Бесстрашная Маруся
Город бомбили ежедневно. Бомбежки не прекращались ни днем, ни ночью. Дом Гальских стоял недалеко от железной дороги, по которой шли и шли эшелоны с бойцами на восток.
Семья сейчас была маленькая: бабушка Софья да Верочка. Мама Маруся не ночевала дома. Забегала иногда. Поцелует Верочку, спросит о здоровье и убегает. Куда? Неизвестно. Софья Петровна могла только предполагать, но ни о чем не спрашивала. Сын и муж отсутствовали уже больше недели. Спрашивала у Маруси о них, та сдержанно отвечала, что все в порядке: уходила от разговора. Эвакуироваться не успели, да и сын, и невестка все откладывали.
Как-то вечером пришла мама Маруся с незнакомым человеком. Они долго о чем-то разговаривали, потом мужчина подошел к Верочке и сказал:
— Пробьемся, малая. Хотел что-то еще добавить, но Верочка заявила:
— Я уже большая.
— Да, да, — поспешил согласиться незнакомец и быстро ушел.
— Сегодня я буду ночевать дома, — торжественно заявила Маруся.
Верочка очень обрадовалась, бросилась маме на шею и попросила:
— Можно, я буду с тобой спать?
— Конечно, — ответила та.
Легли рано, засветло.
Все уснули как-то быстро. Разбудил страшный звук сброшенных неподалеку бомб. Маруся прижала к себе дочку, Софья Петровна встала на колени перед иконами. Снаряды разорвались где-то рядом. И вдруг! Страшный взрыв и свист — окно вдребезги! В окно влетел осколок и просвистел над дочкой и матерью, впившись в деревянную перегородку. Не сразу сообразили, что дочь и мать были на краю гибели. Потихоньку они сползли с кровати на пол, так и сидели на полу, обнявшись, до утра.
А утром посмотрели на стенку — там в доске застрял осколок снаряда. Маруся обняла Верочку:
— Значит будем жить.
Она быстро собралась и снова убежала куда-то. Верочка не отходила от бабушки. Налета больше не было. Но было как-то тревожно. И тут, запыхавшись, в дом вбежала с криком соседка Богданович.
— Петровна! Ужас-то какой! Горит санитарный поезд: ночью бомбу сбросили.
— О, горюшко, — простонала Софья Петровна.
Вечером Маруся забежала домой, сказала, что на минутку. Верочка сразу ее и не узнала: так нелепо она была одета. А узнав, расплакалась. Маруся обняла дочку:
— Слушайся бабушку.
А вы, мамаша, ничего не знаете, ничего не видели и не слышали. Как смогу — приду. И снова убежала, оставив на пороге плачущую дочурку и ничего не понявшую свекровь.
Через день в Минск вошли фашисты. Софья Петровна не отпускала Верочку от себя ни на шаг. Когда та засыпала, она потихоньку плакала и молилась.
Близких соседей, кроме Богдановичихи и ее племянницы, не было. Правда, в переулке жили Ходосы, они тоже не успели уехать, да и не могли: сын тяжело болел.
Маруся не пришла и на следующий день. А ночью раздался сильный взрыв, потрясший все в округе. Софья Петровна не выходила из дома.
А утром оказалось: взорвана водокачка, так называли это сооружение жители ближайшего района.
Софья Петровна, узнав об этом, поняла, что ее невестка встала на путь борьбы с фашистами.
— Мы как — нибудь проживем: речка рядом. А фашистам не будет воды, не будет покоя…
Обыски начались уже днем. Искали партизан. Ворвались и к Гальским, все перевернули. Софья Петровна, как чувствовала, всю мужскую одежду, вещи убрала в погреб сарая.
— Матка, яйки, сало, — требовали немцы. В доме почти не было продуктов. Но забрали все, что нашли.
А через день ударами прикладов в окна заставили всех выйти на улицу.
О ужас! О горе! Первой жертвой стал сын еврейки Ходос. Мать валялась в ногах у фрицев, они оттащили ее и силой бросили на землю. А на столбе уже болталась петля. Из дома вытолкали больного Семена; на шее у него висела кем-то написанная дощечка «партизан». Мать билась о землю, кричала. Соседи в ужасе смотрели на нее, на сына. Софья Петровна прижала Верочку к себе, закрыла рукой ее глазки, чтобы ребенок не видел этого ужаса. Раздались выстрелы, стреляли долго, чтобы заглушить крики и рыдания матери. И через мгновенье тело Семена обмякло и повисло в петле. Соседи подбежали к матери, но их оттолкнули прикладами, пригрозили автоматами.
— Шнеллер! Шнеллер! — кричали фашисты. Они требовали, чтобы все расходились.
— Верочка, пойдем домой.
Вера дрожала, но не плакала.
Дома Софья Петровна уложила внучку на кровать и, боясь расспросов, начала баюкать, что — то напевая. Когда Верочка уснула, Софья Петровна поняла, куда ушла Маруся и кто взорвал водокачку. Она плакала и молилась.
Немцы еще приходили к Гальским и Богдановичам, но… поживиться было нечем.
Софья Петровна, приобретая еду, прятала ее, потом она с Верочкой потихоньку съедала все, что было добыто.
Верочка часто плакала, звала маму. А бабушка старалась ей внушить, что если она будет меньше говорить о маме, мама обязательно придет. Умная девочка так и сделала.
Маруся пришла неожиданно. И снова дочка не узнала ее. Это была не красивая мама, а какая-то растрепанная, неухоженная пожилая женщина. Но когда Верочка услышала:
— Дочурка моя, это я, — улыбаясь, сказала Маруся и протянула руки к Верочке.
Дочь узнала свою любимую маму по ее очаровательной улыбке. Плакали втроем. Потом кушали бутерброды, пили чай с сахаром. Все было как до войны.
— Мамаша, я уйду ночью. В сенцах мешок с «товаром», помогите, чтобы «товар» был на мне, — попросила Маруся, когда Верочка, уже сладко спала.
Софья Петровна, «упаковывая» Марусю, встревожено говорила и просила:
— Маруся, будь осторожна.
— Я очень стараюсь, — отвечала та. — Знаю, что вы у меня есть, самые дорогие и близкие. Но если что, вы с Верочкой должны уйти к крестному. Адрес знаете. Он в курсе всего.
Софья Петровна плакала. Маруся утешала ее:
— Я очень осторожна. Все продумано.
Все да не совсем. Это случилось вскоре…
Маруся приходила каждую неделю. Верочка прыгала, смеялась от счастья. Софья Петровна, каждый раз, провожая Марусю с «грузом», просила быть осторожной.
В тот вечер Маруся пришла довольно рано.
— Буду с вами ночевать. А утром… Потом расскажу о планах.
Ужинали при свечах. Электричества не было больше месяца.
Приближался сентябрь. Стояла прекрасная погода. Поспевали яблоки, груши. На грядках было достаточно овощей. Так что питались по-вегетариански.
Утром Маруся оделась понаряднее, подошла к Софье Петровне.
— Верочку я сегодня возьму с собой, погуляем вместе.
— Нет! — закричала Софья Петровна.
— Мы ненадолго. Часик-два. И я ее приведу. Верочка, узнав об этом, прыгала и припевала:
— А мы с мамой пойдем гулять!..
Софья Петровна поняла, что невестка уже приняла решение.
Провожая их, подошла к Верочке, обняла ее, поцеловала и перекрестила:
— Бог вас сохранит.
На крыльцо вышли втроем. День был чудесный. Сентябрь уже вступил в свои права. Золотая осень! Маруся вспоминала, как они с семьей ходили в парк Горького. И она знала, что и сейчас они пойдут туда. Радость воспоминаний перемешивалась с тревогой. Там, в парке, была назначена встреча. Ей необходимо было отдать «товар». Но Маруся успокаивала себя: с ней была Верочка, никто ничего не заподозрит.
До парка добрались быстро. Дочь была счастлива. Она бегала от одного аттракциона к другому, смеялась, удивлялась: все не работало, большинство было поломано. Маруся едва успевала за ней. А в конце аллеи уже шел навстречу Иван. Маруся немного растерялась. Но Верочка ее выручила. Она увидела знакомого «дядечку» и бросилась к нему навстречу. Маруся быстро сообразила, что делать.
— Доченька, пойди на качели. Я с дядечкой поговорю, и мы с тобой будем качаться. Верочка была вежливой девочкой. Она поздоровалась и побежала к качелям, которые состояли из одной «лодочки». Мама догнала ее вскоре. Потом обе, радостные, качались на «лодочке»
Но надо было возвращаться домой. Маруся понимала, что фонариков, которые она купила, было мало, и решила рискнуть.
— Зайдем в магазин, и потом домой. Верочка готова была идти куда угодно, главное — с мамой.
Но случилось непоправимое. Раздался рев машин, топот солдат: была очередная облава.
Не успели Маруся с Верочкой пройти несколько шагов, как двое полицаев схватили их.
— Она, — сказал один, — я давно слежу за ней.
— Но тот-то в шляпе ушел…
— Да, упустили.
— Что передала ему? Говори! — грубо толкнул он Марусю.
Она понимала, что лучше молчать. Верочка заплакала и прижалась к маме.
Полицаи схватили мать и дочь и силой затолкали в подошедшую машину. Маруся с ужасом поняла: это «душегубка». Так уж было много людей, в основном, мужчины.
— Полная! — закричал полицай. — Трогай!
Верочка уже не плакала. Она сидела, прижавшись к маме. У Маруси мысли работали лихорадочно. Поняла: выехали из города: машину трясло: началась полевая дорога. И вдруг остановились. Шел поезд. Маруся что есть сил протиснулась к кабине и начала стучать, разбивая кулаки в кровь. Стучала и кричала:
— Откройте!
Через несколько секунд дверь душегубки со скрипом открылась. В проеме стоял немец, кричал и угрожал автоматом. Маруся поняла, что это первый и последний шанс спасти дочь. Задыхаясь, она на немецком языке простонала, что девочка хочет «до ветру». Немец прокричал:
Конец ознакомительного фрагмента.
