Веретено Судьбы. Книга 1

Валерий Капранов, 2020

Она хотела стать знаменитой художницей граффити, такой как Бэнкси. А вместо этого стала начинающей волшебницей, встретила говорящего кота и оказалась свидетельницей похищения всемирного масштаба. Попытка помешать преступлению приводит её в потусторонний мир, где ей предстоит пройти суровые испытания и придётся принимать трудные решения, к которым она не была готова. Самым сложным из них становится нелёгкий выбор: что важнее, крепкие узы дружбы или человеческая жизнь?

Аня и Анна

*****

— Привет! Меня зовут, Аня! Это мой первый блог. (смайлик и два сердечка)

Я начинающий блогер. Я понимаю, что для того, чтобы стать популярным блогером, нужно много работать над собой. Но я верю в себя, и я постараюсь чтоб вам было интересно просматривать мои сообщения.

Сегодня меня приняли в художественную студию. Теперь я буду там учиться. И, может быть, когда-нибудь стану настоящим художником. Я обожаю граффити. Я просто фанатка Бэнкси. И может быть, когда-нибудь мои работы тоже будут такими же популярными, и я тоже стану знаменитостью. (Прошла уже целая неделя и ни одного лайка)

*****

— Анна Андреевна!.. А у меня здесь растеклась клякса, — в голосе Кирилла прозвучали нотки разочарования и досады. Преподаватель живописи Анна подошла к его мольберту.

Простите меня за фамильярность, но я говорю Анна, не потому что я не признаю её авторитет, или не проявляю к ней должного уважения, просто на это есть особе причины и мне так удобно вести рассказ — об этих причинах я сообщу вам немного позже. К тому же мы с ней похожи. Мы обе рыжие. И у нас у обеих веснушки и носы с небольшой горбинкой. И вообще, мы так поразительно похожи, что если бы я была посторонним человеком, то точно подумала, что Анна — это моя старшая сестра. Поэтому, для удобства повествования я буду называть её Анной, хотя в классе, в присутствии учеников, как и положено — я, как и все называю ее Анной Андреевной. Но для вас, в нашей истории, она будет просто Анна. Она Анна и я Анна. Ой… я что-то запуталась. Ну, в общем, вы меня поняли. Она — это Анна, а я Аня.

Анна подошла к мольберту Кирилла и без намёка на раздражение, — спокойная как дрейфующий айсберг, который пробил корпус Титаника, — посмотрела на его мазню. Я говорю мазню, не потому что я уже состоявшийся и выдающийся художник, или искушенный в искусстве дипломированный критик, просто за свой недолгий век, я уже успела повидать не мало картин на разных выставках в картинных галереях и в художественных музеях, — поэтому мне есть с чем сравнивать — и я считаю, что на этот счёт уже могу иметь собственное мнение.

У нас сегодня первый урок живописи. Перед ним было два урока — урок Истории Искусств и ещё один урок графики. Так, что, кое в чём в области изобразительного искусства я уже разбираюсь.

На этом первом уроке живописи Анна показала нам, как смешивать акварельные краски на палитре. И теперь мы пишем свой первый натюрморт a la naturel — извините меня за мой французский.

Когда я увидела мазню Кирилла, то едва сдержалась, чтобы не захохотать. Но, в отличии от меня, Анна оказалась более сдержанной и благосклонной. Она не стала критиковать ученика, а как опытный и мудрый педагог похвалила его и успокоила:

— Ну что же, скажу я вам, молодой человек. Для первого раза весьма недурно. Очень, даже, шарман.

Анна приложила указательный палец к щеке, и прищурив один глаз, посмотрела на экспозицию с натюрмортом, а потом снова на мазню Кирилла.

— А вы, сударь, случаем, не поклонник Клода Моне? Если бы я вас не знала, то точно, подумала бы, что вы один из его учеников.

— Правда? — Кирилл с искренним удивлением посмотрел на своё творение. Он напряжённо старался найти в нём нечто уникальное и гениальное. — Ну надо же… А чо и в правду, шарман?

— Шарман, шарман, Кирюша. И даже, манефик, — Анна сделала восторженную мину и подбодрила Кирилла. — Если будешь и дальше в своих работах развивать эту стилистику, то глядишь, кто знает, может тогда и далеко пойдёшь. Главное, не стесняйся себя выражать и не комплексуй. Если будешь стараться, то тогда…

Тут Анна окинула взглядом мольберты остальных учеников и с изумлением остановилась на моём. Секунду спустя она поменялась в лице. Я заметила на ее лице недоумение.

— Что, тогда? — вывел её из ступора вопрос Кирилла.

— Тогда?.. — осознав, что она потеряла нить разговора, Анна растерянно посмотрела на Кирилла.

По всему ее виду было заметно, что мысленно она была не здесь — её внимание было занято чем-то другим.

— Тогда… — отстранённо, будто ведя диалог сама с собой, Анна направилась к моему мольберту. — Тогда…

И тут она, ко всеобщему изумлению неожиданно продекламировала четверостишие Пушкина:

Оковы тяжкие падут.

Темницы рухнут

и свобода Вас примет радостно у входа,

И братья меч вам отдадут.

— Ух, ты… — глаза Кирилла засияли надеждой и восторгом.

Наверное, он подумал, что среди людей искусства в такой манере принято выражать комплименты. Он встал в выразительную позу и как маститый художник погрузился в глубокомысленное созерцание своего без пяти минут шедеврального творения.

Но, Анна его уже не слышала. Она подошла ко мне, смерила меня пытливым взглядом — как будто я не пришла не час назад, а только что материализовалась в её классе, — оценила меня с головы до ног и снова уставилась на мою работу.

— Аня Жаворонкова… — задумчиво произнесла она.

Я даже не поняла, эти слова были сказаны с вопросительной или с утвердительной интонацией.

— Да, — ответила я и поднялась со стула, так как смотреть на неё снизу вверх и отвечать ей, мне было не совсем удобно.

— Аня Жаворонкова, — повторила Анна и ткнула пальцем на мою работу. — Это ты сама написала?

Я посмотрела на листок бумаги со свежими мазками, сверилась с натюрмортом, выставленным на экспозиции, и ответила:

— Ну, да. Анна Андреевна. Разумеется, я написала это сама.

Я повернулась к классу и посмотрела на остальных учеников. Они с головой погрузились в творческий процесс, скрупулёзно смешивали краски на палитрах, отмечали пальцем отрезки на кончике кисти, и проверяли на сколько им удалось перенести на свои листы пропорции предметов. На меня и Анну никто не обращал внимания.

— А что вас смущает? — спросила я Анну, которая видно ожидала от меня более подробного ответа. — Натюрморт акварелью — это вам не контрольная по алгебре. Его у соседа не перепишешь.

— Да, не спишешь, тут ты права, — как-то загадочно и задумчиво произнесла Анна. — Будь добра, Анечка, задержись-ка на пару минут после урока.

Сказав это, она направилась к своему столу, села и отрешенно уставилась в окно. Со стороны было заметно, что на самом деле она никуда не смотрит. Точнее, может быть куда-то и смотрит, но только не фокусирует ни на чём внимания. В этот момент мне показалось, что она выглядит обескураженной и растерянной. Ну, может быть не растерянной… Но, всё равно, какой-то не такой…

Я догадалась. Наверняка, это как-то связано с моей работой. Чтобы развеять сомнения, я еще раз внимательно посмотрела на свой мольберт. Не могу понять в чём причина. Схожесть с предметами, выставленными на экспозиции, присутствует. Пусть не фотографическая, но тем не менее всё же, очень близкая. Сразу чувствуется, что не даром прошли школьные уроки рисования. Да ещё и Стас внёс свою лепту в моё художественное образование. Стас — это мой старший брат. Он у нас дизайнер. И не просто дизайнер. А дизайнер по интерьерам. Мама говорит, что и наш прадедушка в свою бытность очень здорово рисовал. Хотя, был по профессии плотником и работал в артели с необразованными мужиками. Так что, склонность к художествам — это у нас семейное. Получается, что у нас династия художников.

Конечно, если сравнивать мою работу с работой Кирилла Зимина, то это будут две совсем разные работы. У него Анна увидела манеру передачи образов, как у какого-то там Клода Моне. Кстати, нужно будет погуглить и посмотреть, что это за птица. Может он действительно был гением и мне найдётся чему у него чему поучиться. С Кириллом-то всё понятно. А вот, как насчёт меня?..

Интересно, на шедевры какого известного художника похожа моя работа? Пока, я точно еще не уверена. Но всё же — это определённо не Бэнкси. До его высот мне ещё расти и расти. Да и мастерство граффити оттачивается не на студийных натюрмортах. И как мне кажется, не на уроках живописи… Тут нужен размах помасштабнее. Небоскрёб там какой или Великая Китайская Стена. Ну ничего, какие ещё мои годы. Вот выучусь, дорасту, наберусь опыта, а потом весь мир узнает о моих талантах.