующую армию. Павел, частью от своего физического состояния, частью от трезвости ума, активно выступал за ее целомудрие среди большого количества мужчин, втайне надеясь, что их отношения со временем все же перерастут в более близкие. Без этого не бывает дружбы между мужчинами и женщинами. Они неоднократно мечтали о том времени, когда Павел выпишется из госпиталя, вернется в свою часть, и они будут изредка видеться по воле случая или разрешению начальства. Все-таки, они служили в одной армии. Район дислокации часто совпадал или был не очень растянут.

Их прогулки по двору школы, и, уже за его пределами стали носить систематический и вполне плановый характер. Это было ежедневно, после смены дежурного медицинского персонала, или после работы, или вечером, перед вечерней проверкой. Начальство Наташи об этом знало, ее старший врач, женщина, которая командовала медсестрами, вызывала на специальную беседу, во избежание определенных происшествий, но она была женщиной умной, и посчитала, что уж лучше романтические отношения, обещающие длительное будущее, чем кто либо из врачей сделает ее своей ППЖ (полевой, походной женой), и это будет носить весьма временный характер с традиционными переживаниями и, часто, скандалами. Этот чистый роман продолжался и был тем глотком живительного воздуха, в котором так нуждается каждый человек, молодой человек, еще не имевший семьи.

Незаметно прошло полтора месяца, за это время госпиталь дважды менял свою дислокацию, сопровождая тылы своей армии. За это время зажило колено механика, и он убыл для реабилитации в специальный военный санаторий, организованный в относительном тылу. Сняты фиксирующие устройства с руки и плеча Павла, бинты были не столько для заживления, сколько в виде защиты от инфекции. Проводились мероприятия по лечебной физкультуре, влюбленные с каждым днем все больше боялись окончания их ежедневных свиданий.

Когда Павлу предложили выписку, он пошел на прием к начальнику госпиталя, старому профессору, и напрямую попросил оставить его для реабилитации в рабочей команде госпиталя. Павел объяснил, что они с Наташей имеют серьезные намерения на послевоенную жизнь и каждый день, проведенный вместе для них большой подарок судьбы. И начальник госпиталя все понял, разрешил проходить реабилитацию при госпитале, жить в госпитальной команде санитаров, единственное, что он просил, так это, чтобы Павел не мешал своим присутствием рабочему процессу. Наталья должна свое время проводить с больными и в палатах, а не во встречах с любимым. Их порядочности и сознательности хватило на то, чтобы не нарушить обещание, данное старому профессору. А Павлу это пошло на пользу, поскольку он разрабатывал свою руку под постоянным наблюдением своего лечащего врача.

Всему приходит благополучный или плохой конец. Пришло время, когда врачи сделали заключение о полном восстановлении здоровья старшего лейтенанта Журавского. И было прощание «со слезой во взоре», и обещание верности и встреч при любой возможности. И, действительно, через четыре дня Павел на часок прискакал с оказией, с их дивизии привозили очередных раненных. Они, Наталья и ее воздыхатель виделись небольшое время, но этот час свидания дал девушке большую надежду на продолжение отношений, и она не ошиблась, эти встречи продолжались всю осень и зиму.

Полк Павла находился в двадцати пяти километрах на переформировании, получении новой техники и обучении личного состава, почти полностью, обновившегося. Третья танковая армия за этот период прошла Минск, Освобождала Вильнюс, и всегда армейский госпиталь был в недалеке, и встречи были с большой периодичностью, радостные встречи.

Готовились к штурму Кенигсберга. Дни были горячие, солдаты и офицеры работали много, и не замечали зимы. Несколько раз прорывали линию обороны немцев, но каждый раз встречали еще более подготовленную и укрепленную оборону. Фашистам уже терять было нечего. Они защищались отчаянно. В горячке боевых действий Журавский все равно не забывал предмет своих мечтаний. Раза два в месяц он находил возможность побывать у невесты, так о ней знали и говорили и в госпитале и в полку Павла. Павел теперь был уже капитан, и командовал ротой. Солдаты его любили и уважали за опыт и человечность.

И штурм в конце марта совершенно разрушил последнюю линию бетонных оборонительных сооружений. Но в ходе этого штурма полк, в котором служил Журавский, потерял снова более половины своих танков, в роте Журавского не осталось ни одного исправного танка, все имели боевые повреждения или сгорели, но задачу свою выполнили. Павел, на этот раз, отделался только контузией и легким ранением в ногу, это его повреждение хорошо лечилось в дивизионном госпитале, и он был практически здоров уже к средине апреля. Его направили в распоряжение формирования, которое называлось Военная комендатура, для усиления команд, которые должны наводить порядок в освобожденном от фашистских войск Кенигсберге. Уже в период уличных боев специальные команды полевой комендатуры занимались наведением порядка на освобожденной территории города, вели борьбу с мародерством и грабежами, направляли перемещенных лиц на специальные сборные пункты, создавали лагеря для сосредоточения военнопленных, организовывали пункты питания и довольствия для лиц, освобожденных из концлагерей. Павел был в распоряжении коменданта города в качестве штатного патруля. Ежедневно он выходил с небольшой командой солдат на патрулирование центральных улиц города и его промышленных и жилых районов. Постепенно к семнадцатому апреля уличные бои закончились, но город горел еще долго, дней десять.