Заметки бабушки Вали

Валентина Кулешова

В 85 лет жизнь только… продолжается! Инстаграм полон разных профилей, но такой – один. Прабабушка-блогер проживает активную старость, занимается спортом, каждый день публикует посты с воспоминаниями о войне от очевидца, рассказывает о своей юности в Москве, делится рецептами и сказками для самых маленьких.

Бабушкин сундук и мамин кулеш

Моя бабушка Саня родилась в 1894 году. Мама моя была у неё первым ребенком и родила её бабушка Саня в 17 лет. Александра — наше родовое имя для женщин. Бабушка Саня тоже была первым ребенком в своей семье и тоже была названа Александрой в честь своей матери. Три поколения подряд старших дочерей в нашей семье называли Сашами, а теперь у меня есть правнучка Сашенька.

Всего детей у бабушки Сани было девятеро, а родов одиннадцать. Дочерей было четверо, остальные сыновья и те почти все были двойней.

Бабушка моя была высокой, с узкой талией и высокой грудью, с крепкими ногами, икры были как у мужчины. Она никогда не сутулилась и всегда ходила с гордо поднятой головой.

Моё первое воспоминание о бабушке — лет в пять, до войны. Мы с мамой приехали в Туму и я помню, как одевалась бабушка. Ходила она в темной юбке и белых кофточках из поплина или сатина прямого кроя, которые заправляла в юбку с оборкой на поясе. Кофточки она всё время меняла. Помню, что как-то сидела рядом с ней, а она шила себе очередную кофточку. Ещё у неё был красивый зипун горчичного цвета, отрезной по талии, с поясом, более светлым, чем цвет зипуна, и воротник шалькой из цигейки, того же цвета, что и пояс.

Я очень люблю стихи Сергея Есенина и особенно одно, «Письмо матери». Когда читаю эти строки, всегда вспоминаю свою бабушку Саню.

Так забудь же про свою тревогу,

Не грусти так шибко обо мне.

Не ходи так часто на дорогу

В старомодном ветхом шушуне.

С бабушкой Саней долго жила её самая младшая дочь, моя тетя, Нина. Она-то и была самым частым и правдивым рассказчиком историй о нашей бабушке Александре Яковлевне. Одна из таких историй — про сундук.

Дом в Туме был большой, деревянный, мебели было совсем мало. Тем заметнее и притягательнее был бабушкин огромный высокий сундук из цветного железа. Нам, детям, в него лишний раз заглядывать не разрешалось. Но порой тетя Нина просила меня помочь подержать тяжелую ручку с одного края сундука, потому что в одиночку его открыть было почти невозможно: «Валенок, ты оттуда помогай, а я с другого края». Мы открывали сундук и крышка «стояла». Крышка была чем-то особенным — в ней было много отделений в виде шкатулок.

— Вот здесь было золотое ожерелье, а в этой шкатулке серьги, а здесь хранились гребни для волос с камнями, а здесь когда-то были браслеты, — рассказывала мне тетя Нина. Оказалось, моя прабабушка, мать бабушки Сани, знала французский, носила корсет и учила манерам своих дочерей.

Я в студенческие годы

Так что у мамы моей было богатое приданое, папа даже возмущался. Но бабушка Саня выдавала замуж свою старшую дочь и очень старалась для неё. Узнать о происхождении тех фамильных драгоценностей мне так и не удалось, а мамино приданое спасало нас в Егорьевске от голода во время войны. Помню, когда на дне оставалось совсем немножко вещей. И помню, как по-разному мы это воспринимали.

Мама сидит, перебирает платья, отрезы ткани, обувь и оценивает, за сколько можно продать. Тамара подсказывает: «Вот этот платок стоит 2 стакана пшена, давай продадим, ты нам кулеш сваришь». Я думаю: «А вот с этим поиграть бы, в это нарядиться». И это было каждый день! Пока немцев не отогнали от Москвы.

Весной 1943 года было особенно голодно. Мама доставала из сундука очередную юбку или чаще всего полотенца из приданого — мы шли втроём на рынок и продавали. В военные годы все женщины превратились в старух: носили в основном одежду тёмных цветов, много было женщин в чёрных платках. Ещё носили «спецовки», их выдавали на работе и зачастую на рукаве или спине этой спецовки были слова «Враг будет разбит, победа будет за нами».

Одевались в то, что было и не задумывались. Помню, озаботилась тем, как бы одеться понарядней, когда в 1942 году пошли с сестрой в кино: ей в школе дали два билета. Мне было 10 лет, шёл фильм «Парень из нашего города» — история о саратовском парне, который стал танкистом. Одноклассники сестры во время просмотра щёлкали семечки и запах стоял головокружительный, дразнящий. Мне очень хотелось есть, но попросить было стыдно.

А рецепт кулеша до примитивности прост: пшено и вода. С тех пор пшено не люблю, правда, иногда варю пшённую кашу с тыквой в скороварке, но всегда, как вижу эту жёлтую крупу, вспоминаю войну и мамин кулеш.

***

Моя бабуля жила на границе с Польшей около Бреста в селе под Барановичами. Семья была многодетная, в 3 года она уже пасла корову, помогала по дому. Их раскулачили и сослали в Сибирь, младшая была ещё грудным ребёнком, в дороге она умерла первая. Моя бабуля заболела тифом, её сняли с поезда в Башкирии умирать, но она выжила и попала в интернат. Тяжело ей пришлось, так как она не знала русский язык. Голодали, ели траву, выкапывали мёрзлую картошку в полях. О своей семье она так и не узнала больше ничего, искала, была на родине, но ничего не известно! Её пять лет назад не стало, она была очень добрым человеком, родила и воспитала троих детей, внуков.

***

Мой дед был пленен и вернулся домой только в 1946 году, естественно, как враг народа. Когда их этапировали из плена много недель пешком, пайка предусмотрено не было вообще, и они ели ворованную сырую кукурузу с полей и варили мамалыгу. После войны дед кукурузу не переносил ни в каком виде.

***

Я до сих пор помню свою бабулю, которая расплакалась когда мы с двоюродной сестрой не захотели кушать картошку, которую бабуля сварила с укропом и сливочным маслом… Хорошо мне тогда досталось от мамы: она рассказала, что бабушка в войну вместе со своими двумя сестрами и братом ели картофельные очистки… Как горько и больно мне было когда я это узнала! И своему сыну я рассказала про войну, про голод, про все ужасы этого времени…