Глава вторая. Первый урок детектива
— Эдвард Львович, к вам от генерала Журбина, — объявил не то секретарь, не то камердинер, впуская нас в огромную, размером с футбольный стадион комнату, напичканную роскошью, точно это пещера Али-Бабы.
Камердинер-секретарь был высоким, поджарым, слащавым и прилизанным. Несмотря на жару, а в доме было натоплено так, словно это был крематорий Освенцима, на нем была черная тройка. Рубашка застегнута на все пуговицы, а галстук повязан по всем правилам последней моды. Эдвард Львович, напротив, демонстрировал полное пренебрежение ко всякого рода дресс-кодам. Судя по прическе, он давно уже дал обет не прикасаться расческой к волосам. А расшитый китайскими драконами халат на голое тело и шлепанцы идеально гармонировали с прической. Лет ему было под пятьдесят, хотя в зависимости от степени ухоженности и освещения он мог бы выглядеть от сорока до восьмидесяти.
При виде нас он поморщился, словно увидел половинку таракана в своей тарелке.
— Сереженька, я же просил договориться с Журбиным, чтобы прислали этого, как его там, Климова, — выдал он своему холую тоном капризной шлюхи.
— Я и есть майор Клименок, — представился Клименок.
— А это? — спросил Эдвард Львович, ткнув в мою сторону пальцем, с таким выражением лица, точно я был сделанной Клименком лужей посреди ковра.
— Вам нужен был я и конфиденциальность? — как ни в чем не бывало спросил Клименок.
— Именно, а вы…
— Знакомьтесь. Конфиденциальность — это он. Я зову его Ватсоном, но Ватсон он только для меня. Для вас он — помощник детектива или господин помощник детектива.
— Главное, чтобы вы быстро сделали свою работу и сохранили конфиденциальность происходящего, — согласился с моим присутствием Эдвард Львович.
— Тогда давайте переходить к делу.
— Сереженька. Расскажи детективам суть дела, — уже нормальным голосом попросил Эдвард Львович.
— Позвольте спросить, господа, не согласитесь ли вы продолжить беседу за чаем в малой гостиной? У Эдварда Львовича утренний ритуал, а это, как вы понимаете, конфиденциально.
— Ладно, пошли, — согласился Клименок.
— Если вы еще не знаете, — начал свой рассказ Сереженька, когда мы расположились за баснословной цены столом, — Эдвард Львович потомственный маг, великий Гроссмейстер Ордена, название которого я не вправе вам разглашать. Члены Ордена — сплошь состоятельные, влиятельные люди, поэтому Эдвард Львович так опасается огласки. Орден является своего рода духовным наследием величайшего мага и волшебника 20 столетия — Алистера Кроули, учеником которого в свое время был дед Эдварда Львовича. Поэтому одними из наиболее почитаемых нами днями являются 8, 9 и 10 апреля. Именно в эти дни в 1904 году в Каире Алистер Кроули вступил в контакт с духом Айвассом, который продиктовал ему «Книгу Закона», ставшую квинтэссенцией учения великого мага. В память об этом событии каждый год в эти дни в этом доме, собираются посвященные в высшие ступени посвящения члены Ордена для проведения особого ритуала. Суть ритуала я разглашать не могу. Скажу лишь, что он проводится с использованием некоего предмета, талисмана, который и был украден между девятым и десятым апреля.
— И вы хотите, чтобы мы с коллегой, не поднимая шума, нашли этот предмет? — спросил Клименок.
— Совершенно верно, — обрадовался чему-то Сергей.
— У вас есть фотография украденного предмета?
— Ну что вы! Само существование этой реликвии держится в тайне.
— Что ж, плохо держится, раз кто-то его украл.
— Увы.
— Но вы можете нам его описать или, еще лучше, нарисовать?
— К сожалению, мои уста запечатаны клятвой. Ничем не могу помочь.
— Ты не поверишь, но мы не умеем искать то, о чем не имеем ни малейшего представления, — ехидно и одновременно торжественно сообщил Клименок.
— Прошу вас, поговорите об этом с Эдвардом Львовичем.
— Ладно, когда в последний раз видели талисман?
— Ночью с девятого на десятое. Около трех часов ночи.
— А сейчас двенадцатое, — констатировал Клименок.
— И? — не понял Сергей.
— Два дня искали телефон?
— Мы пытались своими силами…
— Понятно. Каков круг подозреваемых?
— Что?
— Сколько человек было в доме, когда предположительно произошла кража?
— Сам Гроссмейстер, потом Алая Женщина, потом магистры Севера и Юга со Жрицами…
— Со Жрицами любви? — перебил его Клименок.
— Со жрицей Надежды и жрицей Милосердия.
Судя по отсутствию какой-либо реакции, Сергей действительно не понял шутки Клименка.
— Дальше.
— Дальше Жрица Луны, ну и я. Это кроме прислуги.
— Каждой твари по паре. А прислугу вы что, за людей не считаете?
— Нет, что вы, просто прислуга у нас не имеет никакого отношения к таинству Ордена, поэтому на эти три дня она уходит в отпуск и покидает дом.
— И тем не менее?
— Прислуга — это повар, горничная и садовник.
— А дворецкий… скажите, у вас есть дворецкий?
— Нет, дворецкого у нас нет.
— Очень плохо, — огорчился Клименок.
— Почему? — не понял Сергей.
— Потому что обычно во всем виноват дворецкий, и если бы он у вас был, мы бы уже через минуту триумфально закончили свое расследование. Но раз его нет…
На этот раз Сергей понял шутку. По крайней мере, губы его растянулись в улыбке.
— А раз дворецкого нет, то я тебе не завидую, — совершенно серьезным тоном сообщил Клименок.
— Почему? — удивился Сергей. Улыбка моментально исчезла с его лица.
— Потому что, как мы с Ватсоном поняли, роль дворецкого в этом доме играешь ты. Вывод, надеюсь, сделаешь сам?
— Боюсь, господа, что здесь вы очень глубоко ошибаетесь.
— Ну если так, то тебе нечего бояться. Бояться надо, если я прав.
— Конечно, если бы это было в кино или романе об идеальной советской милиции. В реальной жизни намного важней, что вы думаете о происшедшем, чем что произошло на самом деле.
— Ты был бы прав, если бы у меня было 24 часа на то, чтобы отправить кого-нибудь в тюрьму. Здесь же от нас с Ватсоном требуется найти пропавший предмет, а его кулаками не добудешь. Ладно, вернемся к делу. Какие розыскные мероприятия были проведены до нашего приезда?
— Что? — традиционно не понял Сергей.
— Ну вы же пробовали искать эту вашу хрень, а не бросились первым делом звонить генералу?
— Я бы попросил вас не использовать подобных выражений, когда речь идет о нашей святыне.
— Ты лучше старательно отвечай на вопросы. Или мне напомнить, что ты фактически официально признан присяжными дворецким со всеми вытекающими отсюда последствиями?
— Мы перерыли весь дом, обыскали участок. Провели досмотр личных вещей. Так, кажется, это называется?
— Очень хорошо. А скажи нам, друг дворецкий, никто случайно из перечисленных тобой людей не исчез из зоны досягаемости?
— Учитывая характер происшедшего, все решили остаться здесь.
— Поразительное чувство ответственности. Где еще такое встретишь в наши дни. А скажи, они случайно не невидимки? Или вы их заперли на всякий случай в темном чулане?
— Ну что вы, — смутился Сергей, — они в ритуальном зале. Пытаются вступить в астральную связь с Айвассом.
— Вот оно как! — в голосе Клименка послышалось уважение. — Раз так, можно переходить к главному, а именно пришло время показывать нам наши апартаменты.
— Для вас приготовлена малиновая спальня.
— Что, одна?! — вскричал Клименок. — Мы что, похожи с Ватсоном на гомиков?
— Такое мне в голову даже не могло прийти, — растерялся Сергей.
— Тогда за каким хреном вы решили уложить нас в одну койку?
— Мы думали, вы приедете один.
— Ну так нас двое. Причем уже давно.
— Прошу меня простить, господа. Одну минуту.
Сказав это, он со всех ног бросился готовить вторую спальню.
— И так, Ватсон, нам повезло, что мы здесь в качестве частных лиц. Иначе тебе пришлось бы подробно описывать в специальном протоколе место преступления, а это самое паскудное, что только может быть в нашей работе, — сообщил мне Клименок, когда мы остались одни.
— А мы разве не…
— Я на больничном. А ты вообще постольку поскольку, — не дал он мне договорить.
— Но…
— Это особое поручение, Ватсон. Наши аристократы в первом поколении так кичатся этим своим свежеприобретенным аристократизмом, что даже расследование преступлений предпочитают в виде услуги ВИП. Ну а для этого в нашем управлении существую я. Тебя, кстати, тоже прикрепили ко мне исключительно из-за звонка генерала.
— А как ты добился этого?
— Как-нибудь в другой раз. Паркер возвращается. Или как его там.
— Прошу следовать за мной, — попросил Сергей. — Ваши вещи уже на месте.
— Жди меня у себя, — сказал Клименок, ныряя в свою комнату. — Одну минуточку, Паркер, или как там тебя? — завопил он Сергею, вынырнув из комнаты.
— Сергей Петрович. Или просто Сергей, — представился он. — Что вы хотели?
— А где здесь кнопка? — спросил Клименок.
— Какая кнопка?
— Ну если мне что-нибудь срочно понадобится. Или у вас принято выходить в коридор и вопить во все горло «Дворецкий!» в любое время суток?
— Вот номер моего сотового, — сказал Сергей, протягивая Клименку листок из блокнота, на котором он, сначала написал номер своего телефона.
— Теперь другое дело, — обрадовался Клименок. — Можешь идти ублажать Ватсона.
Я только начал раскладывать вещи, когда ко мне в комнату ворвался Клименок.
— Что ты делаешь? — удивленно спросил он.
— Пытаюсь разложить вещи. А что?
— Никогда так больше не делай, будучи Ватсоном.
— Почему?
— А если нам понадобится срочно сбежать? Будешь все складывать, рискуя жизнью, или бросишь на растерзание врагу?
— А мы собираемся сматываться?
— Пока нет, но мы еще ни к чему не приступили. И еще, не совсем глупый и наблюдательный человек, взглянув на твою комнату, легко сможет понять, как долго ты собираешься здесь проторчать. А из этого уже можно сделать достаточно много выводов.
— Как собираешься вести расследование? — спросил я, запихивая барахло обратно в сумку.
— Согласно правилу №1 неписанного кодекса настоящего детектива.
— Никогда о таком не слышал.
— И никогда больше не услышишь. Это военная тайна. Из-за нее когда-то, кстати, погиб Кибальчиш. Обалденная, кстати, сказка. Где еще черным по белому говорится с таким откровением, за что бывает варенье с печеньем, а за что слава и почет, но уже посмертно…
— Хорошо. Что гласит это правило? — прервал я его разглагольствования.
— В вольном изложении оно гласит следующее: Настоящий детектив пускает расследование на самотек, а сам занимается тем, что придет ему в голову. Главное, правильно подать это в отчете. Например, баню с девочками можно обставить как встречу с информатором по данному делу, и так далее. Главное, правильно писать отчеты. Они должны быть максимально объемистыми и совершенно пространными, как священные писания, чтобы в случае чего любой фрагмент можно было истолковать, как тебе угодно.
— И что, это работает? — удивился я.
— А ты как думал? Дело, — он сделал ударение на слове «дело», — само решает, раскрываться ему или нет, твое же дело маленькое.
— Подожди, — я не верил своим ушам, — хочешь сказать, что так вы и работаете?
— Так, только так и никак иначе.
— И что, получается?
— Как видишь. В тюрьмах свободных мест нет, а я занимаюсь исключительно деликатными делами. Как сейчас.
— Твое поведение трудно назвать деликатным.
— Не путай хрен с музыкой. Деликатное дело — это совсем не лизание задниц согласно табелю о рангах. С такой административной гимнастикой легко может справиться любой имеющий язык идиот. Деликатное дело — это… Ты случайно не поинтересовался, когда тут подают обед?
— В пятнадцать ноль-ноль.
— За час не помрем. Предлагаю скоротать время за допросом Гроссмейстера.
— Дворецкий! — истошно завопил Клименок, высовывая голову в коридор.
— Может, вы все-таки скажете, милейший, что мы с Ватсоном имеем честь искать? Ваш дворецкий был нем, как дохлая рыба, что значит даже не открывал рта, — накинулся прямо с порога на Эдварда Львовича Клименок.
— Он не дворецкий, а ученик, — недовольно буркнул Эдвард Львович.
— Чертовски рад за него, а Ватсон так просто счастлив, однако, это не делает мой вопрос менее актуальным.
— Дело в том, господа, что искомый предмет — это часть нашего таинства, и мы не должны обсуждать с посторонними…
— А мы не умеем искать то, о чем не имеем ни малейшего представления, — перебил его Клименок. — Не так ли, Ватсон?
— Совершенно верно.
— Вот видите. Для Ватсона это тоже очевидно.
— Как вы не понимаете, что эманации духовного мира — вещь более чем тонкая, и…
— Так оставьте кесарю — кесарево, а писарю — писарево. Нас с Ватсоном интересуют вполне грубые земные материи. А именно: размер, форма, материал, внешний вид. Заметили, в этом списке нет ни слова про духовность.
— Ну хорошо, — сдался Эдвард Львович. — Это медальон из чистейшего красного золота, инкрустированный золотом белым. Рисунок — сложный магический орнамент. Форма круглая. Диаметр сантиметров шесть. Такое описание вас устроит?
— Вполне. Когда эта штука пропала?
— Между девятым и десятым апреля.
— Откуда такая уверенность?
— В полночь с девятого на десятое я проводил ритуал с использованием талисмана, а десятого утром его уже не было в футляре.
— Где он хранился?
— У меня в сейфе.
— Где сейф?
— В моем малом кабинете.
— Можно будет взглянуть?
— Когда вам будет угодно. Я распоряжусь, чтобы Сергей вам все показал.
— А что это был за ритуал.
— Вам не кажется, что вы зарываетесь?
— Нам надо знать, кто при этом присутствовал, кто где был в тот промежуток времени, когда произошло исчезновение, и так далее. Ваши секреты нас не волнуют.
— Послушайте. Это часть Магического Закона, и я не в силах его нарушать. Наш ритуал священен, и прежде чем неофит узнает о нем хоть самую малую малость, он должен поклясться на священной книге Величайшего из Магов, что будет хранить в тайне все, что связано с ритуалом. Учитывая обстоятельства, я буду настаивать на том, чтобы вы поклялись на Библии, что сохраните все, что я вам скажу в глубочайшем секрете.
— Да хоть на сиденье унитаза! Давайте окончательно расставим все «ё» перед «б». Вопрос доверия — это вопрос доверия. Вы либо доверяете генералу, а именно он доверил нам с Ватсоном это дело, и вы рассказываете все, что нам нужно для дела; либо не доверяете генералу, и тогда нам с Ватсоном больше незачем тратить здесь свое время. Вам все понятно?
— Как это ни печально, вы правы, — согласился с его доводами Эдвард Львович после долгой паузы.
— А раз до вас это дошло, расскажите о ритуале все, что можете сообщить.
— Надеюсь, это все? — спросил Эдвард Львович, описав, наконец, нам в общих чертах ритуал.
(Думаю, не надо объяснять, почему я опустил эту часть беседы).
— Мое профессиональное любопытство полностью удовлетворено. Осталась одна деталь, — ответил Клименок.
— Что еще?
— Нам надо, чтобы вы распорядились, чтобы ваши друзья были с нами как можно более откровенными.
— Хорошо. Я представлю вас всем перед обедом и попрошу оказывать вам всяческое содействие.
— Вот это уже другое дело.
— А теперь, господа, я хотел бы остаться один. Мне нужно переодеться к обеду.
— Не смеем вас больше задерживать.
