Германия: философия XIX – начала XX вв. Том 6. Иррациональность. Часть 2

Валерий Алексеевич Антонов

Этот сборник не только обогащает наше понимание философии, но и предлагает свежий взгляд на старые вопросы, провоцируя размышления о будущем. Через призму этих идей исследуемая эпоха обретает новые очертания, открывая горизонты для дальнейших размышлений и дискуссий о природе бытия и его философских основах.

Вильгельм Оствальд (1853—1932)

Цель и ценность

Сегодня часто утверждают, что существует фундаментальное различие между наукой о природе и наукой о цели и ценности. Концепция цели и ценности чужда первой, поскольку она лишь фиксирует то, что есть, но не определяет то, что должно быть.

Применительно к области неорганического естествознания, от логики до химии, эта точка зрения, несомненно, верна. Но как только речь заходит о явлениях жизни, цели и задачи, ценность и вред выходят на первый план настолько явно, что даже самое поверхностное рассмотрение не может обойти их вниманием. И даже если попытаться интерпретировать возникновение целей как естественный процесс в смысле, например, Дарвина, это, разумеется, не отрицает существования целей; ведь что может быть более ясным признанием существования вещи в науке, чем попытка объяснить ее?

Из того, что понятие цели и ценности сразу же появляется в биологии, следует вывод, что оно тесно связано с жизнью и обусловлено ее особенностями. Фактически, это понятие сохраняется во всех высших областях, которые следуют за биологией, в психологии, а также в самых разных отраслях свободной и прикладной науки о культуре; более того, его значение возрастает по мере того, как мы поднимаемся по этой лестнице. Таким образом, жизнь и цель должны быть связаны, и тем более, чем выше формы жизни.

Таким образом, и в области неорганического Шопенгауэр затрудняется доказать «волю в природе» и не выходит за рамки определенного символизма, который можно ценить высоко или низко в зависимости от личного настроения. С другой стороны, ему легко продемонстрировать всестороннюю активность целей и ценностей в области жизни и тем самым доказать волю как основное понятие всей жизнедеятельности. Объективная концепция, которую он дает понятию воли, на самом деле является доказательством целей, в которых желаемое ценное отделено от отвергаемого или противоположного жизни.

Причина этой связи нам хорошо известна со времен великого поворота в биологии во второй половине прошлого века. Мы поняли, что могут существовать только те живые существа, которые организованы консервативным образом. Нам нет нужды вдаваться в нынешние споры о том, какими средствами создается и поддерживается эта консервативная организация. Нам достаточно осознать ту элементарную истину, что живое существо, которое не делает или не может делать то, что необходимо для сохранения его существования (как индивидуального, так и национального), которое не знает или не может избежать того, что вредит или разрушает его существование, не может иметь постоянного существования, даже если оно должно было прийти к временному существованию в силу тех или иных обстоятельств. В этом смысле целенаправленное — синоним сохранения, и вопрос приобретает форму: как живое существо поддерживает себя?

И здесь мы уже чуть более полувека знаем лаконичный ответ: живое существо — это комплекс, в котором свободная энергия расходуется на цели сохранения (включая размножение). Поэтому получение свободной энергии — это единственная необходимость жизни. Слова Шиллера о том, что мировой организм поддерживает себя «через голод и через любовь», — поэтически гениальное предвосхищение этой общей энергетической теории жизни. Мы можем определить «голод» в общем смысле как стремление к приобретению необходимой свободной энергии, но мы должны добавить, что «организация» также должна быть подчеркнута как существенная предпосылка, а именно способность преобразовывать свободную энергию для решения конкретных индивидуальных задач живого существа. Если разрушение или паралич основных частей живого существа, которые прямо или косвенно служат целям преобразования, препятствуют надлежащему преобразованию, то оно также должно погибнуть в море свободной энергии. Так обстоит дело, например, с сильно постаревшим индивидуальным организмом, который потерял способность к ассимиляции и должен умереть от голода между приемами пищи.

Отсюда мы можем проследить корни понятия цели вплоть до неорганического. Оно оказывается необходимым следствием фундаментального свойства свободной энергии, которое уже проявляется повсеместно в неорганике, но не приводит там к понятию цели, поскольку мы не склонны улавливать детерминированные тенденции развития и сохранения, которые также присутствуют там с этой точки зрения.

Это фундаментальное понятие — диссипация свободной энергии. Со времен фундаментальных открытий Сади Карно, Роберта Майера, Джеймса Жоуля, Германна фон Хельмгольца и Уильяма Томсона нам известен общий факт, что количество свободной энергии в известном мире постоянно уменьшается. Поскольку свободная энергия — это та часть общей энергии, которая определяет различные процессы во Вселенной, ее можно в целом описать как условие событий. Таким образом, ситуация такова, что в мире, насколько нам известно, спектр возможных событий постоянно уменьшается.

Именно это придает нашему миру характерную однобокость, которая определяет всю нашу судьбу. Во времени нет произвольного движения вперед и назад, как в пространстве, но время неумолимо и непреложно прогрессирует в смысле все большей диссипации свободной энергии, и нет ни на небе, ни на земле средств, способных отменить этот процесс или аннулировать его последствия.

Классическая механика не учитывала этот базовый факт, и, согласно ее уравнениям, каждое событие может происходить как в прямом, так и в обратном направлении. В конечном счете, именно по этой причине исследователи, которые мыслят и видят глубже, неоднократно отвергали чисто механическое объяснение мира. Даже если эта причина в большинстве случаев действует неосознанно, она не становится менее решающей и всегда будет оставаться таковой, чем больше человек осознает недостатки механики в этом отношении. Даже попытки связанного с почтенным именем Болтцмана механического понимания факта диссипации привели лишь к более ясному пониманию причин необратимости природных явлений, но не к их преодолению. Вот первые источники понятия стоимости, в которые мы можем проникнуть согласно современному состоянию наших знаний. Чтобы понять это, достаточно нескольких очень простых соображений.

Если мы считаем, что можем обратить вспять все происходящее и тем самым отменить его, то нам не нужно ни на минуту беспокоиться о том, хорошо или плохо мы поступаем, целесообразно или нецелесообразно. Ведь если какое-то действие приведет нас к нежелательной ситуации, нам нужно будет лишь обратить процесс вспять, чтобы восстановить прежнее состояние и тем самым устранить последствия своей ошибки. Другими словами, в наших действиях не будет никакого вреда. В действительности же мы часто поступаем так, что пытаемся исправить свои ошибки, но знаем, что никогда не сможем восстановить прежнее состояние, а всегда должны платить за ошибку какими-то потерями, которые никогда не сможем полностью восполнить. По крайней мере, мы потратили на это некий период нашего существования, который безвозвратно потерян.

Это отнюдь не уловка, чтобы представить себе эти обстоятельства и сделать их понятными для всех. Ведь из этих соображений совершенно ясно следует вывод, что закон расточения является наиболее общим источником всех ценностей и что поэтому все, что так или иначе наделено предикатом ценности, должно быть в состоянии постичь в своей глубочайшей сущности через применение закона расточения. Разумеется, этот закон устанавливает основу и тем самым общую форму ценностей; то неисчерпаемое разнообразие, которое это понятие впоследствии находит в своих многообразных человеческих приложениях, обусловлено другими факторами, лежащими в природе жизненных явлений всех видов. Но эти новые факторы могут лишь формально дополнять основной фактор, но никогда не могут размыть его сущность.

Эту сущность можно охарактеризовать следующим образом. Рассеивание свободной энергии само по себе неизбежно и необратимо. Единственная свобода, которой мы обладаем перед лицом этого факта, заключается в том, что мы можем в значительной степени влиять на ход диссипации во времени. Если кусок фосфора окисляется на воздухе за несколько часов и плавится в кислую жидкость, то если я переплавлю его в стакан, он сохранит свои свойства в течение столетий, возможно, тысячелетий. Однако в принципе придется признать, что даже стеклянная стенка не может быть абсолютно непроницаемой для воздуха и что, возможно, через миллионы лет фосфор постигнет та же участь, которой он вскоре подвергнется при беспрепятственном доступе воздуха. Но если мы не можем абсолютно исключить доступ воздуха, мы, конечно, можем поставить на его пути препятствия чрезвычайной степени и тем самым довести временной ход процесса до непревзойденного масштаба.

Это влияние на временной ход диссипации свободной энергии и направление ее преобразований на органические цели является сегодня великой проблемой всей жизнедеятельности. Формирует ли растение органы своих зеленых листьев, через которые оно преобразует солнечную энергию для своих целей, или мыслитель постигает глубочайшие связи событий, чтобы помочь и предупредить своих собратьев, — всегда речь идет о том, чтобы направить этот неудержимый поток энергии в русло, благодаря которому живое существо обеспечит свое сохранение и развитие. В другом месте⁸ я показал, как подобные соображения, в частности, могут пролить новый свет на проблему права; здесь же гораздо более общее понятие ценности предстает как наиболее общее биологическое выражение того же основного факта. Эффект общей диссипации, затрагивающий как неорганику, так и органику, усиливается специфическим явлением жизни, а именно старением. Пока в расчет принимаются только законы, известные в неорганике, непонятно, почему любой организм не может жить вечно, если в его распоряжении достаточно пищи или вообще достаточно свободной энергии. Как мы знаем, опыт учит нас, что такое условие не выполняется и что в живых существах все же действует фактор, который уничтожает особь через определенное время, в зависимости от вида, даже если не удается доказать никаких других факторов, сокращающих жизнь. По выражению другого поэта, мы все должны умереть от самой жизни. Каждому существу дается конечный период времени, по истечении которого оно должно отказаться от своего индивидуального существования.

Уже упоминалось, что на сегодняшний день не существует достаточной теории смерти. Если бы она существовала, то, несомненно, указала бы нам наиболее эффективный способ продления жизни. Однако широкая распространенность этого явления заставляет предположить, что мы имеем дело с чем-то, причинно связанным с фундаментальной конституцией земного живого существа, так что, хотя продление жизни и может быть задумано с помощью науки, вероятным или возможным представляется лишь временное ограничение, а неограниченное исключается.

Как бы то ни было, эта общебиологическая временная обусловленность определяет и абсолютную ценность времени для индивида, которая добавляется к ценности времени, уже основанной на факте всеобщего рассеивания и по своей природе приобретающей большее значение для больших временных отрезков существования видов. Она относится к тому же типу, что и диссипация энергии, поскольку также приводит к ярко выраженному единству времени; обращение индивидуального ряда развития живого существа кажется нам еще более невозможным, чем обращение любого явления диссипации, и мы считаем гораздо более немыслимым, чтобы старик мог регрессировать к молодости, чем чтобы вода захотела течь в гору. Для происхождения понятия ценности, таким образом, оба научных факта имеют последовательное значение, причем второй имеет еще более сильное влияние из-за нашего более близкого знакомства с ним.

Таким образом, общая цель всех живых существ, по-видимому, состоит в том, чтобы по возможности остановить рассеивание энергии и, во всяком случае, направить ее в интересах самой жизни. Суверенным средством здесь является порядок.

Порядок и гармония означают согласованное направление в ходе вещей или в неостановимом процессе рассеивания. Собирание и гармонизация — это совокупность всей технической, экономической и государственной деятельности. Если при «естественном» ходе событий, т. е. не зависящем от человеческой проницательности, отдельные процессы в среднем направлены друг против друга, так что (кроме общего рассеяния) ничего определенного не возникает, то, наоборот, всякое сознательное вмешательство в этот естественный ход событий, всякая организация событий, основана на том, чтобы заменить эти случайные направления единым и тем самым придать ему все большую силу. В чем же тогда причина того, что политическая организация римлян оказалась настолько превосходящей политическую организацию греков? Потому что этот народ смог организовать несоизмеримо большие массы людей в единую деятельность, в то время как политические способности греков достигли своего конца с полисом. И в наши дни: что означает самый заметный и самый распространенный фактор власти современной экономической жизни, который вот-вот вытеснит старые факторы политической власти государственных организаций, а именно трест? Опять же, не что иное, как объединение и согласование существующих, но до сих пор неорганизованных энергий.

Когда природа вечной длины нити

Равнодушно крутится на веретене,

Когда всех существ негармоничное множество

Звучит назойливо вперемешку;

Кто разделит струящуюся вечно одну и ту же линию

Живительно, так, чтобы ритмично зашевелилась?

Кто дает индивидуальному общее посвящение,

где оно бьется в дивных аккордах?

И ответ поэта: сила человека.

Наверное, нет необходимости продолжать эту тему, ведь мы находимся на привычной почве гуманитарных наук. Но тот факт, что порядок имеет такой успех, полностью объясняется тем особым свойством всех событий, что они необратимы, то есть необратимы из-за закона диссипации свободной энергии, и это порождает фундаментальные различия в последствиях, которые имеет каждый процесс. Эта необратимость является источником всех ценностей и целей, и с этой точки зрения организация процесса диссипации, или, говоря более кратко, организация свободной энергии, оказывается центральной проблемой всей науки о культуре, а значит, и центральной проблемой философии права.

LITERATUR — Wilhelm Ostwald, Zweck und Wert, Archiv für Rechts — und Wirtschaftsphilosophie, Bd. IV, Berlin und Leipzig 1910/11

Примечания

8

Энергетическая основа культурологии, Лейпциг, 1909