Гучок

Валентин Гноевой, 2013

Вдумчивая книга, написанная хорошим русским языком, может быть рекомендована для чтения и умным детям, и остроумным взрослым любой взрослости. Одним жарким летом два маленьких мальчика отправляются в путешествие через Лес, Тундру и Северный Деловитый Океан к Северному полюсу на поиски Деда Мороза, чтобы попросить у него новых родителей. В этом походе ребят сопровождают их мягкие, но верные друзья – лягушонок и дракоша, у которых свои жизненные проблемы и просьбы к Деду Морозу. За ними неразлучно следуют их старые и ненадёжные знакомые – Полный Бардак, Шиворот Навыворот и Задом Наперёд. Эта ненужная и бесполезная троица использует любую возможность, чтобы показать свою нужность и полезность в любом месте и при любой погоде. Мальчики и их друзья весьма познавательно знакомятся с кучей зверей, птиц и всяких насекомых, помогая им и пользуясь их помощью. А огромный кит с преогромным именем Гансхристиансебастьянйохансенюхансенандерсен по прозвищу Птичья лапка заменяет им настоящий корабль. Но путешественникам помогают не только животные. Например, из ненужных и выброшенных вещей можно сделать транспортное средство Вездекар. А, если его ещё и оборудовать подружкой безопасности Простомашей, то путешествие может стать намного романтичнее… На своём пути ребятам предстоит совершить много новых и увлекательных открытий в бесконечном познании Мира. А сколько вопросов ещё без ответа! Например, почему беспорядок, сложенный в шкафчики, называется порядком? Или, почему самые лучшие родители это игрушки? А ещё, может ли сила легкости уравновесить силу тяжести?… А можно ли родителей выращивать в пробирках, и как их туда запихнуть?… Искать ответы, это значит идти вперёд. И при этом, как сказал дракоша, всегда лучше идти в правильном направлении, чем стоять в неправильном!

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Ох, уж, эти взрослые…

Большой кот редкой тигровой окраски дремал, полусидя, полулежа на диване. Он был настолько похож на тигра, что его можно было спутать с тигром, похожим на кота. Вернее, он, даже, не дремал, а боролся со сном. Один его глаз был закрыт, а второй, то тревожно открывался, то, потеряв бдительность, опять закрывался. И, похоже, неспроста. С рождения он был рыжим. А черные и белые полосы появились у него намного позже. Ну, где-то, минут десять тому назад. Его жизнь была полна неожиданностей, а кот сюрпризов не любил. Зато, сюрпризы жить без него не могли и нападали на свою любимую жертву на каждом углу.

Вы спросите, почему у него на хвосте висит обрывок веревки? Просто, до обеда он был ездовой собакой, которую по заснеженной тундре таскали санки. Заснеженной тундрой был паркет с аккуратно разбросанными шариками пенопласта.

Или вам интересно, куда подевались его усы и клочок шерсти за правым ухом? Или, почему его ногти накрашены лаком для когтей? Правильно! После обеда кот побывал в парикмахерской. Чего его туда носило? — снова спросите вы. Точнее было бы спросить, кто его туда носил? — поправлю вас я. Это, наверняка, банда страшных разбойников, торнадо с ураганом и тайфуном или какие-нибудь жизненные обстоятельства. Очень похоже, но всё равно не то. Ладно… Всё равно, ведь, не угадаете. Это всего лишь необыкновенный шестилетний мальчик по имени Гучок. Необыкновенным он был потому, что каждый шестилетний ребенок необыкновенный. И, к сожалению, со временем каждый необыкновенный ребенок превращается в обыкновенного взрослого.

Его настоящее имя уже никто не помнит. Пока он был совсем маленьким, то долго не разговаривал, но, зато много «гукал». Поэтому его так и назвали — Гучок. Позже он, конечно, научился разговаривать. Но имя его так никто и не вспомнил. Родителям было не до этого, потому что они всегда были чем-то заняты. Страна, в которой они жили, так и называлась — Страна Вечнозанятых Родителей.

Но Гучок не знал, что нужно расстраиваться по этому поводу. Поэтому, он открыл для себя другую страну — Страну Баловства и Приключений. Мальчик пропадал там круглые сутки с перерывами на завтрак, обед и ужин. Взрослые уже давно забыли дорогу в эту страну. Они громко вспоминали о том, что она есть лишь тогда, когда спотыкались о разбросанные игрушки, которые сидели в засаде. Или, когда слышали волшебный грохот падающей башни из стульев в детской комнате. Или, когда квартиру наполнял звон весело разбитой посуды на кухне.

Одному было скучно баловаться и приключаться, поэтому Гучок таскал с собой своего кота по кличке Веник и своих мягких, но верных друзей — лягушонка Гошу и дракошу Кешу. Кота звали Веником потому, что он часто выметал из самых потайных мест квартиры огромное количество пыли. Точнее говоря, не Веник выметал, а выметали Веником. В этих потайных местах он оказывался не по своей воле, а как жертва баловства и приключений.

Сейчас Веник был недогадливым тигром, на которого собрались охотиться индейцы. Недогадливым потому, что он об этом пока не догадывался, а тигром… не-е-ет, не из-за каких-то чёрных и белых полосок. Просто, из всех, кто сейчас был в квартире, кот оказался больше всего похожим на тигра. Что поделаешь — родственники, а родственников не выбирают…

Веник решил, что игры на сегодня закончились, и прилег подремать. Но ему снились то санки, то ножницы. От таких снов кот вздрагивал и открывал один глаз, чтобы убедиться, что он не в заснеженной тундре и не в парикмахерской.

А в это время в детской комнате шла активная подготовка к охоте на тигра. Детская в эту минуту была очень похожа на мастерскую художника-охотиста. Везде были разбросаны раскрытые баночки с краской и мелки. Гучок стоял возле зеркала и рисовал на своем лице индейскую боевую раскраску, чтобы удачно поохотиться. Закончив с лицом, он перешёл к рукам, ногам и животу, чтобы окончательно понравиться духам охоты.

Кстати сказать, по другую сторону зеркала была ещё одна точно такая же страна. Она называлась Кривляндия. Взрослые тоже знают об этой стране, но используют её… ну, как-то не по назначению. Когда они туда заглядывают, то почему-то всегда хотят быть в ней лучше, чем они здесь. И обижаются на эту страну, когда видят, что там всё не так, как они хотят. Поэтому они часто думают, что нужно изменить кого-то как-то где-то там, а не себя прямо именно здесь.

Гучок так не думал. Он всё менял здесь. И начинал именно с себя. Вот и сейчас из Кривляндии на него смотрел маленький разукрашенный индеец, который корчил ему рожи и смеялся вместе с ним. Да, если бы какой-нибудь настоящий индеец увидел, какие рожи можно корчить в боевой раскраске, он бы совсем забыл про охоту. Но не Гучок. Удовлетворённый своим видом, он вспомнил о своих друзьях.

На очереди были Гоша и Кеша. Но им не терпелось быстрее обрисоваться, поэтому они не могли ждать Гучка и стали вымазывать лапы в разные краски и вытирать об себя. Очень скоро они поссорились из-за красной краски и сцепились в клубок. Клубок стал кувыркаться и кататься по полу, издавая примерно такие звуки:

— Ай!

— Сам ты «ай».

— Не кривляй меня, а то я тебя…

— Не кусайся!

— Гыхахи гаху иг гоего гха!

— Это твоя лапа у тебя во рту!

…и так далее.

Через минуту ковер в детской стал, как новенький. Только разноцветный. Наконец клубок устал кататься и остановился. Немного помолчав, поёрзав, попыхтев и посопев, он жалобным дуэтом пропел:

— Гучок, вытащи нас друг из друга!

Гучок оглянулся.

— Ух, ты-ы-ы! — восхищенно протянул он и с видом знатока обошел вокруг клубка. — Это же двухголовый дракожаб! У меня новая игрушка!

— Я не дракожаб! — заверещал лягушонок.

— И я! — промычал дракоша. — Разбери нас по кусочкам, — попросил он.

— Да не по кусочкам, — испугался Гоша, — а по частям.

Теперь испугался Кеша:

— Меня не надо по частям. Я не конструктор. Разбери так, чтобы мы снова стали теми, кем были.

Гучок стал распутывать своих друзей, но умудрился запутаться в клубке сам.

— Ну, и как называется эта новая игрушка? — спросил дракоша, глядя в зеркало.

— Может Веника позвать? Пусть он нас распутает, — предложил Гоша.

— Ну, да! Чтобы котик поиграл клубочком! — издевательским тоном произнёс Кеша. — Где ты видел кота, распутывающего клубок?

— Надо как-то самим выпутываться, — сказал Гучок и хотел почесать свой затылок. Но до затылка он не дотянулся, а вместо этого почесал у лягушонка подмышку.

Через мгновенье лягушонок валялся на полу чуть не плача от смеха. Причем валялся отдельно и самостоятельно. Гучок с Кешей переглянулись и, не сговариваясь, начали щекотать друг друга…

— Ты мне дырку в подмышках протрешь, — наконец проговорил Гучок. — Я щекотки не боюсь.

— Я тоже, — ответил дракоша. — Что будем делать?

— Сейчас чихну и подумаю.

Мальчик чихнул. Дракоша отлетел. На его пути оказался воздушный шарик, лежащий возле стенки. Раздался оглушительный «ба-бах».

Стенка не пострадала. Дракоша сидел под стенкой с закрытыми глазами. Потом он осторожно открыл сначала левый, потом правый глаз. Правым глазом он ничего не увидел, потому что его закрывала зеленая резиновая тряпочка, когда-то бывшая шариком.

— Мне показалось, или ты чихнул второй раз? — спросил он у Гучка.

Мальчик лукаво посмотрел на Кешу:

— Сейчас чихну третий раз.

В один момент Гоша соорудил себе убежище из диванных подушек, а Кеша напялил на себя рыцарский шлем и ухватился за ножку стола всеми лапами и, на всякий случай, зубами. Стол заржал и брыкнулся, словно лошадь. Дракоша отлетел, шлепнувшись об дверь, и повис на ручке двери, зацепившись за нее шлемом.

— Пошутил. Вылезайте.

Гоша, облегченно вздыхая, вылез из своего укрытия и, заметив дракошу, вытаращился на него:

— Ну, ты спрятался! — весело произнес он, наблюдая за тем, как Кеша болтается на ручке и пытается выбраться из шлема.

В этот момент дверь распахнулась, и дракоша влип в стенку. На пороге, уперев руки в бока, стояла деловая мама.

— О, боже! — она схватилась за сердце. — Ты брал мою косметичку?

— Это мои краски для обрисовывания, — объяснил мальчик. — То есть, для рисования.

— А что у тебя здесь вообще-то происходит? — строго спросила пришедшая в себя мама.

— Кубики упали, — пожимая плечами с невинным лицом, спокойно ответил Гучок.

— Ничего не поломай! И переодень эту рубашку! Она такая же старая, как моя сумочка!

— Мама, но мне нравится эта рубашка! — возразил мальчик.

— Как может нравиться такое старье! У тебя полно новых рубашек. Ах, да, — вдруг спохватившись, вспомнила она, — мне же на два часа на маникюр!

И, уже совсем забыв про мальчика, она продолжила, обращаясь к папе:

— Котик! Меня к ужину не ждите, я после салона заеду в магазин сумочек. Представляешь, Наташка, ну, Светкина подруга, сказала, что её мама слышала от своей сестры. ну, мы её как-то видели на дне рожденья у Виталика. когда та разговаривала по телефону со своей знакомой, что её стилист рассказывал своей парикмахерше, которая работает в «Милане», что в «Париж» сегодня завезут новые сумочки. Поэтому мне под новый лак нужна новая сумочка!

Для папиного мозга самым понятным элементом жесткой логической конструкции из маминых знакомых оказался день рождения Виталика. Хотя, он и не помнил, чем этот день рождения закончился. Поэтому «котик», не отрываясь от компьютера, в ответ коротко «мугукнул». Это означало: «Да, дорогая, я все понял. У нас в доме появиться сто двадцать пятая сумочка. Единственное, что осталось непонятно, зачем за ней нужно ехать во Францию».

Пока мама выводила формулу покупки сумочки, у лягушонка, который внимательно её слушал, стали шевелиться мозги. Он погладил голову, и мозги улеглись на место. Подбежав к двери, он закрыл ее. Дракоша съехал по стенке на пол и сидел, ничего не понимая. Шлем шлепнулся на лягушонка. Гоша, не видя перед собой ничего, в панике бросился бежать и столкнулся с Кешей. Оба разлетелись в разные стороны. Гучок подскочил к ним и снял с лягушонка шлем.

Гоша и Кеша сидели на полу, шатаясь и ничего не соображая. Их глаза смотрели в разные стороны.

— Что-то нам уже неохота идти на охоту, — одновременно проговорили они.

— А, давайте, поползем на охоту, — предложил Гучок.

— Мы лучше полежим… на охоту, — ответил дракоша.

Упершись головами они с лягушонком поднялись и пошли к дивану, продолжая поддерживать друг друга головами.

«Придется взять папу на охоту», провожая друзей глазами, подумал Гучок. «Если, конечно, получится отключить его от компьютера. Или компьютер от него».

Папа сидел возле компьютера в наушниках. Он явно был не здесь, а где-то глубоко там. Мальчик позвал его, но безуспешно. Тогда Гучок потряс его за локоть. Папа вздрогнул и вернулся в квартиру.

— Пап, давай поохотимся на тигра.

— У меня здесь куча работы, сынок, — поморщившись, проговорил папа.

— А что ты делаешь?

— Ну-у-у… Спасаю мир.

— А можно с тобой поспасать мир?

— Наверное, не получится. Мышка-то одна.

— А тебе, что, мыши помогают? — удивился Гучок.

— Нет, я мышкой дерусь.

— А я могу драться лягушонком или дракошей, — предложил мальчик.

— Не получится. С ними можно драться только компьютерной мышкой. Всё, не отвлекай. Иди, поиграйся сам.

Гучок вздохнул и поплелся в детскую. Конечно же, он был согласен, что мир надо спасать. Только было немножко обидно, что папа делает это сам, без него. И охотиться теперь тоже придется самому.

В детской на диване с закрытыми глазами мирно посапывали два носа — лягушачий и дракошачий. «С кем же поиграть?», задумался Гучок и пошёл на кухню, чтобы немного подкрепиться. И тут он вспомнил про своих старых знакомых, которые тоже жили в квартире. Чаще всего они околачивались в детской, хотя иногда заглядывали и в другие части квартиры. Звали их Полный Бардак, Шиворот Навыворот и Задом Наперёд.

Эта странная троица появилась в квартире как-то сама по себе. Их никто не приносил и не дарил. Это были не игрушки, а маленькие человечки. Их никогда никто не звал, но они могли оказаться рядом в любой момент. Гучок заметил, что после игр с ними родители его часто ругали. И при этом даже слушать не хотели, что полный бардак в детской устроил Полный Бардак. Что шиворот навыворот или задом наперёд одежду одел не Гучок. Это всё проделки Шиворота Навыворота и Задом Наперёда. И, когда Гучок получал очередную порцию родительских поучений, эти человечки куда-то исчезали. И мальчик, в который раз, должен был один выслушивать длинные тексты мамы, которые всегда начинались одинаково «Ну, сколько раз я тебе говорила…». Поэтому ему всегда было непонятно, почему родители видят все, что натворили эти человечки, но самих человечков не видят.

Одно было хорошо — с ними было нескучно.

Бардак был полненьким, всегда веселым и непоседливым, но иногда любил поважничать. Он ничего не придумывал, но зато делал так, чтобы ничего не лежало и не стояло на своём месте. Если Гучок во что-то играл, Бардак был рядом и своими ручками за что-то хватал и цеплялся. Поэтому вокруг него все падало, и всегда был порядочный беспорядок.

Шиворот Навыворот и Задом Наперёд делали все весело, быстро и неправильно. Отличить их друг от друга можно было… догадайтесь сами. Правильно, по вывернутой наизнанку или наоборот надетой одежде. Поэтому чаще всего эта парочка помогала Гучку одеваться. Они были какими-то не близкими, но и не дальними родственниками. Только, вот, какими, никто так и не знает. Потому что ещё никому не удавалось дослушать до конца, а, уж, тем более понять их рассказ про сложную и запутанную родословную.

То, что их зовут Бардак, Шиворот Навыворот и Задом Наперёд, Гучок понял со слов своих родителей. А при знакомстве с Гучком они представились так:

— Я — Полный Бардак!

— Я — Торовиш Торовыван!

— А меня зовут Наперёд Задом!

— А меня зовут Гучок, — ответил на приветствие мальчик.

— Какое короткое имечко, — прокомментировал Бардак. — А-а, понял. Ты, просто, еще, маленький.

— Вы, ведь, тоже ещё маленькие. Вы, даже, ниже меня, — немного обидевшись, сказал Гучок.

Вся троица дружно покатилась на пол со смеху.

— Молодой человек, — закончив смеятся, сразу заважничал Полный Бардак. — Если хотите знать, своё свидетельство о рождении я потерял в детской пещере у детеныша бардакозавра двадцать первого августабря юркиного периода.

— Ты же говорил, что это был февралябрь, — напомнил ему Шиворот.

— Моё свидетельство — когда хочу, тогда и теряю, — не моргнув глазом, заявил Бардак, поднимаясь с пола. — А, вот, они, — и он ткнул пальцем в Шиворота Навыворота и Задом Наперёда — точно дети малые.

— А я их старше? — с надеждой спросил Гучок.

Веселая троица дружно вернулась на пол, хохоча и задирая кверху свои кривые ножки.

— Мы появились вместе с одежкой, — еле переведя дух сказал с ноткой хвастовства Шиворот Навыворот.

— Так вас, что, на одежной фабрике сделали? — снова удивился Гучок.

По детской снова прошелся ураган смеха.

— Ну, да. Его на шиворотнавыворотной, а его на задомнаперёдной, — снова ткнув пальцем в своих друзей, проговорил Бардак и вытер слезы рубашкой Гучка. — У тебя же есть колготки, которые всегда одеты шиворот навыворот, или майка, которая нужно носить задом наперёд? Вот они и будут тебе помогать их одевать.

Гучок насупился. Он понял, что над ним подшучивают. Но решил не ссориться и не обижаться.

— У вас слишком длинные имена. Я их не запомню. Я их уже забыл. Тебя, кажется, зовут Половина Бардака? А вас — Шорторван и Передзад. Правильно?

Человечки немного растерялись.

— Я не Половина и не Четвертина, я Полный Бардак! — гордо выпятив живот, заявил Бардак.

— А я не Шорторван, а Торовиш Торовыван!

— А я не Передзад, а Наперёд Задом!

— Давайте, я буду называть как-нибудь покороче. Например, Барик, Торик и Напик.

— Чего-о-о? Как котов, что ли? — начал было возмущаться Шиворот Навыворот.

— Ну, хорошо, тогда будешь Шорто…

Гучок не успел закончить, как его рот закрыла рука Шиворота Навыворота.

— Все, все, все! Согласен на Торика, — поспешил согласиться Шиворот.

— Напик тоже неплохо, — осторожно проговорил Задом Наперёд, опасаясь, как бы не было хуже.

— На дворе двадцать первый век… Кругом нанотехнологии… А тут тебе Барик… Торик… Напик… Назад в детский сад… — пробубнел себе под нос Бардак, облокотившись на башню из кубиков. Башня с грохотом рухнула на него.

— Кругом нанобардак! — расхохотались Шиворот Навыворот и Задом Наперёд.

Так они и познакомились. С тех пор неразлучная троица часто принимала участие в играх Гучка. Где они жили в комнате, он не знал. Они появлялись непонятно откуда и очень быстро. Достаточно было одеть что-нибудь наоборот или шиворот навыворот, уронить или разбросать свои игрушки. И они мгновенно оказывались рядышком, как будто вырастали из-под земли. Хотя, пожалуй, появлялись они даже чуть-чуть раньше. Вот и на этот раз Гучок вспомнил о них.

Жуя бабушкин пирожок с вишнями, мальчик взял со стола книжку по фен-шую и, оглядевшись вокруг, как бы невзначай, уронил её на пол. Книжка ещё не успела долететь до пола, как шлепнулась прямо на голову невесть откуда взявшемуся Бардаку.

— Ай! — обрадовано вскрикнул Бардак и вытянулся на полу.

— Шуй-фен, — прочитал на обложке Задом Наперёд, разглядывая упавшую книгу. — Радуйся, что живой остался. По шую-фену тебя вообще здесь быть не должно.

— Га-га-га! — загоготал Бардак, выглядывая из-под книги как из домика.

— Даже, если на свете вообще ничего не останется, кроме книжек по фен-шую, нашего брата меньше не станет.

— Это радует, но почему вы так решили, коллега? — с умным видом спросил Шиворот Навыворот, поковыривая носом в пальце.

Бардак сделал не менее умное лицо, сдвинул брови к носу, нацепил очки, взял в руки раму от картины, сунул в нее голову и, сделавшись очень похожим на телеведущего, серьезно-писклявым голосом заявил:

— Все очень просто. По оценкам наших экспертов… — он сделал многозначительную паузу, — люди будут разбрасывать книги по фен-шую!

И все трое, как всегда, дружно покатилась на пол от смеха. Гучок стоял рядом, озадаченно глядя на них. Веселая компашка не унималась и продолжала хохотать. Особенно старался Бардак. Тогда Гучок взял ведро и надел его на голову Бардаку.

В следующее мгновенье из-под ведра раздался оглушительный ревущий хохот. После чего настала оглушительно ревущая тишина. Шиворот Навыворот и Задом Наперёд слиплись как два пельменя и застыли на полу с перекошенными лицами, уцепившись друг за друга. Ведро лежало неподвижно.

— Барик, ты где? — осторожно спросил Гучок.

— Кажется, здесь, — раздался голос из-под ведра.

Мальчик приподнял ведро, но там никого не было.

— Тебя здесь нет, — сообщил Гучок и, на всякий случай, постучал по ведру.

— Я под ковриком.

— Ты как туда просочился? — спросил, разлепляя Шиворота Навыворота и Задом Наперёда, Гучок.

— Если бы ты испугался так, как я, то ты бы просочился к соседям с нижнего этажа, — ответил Бардак.

После того, как все успокоились, Гучок предложил:

— Давайте играть в охоту на тигра!

— Давайте! — согласились человечки. — А кто будет тигром?

— Тигр уже есть. Он спит на диване в спальне.

Бардак осторожно выглянул за дверь:

— Так ведь это же Веник! — удивился он.

— На веник нужно охотиться с совком, — авторитетно заявил Шиворот Навыворот.

— Веник не в смысле веник, а в смысле кот, — объяснил Гучок.

— Ну, тогда совок не в смысле совок, а в смысле спрятаться от кота, — невозмутимо продолжил Шиворот Навыворот.

— Лучше взять дуршлаг, — посоветовал ему Задом Наперёд. — Сам спрятался, зато кота видно через дырочки.

— А ещё лучше в кастрюле спрятаться, — предложил Бардак.

— Эй-эй, вы чего? — остановил их Гучок. — Какие ещё прятки? Мы на охоту идем, а не вермишель варить. Вот, у меня какой план.

Гучок притянул головы всех человечков к своей и стал шептать:

— Я возьму сетку. Мы с Бариком будем её держать. А вы вдвоем будете пугать тигра и загонять его в сетку. Понятно?

— Не понятно, — прошептал Задом Наперёд. — А как мы его будем пугать?

— Страшно и громко, — ответил Гучок.

— Тогда я возьму ведро, — предложил Задом Наперёд. — Чтобы было громко.

— А я — два ведра, — продолжил Шиворот Навыворот. — Чтобы было страшно.

— Пугать начинаете по моей команде. Я махну вам рукой, — распорядился Гучок.

Через пару минут все было готово. Шиворот Навыворот и Задом Наперёд, спрятавшись под покрывалом вместе с вёдрами, расположились возле дивана, на котором дремала полосатая жертва охоты. Гучок и Бардак, как заправские ловцы тигров, притаились с сеткой возле двери.

— Эй, Шиворот, а как он там говорил? — зашептал Задом Наперёд Шивороту Навывороту. — Сначала мы начинаем пугать, а потом он машет нам рукой?

— Нет! Ты все напутал. Мы машем ему рукой, а он начинает пугать, — зашептал ему в ответ Шиворот Навыворот.

— Ну, ты балбес! Ты сам ничего не понял, — зашипел на него Задом Наперёд. — А ведра нам, по-твоему, зачем?

— Так, ведь, он сам сказал «чтобы было страшно», — ответил Шиворот Навыворот. — И не обзывай меня балбесом, а то сейчас как дам…

Эту возню услышал дремлющий Веник. Увидев, что под покрывалом что-то шевелится, он в одно мгновение прыгнул на головы спорщиков. Не на шутку испугавшиеся Шиворот Навыворот и Задом Наперёд рванули с места, волоча за собой на покрывале ошарашенного кота и громыхая по полу вёдрами. Из-за покрывала на головах они ничего не видели перед собой и влетели прямо в сетку, которую держали Гучок и Бардак. Вслед за ними в сетку влетел и кот. И весь этот клубок покатился в комнату, таща за собой двух незадачливых ловцов.

Сетка то катилась кубарем, то скакала на четырех лапах, то бежала на четырех ножках по гостиной. В сетке весело визжали как бы от страха Шиворот Навыворот и Задом Наперёд. Кот визжать не мог, поэтому скакал молча, но с широко визжащими от испуга глазами. За сеткой, запутавшись в ней руками, волочились Гучок с папиной рубашкой на голове и Бардак.

Понятное дело, Бардак даже в таком положении оставался Бардаком. В этот момент он, пожалуй, был единственным, кто полностью контролировал хаос и беспорядок. Своими ножками он цеплялся то за высокую вазу с цветами, стоявшую ещё с маминого дня рождения, то за провод от утюга, то за пакет с одеждой. Стоявшие посреди комнаты стулья отлетали от него как кегли в боулинге. Все, что попадалось на его пути, благополучно теряло равновесие и в лучшем случае просто падало на пол. Во всех остальных случаях, оно по самым невероятным траекториям разлеталось по квартире во все стороны.

С каждой секундой Бардак, словно великий художник, менял интерьер комнаты, нанося все новые и новые штрихи картины, названия которой он ещё не придумал. Но Гучок уже знал её название. Вернее, догадывался из-под папиной рубашки. И, что хуже всего, знала мама. Она, почему-то, всегда появлялась не вовремя, то есть в самый разгар игры. Как раз в тот момент, когда Бардак от души пнул футбольный мяч, подвернувшийся у него на пути, дверь открылась, и вошла мама. Мяч летел прямёхенько ей в голову, но она с реакцией женщины на распродаже уклонилась от мяча, будто делала это каждый день.

Мяч вылетел на лестничную площадку и влетел в квартиру соседки, которая только что приехала вместе с мамой на лифте и открывала свою дверь. Если бы этот мяч отлетел от ноги Гучка, то его траектория была бы не такой интересной. Но это был удар Бардака.

Мяч перестал быть мячом. Теперь он был частью Бардака. И эта часть влетела в соседнюю квартиру, где опрокинула клетку с мышью. Дверца клетки распахнулась. Мышь с ощущениями школьной выпускницы переползла через оторопевшую соседскую кошку и проследовала на кухню на встречу с любимой гречневой крупой. Поэтическую задумчивость кошки как лапой сняло. Она прыгнула на мышь, но промахнулась и заскользила по кафелю. На её пути оказалась табуретка с кастрюлей, в которой подходило тесто для пирожков. Тесто с облегчением выскочило из кастрюли прямо на кошку. А кошка в тесте, это вам не сосиска в тесте. На тарелке спокойно не лежит. Вскоре в тесте был попугай, в клетке у которого пыталась спрятаться мышь, и новый полушубок из чернобурки за компанию. Соседка чуть не потеряла дар речи, подыскивая нужные слова и проклиная всех родственников Тома и Джерри. Мышь, понятное дело, обиделась и побежала к соседям. Короче, Бардак начал быстро распространялся по всему многоквартирному дому.

А в квартире у Гучка стоял крик. Ещё крик сидел, лежал и висел в воздухе. Он был везде. Мгновенно пришедшая в себя после атаки Бардака, мама перешла в атаку на Гучка. Трое его соучастников мгновенно куда-то улетучились. Гучок ревел и шумно шмыгал носом за четверых.

Приговор мамы был суров: уборка в детской, одна неделя без мультиков, две недели без конфет и конфискация Гоши и Кеши. Кот был приговорён к изгнанию на дачу. Правда, заочно, так как его попросту не нашли. Через полчаса дело Веника было пересмотрено, он был признан жертвой, а не соучастником, и поэтому реабилитирован. Реабилитацию насыпали ему в тарелку, и кот, материализовавшись невесть откуда, смачно её уплетал. Рухнувшая на него любовь, ласка и забота не просто восстановили нервные клетки маминого любимца — их стало больше, чем было.

— Замучили бедное животное! Бедненький… Надо быть добрым! — требовательно крикнула мама из кухни, насыпая новую порцию кошачьего корма.

Гучку оставалось надеяться на амнистию. «Без мультиков неделю прожить можно, игрушками буду играться», думал он, убирая в детской. Был у него и двухнедельный запас конфет, разделенный на три части и спрятанный, на всякий случай, в трех разных местах. Поэтому перспектива остаться без сладкого его не пугала. Но, как играться без Гоши и Кеши, он придумать не мог. Наказание было страшным и нелогичным.

— Мама, а почему нельзя играться с Гошей и Кешей? Они, ведь, просто спали в детской и ничего не трогали в гостиной, — попытался восстановить справедливость Гучок.

— Потому что тебе слишком уж весело с ними, — категорично ответила мама. — Ничего не случится, если я пару недель от них отдохну. Порядка в доме будет больше!

Сбитый с толку логикой такого решения, Гучок поплелся дальше восстанавливать мамин порядок. Через некоторое время в детскую заглянула мама.

— Вот теперь тебя люблю я, — удовлетворенно сказала она, оглядев комнату. — А сейчас иди чистить зубы и спать.

«Почему она любит меня только иногда, когда я сделаю то, что ей нравится или то, что она сказала сделать?», недоумевал Гучок. «А я люблю маму всегда. Даже, когда она меня не любит».

Так хорошо начавшийся день игр, забав и развлечений заканчивался скучно и неинтересно, то есть наведением порядка и расставанием с любимыми друзьями. Кеша и Гоша были уложены в коробку, которую папа засунул на самую верхнюю полку в гардеробной.

Наступила ночь. В квартиру заглянула тёмно-чёрная тишина. Она заполнила собой самые дальние её уголки и осталась ночевать. Все легли спать. Но спали не все. Лягушонок и дракоша лежали в коробке и раздумывали над тем, чем они провинились.

— Ты маминой помадой нигде не рисовал? — спросил Кеша.

— Нигде-е. Только на ковролине в спальне. И на стенке в прихожей. А, так, больше нигде.

— А ты сгущенку папе в туфли на наливал? — переспросил Гоша.

— Не-а, — протянул дракоша. — Только в один… туфель… накапал… три раза.

— А-а, помню, — кивнул лягушонок. — Но ты же потом все вытер!

— Конечно, вытер! Папиным галстуком. Всё аккуратно…

— А, может, мама съела ту пластилиновую конфету, которую ты завернул в фантик и положил в вазочку?

— Точно нет, — заверил его дракоша. — Я сам видел, как её папа съел.

— Ну, тогда я ничего не понимаю!

Некоторое время они молчали, продолжая обдумывать причину своего заточения.

— Мне кажется, что мама нас боится, — проговорил через некоторое время Гоша.

Дракоша вытаращился на него.

— Вернее, она боится, что Гучку с нами хорошо больше, чем с ней, — продолжил лягушонок. — Боится, что он любит нас больше, чем ее.

— Ревнует? — со знанием дела уточнил Кеша.

— Ну, да, — ответил Гоша и, немного подумав, добавил — А ещё я думаю, что самые лучшие родители это игрушки.

— Ха-ха-ха! — рассмеялся Кеша, явно не ожидавший такого хода мыслей от своего друга. — А, если серьёзно?

— А ты сам подумай. Что родители чаще всего дарят своим детям на дни рожденья, на праздники всякие? Правильно. Не конфеты и букеты, а игрушки. А всё почему?

— Всё почему? — как эхо отозвался Кеша.

— Всё потому, что мы лучше воспитываем их детей, чем они! Вот, смотри. Мы всегда вместе с Гучком. Мы с ним играем, — лягушонок стал загибать пальцы на лапках у дракоши, — смотрим мультики, кушаем наперегонки, вместе засыпаем, ходим в туалет, обрисовываем стены, вымазываемся в краске, швыряемся подушками, рассказываем всякие истории. А, еще, мы его никогда не ругаем, всегда веселим и придумываем разные интересные придумки. Всё! Пальцы закончились два раза! — объявил он, поглядев на свои лапы.

— Значит, мы лучше родителей! — сделал свой вывод дракоша. Получается, что родители, покупая нас, отдают нам на воспитание своих детей, — продолжал рассуждать он. Только, вот, чего я не понимаю. Мы с тобой прирожденные воспитатели. Я даже как-то читал книжку доктора Комаровского. Один раз.

— Читал! — насмешливо произнёс Гоша. — Небось, картинки смотрел.

— Не умничай. Так вот. Я не пойму, как игрушечный пистолет может воспитать ребенка? Или, как может воспитывать ветролет на радиправлении, который Гучку подарил его папа.

— Да не ветролет, а вертолет. На радиоуправлении, — поправил дракошу лягушонок.

— Не важно. Важно то, что Гучок поломал его через три минуты, а рассерженный папа сказал какие-то слова, которые я раньше не слышал. Ну, и зачем нужно было дарить этот ветролет? Что он воспитывает в ребёнке?

— Может быть, папа сам хотел поиграться. А самому себе купить детский вертолетик ему было стыдно. Поэтому он как-бы подарил его Гучку, а сам поиграть не успел, — предположил Гоша.

— А-а-а. Так это он себе подарил? А, он, что, себя хотел воспитать? Получается, он такой большой и невоспитанный?

— Не знаю. Но, судя по тому, что папа каждый день играет на компьютере, он в детстве не наигрался.

Они немного помолчали, что-то соображая.

— Это что же получается? Родители покупают игрушки для себя?! — ошеломленно произнес дракоша.

— Наверное, не все. Вряд ли мама купила меня для себя.

— А, может, в детстве у нее не было лягушонка. Вот ты ей и приглянулся.

— Я себе представляю, как мама играется с лягушонком в детской! — расхохотался лягушонок. — Или охотится вместе со мной на кота!

После того, как Гоша вдоволь нахохотался, дракоша сказал:

— Я понял. Родители, даря детям игрушки, думают «Ф-у-у-х! Ну, все. Я игрушку подарил, а теперь дай мне спокойно сходить с друзьями на пиво, посмотреть футбол или кривлялити-шоу, или потрещать по телефону с подружкой».

— Точно! Мол, на́ тебе игрушку и дай мне поиграться моей.

Ошеломленные таким открытием, друзья некоторое время молчали. Но в голове у лягушонка снова произошла какая-то сложная биохимическая реакция, и он продолжил:

— Слушай, вот, если мы с тобой что-нибудь развиваем в Гучке, тогда зачем нужны родители?

— Наверное, чтобы покупать нас.

— А, если они нас уже купили, значит, они сами уже не нужны?

Лягушонок изобразил задумчивое выражение лица.

— Нет, зачем-то они все-таки нужны. Надо выяснить.

Тут морда лягушонка приняла испуганно-озабоченный вид:

— Слушай! Родители, ведь, не знают, что уже купили самых лучших развивательных воспитателей, таких как мы с тобой!

— Значит, нужно им об этом сказать!

— Это проще сказать стиральной машинке, чем им. Ты забыл, что они уже взрослые.

— Ну, тогда написать записку! — предложил Кеша.

— А ты, что, писать умеешь? — удивился лягушонок.

— Нет. Я думал, ты умеешь.

— Я ещё финскую польку танцевать не умею, — съехидничал Гоша.

— Это ты к чему сказал? — не понял дракоша.

— На всякий случай. Чтобы ты не думал, что я и это умею.

— О! — подскочил на месте дракоша и стукнулся головой об крышку коробки. — У меня идея!

Лягушонок посмотрел на крышку:

— Тебе бы ещё парочку идей и крышку снесет.

— Слушай! А, что, если родителям об этом из телевизора сказать. Они, ведь, каждый вечер его смотрят.

— А как ты попадешь в телевизор?

— Через розетку.

Гоша так расхохотался, что чуть не опрокинул коробку.

— Чего ты смеешься? Думаешь, не получится?

Лягушонок только замахал на него лапами, не переставая заразительно смеяться. Не долго думая, Дракоша тоже к нему присоединился. От их хохота коробка раскачивалась все сильнее, пока не упала с полки вниз. Из лежащей на полу коробки выпал бутерброд, похожий на дракона с намазанным на него лягушонком.

— Ты чего ко мне прилип, — спросил Кеша Гошу.

— Не знаю. Чего-то, вдруг, потянуло меня к тебе.

— Было бы здорово, — кряхтя произнёс дракоша, — если бы оно тебя ещё и оттянуло от меня.

Кое-как оторвавшись друг от друга, они выглянули из гардеробной. Кеша включил свет. В квартире была тишина. Все спали.

— Стой! — зашептал лягушонок. — Если папа увидит, что коробка лежит на полу, он поймет, что мы удрали. Надо её на место поставить.

— А как? Она, ведь, на самой верхней полке лежала.

— Давай, тащи сюда стулья. А я принесу книги.

— О! Возьми книжку «Приключения Гулливера», — попросил Кеша.

— Зачем? — удивился Гоша.

— Мне она очень нравится, — объяснил дракоша.

— А какая тебе разница, на чем стоять?

— Подожди. Ты же читать собрался.

Лягушонок уставился на дракошу.

— Ты, вроде бы, не Винни-Пух, а опилок у тебя в голове ещё меньше, чем у него. Открой слу́шалку и включи соображалку. Мы сначала поставим стулья, а потом на них положим книжки, чтобы дотянуться до верхней полки и поставить туда коробку.

— А-а. Так бы сразу и сказал.

— А я тебе так и говорил! Только ты влез со своим Гулливером!

Друзья принесли два стула и положили на них стопку книг. Лягушонок залез с коробкой на самый верх и попробовал её запихнуть на полку.

— Не получается! — зашептал он стоявшему внизу дракоше. — Ты можешь меня приподнять?

— Конечно, могу, — уверенно ответил Кеша и приподнял стул за одну ножку.

Стульно-книжная пирамида рухнула, как-будто никогда и не стояла. В гардеробную осторожно заглянули испуганная сонная мама и живот папы.

— Что здесь было? Откуда в гардеробной эта куча стульев и книжек, и почему горит свет? — спросила мама непонятно у кого.

Но «непонятно кто» ничего не ответил. Папа поднял с пола пустую коробку:

— Сюда я складывал игрушки. Но здесь их нет.

— Снова эта парочка безобразничает! Да что же это такое?! От них нет ни днем, ни ночью покоя! — рассерженно заговорила мама и тут же дала поручение папе. — Завтра же вынесешь их в гараж.

— Может ещё и ребёнка вынести в гараж? — с иронией спросил папа.

— Ему и здесь машинок достаточно, — строго ответила мама, спросонья не поняв иронии.

Родители ушли спать. В гардеробной снова стало тихо. Но теперь эта тишина была рассерженной и неприветливой. Из-под груды книжек вылез дракоша.

— Гоша, ты где? — зашептал он.

— Где-то здесь, — раздался откуда-то сверху голос философски настроенного лягушонка. — Пока ещё здесь.

Дракоша повернулся на голос и увидел торчащие вверх лапы лягушонка.

— Это ты из кармана плаща торчишь? — спросил он.

Лягушонок, не отвечая, вылез из плаща, плюхнулся на пол, почесал ушибленное место и проговорил:

— Я понял, зачем нужны родители, после того, как они купили нас. Чтобы выбрасывать игрушки. То есть нас.