Пенатов дружеских надёжная рука

Валерий Василевский

Оставаясь в рамках традиционализма и классического силлабо-тонического стихосложения, автор подаёт достойный пример для подражания, наглядно демонстрируя, как привычную и, казалось бы, на все лады перепетую пейзажную лирику силой словесного искусства и богатого творческого воображения можно превратить в абсолютно новый, неповторимый поэтический мир, населённый живыми, характерными персонажами.

Дружеские пенаты

С любовью и поклоном

Тёзке и однокласснику В. Дербаносову

Мы полвека не бывали в школе,

Убежав отсюда классом в жизнь…

Подними бокал (хоть с кока-колой)

И ещё полвека продержись.

Пролетели годы… пролетели,

Выставив отметки из морщин.

Но не хмурься. Что ты, в самом деле?

Это не смертельно для мужчин.

Нам уже друзей не встретить многих,

Не благодарить учителей.

Их едва ли угощают боги.

Потому за память их налей!

Вспомним Чую, Макса и Эмиля,

Дине Алексеевне поклон!

Долгих лет препятствия не смыли

В юности родное слово «Блонь»…

Школа рядом с этим старым парком,

Где общаться так любили мы,

Убегая дружно из-за парты,

Чтобы встретить проводы зимы.

Зов весенний нам тревожил души,

В неизвестность взрослую маня.

Никогда те чувства не нарушит

Опыта усталого броня.

Выйдем улыбнуться старым клёнам!

С Глинкой поздороваться, как встарь,

И себя почувствовать влюблённым,

Позабыв года и календарь.

Тайна сердца

Посвящается Наде Ганиковской (тогда еще Белобородовой)

Лес берёзовый сунув под голову,

Степь уснула, уставши зá день.

Покрывало из лунного золота

Подарив загрустившей Наде.

И Володькиных песен россыпи,

И на вечер его заботы.

Золотые звёздные осыпи

До утра, когда на работу.

И мечтаний неясные сполохи,

Бередящие душу дали.

Башмачки современной Золушки

На окошке, как пьедестале.

Но сейчас, в распахнувшейся полночи,

Открывающей тайну сердца,

Я помочь ей совсем беспомощен:

В любовь верится или не верится…

Мечты, видения

Володе Ганиковскому, 2017 г.

Давно соловьёв я не слушал,

Давно я рассвет не встречал,

Давно оскудевшую душу

Поставил на скучный причал.

Сорвусь. Позвоню я Володьке:

— Давай соберём рюкзаки!

Шпаклюй твою старую лодку,

Походную куртку накинь…

А он усмехнётся лукаво:

— Не вредно, дружище, мечтать.

Допей свою чашку какао

И отправляйся в кровать.

Померь поскорее давленье,

Таблетки принять не забудь.

Жене напиши заявленье.

Засни, и отправимся в путь.

Приснится тебе твой Бештау,

А мне, может быть, Алибек.

И в дымке туманной растает

Наш в юность унылый побег.

Судьба

Первоклассник пока у Весны,

Смотрит весело он и радостно,

Притулившись возле сосны.

Одуванчик мой — цветик благостный…

Он теперь ещё мал-младёшенек

И не знает своей судьбы:

А в какой ему жить одёженьке,

Чьи выслушивать похвальбы?

Вот пригреет его Солнце Красное,

Жёлтым золотом он одет,

Засияет долина прекрасная,

Как парад беззаботных кадет.

Пробежит когда лето быстрое,

Он с невестой оденется в пух,

А потом октябрь ветром выстрелит —

Одуванчик едва не потух.

И тогда уже поздней осенью

Белых шапок поникнет наряд.

На красивой поляне-откосине

Стынет бывший кадетский отряд.

Только стебли остались опавшие.

Но стоят — не сгибаясь, стоят —

На счастливую жизнь уповавшие

Тени бывших красивых ребят.

Уж выросли дело и тело

Когда был я молод, ходить не умел,

А бегал, спешил постоянно.

И песни весёлые всюду я пел

В насмешку судьбе окаянной.

Стал старше — сменился мой жизненный ритм.

Мечтаю я, бросив машину:

«Сходить бы пешком в этот сказочный Рим,

Или на Эльбруса вершину…»

С годами мой выбор совсем оскудел,

Командует леди Степенность.

И бег и мечтания совсем не у дел.

Другая царит во мне ценность.

Разборчиво книги читаю теперь,

Могу умиляться цветами,

Старательно я избегаю потерь.

Ни-ни, ни ногой на татами.

Когда пролетело полвека ещё

И грозно вползает одышка,

Избранные помыслы — нет уж, не в счёт!

Забыть про диван — это слишком!

А впрочем, не всё растерял я теперь,

Пою-то по-прежнему лихо.

Но, помня о грузе ушедших потерь,

Судьбе промурлыкаю тихо:

«Спасибо за память, за то, что хожу,

Что петь ещё как-то способен.

И знаете, чем я сейчас дорожу?

Что хлеб на столе моём сдобен,

Что рядом жена, как обычно, добра,

И дочки сверх меры заботы.

А значит, позвольте мне крикнуть „Ура!“,

Сейчас побегу на работу».

Из комнаты в кухню, конечно. За стол.

Урок свой исполню обычный.

Сегодня здесь будет мой личный престол:

Я борщ приготовлю отличный!

А ночью приснится мне праздничный сон:

Бегу, обгоняя трамваи.

Пою на ходу, мне молчать не резон,

В дорогу судьба призывает.

Ведь это в Смоленске вся юность прошла.

Далёкие, славные годы!

Здесь муза тихонько ко мне подошла

И первых стихов взошли всходы.

Здесь шахматы думать учили меня.

Стал области я чемпионом.

Твардовский, Рыленков учили, маня

Своим поэтическим троном.

Мой папа был признанный тоже поэт,

И мне было очень неловко

Приравнивать даже свой силуэт

К поэзии, к их зарисовкам.

Лишь через полвека друзьям показал

Рифмованных строчек попытки.

Хвалили. Видать, не напрасно дерзал:

Поднять за героя напитки!

Вот так и осталось — шутить и жалеть:

Ах, сколько еще недоделал!

Не ной-ка, ведь некуда больше взрослеть:

Уж выросли дело и тело.

Кисловодску, лидеру поэтичных городов России

Город солнца и нарзана! —

Очень верно, но — шаблон!

Да к тому же в разных странах

Есть такие… Но не он!

Для меня же — город счастья,

Подаривший море встреч

И друзей козырной масти!

Память просит их сберечь.

Здесь обитель муз святая,

Вдохновения приют.

Рифмы облаком летают.

Даже скалы здесь поют!

Здесь дарует вдохновенье

Страж небес — седой Эльбрус.

И заоблачное пенье,

Как подарок, льётся с уст.

У него в гостях Эвтерпа,

Муза лирики и рифм.

И возносят к ней не шерпы^[2],

А сердец любящих ритм.

Помним: Лермонтов и Пушкин

Полюбили наш Кавказ

И в стихах с шампанским кружки

Славили его не раз.

В замечательном Курзале,

Что построил Дескубес,

Звуками весь воздух залит,

От подвала до небес.

Пели здесь Собинов, Шаляпин,

А стихи читал Куприн.

«Соловья» славил Алябьев,

Танцевали много прим.

Прилетает Терпсихора —

Эсамбаев вдохновлён.

А Турецкий вместе с хором

Его танцем восхищён.

Их, конечно, любят, помнят,

Театральный ждёт музей:

Мы надеемся — исполнят

Свои песни для друзей.

Здесь бывали Резник, Танич,

Той обители певцы.

И примером многим стали

Гимнов песенных отцы.

Возле белого рояля

Замер гид-экскурсовод.

Помолчал. «На нём играли

Гости — честь для Кавминвод.

Сам Рахманинов, Оборин,

И Сафонов, наш земляк.

В мире гений их бесспорен,

Как негаснущий маяк».

…Расплескался я, как море,

Волн которого не счесть…

На российском на просторе

Всем талантам — СЛАВА, ЧЕСТЬ!

Душу песней оживи!

Закат взорвался жёлтым солнцем.

Ну словно Рерих рисовал!..

Иль мысли пылкого гасконца

Сам Бог по небу рассовал.

Вот силуэт де Бержерака,

А рядом с ним Эдмон Ростан.

Гвардейцы выплыли из мрака,

Мечи победные достав.

Война им — шутка и забава,

В крови ведь с солнцем рождены.

У них любовницей лишь Слава,

И только ей побеждены.

Вот взмах меча — искрится туча!

Копытом стукнул там Пегас!

Там Геликон, там музы учат,

Чтоб дух поэта не погас.

Грохочет грозный голос неба.

Герои, с песнями вперёд!..

Как жаль, что рядом с вами не был…

Мой стих тихонечко бредёт.

До Геликона, до Парнаса

Без драки нынче не дойти.

Не оседлал ещё Пегаса,

Иль с ним совсем не по пути?

Да, брат, ты вовсе не гасконец.

Где взлёт мечты, огонь в крови?

Не покорил тебя червонец? —

Так душу песней оживи.

Закат, бушующий как море,

Вмиг чувств рутину всколыхнул,

По засыпающей каморе

Вдруг свежим ветром полыхнул.

Очнулись юные виденья,

Мечты, забытые давно.

Восьмидесятый день рожденья!

В душе же — двадцать всё равно.

Время и вовремя

Как мне хочется выучить песню,

Что лепечет под окнами клён,

Этот радостно вспыхнувший вестник,

Что в весеннее утро влюблён.

Надоели бессонные ночи

И тоскливые слёзы зимы.

Замечтался о солнце я очень —

Где же взять его, хоть бы взаймы!

Ах, какие же глупые строчки!

В Кисловодск собирайся скорей!

Загостился ты, братец, у дочки,

И пора уже стать помудрей.

По тебе ведь соскучилась дача,

И давно уж запущенный сад,

Где когда-то гостила удача,

Жизни радостной полоса.

Ах, давно эти дни пролетели,

Сохнут сливы и яблони там.

Сок земли за неделей неделю

Отдавая проросшим кустам.

Правда, груши дарят урожаи.

На заоблачной высоте,

Вдруг пословице подражают,

Коль достать начинаешь хотеть.

Близок локоть, да не укусишь,

Только здесь — наоборот:

На верхушку забраться?.. Струсишь

И набьёшь лишь оскоминой рот!

А назавтра приедешь снова:

Ах, под деревом — кучи груш!

И попробуй без злого слова

Одну целую обнаружь.

Но не дерево виновато,

Это ты, мой дружок, виноват!

Отмечал здесь различные даты,

Часто слышал «спасибо!», «виват!».

А ведь за благодарность уюту

Должен саду я был послужить!

Вот приехал, мечтаю, пою тут…

Долго думаю здесь пожить.

Но теперь до вершин не добраться,

И корням поклониться не гож,

Вспоминайте об этом, братцы,

Когда полон ты сил и пригож.

Свидание со смоленской юностью

Здравствуй, вольная воля, —

Приднепровье моё!

Счастлив я своей долей,

Нынче вместе споём!

С юных лет я здесь не был.

Постарел Красный бор.

Сосны — лесенка в небо,

Травы — словно забор.

Я лечил здесь отчаяние

И мечтал стать Дерсу^[3],

И учился молчанию

В предгрозовом лесу…

Приходил сюда часто,

Как послушник в собор,

Красный бор, ты мой пастор,

Мой душевный убор.

И сегодня, как прежде,

Разреши здесь пожить,

Чтоб воскреснуть надежде

И хандру отложить.

Чтобы сердце и душу

Освятил птичий грай,

Чтоб кукушку послушать,

С белкой в прятки сыграть.

Поклониться осинке

За грибной урожай.

И берёзке-блондинке:

Ты сестре подражай!

Заплутавши в трёх соснах,

Встретить берег Днепра.

С грустью вспомнить о блёснах:

Сто лет в руки не брал!..

Здесь рыбачили с папой,

Я учился удить,

Когда дождик закапал,

Не хотел уходить.

А в вечернюю зорю,

У костра в первый раз,

О таинственном море

Слушал папин рассказ.

Что такое облога,

Вабить волка зачем…

Жито пряжить немного…

Сколько познанных тем!

К языку уваженье

И природе поклон!

Будешь вечно в движенье —

Не пойдёшь под уклон!

Помню эти заветы.

Трудно их сохранить.

Разбрелись мы по свету,

И потеряна нить,

Что сшивала навеки

Поколений судьбу.

Привязав к каждой ветке

Предков наших мольбу,

Их обычаи, нравы,

Их словарный запас,

Их лечебные травы,

Жизни крепкий каркас.

Я прожил на Кавказе,

Папа — в Минске, а брат,

Как в нелепом рассказе,

В Нарве ищет добра.

Но прошло четверть века,

Папы с братом уж нет,

Лишь в шкафу фототека —

Внукам будет нужней.

Мне же — папины книги,

Их лиричный настрой.

В них так памятны миги

У рыбацких костров.

Сквозь витрину сравнений

Проступает портрет:

Каждый вздох — вдохновенье,

В каждом слове — секрет,

Простота и уменье

Словом так ворожить,

Что любое мгновенье

Можно вместе прожить.

…Замечтался я что-то.

Жизнь сегодня не та.

Ценят только банкноты

Девяносто из ста.

Красотой любоваться?..

Не в лесу! Во дворце!

Шерлок Холмс либо Ватсон,

Разберись в подлеце,

Что повырубил сосны,

Проредив Красный бор.

Где был луг сенокосный,

Вырос наглый забор.

Землю — четверть гектара! —

Схапать в соснах смогли.

Обошлось почти даром.

Здесь куются рубли.

Продаются коттеджи:

Миллионы в карман.

И накопят их те же,

Чей хронометр — обман.

Если это продлится,

Позабудется бор,

И в сосновой столице

Будет царствовать вор.

Ведь дворцы и поместья

По плечу только им.

А живущим в предместьях —

Сказки про Аркаим.

Про величье и славу

Той и этой Руси,

Про победы державы,

Что должны воскресить!

И молчок про зарплаты,

Нищету работяг,

И на платьях заплаты

У невест-симпатяг…

Замолкаю устало.

Ты прости, старый лес!

Я слабей капиталов,

Не туда я полез.

Но лелею надежду,

Что настанет пора:

Ворам сменят одежду

На тюремный парад.

Волшебная сила

Прошло с тех пор уж много лет,

Как маленький росточек

Здесь получил входной билет

И вырастил листочек.

Поговори со мной, орех!

Какой ты стал красивый…

Теперь с тобою мне не грех

Помериться бы силой.

И против бури устоять,

И против урагана,

И в стычках, что мне предстоят

С каким-то уркаганом.

Да где мне силу эту взять?

Какой воды напиться?

Чем ум и мышцы наполнять?

Орех шепнул: «Влюбиться!»

Куда пропало бабье лето?

Университетским друзьям, 2017 г.

Сентябрь, как выпивший художник,

Споткнувшись, обронил листву,

А подмастерье — мелкий дождик —

Семь дней учился волшебству:

Перемешал все краски лета,

Устроил пышный карнавал,

Присвоил клёну эполеты,

Мундир ему пририсовал.

Толпе танцующих берёзок

Накинул нá плечи парчу…

И наяву, как в детских грёзах,

Всё удаётся ловкачу.

Рисует на стекле узоры,

По лужам выбивает марш…

Был как бродяга беспризорный,

А стал как королевский паж.

Вступает, ритмами играя,

Моей гармонии назло.

То затихая, то сгорая,

То вкривь, то вкось — как повезло.

И вдруг — аккорд громоподобный:

Пришла хозяйка торжества!

Ах, осень!.. Право, неудобно

Не чтить каноны естества.

Куда пропало бабье лето?

Где зорь малиновый закат?

Где в парках наших игры света?

Где наш Сентябрь-аристократ?

Неужто стал уже банкротом,

Продрог, промок, лишился сил?

На листьев золотых банкноты

Семь дней усердно моросил.

В старанье этом с ветром споря,

Завесой туч от солнца скрыв,

Он грибникам (и мне!) на горе

В лесу устроил перерыв.

Скучают березняк и боры,

И всё ж, хозяйка торжества,

Давай устроим вместе сборы —

Ну вот хотя б из озорства!

Наденем старые бахилы,

Накинем поседевший плащ,

Возьмём мой посох (правда, хилый),

И в лес… Хоть смейся, а хоть плачь!

Привет, поникшие берёзки!

Поклон тебе, усталый дуб!

Поправьте взмокшие причёски,

Взметни поникший жёлтый чуб!

Смотрите, ветер изменился.

Сквозь щёлку туч пробился луч.

Он перед вами извинился,

Что недостаточно могуч…

Вдруг слышу клёкот журавлиный:

На юг собрался птичий люд.

Напев старинный, клич былинный

Они полям знакомым шлют.

А мне прислали вдохновенье:

«Курлы-курлы», — звучит мотив.

Ловлю, храню это мгновенье —

Осенней сказки детектив…

Уметь друзьям добро дарить

Завязка — дождик трёхнедельный,

Мои угрюмые мечты…

И вдруг — прервавший то безделье

Звонок от дружеской четы.

— Валерка, ждут тебя маслята!

И подберёзовики есть!

— Я благодарен вам, ребята

За эту радостную весть…

И в электричке к Димке с Верой!

Привет владимирским краям,

Что одарили полной мерой

Грибных запасов не тая.

Но больше щедростью душевной

Друзей, сокурсников моих

В нежданном отпуске волшебном,

Да и в застолье на троих!

…Ах, быстро осень пролетела.

Декабрь снегами завалил,

Душа чуть-чуть заледенела…

Кто б чарку дружески налил?

Прошу жену: готовь грибочки,

Что в морозильнике храним.

Грущу, молчу, ворчу на дочку…

На что похож и с кем сравним?

Хандра надолго поселилась:

И ночь не ночь, и день не день,

И я не я. Пролил белила,

Кастрюлю сжёг, работать лень.

Да что ж за бестолочь такая!

Ведь на носу уж Новый год!

А он лентяев не ласкает

И не зависит от погод.

Вставай пораньше, бедолага!

Пиши стихи, коль есть запал.

А нет — так нет, и это благо:

Ты в рифмоплёты не попал!

Шучу! Ведь хочется, конечно,

Друзей при встрече удивить

Не рифм аллюром безупречным,

А чувство братства оживить!

Январь, второе воскресенье —

Наш постоянный срок для встреч.

Гостеприимной Люды сени

Она смогла для нас сберечь.

И это братское застолье

Нас веселит и молодит.

На дружбе эликсир настоян,

В нас снова молодость бродит!

Виват тебе, Воспоминанье!

Я снова молод и здоров!

Я дружбой в летописцы нанят,

И это лучший из даров!

Примите, Вовка, Надя, Люда,

Валерки, Вика, Натали…

Стихов невызревшее блюдо.

Оно едва ли утолит

Ваши изысканные чувства,

Но хоть улыбкой озарит!

А это — главное искусство:

Уметь друзьям добро дарить!

Послание

Однокурсникам, 2020 г.

Вспомнил я общежитие МГУ на Стромынке,

Попытался волшебно плавность лет пережить.

Оказалось, что снова я попал на поминки,

По ребятам, с которыми повезло мне дружить.

В те далёкие годы я, в армейских обносках,

Повстречал там немало очень славных ребят.

Закалённые жизнью, без столичного лоска,

Мою память сегодня дружно все теребят.

Ты проснулся, конечно, мой дружище Володя,

Как всегда, ведь пробило уж четыре часа.

И давай вспомним вместе: ты у нас хороводил,

Или скажем точней — проверял компасá.

Отслужили вы рядом с Балабановым Юрой.

В общежитии — парой, ну и я к вам попал.

И тебе наши шахматы — кони, пешки и туры —

Не мешали и ночью, когда с нами не спал.

А гитарные струны и твой памятный голос

Окуджавы, Высоцкого песни нам доносил.

И занозистый Галич (его мысли кололись),

Городницкий и Визбор — каждый думать просил.

И в походах, которые по всему Подмосковью

Мы с тобой совершали, крепло дружбы плечо.

У костра винегреты: картошка с морковью,

Иногда и полрюмки — всё тогда нипочём.

Пролетели года. Нет уже Балабанова —

Так нелепо пропил и растратил судьбу…

Жаль, что он не сумел повернуть судьбу наново

И талант свой раскрыть, позабросив гульбу.

Очень рано ушли яркий Юлька Арби́тжер,

Мощный Толик Ершов и Володька Блинов.

Каждый верил, что был он судьбою обижен, —

Этот вывод, конечно, для России не нов.

Но я знаю другие очень сложные кармы:

Клюев и Бурмистенко. Они тесно сплелись.

Постоянно успешные, наделённые шармом,

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

2

Шерпы — маленькая по численности народность (чуть больше 150 тысяч человек), живущая на востоке Непала и в Индии. Преимущественно торговцы и проводники групп альпинистов.

3

Дерсý Узалá — коренной житель Уссурийского края, охотник, проводник, участник экспедиций В. К. Арсеньева и герой его повестей.