Ценность – ты сам. Сборник

Валентина Риторова, 2017

Это сборник психотерапевтических историй и сказок. Среди них уже известные "Сказка об Обиде", "Сад Души", Сказка о Чувстве Вины". Вы прочтете истории о поиске собственного Я; о любви и вере в себя; о том, что приносит нам душевную боль, и о чем никто даже не может догадаться; о том, что мы храним в своей душе.

Все права защищены. Произведение предназначено исключительно для частного использования. Никакая часть электронного экземпляра данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для публичного или коллективного использования без письменного разрешения владельца авторских прав. За нарушение авторских прав законодательством предусмотрена выплата компенсации правообладателя в размере до 5 млн. рублей (ст. 49 ЗОАП), а также уголовная ответственность в виде лишения свободы на срок до 6 лет (ст. 146 УК РФ).

Психотерапевтические сказки и истории

— А, сказки… — наверное, подумали вы. — Сказки — это для детей, — и махнули рукой, собираясь закрыть книгу.

Но задержитесь на мгновение.

Вы читали когда-нибудь особые — психотерапевтические сказки? Нет?

Это сказки — для взрослых людей.

Эти сказки открывают дверь в необыкновенный мир — мир в вашу жизнь или в жизнь ваших близких.

Эти сказки разговаривают напрямую с вашей душой.

Эти истории проникают в сердце.

Эти сказки позволяют взглянуть на жизнь глазами их героев и, возможно, сделать удивительные открытия… в самом себе…

Эти сказки помогают взглянуть на себя и на свою жизнь с точки зрения героев историй и найти ответы на какие-то важные вопросы.

Переверните страничку и откройте для себя волшебный мир психотерапевтических историй и сказок.

«Привет, это снова я!»

Круговорот любви

Оковы запретов

Переход

Клетка (Части 1-3)

Медаль на вырост

Государство — это я

Сказка о Защитниках

На поводке, или Я — это я!

Сказка об Обиде

Сказка о чувстве вины, или Как начать жить СВОЕЙ жизнью

Сад Души

Ценность — ты сам

«Привет, это снова я!»

Вчера меня снова посетил Кризис.

Как всегда — незванно, негаданно.

Радостно позвонил в дверь и радостно поздоровался: «Привет, это снова я!».

А мне почему-то вовсе не хочется сказать ему в ответ: «Привет, я тебя ждала!».

Потому что — не ждала.

Потому что, когда он приходит, я всегда впадаю в отчаяние: я знаю, это — конец. Потому что все предыдущее уходит, а, значит, все — впустую. Прошлого уже нет, а дальше еще ничего нет. Меня охватывает ощущение, что я все потеряла, что все было напрасно…

Иногда мне хочется его спросить: у тебя что, расписание есть, что ты приходишь с завидной регулярностью, как трамвай?

И вообще — почему ты всегда радуешься, Кризис? Чему ты радуешься?

Приходишь, широким взмахом разрушаешь то, что было сделано, и — радуешься. Не понимаю, чему в этом случае можно радоваться? Я-то в этот момент скольжу по стенке вниз — на дно! Я цепляюсь за все, что можно, чтобы задержать падение, но в результате только продлеваю его. И все равно оказываюсь на дне. Так чему ж тут радоваться?

Чему радоваться, когда я вкладывала усилия, время, что-то создавала… А ты приходишь и все сводишь на нет… Может быть, в следующий раз не открывать дверь? Забаррикадироваться, окопаться. И тогда, может быть, пронесет? Ты не найдешь меня и пройдешь мимо? И тогда у меня все будет по-прежнему — там, где я остановилась.

И тут мне представилась картинка: море, парусник с безжизненно повисшими парусами, слепящее горячее солнце… Штиль. Ни дуновения освежающего ветерка. Ни единого движения. Дальше пути нет — ни назад, ни вперед. Никуда. Остановка мира.

И не будет нового порта. Да и в старый не вернешься. Ты — нигде. Ты — просто точка. И ожидание.

Бр-р-р. Что-то от этой картины мне не по себе…

Ожидание! Вот самое главное!

А ожидание — чего?

Ветра. Ветра, который все приведет в движение.

Та-а-ак. А теперь представим себе, что налетает легкий ветерок.

Смотри: паруса затрепетали в волнении; мачты поскрипывают, словно разминают мышцы; появляются небольшие волны, готовые нести на себе корабль; дуновение воздуха освежает лицо. Все приходит в движение, оживает. Мир начинает говорить с тобой звуками, шорохами: давай, двигайся и ты…

И тебе уже хочется что-то делать, у тебя уже есть силы, появляется цель и ты ставишь паруса по ветру. И все это тебя радует. Может быть, этому ты радуешься, Кризис?

Ты приходишь туда, где все остановилось. Ты поднимаешь ветер там, где был штиль. Ты заставляешь двигаться, менять. И тогда появляется новое, лучшее…

А остановка, штиль нужны, чтобы осмотреться и определить новое направление? Чтобы отдохнуть и набраться сил? Отсеять сомнения? Принять обдуманное решение? Просто отдохнуть от предыдущего?

Слушай, Кризис, а ты мне начинаешь нравиться. Может быть, я просто говорила с тобой на другом языке? А ты, мудрый, просто ждал, когда я начну понимать твой язык?

Знаешь, теперь я понимаю: ничего не закончилось — ведь я продолжаю жить.

Теперь я понимаю: я прошла отрезок своего пути, но сам путь не закончился — я просто подошла к повороту. А поворот — это что-то новое и пока неизвестное, которое нас всегда пугает. Это — та Америка, твоя Америка, которую ты можешь открыть. И в этом ты будешь первооткрывателем. И на контурной карте своих Достижений ты отметишь новую страну.

Да, теперь я знаю, чему ты радуешься.

И, может быть, в следующий раз, когда ты придешь, я не буду судорожно тормозить свое падение вниз, а, наоборот, лихо «прокачусь», потому что теперь знаю, для чего ты пришел ко мне снова.

И, может быть, теперь во время скольжения ко дну я буду подводить итоги пройденному, чтобы взять с собой все самое лучшее: теперь-то я знаю — это не конец. Это — завершение. Чувствуешь разницу?

И я теперь попробую просто радоваться тому, что заканчиваю главу своей Книги Жизни.

И теперь я буду знать, что, закончив предыдущую главу, сидя на дне, я просто переверну страницу и передо мной откроется чистый лист.

И, отдыхая на дне, я продумаю, о чем буду писать следующую главу, придумаю ей название.

И еще. Я уже начинаю тихонько — чтобы не спугнуть! — и радостно ожидать твоего прихода, мой милый Кризис. Я предвкушаю те неожиданности и приключения, которые ты принесешь с собой; те вершины, которые я покорю; те открытия, которые я сделаю.

Ты бросаешь мне вызовы. И я принимаю их.

Ты подстегиваешь меня преодолевать. Значит, у меня есть возможность побеждать.

И знаешь, мне кажется, что в следующий раз, когда ты снова радостно позвонишь в мою дверь и, как всегда, радостно поздороваешься: «Привет, это снова я!», я отвечу: «Привет, я тебя ждала!».

Круговорот любви

Сказка для больших и маленьких

Сверкали молнии, клубились грозные темные тучи, неуемными струями проливался ливень. Метался свирепый ветер, поднимая и разнося повсюду ветки, листья. В этом вихре семечко подсолнуха улетало все дальше и дальше от родительского места.

Наконец, оно влетело в ямку и застряло там. Ветер принес кусочки земли, листья, травинки и прикрыл семечко сверху, а ливень щедро полил его. Так оно обрело свой дом, где было тихо, тепло и влажно. Постепенно ветер стих, тучи расступились и выглянуло солнце.

Через некоторое время Семечко поняло, что здесь есть все для комфортной жизни: и питание, и воздух, проникающий сквозь почву; проползающие мимо черви разрыхляли пространство вокруг него; нередко просачивалась влага — наверное, наверху в это время шел дождь. Просто чудесное место.

Незаметно прошло какое-то время. Семечко набухло и лопнуло, и из трещинки появился маленький росток, который стал потихоньку пробиваться кверху.

Корни некоторых соседних растений предостерегали его:

— Ну, что ты так стараешься? Вот мы, например, вырастили и выпустили на поверхность ростки, а они погибли — кого-то раздавили, кого-то сорвали, кого-то съели животные. Мир там, наверху, недобр и полон опасностей, а мы беззащитны.

— Ну, не у всех такая судьба, — возражали им корни других растений. — С нашими ничего плохого не случилось. Простояли весь прошлый сезон, стоят и сейчас целехоньки.

— Значит, вам повезло-о-о…

— У каждого своя судьба, — многозначительно говорили третьи. — Даже если по нашим верхам пройдется кто-то, оторвет наши листики или сломает ветки, мы-то все равно останемся и сможем снова вырастить верхнюю часть. Вся сила — в нас; и какая бы судьба их ни постигла, пока живы мы, корни, жив и наш род. Вон, спросите у корней травы — ее регулярно косят, а она снова отрастает.

Корни травы оживленно зашевелились и подтвердили:

— Да уж, упорства нам не занимать.

— А нам рассказывали, — вступили в беседу четвертые, — что в заброшенных людьми местах растениям и вовсе раздолье — разрастаются так буйно, что потом и зданий-то не видно.

— Да, так что, несмотря ни на что, живучи мы, — с гордостью за свое племя подтвердили те.

— Да уж, да уж, — поддержали их остальные, а корень Старого Дерева обратился к новичку:

— Это — цикл жизни, пищевая цепочка, которыми управляет круговорот в природе.

— Ух ты! А это что за невидаль? — удивился Росток. Он был совсем юн и еще многого не знал об устройстве мира.

— Это про то, что весь мир задуман как круговорот жизни и смерти.

— Ой, а это как? — заволновался Росток. — Расскажите подробнее, пожалуйста.

— А это когда смерть одного помогает жизни другого, — с философским спокойствием объяснил корень Дерева.

— Не может быть! — изумленно воскликнул Росток.

— Вон, например, ползет Дождевой Червь, — начал свой рассказ корень Дерева. — Он разрыхляет вокруг нас почву и, тем самым, помогает нам получать из нее питание. А сам, вылезая на поверхность, подбирает наши опавшие листья, которыми и питается. В свою очередь, мелких грызунов, питающихся выращенными нашими сотоварищами зернами, поедают более крупные животные. А тех — еще более крупные. Вот так и создается круговорот жизни и смерти.

— Интере-есно ка-ак…, — завороженно проговорил Росток. Он помолчал — нужно было обдумать то, что услышал.

— А знаешь ли ты, что ты — избранник жизни?

Росток озадаченно уставился на старого корня.

— Задумайся: ты не высох, не пропал, тебя не съели. Ты жив. Ты растешь. А остальные твои собратья-семечки — многие ли из них попали в благоприятные для рождения условия? Скорее всего, единицы. Вот потому считай себя счастливчиком.

— И вы?

— И я тоже.

— И Дождевой Червь?

— И он. Правда, он постоянно боится — а выживет ли: потому что, если на него наткнется крот, его уже никто не защитит.

— Да, — горько вздохнул проползавший мимо Дождевой Червь. — А вы бы не боялись, когда твоя жизнь зависит от случайности? Знаешь, страшно жить с ощущением небезопасности. Так и трясусь все время. — Помолчав, он вздохнул еще раз, оглянулся и попрощался: — Ну, я пополз, авось, повезет.

— До следующей встречи! — обнадеживающе крикнул ему вслед Росток.

Прошло некоторое время. Росток старательно рос и наступил день, когда пробил поверхность земли. Выглянув наружу, он зажмурился — настолько светло здесь было.

Привыкнув к свету, он огляделся — в этом мире все было устроено иначе: где-то наверху раздавались разнообразные голоса, воздух был насыщен незнакомыми запахами. Рядом росло огромное дерево, чьи многочисленные ветви и листья создавали тень и прохладу. И только по просветам между ними можно было догадаться, что где-то там, высоко, было еще светлее и теплее, чем здесь. «Наверное, это с его корнями я беседовал под землей», — подумал Росток и тут же увидел, как ветви приветливо помахали ему в ответ. «Вот это да!…», — он был впечатлен.

— Смотрите! Еще один росток жизни! — услышал он восторженные голоса.

— Будь осторожен, не высовывайся, — советовали ему блеклые цветы. — Вот мы здесь незаметны, да и солнце нас не выжигает. Так безопасней.

И тут откуда-то сверху раздался голос:

— Здравствуй, я радо тебе! — и почувствовал необыкновенное, ласковое тепло, как будто его кто-то нежно обнял. Росток потянулся ему навстречу. — Я — Солнце. Я ждало тебя. — И сердце Ростка растаяло: «Оказывается, меня ждали, мне рады. И теперь мне уже не страшно».

Шли дни. Маленький, тонкий, слабенький поначалу Росток постепенно крепчал, обрастал листьями и тянулся, тянулся вверх в своей неуемной жажде жизни.

Иногда налетал сильный ветер, хватал Росток за стебель и раскачивал его изо всех сил, а дождь своими тяжелыми холодными струями пытался прибить к земле. Они словно испытывали его: как ты, выдержишь? Но Росток уже знал: дождь не вечен, он закончится, ветер разгонит тучи и снова появится Солнце.

Однажды Росток спросил у него:

— А с тучами и дождем вы тоже в круговороте?

— У каждого свои задачи. Тучи и дождь приходят, чтобы напоить землю; ветер своей силой ломает слабых, а сильные остаются. А я лью свет и тепло. В отличие от них, я есть всегда, даже если тучи закрывают меня.

Большинство растений здесь жили давно и многое повидали, поэтому с удовольствием делились с новичком историями из жизни этого места. Они рассказали, что сад принадлежит семье, которая выращивает овощи, фрукты и ягоды для пищи и цветы — для красоты. Из их рассказов следовало, что у каждого растения было свое назначение: кто-то приносил пользу, кто-то — радость…

Тут заволновалось Дерево и зашумело ветками:

— Я тоже приношу пользу — участвую в круговороте дыхания жизни: поглощаю углекислый газ и выделяю кислород.

— Без деревьев нет жизни, вот, — гордо добавили листья.

— А еще мы создаем освежающую тень и поддерживаем ветер, который разносит семена, — добавило Дерево. — Так, кстати, здесь оказался и ты. А когда наступает осень, мы накрываем листьями землю, чтобы она не промерзла зимой. А весной, между прочим, наши умершие листья становятся удобрением почвы. Вот такой круговорот.

— А у людей тоже так? — спросил Росток.

— Люди… — зашумели все. — Они почему-то называют себя царями природы, — тяжкий вздох прокатился среди обитателей сада. — Они поставили себя выше круговорота природы и решили управлять ею…

— Гордыня, — с сожалением помахало ветками Дерево. — Кому она приносила пользу?… — Оно замолчало. Его удрученное молчание дружно поддержали все остальные. — Люди не понимают, — продолжило Дерево, — что законы природы — это законы Мироздания, а они — часть его. Разве могут люди зиму заменить на лето, а цветок заставить раскрыться прежде рождения бутона? Разве может малая часть успешно управлять целым? Мироздание регулируется цепью взаимосвязей, где одно порождает другое, из одного явления вытекает другое. Так и создается круговорот. И стоит нарушить хотя бы одно звено этой цепи, как нарушаются и все остальные связи.

Все обитатели стали оживленно обмениваться мнениями. А Дерево продолжило:

— Вот и нет среди них ни согласия, ни любви, ни уважения друг к другу. Вот и воюют… А что воевать-то? Посмотри на нас: разве мы сравниваем, кто из нас лучше? Нет. У каждого есть свое место и свое предназначение. Мы просто живем своей жизнью: у каждого свой срок роста, цветения и созревания плодов; и это неизменно. А люди свое предназначение понять не могут, поэтому и место в мире не могут найти. Вот и мучаются. Даже жаль их, — с сочувствием проговорило Дерево. — А ведь человек был создан как самое лучшее творение природы… — По саду прокатился вздох сожаления…

— Любви им не хватает. Любви… — прошептала красивая, приятно пахнущая Роза.

Так в тихих беседах протекали дни. А однажды все увидели, что у Ростка появилась желтая головка, и обитатели сада дружно и радостно приветствовали ее появление:

— Поздравляем! Скоро ты станешь совсем взрослым!

Росток вежливо раскланялся; ему было приятно, что все увидели его изменения.

Он продолжал тянуться вверх — ему очень хотелось попасть туда, откуда лился яркий свет и исходило тепло. И чем больше тепла и света он ощущал по мере роста, тем крепче и выше становился, пока не достиг открытого пространства, где увидел голубое небо и шар Солнца. В этот момент он раскрыл свою головку и все ахнули: он был похож на Солнце — такой же круглолицый, с яркими желтыми лепестками. И так же, как Солнце, раскрывался с его появлением, поворачивал голову вслед за ним и закрывался с его уходом. Все жители сада отметили эту его особенность и назвали его Подсолнухом. А Солнце любовалось им и обнимало его своими лучами, в которых он нежился. Совсем как любящие мать и дитя.

Но иногда Солнце скрывали облака и тогда Подсолнух грустил. Однажды он не выдержал и спросил:

— Почему ты прячешься от меня? Ты меня больше не любишь? Зачем ты даешь волю злым ветрам и холодному дождю?

— А ты бы смог выжить без дождя? Смог бы проверить свои силы без ветра? — спросило его Дерево.

Поразмыслив, Подсолнух вынужден был признать, что не смог бы.

— Все хорошо в меру, — весомо покачало Дерево ветвями. — Птицы рассказывали, что в пустынях потому и пусто, потому и ничего не растет, что там есть только палящее солнце. Все, что чересчур, приносит вред.

Тут выглянуло Солнце и, погладив лучом Подсолнух, сказало:

— Знай: я всегда рядом. Погода ли, непогода ли; видишь меня, не видишь меня, я всегда — слышишь? — всегда помню о тебе и люблю.

У Подсолнуха от этих слов затрепетало что-то внутри.

— Прислушайся к миру вокруг тебя, — продолжило Солнце. — Ты окружен и его любовью тоже, просто не замечаешь это.

Подсолнух прислушался. Птицы весело чирикали свои песни, ветерок легкими дуновениями мягко касался его; в воздухе была разлита тихая благодать. Он почувствовал, как все это обволакивало его существо, проникало в каждую его клеточку и рождало в нем чувство благодарности.

— Чувствуешь? — спросило Солнце.

— Да, чувствую. И мне в ответ тоже хочется поделиться радостью.

— Вот так и происходит Всеобщий Обмен Любовью.

Подсолнух задумался — это нужно было «переварить». Затем спросил:

— И так происходит везде, этот Обмен Любовью?

— К сожалению, нет. С тех пор, как люди стали бороться друг с другом за, как они это называют, «место под солнцем», этот обмен нарушен.

— А чего им бороться — тебя ведь хватает на всех?

— Помнишь, ты тоже стремился вытянуться, чтобы быть поближе ко мне?

— Помню, — смущенно пробормотал Подсолнух.

— Так и они. Только они ищут любви, теплых взаимных отношений. Когда-то в своей борьбе они утратили это, и теперь многие родители не любят своих детей; в свою очередь, дети, не познавшие этой любви, не могут полюбить своих детей. Так отсутствие любви и передается из поколения в поколение. Поэтому они стали сравнивать себя с другими, пытаясь убедиться, что лучше их. Они думают, что так смогут вернуть любовь к себе… А вместо этого обмениваются злобой и ненавистью.

— И что же делать? Как вернуть Всеобщий Обмен Любовью?

— Для начала остановиться и задуматься. Увеличивая зло, за чем все бегут, как ты думаешь? — спросило Солнце.

–… Не знаю… — растерянно пробормотал Подсолнух. Потом вскинул голову и воскликнул: — За любовью?

— Правильно. Нарушив Всеобщий Обмен Любовью, они, однако, нуждаются в ней и ищут ее. Потому что ненависть порождает смерть в разных ее проявлениях и только любовь порождает жизнь. Утратив любовь в себе, люди ищут ее у окружающих — в их внимании, одобрении, славе, успехе, деньгах. То есть в чем-то внешнем. Иногда они получают ее, но не делятся с другими и, тем самым, снова нарушают Всеобщий Обмен Любовью.

— И где же они найдут утраченную любовь?

— Там, где ее потеряли, разумеется, — с улыбкой ответило Солнце.

— Хм, — с сомнением покачал желтой головой Подсолнух. — И где же они ее потеряли?

— Смотри: ты — Подсолнух и тянешься ко мне за светом, который тебе необходим для роста и созревания твоих плодов. Ты получаешь его, расцветаешь и в этой атмосфере создаешь плоды любви, которую твои семечки передадут дальше, прорастая Подсолнухами — твоими детьми. Вот и получается, что ты порождаешь любовь в себе и делишься ею с другими, приумножая ее. Так и людям нужно открыть любовь в себе. Именно там она укрылась, а не вовне. Не там они ее ищут, потому и не могут найти.

Каждому человеку нужно вспомнить, что, как и ты, из миллионов возможных жизней родились именно они, и, значит, мир уже любит их.

Вспомнить, что, как они сами говорят, созданы по образу и подобию Бога, несут в себе его искру и родились в его любви. И эта любовь не оспорима.

Они любимы изначально и это — безусловная любовь: когда тебя любят не за то, что ты сделал что-то хорошее, а просто потому, что ты есть.

— И почему же они об этом забыли?

Солнце зашло за облако: нужно было обдумать и найти правильные слова, чтобы его дитя смогло понять.

— В отличие от вас, растений, — наконец, Солнце снова появилось, — все люди по своей сути разные, а потому — неповторимые. И уже поэтому могут любить себя. И поэтому не стоит сравнивать себя с другими. Ты родился, значит, ты избран миром, и поэтому у тебя изначально есть свое «место под солнцем», нужно только определиться — где оно. Вот вы, растения, не толкаетесь же — каждое растет на своем месте и знает, для чего предназначено.

— Ну, да, — согласился Подсолнух.

— И вот это, пусть поначалу несмелое, чувство любви и уважения к себе раскрывается в сердце, словно бутон. И, постепенно наполняясь этим ощущением, возникает желание поделиться им с другими. И эта энергия передается от тебя все дальше и дальше. И вот ты уже чувствуешь, как стоящий рядом с тобой дарит любовь тебе. Так и циркулирует Всеобщий Обмен Любовью.

— А что значит подарить любовь?

— Это значит, что ты приносишь ее в дар, не ожидая, что тебе дадут что-то взамен. Как это делаю я, — ответило Солнце. — И мне тоже приятно, когда слышу: «О, солнышко! Наконец-то ты появилось!». С этими словами я получаю ответное тепло.

— А вот я слышал, что любить небезопасно: откроешься, а тебя обманут и вместо любви обольют холодным душем ненависти, презрения или насмешек… — сказал чей-то тихий голос.

— Чего ждешь, то и получаешь, — медленно произнесло Солнце. — Я расскажу тебе притчу «Засохшее дерево»:

«У дороги стоял ствол засохшего дерева. Ночью прошел мимо него вор и испугался — подумал, что это стоит, поджидая его, полицейский. Прошел влюбленный юноша и сердце его забилось радостно: он принял дерево за свою возлюбленную. Ребенок, напуганный сказками, увидав дерево, расплакался: ему показалось, что это привидение. Но во всех случаях дерево было только деревом. Мы видим мир таким, каковы мы сами».

Солнце помолчало, а потом повторило:

— Что ждешь, то и видишь.

— А ты думаешь, я не пробовал по-другому?! — воскликнул все тот же голос. Все стали оглядываться, чтобы понять, кто это говорит, но обладатель голоса прятался ото всех.

— И что получалось?

— Да ничего хорошего — все оставалось по-прежнему.

— А когда пробовал, о чем думал? — хитро прищурившись, спросило Солнце.

— Ну,… думал: ладно, попробую, проверю.

— То есть было так: я, конечно, попробую, но, на самом деле, я не верю в это. То есть ты, по-прежнему, ждал боли, ждал удара, так?

— Ну, так, — нерешительно подтвердил этот кто-то.

— Вот теперь подумай: что прячется за твоими мыслями?

Неизвестный молчал. Наверное, задумался над ответом. Потом сказал:

— Мне страшно снова испытать боль: я стараюсь дать, а меня отвергают.

— То есть получается, что в этот момент ты со страхом ждешь боли, правильно?

— Да, правильно, — удрученно ответил голос.

— А ты знаешь, что вместе с Вселенной ты настроен на связь «передача сигнала — прием сигнала — передача ответа — прием ответа»? Что ты с Вселенной составляешь единое целое, как оркестр?

— Это как? — голос послышался ближе.

— Смотри: ты испытываешь страх и, значит, передаешь его ей: «Мне так страшно. Я знаю: будет больно». Вселенная принимает твой заказ: «Страшно. Больно». Что ей остается делать? Только передать тебе, как ты думаешь, что?

— Ну, не знаю… — по напряженной тишине чувствовалось, что ему не хотелось озвучивать то, что он уже понял.

— Ты уже, наверное, понял, что Вселенная будет выполнять твой заказ: то есть посылать тебе тех, кто причинит тебе боль. Ты согласен со мной?

В траве кто-то зашевелился; наверное, это был знак его молчаливого согласия.

— А теперь представь себе, что внутри тебя живет не страх боли, а что-то совсем другое. Ну, например, для начала такая мысль: «Я ничего не буду ждать. Я просто хочу ощутить, какая там атмосфера — без моего страха?». То есть ты просишь Вселенную сыграть ее музыку. И теперь прислушайся.

Все обитатели сада, затаив дыхание, замерли.

— Какую музыку ты услышал? — спросило Солнце.

— Я услышал ровное звучание, которое проникало в меня и уходило куда-то далеко-далеко, пронизывая все вокруг и включая звук каждого в общую ткань оркестра. Ощущение единства и гармонии.

— Услышал ли ты какие-нибудь угрожающие звуки? Почувствовал ли исходящую от мира опасность?

Неизвестный помолчал и затем растерянно ответил:

— Нет…

— А что ты почувствовал?

Тот снова помедлил и затем произнес:

— Покой,… умиротворение,… — он нерешительно подбирал слова. — Согласие всего со всем, — уже твердо сказал он.

— Тебе нравится такое звучание Вселенной?

— Да, нравится.

— А теперь скажи ей это, — предложило ему Солнце.

— Что сказать? — не понял неизвестный.

— Скажи ей о чувствах, которые она в тебе вызывает, — пояснило Солнце.

Он некоторое время молчал; видно, слова давались ему с трудом. Наконец, заговорил:

— Мир, я — часть тебя. Я хочу звучать в гармонии с тобой.

— И что ты услышал в ответ?

Тот прислушался.

— Эхо, — с недоумением ответил неизвестный. Теперь его голос раздавался еще ближе. — Почему — эхо?

— Подумай сам, — предложило Солнце.

— Эхо повторило мои слова, — рассуждал он. — Значит, мы звучим одинаково? Значит, мы — в согласии?

Солнце улыбнулось и кивнуло.

— А теперь вспомни: что ты сейчас делал?

Голос задумчиво ответил:

— Сначала я хотел узнать, как звучит Вселенная. А потом мне захотелось звучать с ней вместе.

— И что ты получил в ответ?

— Эхо… То есть то, что послал сам.

— И что это значит?

— И это значит: что посылаешь, то и получаешь. Теперь я понял это, — и из травы показался Дождевой Червь. Он помолчал, а затем продолжил: — И это значит, что мне нечего опасаться: мне не будет больно — ведь я не жду боли. И это значит, что теперь я свободен от нее. И теперь я — как камертон, — с восторгом сказал он, — я управляю всем в своей жизни: на какой тон настраиваю оркестр, такую музыку и слышу. Уфф! Вот это да!… Спасибо тебе за этот удивительный урок! — воскликнул он и уполз обратно под землю.

Подсолнух, увлеченный беседой, не заметил, что Солнце уже собиралось садиться за горизонт.

— Пора спать, — зевнув, сказал он и свернул свои лепестки.

Смерклось. Наступила тишина: мир готовился ко сну — завтра новый день. Завтра оркестр Вселенной снова будет играть свою музыку. Но теперь в нее вплетутся и согласованно зазвучат партии Подсолнуха и Дождевого Червя, добавляя новые звуки, новые краски и создавая круговорот любви — Всеобщий Обмен Любовью.

Оковы запретов

«Эх, как хочется поехать в путешествие…», — мечтательно и в то же время обреченно подумала Сандрин. «Вот так все время: мне та-ак хочется, а поехать не могу — то нет денег, то еще что-нибудь… Почему так устроено: кто-то имеет все, а мне — дается по крохам?… Ну, вот что будет плохого, если у меня будет много денег и я смогу исполнить все свои желания?!», — воскликнула в сердцах она и тут же почувствовала, как сжался страхом живот и одновременно какой-то голос запел внутри нее: «О-о-о! Как здОрово! Я смогу купить, что хочу, поехать путешествовать, наконец, почувствовать себя свободной…!».

— Стоп-сто-оп. Разогналась, — охладил ее пыл какой-то другой голос. — С чего это ты решила, что это будет?

— Ну, как же — ведь с деньгами столько возможностей! — ликовал первый голос, а Сандрин от предвкушения чуть не затанцевала.

— Ну-ка, подожди. Каких возможностей? Почему ты решила, что они будут?

— Ну, как же — деньги дают возможность оплатить мои желания! Без денег это невозможно.

— А кто тебе разрешит тратить деньги на свои желания? С чего это ты решила? — как будто холодным душем обдало Сандрин.

— А что — нельзя?

— Нет, конечно. Допустим даже, что деньги тебе дали. Но это еще не значит, что ты можешь их тратить.

— А что с ними делать? — с недоумением спросила Сандрин.

— Ну, можешь пока посчитать их, подержать в руках… Можешь даже порадоваться тому, что они у тебя есть, — с насмешкой сказал голос.

— А потом?

— А потом отдать их мне, — прозвучал обескураживающий ответ.

И тут Сандрин узнала этот голос; вернее, человека, и это окунуло ее в детство…

… Девочка помолчала и потом робко возразила:

— Но ведь это МОИ деньги — мне отец дал их. Почему я должна отдать их тебе? — спросила она и прижала деньги к груди, словно защищая их от посягательств.

— Потому что деньги — не игрушка, с ними нужно уметь обращаться. А ты не умеешь. Поэтому отдай их мне, а я тебе куплю то, что ты хочешь, — зло ответила ее мать.

Девочка нерешительно протянула деньги матери:

— Как это — я не умею обращаться с деньгами?

— Так: купишь не то, что нужно — зря потратишь их. Ты же не понимаешь, что нужна, а что — нет. Купишь всякую ерунду — выбросишь деньги на ветер. А я — взрослый человек, я лучше знаю, поэтому я и решу, на что их потратить.

И они продолжили путь.

— Ой, смотри, какая красивая кофточка! — воскликнула мать, указывая на витрину магазина. — Зайдем, посмотрим — я такую давно хотела! — И она повела девочку к дверям магазина.

А Сандрин тащилась за ней и пыталась понять: ведь деньги принадлежали ей и она так радовалась, что сможет исполнить свои желания… А теперь получается, что ее мечты у нее отобрали… Все разрушено. «Это мир такой плохой, несправедливый, или она недостойна?.. Почему кто-то за нее решает — купить или не купить то, что она хочет; что ей делать и как? Что-то здесь неправильно: мои деньги у меня отобрали, как будто руки отрезали — они тебе не нужны, обойдешься и так».

А в это время мать думала: «Кто она такая, что муж деньги дал ей? Она всего лишь девчонка, ребенок. У меня ощущение, словно он обокрал меня, отдав ей то, что, по праву, должно принадлежать мне!». Она стиснула зубы и решила: «Нет, я не позволю обкрадывать себя!».

В ее голове мелькнула предательская мысль: «А дочь?». И женщина тут же отрезала: «Обойдется. Маленькая еще. Вот вырастет, начнет сама зарабатывать, тогда пусть и покупает себе все, что захочет. А пока — нет. Пока я буду покупать ей, и только то, без чего уже обойтись нельзя». Она решительно выдохнула, крепче взяла девочку за руку и повела ее в отдел женской одежды.

А девочка подумала: «Вот и все. Мечты разбиты, и мне не стоит мечтать — все равно не сбываются. Вот вырасту и сама буду их исполнять!».

Так Сандрин и продолжала жить с этой мыслью: нечего желать, все равно желания не исполняются. Ну, кроме тех, которые зависят исключительно от нее. А подарков от жизни ждать не приходится.

… Сандрин вздохнула, бросив взгляд в окно. «Так я и осталась и без подаренных мне отцом денег, и без исполненных желаний — мать не купила мне то, что я просила…», — с грустью подумала она. — «Как обычно, обманула». На душе было горько и обидно. «Что-то здесь неправильно. Почему так: у меня отнимают самое дорогое — мои мечты? И я так продолжаю делать и сейчас: стоит помечтать о чем-либо, тут же с себя пресекаю — а, все равно не сбудется. И руки опускаются».

И тут же снова услышала фразы из детства: «А кто ты такая?! Почему твои мечты должны сбываться? Запомни: ты никто и поэтому у тебя не может быть желаний. И точка. А то вообразила себе, что имеешь право на желания! Хм! Еще чего!». Сандрин словно полоснуло этими воспоминаниями и она снова сжалась, как тогда, в детстве. «Нет, что-то тут не так, неправильно, — повторила она снова. — Ну, не должно быть так: я — никто. Я — человек и имею право на свою жизнь, на исполнение своих желаний». «А-а-а!…», — прокричало что-то внутри нее.

— Что — а-а-а? — обратилась она мысленно к этому голосу.

— Тихо, тихо, — прошептал он. — Не буди лихо.

— Какое лихо? — спросила она.

— Тебе нельзя желать, — уверенно и как-то механически прозвучал голос.

— Но почему?! — возмутилась Сандрин.

— Нельзя. Просто ТЕБЕ — нельзя.

От этих слов Сандрин даже задохнулась. «Да, я помню это выражение — ТЕБЕ нельзя, и точка». Это — как остановиться перед порогом, который переступать запрещено. Можешь смотреть на то, как хорошо тем, кто там — за Порогом Запретов: как они радуются жизни, бросая мимолетный сочувствующий, а иногда и высокомерно-презрительный взгляд на тех, кто стоит перед Порогом. Это — граница, разделяющая свободных и связанных, свободных и несвободных. Некоторые из них еще помнят, как когда-то тоже были там — перед Порогом, но сделали все, чтобы его переступить.

«В чем же между нами разница? Кто или что меня связал?», — спросила Сандрин себя.

Голос внутри нее помедлил, как будто давая ей время понять самой, а потом ответил:

— Ты сама назвала эту разницу: они — свободны, а ты — связана.

«Они свободны, а я связана», — мысленно повторила Сандрин.

— То есть когда-то мне определили рамки — что мне позволено, а что — нет, и я всю жизнь живу в этих рамках, следуя чужим правилам?! — воскликнула она.

Внутренний голос молчал: ответ был очевиден.

Сандрин некоторое время молча стояла перед окном и размышляла: «Вот это да… Я жила до сих пор в тюрьме Запретов и не замечала этого… Вот это открытие!…».

Она походила по комнате. Потом сходила на кухню, заварила чай, взяла чашку и уютно устроилась в любимом кресле.

В комнате стояла тишина. Только настенные часы озвучивали уходящие секунду за секундой.

–… Как ты сказал? — переспросила Сандрин. — Я связана?

«Я связана», — повторила она и почувствовала, что ее руки как будто привязаны к телу, и она не может ими пошевелить.

«Как странно, — подумала Сандрин. — Я никогда об этом не задумывалась…».

Какое-то время Сандрин сидела, не шелохнувшись. В ней поднималось возмущение: «Я больше не хочу жить связанной!».

— Не живи, — тут же насмешливо отозвался Внутренний Голос.

Она оглянулась: ей показалось, что этот Голос уже звучит не внутри нее, а где-то за спиной. Там, естественно, никого не было, но ощущение, что этот голос зовет ее, не проходило.

Она встала с кресла и тут увидела большое зеркало, которое там висело. Сандрин подошла к нему. Из зеркала на нее смотрела молодая женщина, которую она видела в нем каждый день — саму себя. Женщина заговорила:

— Кого ты видишь в зеркале?

— Разумеется, себя, — ответила Сандрин.

— Нравишься себе? — задало ей вопрос Отражение.

— Да не очень, — недовольная собой, ответила она.

— Догадываешься, почему?

Сандрин опустила голову — ей не хотелось признаваться в этом даже самой себе. Поднять голову и посмотреть себе — своему Отражению — в глаза не было сил.

— Правда, здОрово — иногда посмотреть на себя и увидеть то, от чего прячешься: себя такую, какая ты есть сегодня. Раз! Увидела и словно пелена спала с глаз. И все, так дальше больше не хочется.

Сандрин была вынуждена согласиться:

— Да, — признала она. — Твоя правда. Надо что-то менять.

— Ну, и начни, — обрадованно произнесло Отражение.

— А ты, мое Отражение, согласно меняться?

Отражение улыбнулось.

— Давно согласно. Начинай! Я готово.

Эти слова подбодрили Сандрин: «Я не одна! У меня есть «команда», у меня есть поддержка!». Эта мысль придала ей сил.

— С чего начнем? — энергично спросила она свое Отражение.

— А как ты думаешь? — ответило оно. — Я ведь всего лишь твое отражение: что ты сделаешь, то и увидишь.

— Да, веселое ты. А мне так хочется получить от тебя подсказку…

— Смотри на меня, все и увидишь, — ответило Отражение и улыбнулось. — Я верю в тебя. Я знаю — ты сможешь.

— Я верю в тебя, — прошептала Сандрин. — То есть я верю в себя… Ну, что же, начинаем! — она подмигнула своему Отражению и, чтобы не отвлекаться на него, вернулась в кресло.

«С чего начать?», — мысленно спросила она себя.

— С того, что ты связана по рукам, — услышала она подсказку Внутреннего Голоса.

— Да, связана…, — медленно повторила Сандрин. — Значит, как-то нужно развязать эти пути… Но как?

— А как это было — когда тебя связали?

— Мне сказали, что МНЕ — нельзя.

— Нельзя — что?

— Нельзя мечтать, нельзя высказывать свои желания — это раздражало мою мать. Я должны была радоваться уже тому, что живу, а иметь желания — это уже слишком.

— Да, веселая житуха, нечего сказать: скажи спасибо за то, что тебе позволяют жить… Не позавидуешь… И что было дальше?

— Так я и жила тихо, чтобы не вызывать недовольство тем, что существую.

— И что теперь? — поинтересовался Внутренний Голос.

Сандрин молчала: у нее пока не возникало никаких идей.

… Прошло несколько дней. Все это время она размышляла: «Ну, не может быть так: одним позволено быть свободными, а другим — нет».

— Позволено — не позволено. Позволено — не позволено, — многократно повторял Внутренний Голос на разные лады, как будто забавляясь и дразня ее этими словами.

… Как-то вечером Сандрин, как всегда, сидела в любимом кресле. Спать не хотелось, свет включать — тоже. Она решила зажечь свечу и пошла за ней на кухню. Возвращаясь в комнату, она бросила взгляд на зеркало и с удивлением увидела, что Отражение вглядывается куда-то вглубь комнаты и улыбается. Сандрин поспешила туда и увидела сидящую в кресле молодую женщину, похожую на нее.

Свеча осветила ее своим мерцающим светом. Это была очень красивая, элегантная женщина, которая излучала спокойную уверенность. Сандрин невольно залюбовалась ею:

— Хочу быть такой, как она.

— Это ты и есть, — проговорило Отражение. — Не сегодня, конечно. Но это ты — та, которою могла бы стать, но не стала в силу многих причин. — Отражение сделало паузу, затем продолжило: — У тебя есть время до восхода — с его наступлением она исчезнет, как видение. А пока — присмотрись к ней, понаблюдай за ней, прочувствуй ее, проникнись ею. Можешь поговорить с ней, спросить о чем-нибудь.

Гостья молча смотрела на Сандрин. Та смутилась и опустила голову.

— Ты забыла обо мне? — с горечью в голосе спросила гостья.

Сандрин кивнула. Несколько минут спустя она сказала:

— Какая ты… необыкновенная, свободная, уверенная… А я жила, стараясь не мешать другим своим присутствием. Не до тебя было — нужно было выживать.

— А теперь?

— А теперь? — задумчиво повторила Сандрин. — А теперь пришла твоя пора. Ты ведь не просто так появилась, правда?

— Правда, — кивнула гостья. — Пришло время становиться самой собой.

У Сандрин захватило дух:

— Становиться самой собой… Наконец-то.

В ответ гостья вспыхнула каким-то сиянием, встала и подошла к Сандрин. Они обнялись и постояли так какое-то время, а затем гостья положила руки на центр груди и спины Сандрин, которая почувствовала, как что-то проникает в нее. Это ощущение было похоже на то состояние спокойствия и уверенности, которые исходили от гостьи.

— Сохрани это в себе, — проникновенно прошептала та. — Ты имеешь право жить. Тебе не нужно спрашивать на это разрешение или заслуживать это право. Ты уже есть. Я снимаю с тебя оковы запретов. — И легким движением провела по рукам, как будто сбросила с них что-то.

Сандрин стояла молча, закрыв глаза, отдавшись этим необыкновенным ощущениям. Затем медленно повторила:

— Я чувствую, как в меня вливаются силы. Я слышу тебя и понимаю: я имею право жить. И мне не нужно спрашивать на это разрешение. Я есть. И я снимаю с себя оковы запретов.

Она выдохнула и потрясла руками. У нее возникло чувство освобождения.

— Я имею право жить, — повторила Сандрин еще раз, словно пробуя на вкус эти слова. — Раз я имею право жить, — продолжила она размышлять вслух, — значит, я имею право мечтать, желать и — главное — получать это. — Эта мысль приятным теплом разлилась по ее телу.

Сандрин походила по комнате, прислушиваясь к новым ощущениям: к ним нужно было привыкнуть.

За окном вспыхнул свет — это был предвестник восхода. Гостья улыбнулась и сказала:

— Это только начало. Я рада, что, наконец, пришло МОЕ, нет, НАШЕ с тобой время. Часть меня в тебе уже есть. Закрепи ее в себе, прорасти. На это понадобится некоторое время.

… Шло время. Сначала Сандрин осторожно привыкала жить, освобождаясь от своего вечного немого вопроса: «А я точно имею право жить?». Получалось, что да — никто не кричал ей, как в детстве: «Куда лезешь?! Не смей! Не проси!».

Затем она стала действовать смелее и увереннее, и увидела, как мир радуется и поддерживает ее: прежде холодные и отстраненные отношения с людьми становились все теплее; жизнь предоставляла ей все больше возможностей получать ранее запретное (это — не для тебя!).

Ее все больше охватывало ощущение радости и легкости: перед ней раскрывал свои объятия мир, который раньше для нее был ограниченным: можно от и до, дальше — нельзя.

Она все больше привыкала к ощущению свободы от запретов — МНЕ РАЗРЕШЕНО! А ранее связанные руки расправлялись подобно крыльям, словно готовясь к полету.

И однажды наступил решающий день, когда Сандрин поняла, что может сказать себе:

— Я готова. Я позволяю себе быть свободной. Я позволяю себе быть самой собой.

Порог Запретов остался позади.

Переход

Я стояла на набережной реки Разделения и глядела на воду. В ней отражались два города, расположенных на ее берегах, и создавали картину, как будто написанную художником в разные периоды его жизни: отражение одного города было тусклого серого цвета, другого — светлого, яркого.

Два города — Негативус и Позитивус — как два мира. Их соединял мост Перехода — перехода из одного мира в другой. Мост тоже был двухцветным: со стороны Позитивуса он был выложен светлым булыжником, со стороны Негативуса — темно-серым. В середине моста цвета булыжника переплетались, образовывая причудливый узор — как и жизнь, в которой печаль сменяется радостью, одни события следуют за другими, складываясь в ткань судьбы.

Позитивус, в котором я теперь живу, стоит на холме, и с его высоты хорошо просматривается Негативус, расположенный на равнине. Позитивус выстроен из светлого камня и светится на солнце, а жители города одеваются в красочные одежды, поэтому издалека кажется, что город переливается всеми цветами радуги. В отличие от него, Негативус выглядит тускло, понуро: здания его выстроены из унылого темно-серого камня, местами сменяющегося камнем мрачного черного цвета; мостовые выложены неприветливым серым булыжником. В воздухе висит промозглая беспросветная мгла, мгла безнадежности — состояния, которое можно назвать «Выхода нет, и надежды — тоже нет». И даже если говорят, что выход есть всегда и надежду терять нельзя, здесь, во мгле Негативуса, его не нащупать, поэтому и не верится, что он существует.

Небо над городом всегда покрыто плотными тучами, сквозь которые не пробиваются лучи солнца. В воздухе чувствуется повышенная влажность. Здесь всегда пасмурно и часто моросит дождь. Или, может быть, это — невыплаканные слезы горожан?

Нередко наплывает липкий вязкий туман; люди пробираются сквозь него, словно сквозь густой кисель — с усилием преодолевая шаг за шагом. Сохраняется ощущение, что этот туман соткан из мыслей жителей города: «выхода нет»…, «выхода нет…», «ничего хорошего в жизни тоже нет и быть не может»…

В городе, практически, нет растений, не слышно пения птиц. Правда, тут и там летают вороны и часто раздается их карканье — единственный живой звук.

На башне городской площади ежечасно бьет колокол, отмеряя безвозвратно ушедшее время: жизнь проходит…, жизнь проходит мимо…, мимо…, мимо тебя…

… Иногда я прихожу на набережную, смотрю на Негативус, вспоминаю свою жизнь в нем и думаю: какое это необыкновенное облегчение — сбросить с себя тяжесть негативных мыслей! Они прижимают к земле, не дают поднять голову, свободно дышать… Перед моими глазами встает эта мрачная картина, а по телу бежит холодок… Неживой город. Город-тень.

Здесь никто никуда не спешит. Да и куда спешить? К естественному и печальному концу? Так он и так неизбежен — чуть раньше, чуть позже… Да и жизнь ли это — когда все плохо… Не жизнь — тень жизни: просто автоматическое выполнение того, что положено. Как заведенные часы.

Жители Негативуса носят длинные темно-серые накидки с накинутыми на голову капюшонами. На носу — особые очки: бОльшая часть линз увеличивает все плохое, меньшая часть уменьшает хорошее. Каждый погружен в свои печальные мысли и не замечает ничего вокруг; головы склонены под невидимым грузом невеселых дум, а взгляд направлен вниз — словно в поисках чего-то утраченного. Утраченной опоры?.. Или надежды?… Люди-тени…

Иногда горожане собираются в кучки по несколько человек и тихо беседуют. Настолько тихо, что идущие мимо прохожие не могут расслышать слова. Но все и так знают, о чем идет разговор: тема всегда одна — собеседники жалуются друг другу на то, как в их жизни все плохо; что их никто не понимает, не может оценить по достоинству; как плохо к ним относятся близкие; как им не везет,…

Иногда разговор оживляется — когда начинают обсуждать тех, кого они не причисляют к своему кругу, с презрением отмечая, насколько те хуже их. А если эти, на их взгляд, недостойные, получают от жизни подарки, они с возмущением задаются вопросами: «За что это тем так повезло? Чем это они, а не мы, заслужили?». На их взгляд, это полная несправедливость.

А затем они снова возвращаются к обсуждению негатива своей жизни, смакуя каждое событие, каждый поступок окружающих, с чувством удовлетворения констатируя, что они сами — гораздо лучше, достойнее всех остальных.

Но при этом в их глазах бьется едва заметное сомнение: если это так, то почему их жизнь не складывается лучше?… Поскольку ответа они не находят, им остается только одно: втоптать в грязь других, чтобы на их фоне почувствовать свое превосходство. Это — единственная приятность в их жизни.

По мере беседы вокруг них сгущается непроглядный туман. Насыщаясь их негативными мыслями и эмоциями, он превращается в огромные капли, замерзающие прямо на глазах и градом просыпающиеся им на голову, будто стучась: «Очнитесь! Мир состоит не только из плохого!». Но люди-тени не слышат этого, или — не хотят слышать? — и оживленно отмечают: «Ну, вот, и природа против нас. Все, как всегда». И, довольные собой и тем, что все по-прежнему, расходятся по своим унылым домам.

Иногда они посматривают на Позитивус и с высокомерием говорят:

— Ну, чему можно радоваться, когда все так плохо?!

Правда, некоторые из них задерживают шаг и, удостоверившись, что в привычной для Негативуса мгле их никто не видит, устремляются к набережной Неверия в Лучшее. Стоя там и глядя на Позитивус, они задаются вопросом: неужели можно жить иначе?

Кое-кто из них даже подходит к мосту Перехода и пытается разглядеть этот странный, на их взгляд, город, в котором все почему-то радуются. В этот момент что-то тихо шевелится в их душе; настолько тихо, что услышать этот голос затруднительно, а уж разобрать слова и вовсе невозможно. Душа как-то непривычно трепещет, словно внутри оживает мелодичный колокольчик, своим тихим звоном напоминая о чем-то давно забытом…

Постояв здесь некоторое время, горожанин со вздохом поворачивает обратно. Его голова снова склоняется, спина снова сутулится, а взгляд снова ищет на дороге что-то давно потерянное…

Иногда кто-нибудь даже решается сходить в Позитивус — посмотреть, как же можно жить иначе, чем они? Гости ходят по светлым улицам и площадям города с характерным для них вечно недовольным выражением лица, глядя на бурлящую жизнь свысока и обмениваясь слегка презрительными ухмылками: нет, жителям Позитивуса никогда не понять, какое это неописуемое наслаждение — копаться в негативе вновь и вновь! Ведь негативное событие можно обсуждать до-олго, рассматривать со всех сторон, смаковать, вызывать у окружающих жалость к себе… И купа-аться, купа-аться в этом ощущении…

А радость? Ну, порадовался недолго и все.

И гости возвращаются в Негативус с убеждением: эта жизнь — не для них.

Порой в Негативус приходят жители Позитивуса — когда появляется необходимость побыть наедине с собой, пережить какое-то горе или неприятности: Негативус со своей тишиной как нельзя лучше подходит для этого. Тогда гости селятся на некоторое время на Острове Печали — так называется этот район города — и надевают поверх своих ярких одежд традиционные для Негативуса серые накидки — как символ периода печали.

Здесь они выплескивают свою боль и отчаяние по невозвратной потере, или тихо оплакивают ушедшее прошлое. Для них — это время очищения и отпускания.

Когда этот ритуал приближается к завершению и гости готовятся к возвращению в Позитивус, они выходят на улицы Негативуса и оживляют его тихое, застоявшееся течение жизни — делятся своими рассказами о жизни в Позитивусе: об ощущении света и тепла, царящих там; о том, что для радости у них есть тысяча поводов — красота рассвета и заката, новая книга, расцветший и украсивший собой мир цветок, дождь, выпавший снег, улыбка соседа,… Да мало ли поводов для радости?! Их можно найти во всем; главное — как смотреть на мир, что захотеть в нем увидеть — хорошее или плохое.

А жители Негативуса недоумевают:

— Ну, что за радость — рассвет? Ну, рассвело и рассвело; это происходит каждый день, так чему здесь радоваться?

На что гости отвечают:

— Новый рассвет — это всегда неповторимая картина природы, наступление нового дня, который принесет новые поводы для радости; что-то новое, чего не было раньше.

Нет, горожане решительно не понимают: что тут хорошего? Новый день — это новые или старые печали. Ты обречен на такую жизнь и ничего иного, тем более, хорошего, в твоей жизни быть не может. А если и случается, то ненадолго, и после этого в душе появляется какая-то непонятная тоска — было и ушло… Тоже ничего хорошего.

… Я очнулась от воспоминаний и вздрогнула: когда-то я тоже была одной из них. Тогда я тоже думала: «Если все так плохо всю жизнь, разве может быть иначе? Наверное, у меня такая судьба». От этой мысли веяло невыносимой обреченностью, а на душе становилось еще хуже… В этот момент я ощутила, как мгла снова пытается засосать меня обратно… Брр…

Боже мой, я прожила в этом «болоте» бОльшую часть своей жизни! Ужас! И невдомек мне было, что родилась я в Негативусе вовсе не для того, чтобы прожить там всю жизнь… Слава Богу, я вырвалась из этих пут!

Однажды я задумалась: получается, что я живу в мире, где все плохо — вокруг меня, во мне самой… И даже если происходит что-то хорошее, я обязательно испорчу это мыслью: «Ну, да, хорошо. Но разве эта капля хорошего может изменить море плохого?». И все снова возвращалось на старую колею.

И тут мне вспомнилась фраза: «Дайте мне точку опоры, и я переверну весь мир».

… Точка опоры…. Где она? В чем она?

Я стала размышлять.

В фантастических романах пишут о мирах и антимирах…. Физики говорят о частицах и античастицах… У нас есть два города — Негативус и Позитивус. Мы живем в мире, где все плохо; наши соседи — в мире, где все хорошо. Для нас плохое — постоянно, хорошее — временно; для них плохое — временно, хорошее — постоянно.

… Хм, так, может быть, в этом точка опоры? На что ты опираешься — на плохое или на хорошее?… И если я сменю точку своей опоры с негатива на позитив, то изменю свой мир?!…

И я решила. Что я теряю? Плохое. Приобретаю хорошее. Есть смысл попробовать.

С чего начать?

А с чего все началось?

С того, что с детства я постоянно слышала, насколько я плоха: «ты никуда не годишься», «у тебя руки-крюки», «за что ни возьмешься, ничего у тебя не получается», «ай, пусти, опять ты все делаешь неправильно», «какая ты непутевая»…

Конец ознакомительного фрагмента.