27 000 лет втроем. Секс и власть в каменном веке

Валентин Сунцов

Каждый рано или поздно задается вопросом о том, «правильно» ли он живет относительно «традиций предков». Мы пытаемся посмотреть на свою жизнь в крохотной ретроспективе нескольких сотен лет и даже не представляем, насколько в этом близоруки.Десятки тысяч лет назад люди уже использовали керамику и фаллоимитаторы, умели считать и ткать, открывали континенты и расписывали потрясающие фрески.Эта книга откроет для вас мир по-новому, шокирует и поможет переосмыслить ложные понятия правил и традиций.

Табу

это то, что нельзя, даже если все забыли почему

— Ари! Помоги, я больше не могу! — услышал юноша будто сквозь сон.

— Тиа, — простонал он, — я иду…

Внезапно юноша получил удар по щеке и сразу открыл глаза.

— Ёррме! Куда ты идешь?! Помоги мне, я больше не могу тебя тащить!

Ари очнулся и задвигал ногами, пытаясь грести. Последние несколько минут, пока он был не в себе, девушка пыталась доплыть до берега одной рукой, другой она из последних сил тянула Ари за собой.

Внезапно у берега их подхватил водоворот. Они могли бы подбодрить друг друга словами «держись», «не сдавайся» и прочей белибердой из нашего времени, но люди в каменном веке не нуждались в такой чепухе. У них даже навряд ли были сформированы слова на этот счет. Они просто боролись за существование.

— Ари! — девушку утянуло вниз, и она, сделав несколько глотков воды, погрузилась под воду.

Он хотел крикнуть, но кричать было некогда. Поднырнув под нее, каким-то нечеловеческим, животным усилием он вытолкнул ее наверх, а сам от этого опустился еще ниже.

Задыхаясь, Тиа из последних сил отчаянно погребла к берегу.

— Где ты? — хрипло произнесла она, оглянувшись назад. Юноши нигде не было. И без того насквозь промокшие глаза покрылись пеленой. Ноги начало сводить от холода.

Внезапно Ари, как пробка, выскочил между ней и уже близким берегом.

— На берег! Туда! — прокричал он.

С большим трудом протиснувшись сквозь затопленный кустарник, тяжело скользя по сырой глине пологого берега, молодые люди выбрались наконец на ровную поверхность и упали без сил друг на друга.

Только через несколько минут он понял, что лежит на ее голой груди. Кажется, она поняла это раньше, но почему-то не подавала вида.

Они учащенно дышали, невольно прижимая друг друга и радуясь, что еще одна схватка со смертью закончилась победой. Жизнь продолжалась.

Она первой пришла в себя, приподняла руками его голову и посмотрела в глаза.

Он потянулся к ней лицом, в желании коснуться кончика носа своим носом.

— Нет! — внезапно Тиа вскочила и бросилась в чащу леса.

— Тиа! — юноша помчался за ней.

Через несколько минут бега она, обессиленная водой, споткнулась и упала.

Чувствуя его приближение, Тиа подползла к дереву и прижалась к нему спиной. Ари остановился рядом и осторожно приблизился к ее лицу. Она торопливо заговорила:

— Нам нельзя соединять тела, Ари. Ты знаешь, что нам нельзя! Если кто-то узнает, то…

Он молча смотрел на нее, не в силах придвинуться к ней. Но и отстраниться от нее он также не мог. Они молчали. Горячее дыхание обжигало возбужденные губы.

Рядом послышалось рычание. Они медленно повернули головы и увидели морду белой волчицы. На ее зубах была кровь, а рядом валялась тушка какого-то зверька, наполовину съеденного.

— Это знак, Ари, — прошептала она.

— Это волк, Тиа. Медленно отходим назад, — прошептал он.

Они сделали несколько шагов, не отрываясь взглядом от глаз огромной волчицы. Ари плавно перевел руку назад. «Айя», — порадовался он мысленно, нож на месте. Он медленно вытащил его из чехла.

Вопреки их ожиданиям, волчица бросила свою добычу и шла за ними. Рычание нарастало. Они прошли уже десяток шагов, но она все шла и шла следом.

— Мы уходим, — поклонился ей Ари и сделал еще несколько шагов, — нам не нужна твоя добыча, мы уходим!

Волчица зарычала еще громче. Ари остановил девушку одной рукой, а вторую, с кремниевым ножом, выставил вперед.

— Подожди. Что-то не так. Она… она охраняет не добычу.

Юноша медленно осмотрелся по сторонам, не упуская из виду саму волчицу. Ничего.

И тут прямо за их спиной послышалось пискливое рычание.

— Волчата, — прошептала Тиа, обернувшись. Он обернулся всего на секунду, чтобы убедиться в том, что они напоролись на самое важное место для волчицы — на ее логово с детьми. И в этот момент зверь бросился в атаку, защищая свое потомство.

— Ари! — крикнула девушка.

Юноша обернулся с быстротой молнии. Хвала духам, его нож был выставлен вперед.

Волчица бросилась на грудь Ари, пытаясь ухватить его за горло. Нож оказался между ними и проткнул ее грудь. Она взвизгнула и упала на землю. Но тут же, с ножом в груди, поднялась и, подчиняясь инстинкту, прыгнула снова.

Ари выставил вперед руки и со всей силы схватил ее за горло. Она отчаянно рычала и вырывалась. Человек и волчица покатились по траве. Не будь этого первого ранения ножом, шансов удержать ее было мало. Но она уже теряла силы и задыхалась.

Ари почувствовал ее слабость, уложил на спину и, быстро выдернув из ее груди нож, стал наносить удары в шею. Один за одним. До тех пор, пока ее дыхание не остановилось.

Он тяжело выдохнул и закрыл глаза на секунду. Затем открыл их и медленно, с большим уважением положил руки на холку зверю. Девушка подсела к нему рядом и сделала то же самое.

— Прости нас, сестра, что мы забрали твое тело, — медленно произнес юноша, — мы чтим твою силу и надеемся, что ты поделишься ею с нами. Пусть твой дух вернется к нам в новом теле.

Они помолчали.

Из логова волчицы послышалось скуление. Маленький мокрый нос высунулся наружу и тут же исчез.

— Что скажет племя? — беспокойно спросила Тиа.

Юноша молчал.

Он привязал лапы волчицы к ветке, которую нашел неподалеку, и посмотрел на девушку. Ее голая грудь притягивала его словно веревкой. Тиа видела, куда направлен его взгляд.

— Дай мне свою куртку, — тихо сказала она.

Юноша протянул ей свою одежду, она выхватила ее и быстро натянула на себя.

— Это был знак, Ари. Это был знак…

— Пошли, — ответил он, не найдя других слов.

Они положили палку на плечи, и кровавая туша белой волчицы безжизненно повисла между ними, словно немое напоминание. Маленькая мордочка волчонка высунулась из норы. Он чувствовал, что мать удаляется навсегда.

Жалобно проскулив, волчонок не выдержал и бросился следом.

Они шли уже долгое время и несколько раз останавливались передохнуть. Каждый раз волчонок, поскуливая, все ближе подходил к ним. Они смотрели на него, смотрели друг на друга и молчали. Говорить не хотелось.

У становища Ари решил все-таки отогнать его прочь и бросил в него палкой. Волчонок исчез в кустах.

Они подошли к редкому забору, состоящему из костей и бивней мамонтов, тарпанов, туров и других крупных животных.

Три десятка мужчин, женщин и детей занимались хозяйством — кто-то выделывал шкуры, кто-то откалывал наконечники для копий, кто-то вялил мясо. Увидев Ари без куртки, которая была надета на девушке, люди замолчали. Затем перевели внимание на белую волчицу и одновременно остановили свои дела, застыв словно камни. Полнейшая тишина воцарилась на становище. Ари и Тиа боязливо переглянулись.

Первым пришел в себя Дор, главный охотник племени. Он был самым сильным и рослым в этом племени. Даже по палеолитическим меркам его рост был высоким — больше 185 сантиметров. Мало кто знает, но люди стали уменьшаться в размерах только с распространением сельского хозяйства последние десять тысяч лет. Приматы стали топтаться на полях, скудно и однообразно питаясь. Лишь последнее столетие обозначило для нас обратную тенденцию.

Но то было другое время — время великанов. Время мамонтов, носорогов и больших людей.

Дор не любил много болтать. Он решительно выступил вперед и, величественно подняв правую руку, спросил:

— Зачем убили белую волчицу?

Ари знал, что он формально еще даже не охотник, потому медлил с ответом. Действительно, гораздо безопаснее было ответить девушке. Тиа посмотрела на Ари, плавно обвела взглядом все племя и медленно ответила, чеканя каждое слово.

— Мы не хотели убивать волчицу. Мы спасались от носорога и встретили ее. Мы просили не трогать нас и отступали. Она прыгнула прямо на нож Ари. Она сама прыгнула на нож Ари. Это было так.

Люди молчали. Все это выглядело очень грозно — неподвижное молчание двадцати взрослых людей с оружием. Но их молчание не было злобой, они просто не знали, что делать. Никто и никогда не убивал белого волка в их племени, потому что это был их тотем. Это было племя Белого Волка. Каждый из них знал это с рождения, и сейчас они просто лишились чего-то очень важного. Как будто увидели смерть бога.

Постепенно люди начали приходить в себя, переглядываться и шептаться:

— Надо спросить Оки.

— Да, пусть Оки скажет!

— Оки должен знать, что делать…

Один из подростков побежал в центральную хижину. Все спокойно ждали. До появления тайм-менеджмента было еще двадцать семь тысяч лет, поэтому никто никуда не спешил.

Из хижины медленно вышел старик. Он опирался на толстую палку — в глаза бросалась тяжелая хромота. Ему было уже больше пятидесяти зим, и все уважали его возраст — не каждому дано жить так долго. И не каждый жил так достойно, как Оки.

Он подошел вплотную к волчице и дотронулся до ее открытых ран. Затем медленно перевел вопросительный взгляд на молодых людей.

— Если бы я не убил ее, она убила бы нас, — тихо сказал Ари.

Оки глубоко вздохнул. Все люди смотрели на него и ждали. Он поднял руку, испачканную кровью, и провел пальцем черту на лбу юноши. Затем он поднял свою палку и показал в сторону леса. Сердце юноши дрогнуло: быть изгнанным из племени — это почти то же самое, что умереть.

— Отнесите ее туда. Мне нужно побыть с ее духом.

Молодые люди быстро отнесли волчицу на двадцать метров от лагеря, поближе к перелеску. Затем они сразу же удалились на расстояние, надеясь на милость духов. Оставшись с ней один на один, Оки положил на волчицу руки и закрыл глаза.

Он не знал, как беседовать с духами. Он не умел погружаться в мир предков. Его мать умела, но она давно умерла. А вот Оки не умел и точно знал это.

Но также старик знал и то, что его племени нужен ответ. Он не мог оставить людей без ответа. Он не мог сорвать злость племени на Ари и Тиа — слишком ценным был здоровый взрослый человек для племени. Пожалуй, люди сдуру, от слепого страха, могли бы наказать их. Даже смертью.

Но Оки был мудр — а это всего лишь волчица. Однако ему нужно хорошо подумать и найти для людей ответ. Он ждал знака. Он надеялся, что предки пошлют ему знак.

Внезапно старик услышал что-то совсем рядом и открыл глаза. Рядом с ним сидел волчонок и, поскуливая, лизал раны своей матери. Старик улыбнулся.

— Спасибо, — сказал он куда-то в сторону.

Оки протянул руку к волчонку, тот начал лизать ее — от руки старика пахло мясом. Таким же вкусным мясом, которое волчица не донесла сегодня утром до логова.

Оки вытащил из-за пояса тонкую полоску вяленой оленины и протянул волчонку. Тот быстро проглотил ее почти целиком. Старик достал все, что у него было, и отдал волчонку.

Люди в становище снова привстали — Оки идет обратно и что-то держит в руках. Какие новости несет мудрый Оки?

Старик вошел в лагерь и громко торжественно произнес:

— Белая волчица по-прежнему любит нас. Она отдала нам свое тело и послала дочь, чтобы мы не забывали о ней. Она всегда будет с нами. Айя!

— Айя! — громогласно воскликнули разом люди. Они были счастливы, что месть духов им не угрожает. Вот за что они любили Оки — он всегда мог объяснить любую проблему.

Старик облегченно выдохнул — племени понравилась эта версия. Он положил волчонка в руки Тиа и мягко коснулся рукой ее щеки.

— Береги ее, Тиа. Тогда она будет беречь тебя.

Девушку качнуло в сторону от тяжести — волчонок был уже приличных размеров. Странно, что старик, казалось, нес его так легко, несмотря на хромую ногу.

Впрочем, всем было известно — Оки до сих пор жив не потому, что о нем заботятся, а потому, что он когда-то был таким же сильным, как сегодня Дор. Когда Оки проходил посвящение во взрослую жизнь, у него не было ровесников и пришлось драться с великим медведем Барром один на один. И вот Оки стоит сейчас здесь, а от того Барра остались лишь клыки на богатом ожерелье старика. Настолько богатом, что не видно, на что нанизаны зубы его добычи, не видно ни малейшего кусочка тесемки.

Но сегодня его жизнь на закате, в нем совсем нет жажды охотника, а его единственной добычей стала рыба в Красной реке.

Оки пошел обратно в хижину заниматься своими крючками, а молодые люди направились в другую хижину, где обычно ночевали. Кроме них там регулярно спали около восьми человек. Точнее сказать было трудно, не только потому, что иногда с охоты кто-то не возвращался, но еще и потому, что семейных пар никто не заводил.

Воинствующие моралисты могли бы сейчас заявить, что это общество было диким и аморальным. Но если вдуматься в смысл существования современной семьи — все встанет на свои места. Современные пары образуют семью для стабильных сексуальных отношений и социализации рождающихся детей. Трудно растить новых людей в одиночку.

Но в верхнем палеолите человек не жил один. Он жил в своем племени, и все племя было его семьей. Человек отдавал все, что имел, в общее пользование, и племя отвечало ему тем же. И если смотреть на историю с точки зрения морали, с позиции теории постепенной деградации — да, мы деградируем. Примерно последние двенадцать тысяч лет. Семья уже не та — ее размеры все меньше.

Тиа зашла в хижину. Ари отстал от нее на несколько шагов. На самом пороге что-то большое и мохнатое сбило его с ног и повалило на спину. Существо рычало и хрипело. Ари тут же пришел в себя и ударил с размаху рукой по туше. Шкура слетела в сторону, и перед ним показалось идиотское лицо его друга Ули.

Вообще, лицо было весьма симпатичным для мужчины, но Ари, разумеется, так не считал. Ули засмеялся во все горло:

— Так ты намерен драться с великим Барром?

Ари, скрипя зубами, попытался вылезти из-под своего друга, но Ули крепко держал его, хохоча как дурак.

— Ну давай же, — продолжал издеваться Ули, — покажи, что ты будешь полезен мне, когда мы вытащим зверя из его берлоги!

Ули был крупнее, но ловкостью Ари мог поспорить с любым из их племени. Он внезапно извернулся, оказался за спиной друга и повалил его на землю. Теперь уже смеялся и Ари.

— А как тебе такое, глупый ты носорог?

Внезапно Ари получил по затылку той шкурой, в которой выскочил Ули. Женщина строго кричала:

— А ну перестали! Гиены вы ненасытные!

Ари остановил свой глупый смех.

— Мам, за что? — возмутился Ари, почесывая затылок, — он прыгнул на меня! Ай!

Ари не успел договорить, как получил еще одну материнскую оплеуху. Смех Ули стал еще громче.

— Ой! — Ули тоже получил свой удар и вскочил на ноги.

— Я все утро выделывала эту шкуру, чтобы вы ее тут же испортили! — негодовала женщина.

— Мы охотники, мы тренируемся! — возразил Ули, но к женщине не подходил, справедливо опасаясь еще одного подзатыльника.

— Станете охотниками после новой луны, когда найдете и убьете Барра. Может тогда у вас наконец прибавится ума, а у нас прибавится шкур! А пока не смейте ничего портить!

Женщина еще раз замахнулась на них и пошла прочь. Они отпрянули и, весело переговариваясь, исчезли в хижине.

Она остановилась у костра и осторожно посмотрела на Оки, вышедшего из своей хижины на поднявшийся шум. Затем обернулась, удостоверившись, что мальчишки ушли.

— Ты уверен, что они готовы, Оки?

Старик выдержал паузу, вспоминая всех своих сверстников, которые уже лежали в земле. Погибшие при инициации, на охоте, при родах, от укусов змей, съеденных грибов и неизвестных болезней. Трагедия одного человека, как это ни странно, бесценный опыт для племени. Каждое наше малейшее знание о жизни — это чья-то смерть. Что можно есть, а что нет. На кого следует нападать, а на кого нет.

Но так или иначе, все когда-то лягут в землю, из которой вырастет трава, которую съест бизон, который будет убит человеком, который ляжет в землю. Но тот, кто сидит в хижине и боится, в любом случае пройдет тот же путь.

— Да, Лоя, — наконец ответил старик, — их время пришло.

Наскальная живопись кроманьонцев.

Пещера Шове, Франция

Около 30 000 лет.