В закрытом гарнизоне. Книга 2

Валерий Николаевич Ковалев, 2019

На берегу жизнь кажется серой и безрадостной. Дни текут вялой чередой, скучно и неинтересно. Совсем другое дело, Военно-морской флот, особенно Краснознаменный Северный. А на нем – подплав, где нет места грусти. Там романтика дальних плаваний – можно побывать на Полюсе и в Бермудском треугольнике, видеть Северное сияние и слышать щебет дельфинов. А еще в море дают вино, а к нему икру и шоколад, что вызывает любовь к Родине, в базе же все весело ходят строем и душевно поют песни. Короче, всего не расскажешь. Лучше нажимай кнопку и отдавай швартовы. Счастливого плавания!

«Абдула и Тарапунька»

В подразделении морской контрразведки, где мне пришлось служить в конце восьмидесятых, многие офицеры отличались чувством здорового юмора и всегда были рады забавному случаю, шутке или розыгрышу. А, как известно, на флоте их всегда предостаточно.

Расскажу о двух.

Первый произошел с нашим коллегой из соседнего подразделения капитан — лейтенантом Сашей Лазебным, считавшимся лихим опером, но, как говорят «без Бога в голове».

Он постоянно попадал в различные истории, не все из которых приветствовались начальством.

В ту осень Лазебный готовился к выходу в свою очередную автономку и был в прекрасном настроении.

Экипаж ракетного крейсера, с которым ему предстояло идти в поход, был хорошо отработан и надежно опутан созданной Сашей конспиративной сетью.

К тому же адмирал, от которого он только что вышел, остался доволен докладом капитан-лейтенанта о проведенной на корабле перед выходом работе и прозрачно намекнул о повышении в звании после возвращения.

Как было не радоваться?

Даже погода в этот день удалась на редкость погожей.

По существующему правилу, на лодку оперработник прибывал за несколько часов до отхода, на начальничьем УАЗе.

Однако Саша не торопился и вместе с нами балагурил на площадке перед отделом, тем более, что было время обеденного перерыва.

— Не пора ли тебе на лодку, паренек, — поинтересовался пунктуальный в таких делах мой наставник капитан 3 ранга Петров.

— А куда мне спешить, без меня не уйдут! — смеется Лазебный. Старпома предупредил, чтоб позвонил нашему дежурному. Через пять минут после звонка я на борту. Вахтенный! — обращается он к стоящему на крыльце матросу, — с триста седьмой меня не спрашивали?

— Никак нет, товарищ капитан-лейтенант!

— Смотри у меня, не проворонь! — бросает ему Саша и начинает травить очередную байку.

В это время кто-то из присутствующих замечает лодку, следующую по заливу в сопровождении буксиров к выходу из базы.

— Не твои ли это уходят, Саня? — показывает он на корабль.

Некоторое время Лазебный пристально вглядывается в проходящую субмарину, а затем, матерясь и размахивая зажатой в руке шкатулкой с шифрами, бросается к стоящему на площадке дежурному УАЗУ. Как всегда в таких случаях, тот не заводится, и из машины слышатся вопли и стенания разъяренного капитан-лейтенанта.

Наконец двигатель запускается, и автомобиль, подпрыгивая на ухабах, уносится в сторону базы.

Через несколько минут, вслед за величаво скользящей по глади залива подлодкой, на всех парах несется разъездной катер. Поровнявшись с ней он сбрасывает ход, и по сброшенному с корабля штормтрапу, оскальзываясь и держа шкатулку в зубах, Саша карабкается на его борт.

— Это никак Лазебный снова чудит? — басисто раздается за нашими спинами.

Оборачиваемся. На крыльце отдела стоит наш начальник, контр — адмирал Худяков, с заместителем.

— После возвращения наказать! — бросает Василий Ефимович заму и величаво шествует мимо нас к своей «Волге».

Героем второго происшествия стал один из заслуженных ветеранов отдела, капитан 3 ранга Мариоз Галимович Габидулин, по кличке «Абдула»

Однако в отличие от Лазебного, который пострадал от собственной безалаберности, он стал жертвой розыгрыша своего близкого приятеля, капитана 3 ранга Василия Мефодьевича Гуменюка, имевшего прозвище «Тарапунька».

К слову, оба наших ветерана отличались неистощимой фантазией в такого рода делах и подшучивали друг над другом постоянно, причем иногда довольно жестоко.

В последний раз их «пикировка» закончилась в пользу Гуменюка и состояла в следующем.

Во время обеда в кают — компании Габидулин на несколько минут отошел к вестовым, и в это время Гуменюк высыпал ему в рассольник почти весь перец, находившийся в розетке со специями.

Ничего не подозревающий Галимыч вернулся к столу и поскольку был голоден, успел хлебнуть несколько ложек этой адской смеси, прежде чем почувствовал ее вкус. Глаза его вылезли из орбит, а из перехваченного спазмой горла стали вырываться нечленораздельные звуки, отдаленно напоминающие человеческую речь. Затем капитан 3 ранга рысью выскочил в умывальник и вернулся оттуда с красным как помидор лицом.

— В чем дело? — невозмутимо потребляя рассольник, поинтересовался Мефодьевич, — обжегся, что ли?

— Ну погоди хохол, ты еще не так ошпаришься, дай время, — просипел Габидулин, с опаской принимаясь за второе блюдо.

— Кхы, кхы, кхы, — захлебывается смехом Гуменюк.

Уже через час, как ни в чем ни бывало, приятели весело балагуря, допекают Колю Матяева за отпущенные им рыжие усы. Но мы знаем, что Габидулин в долгу не останется и с нетерпением ждем, как он расквитается с Гуменюком.

Происходит это через несколько дней, в момент, когда Мефодьевича неожиданно вызывает адмирал по какой-то срочной надобности.

Уходя, он забывает закрыть сейф, что немедленно используется Галимычем.

Капитан 3 ранга достает из ящика стола яркую новогоднюю хлопушку, запихивает ее под кипу лежащих в сейфе дел, а ее шнур укрепляет на внутренней стороне дверцы по принципу растяжки, после чего, подмигнув мне, невозмутимо занимается писаниной.

Через некоторое время в кабинете появляется что-то напевающий Мефодьевич с папкой в руках, подходит к сейфу и распахивает его дверцу. Следует оглушительный взрыв, сопровождающийся снопом огня, дыма и воплем перепуганного Гуменюка.

В кабинет вбегают ничего не понимающие сотрудники отдела Матяев с Минченко, за ними появляется начальник — капитан 2 ранга Лисицын.

— Что тут у вас за война? — спрашивает он, невозмутимо дымя сигаретой.

— Да вот, — указывает Габидулин на обсыпанного разноцветным конфетти приятеля, — разной херни в сейф напихал, а она взрывается, работать мешает.

— Ну, как же так, батенька, поосторожней надо быть, — назидательно произносит начальник и уходит к себе.

На несколько минут в кабинете воцаряется тишина, а затем все начинают хохотать.

— Твоя взяла, татарин, — хрипло произносит Гуменюк, стряхивая с лысины конфетти.

— Это тебе Вася за перец, ты уж не сердись, — ласково бормочет Габидулин, продолжая работать с документом.

И вот он уходит на боевую службу.

В отличие от Лазебного, Мариоз Галимович как всегда хмур и сосредоточен. Он несколько раз сам звонит на лодку и уточняет время выхода.

На доклад к Худякову ему идти к пятнадцати часам. Мы посещаем камбуз и, отобедав, возвращаемся в отдел. Там Габидулин еще раз проверяет содержимое своей секретной шкатулки, после чего запирает ее в стол.

— Миша, а чаю, ты взял? — обращается к нему Гуменюк. Мишей он называет приятеля в периоды благодушия, которые наступают между ними после очередной подначки.

Габидулин хмурит свои густые брови и на минуту задумывается.

— Взял, но запас не помешает.

— Ну, так докупи в кафе, туда как раз цейлонский привезли, — заботливо произносит Гуменюк.

Как только приятель уходит за чаем, он стучит кулаком в стену и в кабинете появляется капитан-лейтенант Дятчик с молотком и несколькими гвоздями, которые они быстро заколачивают в нижнюю планку стола, находящуюся под ящиком со шкатулкой.

После этого Веня исчезает, а Мефодьевич, напевая что-то про Галю, которую козаки увезли с собою, расхаживает по кабинету, время от времени поглядывая в окно.

Минут через десять появляется Габидулин с десятком пачек чая в пакете и на пробу сразу же заваривает одну из них.

— Миша, а ты не опоздаешь на доклад? — интересуется Гуменюк и смотрит на часы. Уже половина третьего.

— Не твоя забота, выйду без пяти, чего спешить, — бурчит Габидулин, прихлебывая чифирь.

Ровно в указанное время он отпирает ящик стола и пытается его выдвинуть. Ничего не получается. Капитан 3 ранга прилагает более значительные усилия и отрывает у ящика ручку.

— Заклинило, наверное, — участливо произносит Гуменюк из-за своего стола, еле сдерживая смех.

На мгновенье их глаза встречаются, и Галимычу все становится ясно.

Бешеным усилием он переворачивает массивный стол и несколькими ударами ноги разбивает нижнюю фанерную часть ящика, из которого выдирает злосчастную шкатулку.

На шум, как ни в чем не бывало, в кабинет заходят Дятчик, Воронин и Минченко, по постным лицам, которых ясно, что они в сговоре с Гуменюкам.

Хрипя что-то по татарски, Габидулин расталкивает их и рысью выскакивает в коридор.

— Кхы, кхы, кхы! — заливается своим непередаваемым смехом Мефодьевич, наблюдая как приятель резво мчится к Особому отделу флотилии.

— Все равно опоздал, щас ему Ефимыч вставит фитиль! Это тебе не хлопушка!

От адмирала Габидулин возвращается действительно не в лучшем настроении, и в кабинете разыгрывается вторая часть драмы, теперь уже в словесной форме.

Впрочем, ко времени убытия Галимыча на корабль, он остывает и даже прощается с Гуменюком за руку. Друг Вася им прощен. До возвращения из автономки.