Личный враг фюрера

Валерий Николаевич Ковалев, 2023

Имя этого человека золотыми буквами вписано в историю Российского военно-морского флота. В годы Второй мировой войны о нем писали европейские газеты, а Адольф Гитлер объявил личным врагом

Глава 3. Рабоче-Крестьянский Красный флот

Совет Народных Комиссаров постановляет:

Флот, существующий на основании царских законов о всеобщей воинской повинности, объявить распущенным и организовать Социалистический Рабоче-крестьянский Красный флот на следующих основаниях:

1. Пищевое и вещевое довольствие входит в счет содержания одинаково для всех служащих, независимо от занимаемой должности.

2. Снабжение личного состава флота и находящихся при них семейств предметами первой необходимости, вещевыми и харчевыми, временно производится порядком до сего времени существовавшим. Впредь же, в связи с переходом флота на добровольческие начала, личному составу флота надлежит приступить к организации центрального кооператива в порту-базе флота и отделений его по портам, где окажется необходимым.

3. Всем морякам военного флота, бывшим матросам, как увольняющимся со службы, так и остающимся на добровольческих началах, надлежит выдать взамен обмундирования по сроку 1918 года деньгами по расценке 1918 года.

4. Все служащие на добровольческих началах во флоте страхуются за счет государства на случай болезни, увечья, инвалидности и гибели.

5. В виду невозможности по техническим условиям железных дорог произвести одновременное увольнение моряков всех сроков службы, не пожелавших продолжать таковую на добровольческих началах, увольнение будет производиться с первого февраля периодически, с промежутком времени, потребного для того, чтобы не перегрузить железных дорог, причем моряки флота, удерживаемые по вышеперечисленным причинам, получают содержание в своей части до дня увольнения по старому положению.

6. На всех, находящихся в отпусках по болезни с первого февраля сего года, распространяется Декрет Совета Народных Комиссаров о государственном страховании.

Все моряки военного флота, уволенные до 25‑го января не более, как на одни месяц, сохраняют виды денежного довольствия по старому положению в течение месяца, т. е. до 25 февраля (по старому стилю), после чего исключаются в своих частях со всех видов довольствия и считаются уволенными вовсе от службы.

Переход флота на добровольческие начала надлежит считать с 1 февраля (старого стиля) сего года, службу и выдачу жалованья по новому положению считать со дня заключения контракта.

7. Ученикам Учебных Отрядов и Школ, желающим плавать на боевых судах, разрешается продолжать обучение на старом окладе содержания до 15 апреля (старого стиля); с 1‑го по 15‑е апреля (старого стиля) будут производиться экзамены, и ученики, по выдержании таковых, могут искать себе места на кораблях и заключать контракты для службы на них. При приискании мест, Центральные Комитеты флотов будут оказывать им содействие. Инструкторам платить новые оклады содержания с 1 февраля до 1 апреля (старого стиля), к какому сроку вопрос об организации Учебных Отрядов будет окончательно выяснен. Штаты инструкторов после 1 февраля (старого стиля) строго сообразовать с числом оставшихся учеников. Инструкторы, оказавшиеся сверх штата, могут законтрактовываться на общих основаниях на боевые суда.

8. Центральным Комитетам флотов надлежит приступить к расформированию экипажей, полуэкипажей и рот, представивши свои решения в Коллегию Народного Комиссариата по морским делам для распубликования по флоту и морскому ведомству.

9. При осуществлении перехода флота на добровольческие начала, ни одна часть не имеет права выдавать и требовать денежное довольствие по новому положению, а портовая контора не имеет права выдавать без новой табели комплектации, утвержденной Комиссией по реорганизации флота при Центральном Комитете моря.

Центральным Комитетам морей надлежит в кратчайший срок представить штаты на утверждение Коллегии Народного Комиссариата по морским делам.

10. Укомплектование кораблей по положенному штату личным составом на добровольческих началах возлагается на Комиссии, которые составляются на кораблях. В состав Комиссии входят: Командир корабля (в береговых частях — Начальник части), Председатель Корабельного или Командного Комитета, Старший специалист той специальности, на которую нанимается лицо, и врач.

11. В виду возможной записи большего количества пожелавших поступить во флот, чем то будет необходимо в зависимости от выработанных штатов, Комиссиям по приемке надлежит принимать во внимание сроки службы при наличии нескольких кандидатов на одно место специалиста, причем старым годам отдается преимущество.

Подписали: Председатель Совета Народных Комиссаров В. Ульянов (Н. Ленин)

Народный Комиссар по морским делам Дыбенко

Народный Комиссар по военным делам Н. Подвойский

Народный Комиссар Труда А. Шляпников

Управляющий Делами Совета Народных Комиссаров Вл. Бонч-Бруевич.

(из Декрета Совета Народных Комиссаров от 14 февраля 1918 года «О Социалистическом Рабоче-крестьянском Красном флоте»

Через несколько дней Маринеско вызвали на медицинскую комиссию, признали здоровым и отправили по спецнабору в кадры Военно-Морского Флота.

К тому времени завершилась первая пятилетка*, страна вышла из разрухи, наращивая темпы социалистического строительства. Завершилась электрификация, ликвидировалась безграмотность, строились производственные мощности, возрождалось сельское хозяйство.

Вместе с этим создавался новый, Рабоче — Крестьянский Красный флот. В строй вводили старые, прошедшие ремонт корабли, спускались со стапелей новые, готовились военные специалисты.

Осенью 1933 года Александр Иванович в числе других призванных по спецнабору прибыл поездом в Ленинград, в главный штаб Флота. Там получил нарукавные шевроны командира 6-й категории (воинских званий еще не было), обмундирование и направление на штурманские классы специальных курсов командного состава.

Вместе с ним приехали жена Нина и дочь Лора. Свадьба состоялась за полгода до отъезда из Одессы, была немноголюдной и скромной. Молодожены сняли небольшую квартиру на Васильевском острове и вселились туда. Начинался новый жизненный этап.

Расставание с родным городом было не простой переменой адреса, а обрывом многолетних связей и погружением в новую, незнакомую среду. Все нужно было начинать заново.

После веселой и солнечной Одессы, бывшая столица Российской империи подавляла своим величием, европейской архитектурой, холодной и сырой погодой. На рассвете над Невой клубился туман, в полдень с Петропавловской крепости стреляла пушка, вечером зажигались фонари.

На первых порах его новое положение Александру Ивановичу не нравилось. Возвратившийся из плавания торговый моряк на суше становился вольным человеком и мог делать, что считал нужным, по своему усмотрению. На военной службе это исключалось. Она продолжалась в море и на берегу, распорядок был жестким, выходные случались редко. И это при всем том, что Маринеско дорожил семьей, стараясь уделять ей как можно больше времени.

В неприятии казарменного быта он был не одинок. Среди товарищей по курсу было немало тех, кто не менее остро переживал изменение привычных мерок. Будь они обычными призывниками, было бы проще освоиться и смириться.

Однако, несмотря на свою относительную молодость, все уже хлебнули другой жизни, ничуть не более легкой и даже более ответственной, чем сейчас. Дипломированные штурманы и в недалеком будущем капитаны черноморских судов, здесь они вновь превращались в курсантов. Многое пришлось постигать с азов.

В результате большинство в группе стали неважно учиться в надежде на отчисление из классов и возвращение на гражданский флот.

Неизвестно, чем бы закончилась эта «тихая сапа»* если б не влияние преподавателя астрономии и навигации Малинина.

В прошлом царский офицер и флагманский штурман флота, он был культурнейшим моряком и вызывал у слушателей чувство глубокого уважения. Летом следующего года Дмитрий Павлович руководил практическими занятиями курса на Каспийском море и прекрасно разобрался в психологии подопечных.

Если кто-то притворялся, что не знает предмета, такого мгновенно разоблачал. В людях понимал не хуже, чем в навигации. А под конец практики, собрав всех для беседы в кают — копании, в безупречно вежливой форме, но очень твердо предупредил, — если, кто надеется на отчисление по неуспеваемости и возврат на гражданский флот, он глубоко заблуждается. Таких товарищей (обвел всех взглядом) пошлют отбывать воинскую повинность рядовыми матросами на корабли.

— Не слабо, — прошелестело по столам. Такой исход слушателей не устраивал.

С этого дня отношения к учебе у всех изменились, выбирать не приходилось.

Кстати, сам Маринеско с первых дней учился блестяще, и закончил курсы досрочно.

При всей загруженности, редкие выходные проводил с семьей, уделяя ей заботу и внимание. Лоре читал сказки Бажова * и играл с нею, а жену, оставив дочку на соседку, водил в кино и Эрмитаж. Однажды даже достал билеты в Мариинский театр, где оба с удовольствием слушали оперу Вагнера «Кольцо нибелунга». Тогда Александр Иванович еще не знал, что ему придется сражаться с потомками древних германцев. Не на жизнь, а насмерть.

К осени 1936-го он успешно заканчивает курсы, получив назначение дублером штурмана на подводную лодку «Пикша». Она входила в состав 1-й бригады Краснознаменного Балтийского флота и базировалась в Кронштадте.

В те годы, как впрочем, и сейчас, служба в подплаве считалась одной из наиболее трудных и опасных. На субмаринах нередко случались аварии — они проваливались на глубину, тонули в пучинах, горели и взрывались. В команды, как правило, набирались добровольцы.

Для своего времени корабль считался современным (на воду был спущен год назад) и принадлежал к классу «щук». Серия V-бис-2,бортовой номер «Щ-306».

Имел водоизмещение пятьсот девяносто три тонны, длину пятьдесят восемь и ширину шесть метров. В надводном положении движительная установка позволяла развивать ход до тринадцати с половиной узлов, под водой — девять. Рабочая глубина погружения составляла семьдесят пять метров, предельная — девяносто. Автономность плавания достигала сорока суток, команда насчитывала тридцать семь человек.

На вооружении «Пикши» состояли четыре носовых и два кормовых торпедных аппарата с боезапасом в десять торпед, два артиллерийских орудия и столько же пулеметов на надстройке.

Условия обитания были спартанскими: для командира со старпомом и комиссаром предусматривались каюты, остальной личный состав посменно отдыхал на легкосъемных койках.

На борту имелись постоянные и переносные электрогрелки, трубопровод парового отопления, питаемый с береговой базы, электрокамбуз для приготовления пищи, два пневматических подводных гальюна и один надводный в ограждении рубки.

Очистка воздуха производилась машинами регенерации со специальными патронами, наполненными каустической содой. Для этих же целей служила специальная система из двенадцати стальных баллонов со сжатым кислородом. Время непрерывного пребывания под водой с полным использованием всей системы регенерации составляло семьдесят два часа.

В груди часто застучало сердце, когда у пирса Купеческой гавани, увидел он свой первый боевой корабль.

Серо-голубое тело «щуки», тесно прижавшееся к бетону причала, было почти неприметным. Над ним виднелись только боевая рубка, два орудийных ствола да развевающийся на корме Военно-морской флаг. Но не это, не размеры и форма корабля беспокоили молодого лейтенанта. Думал он о будущих подчиненных, о том, как они его встретят, поймут ли друг друга. А еще о том, скоро ли по-настоящему вольется в команду, изучит как следует корабль.

После представления командиру Подгородецкому с комиссаром Бобковым, приступил к своим обязанностям.

Внимательно ознакомился со штурманской выгородкой, где отныне был его боевой пост — гирокомпасом, эхолотом, лагом, радиопеленгатором, радиоприемником и радиопередатчиком — всем порученным ему хозяйством. И увидел, какое оно емкое, сложное, разнообразное. Главное же — он был не просто штурманом, а и воспитателем подчиненных, многие из которых оказались его одногодками, а были и старше. Но недавнего гражданского моряка это не смутило.

С первых дней с головой окунулся в изучение радиодела — нового для него. Затем познакомился с подчиненными. Многому удивлялся лейтенант. Прежде всего, тому, какая все-таки своеобразная категория людей — подводники.

Особенности службы в одном корпусе, где жизнь или смерть всех зависит от каждого отдельного специалиста, от уровня его подготовки, степени выдержки и навыков, от психологических качеств. Все это сплачивает экипаж воедино. Таков закон подплава.

И поняв это, Александр Иванович неожиданно для себя как бы раскрепостился: стал работать и легко и споро. Делал свое дело с удовольствием. Вскоре почувствовал, что и моряки понимают его. Больше того: они полюбили своего трудолюбивого и простого в обращении командира.

Далее были выходы на отработки в море, а за ними длительное, продолжительностью в сорок пять суток, автономное плавание.

После того, как в феврале 1936 года тихоокеанская подлодка «Щ-117» провела такое с перекрытием проектной автономности в два раза, на Рабоче-Крестьянском Красном флоте развернулось движение «стахановских»* походов.

Лодки старались как можно дольше продержаться в море без пополнения запасов необходимых как для самого корабля, так и экипажа. Балтийская «Щ-306» перекрыла небывалый рекорд на пять суток. При этом штурманская боевая часть сработала на отлично.

Способного молодого офицера заметило и командование. Начальники посчитали, что командир БЧ — 1* может быть использован на более высокой должности.

Так, неожиданно для себя, Маринеско получил назначение помощником командира на подводную лодку «Л-1», самый первый советский подводный минный заградитель, корабль по тем временам огромный и современный. И это — двадцатитрехлетний офицер!

Однако помощником командира «Ленинца» пробыл недолго. Осенью 1937 года Александра Ивановича отправили на курсы высшего командного состава при Учебном отряде подводного плавания имени Кирова. Окончившие их получали право самостоятельного управления кораблем.

К этому времени переломный период в жизни Маринеско закончился, он уже считал себя подводником. Учиться хотел, и был на курсах одним из лучших.

И тут с ясного неба «грянул гром».

На следующий год, в разгар практических занятий, в УОПП* пришел приказ: слушателя курсов Маринеско А.И. отчислить и демобилизовать с флота. Поскольку мотивировки там не было, озадаченный лейтенант обратился к начальнику курсов для получения разъяснений. Однако тот сам ничего не понимал и лишь развел руками.

В принципе все было ясно. Уже второй год в стране шел «большой террор» организованный тогдашним главой НКВД* Ежовым.

На основании изданного им приказа № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов», в стране шли повальные аресты, всех подпадавших под эту категорию лиц. Преследовались также и другие граждане, считавшиеся неблагонадежными.

Поскольку отец Александра Ивановича в свое время был подданным Румынии, и семья Маринеско в Гражданскую войну проживала в оккупированной Антантой* Одессе, ее, по всей видимости, тоже посчитали таковой.

Полный сил, служебного рвения и надежд, моряк оказался вне флота и вообще без дела. Попытался устроиться на торговый флот, но и там получил отказ. Начались дни полные раздумий, а порой отчаяния «за что? Ответа не было.

Наступил период безденежья. Из съемной квартиры на Васильевском острове пришлось переехать в небольшую комнату в рабочем районе на проспекте Стачек. Часть друзей, как всегда бывает в таких случаях, отшатнулись. Остались настоящие.

К счастью продолжалось это все недолго.

Так же неожиданно, как приказ о демобилизации, пришел второй — явиться для дальнейшего прохождения службы. И через несколько дней, одетый в морскую форму, с золотыми нашивками на рукавах, слушатель Маринеско вновь появился на базе Учебного отряда. Полный сил и несломленный. Что ни аттестация — то похвальный лист. В том же году, окончив курсы, он получил звание старшего лейтенанта, право самостоятельного управления кораблем и был назначен командиром подводной лодки «М-96».

Она относилась к классу малых подводных лодок и недавно сошла со стапелей судостроительного завода «Красное Сормово» в Горьком. После швартовых испытаний лодку погрузили в плавучий док и по водной Мариинской системе* перегнали в Кронштадт. Маринеско с одержимостью принялся за формирование экипажа.

Его заветной мечтой было создать дружный, знающий и умелый коллектив. Ближайшими помощниками стали инженер-механик лодки старший лейтенант Новаков, старшины групп Петровский и Старостин, боцман — мичман Терновский. Да и остальные члены экипажа были старательными и добросовестными. Все быстро прониклись общими с командиром заботами.

Для начала в Купеческой гавани тщательно проверили все узлы с механизмами, после чего приступили к ходовым и сдаточным испытаниям в Финском заливе. Спустя установленный срок, подняв военно-морской флаг, корабль вошел в боевой состав Флота.

Небольшой, но с новейшей техникой и грозный по своим боевым возможностям.

В то время третью бригаду подплава, в состав которой вошла «М-96», планировалось перебазировать в Палдиски. Это был небольшой эстонский городок на побережье залива, находящийся в шестидесяти двух километрах от Таллина. Там уже были развернуты береговая артиллерийская батарея и военный аэродром.

И вот в декабре тридцать девятого через льды, местами сковавшие Финский залив, «девяносто шестая» вместе с еще тремя «малютками» составлявшими 26-й дивизион, с помощью ледокола «Октябрь» пробилась из Ленинграда в новую базу.

Немыслимое дело для мирных дней! Как могло командование бросить лодки через льды? Но дело-то было в том, что уже начались боевые действия против шюцкоровской* Финляндии. Следовало укрепить ближние подступы к Ленинграду — усилить наши позиции на Балтике. И командование не считалось ни с чем. Ни с трудностями перехода, ни с возможностью повреждения лодок. Надо было спешить!

Трудным оказался тот переход: из-за штормовой волны надстройки и антенны покрылись льдом. Переднюю антенну, флагшток и дверцы в кормовой части рубки «М-96» оборвало, стойки на верхней палубе погнуло. Однако «девяносто шестая» и весь дивизион своевременно пришли на место

Обстоятельства диктовали, чтобы лодка ремонтировалась своими силами, а вместе с тем экипаж тренировался и сдавал курсовые задачи боевой подготовки. Доводил до полного запасы топлива, продовольствия, получал торпеды со снарядами.

Только тяжелые льды, покрывшие Финский залив, не позволили «малютке» уже в январе следующего выйти на боевую позицию.

Однако командирский почерк Маринеско был уже замечен и оценен первым его наставником — командиром дивизиона Юнаковым. Аттестуя Александра Ивановича за 1939 год, он писал:

«1. По деловым и политическим качествам должности командира ПЛ типа «М» соответствует.

2. Достоин присвоения воинского звания «капитан-лейтенант» в очередном порядке в 1940 году.

3. В военное время целесообразно использовать командиром ПЛ типа «М».

Да, Маринеско легко справлялся с самыми трудными заданиями. Тем более что с наступлением тепла «М-96» вышла для несения дозорной службы на меридиане Таллинна. К этому времени местом базирования «малютки» стал полуостров Ханко (Гпнгут), являвшийся частью Финляндии.

Он простирался достаточно глубоко в воды Финского залива, что позволяло кораблям удобно подходить к нему со всех сторон. Поэтому укрепления здесь начали строить еще с петровских времен — именно при Гангуте Балтийский флот одержал свою самую первую громкую победу над шведами в Северной войне.

Ко времени описываемых событий часть полуострова Советский Союз получил от Финляндии в аренду на тридцать лет.

По замыслу советского командования военно-морская база, расположенная на Ханко, позволяла контролировать вход в Финский залив с севера и сдерживать подход противника морским путем к Ленинграду.

Все лето и осень подлодка занималась боевой подготовкой.

Командир, вахтенные офицеры, специалисты вели отработку маневров погружения и всплытия. Потом настала пора торпедных стрельб, совместного маневрирования в составе дивизиона, буксировки «поврежденной» лодки в надводном и подводном положении. Задачи постоянно усложнялись.

Тем не менее, моряки справлялись с ними. «М-96» на «отлично» выполнила текущие и призовые торпедные стрельбы, заняв в итоге первое место в бригаде. Успехи экипажа были настолько высокими, что командующий флотом издал приказ о выделении морякам премии в три тысячи девятьсот рублей (сумма по тем временам огромная!), а народный комиссар ВМФ адмирал Флота Кузнецов наградил командира подлодки именными золотыми часами.

Одним из фантастических достижений экипажа и командира было срочное погружение лодки всего за девятнадцать с половиной секунд, тогда как по нормативу полагалось тридцать пять. Иные командиры даже не верили этому. Но факт был налицо. Как же помог опыт Маринеско другим командирам в годы войны. Сколько лодок, сколько экипажей спаслись от гибели благодаря этому!

За счет чего же были сокращены бесценные секунды? Прежде всего Александр Иванович стал плавать с открытым лючком носовой системы плавучести. Обычно она предохраняла корабль от зарывания носом в волну на ходу.

Перед погружением люк открывали вручную, чтобы носовая система плавучести быстро заполнялась водой. Этим ускорялось погружение. Однако открытая носовая система на ходу — это опасно. Заполнившись шальной волной, она могла потянуть лодку на погружение независимо от желания командира.

В результате Маринеско сначала ругали, предупреждали. Но жизнь заставила начальников изменить взгляд на существовавшие правила; они только усилили контроль за повышением внимания командира на мостике при открытой емкости. Надо ли говорить, как уверились после этого подчиненные, что их командир — личность творческая, ищущая, рисковая. А с таким радостнее и надежнее служить. Хотя и намного труднее, чем у других.

Новый 1941 год командир «М-96» встретил в звании капитан-лейтенанта и получил очередную блестящую аттестацию от начальства. В ней отмечалсь:

«Повседневно связан с партийной и комсомольской организациями. Правильно нацеливает актив на выполнение задач боевой подготовки. В партийной, политической и общественной работе активен. Энергичен. Обладает хорошими волевыми качествами. Решительный и смелый. Сообразителен и находчив.

Умеет быстро ориентироваться и принимать правильные решения в простой и сложной обстановке. Способен пренебрегать личными интересами для пользы службы. Во взаимоотношениях с начальниками, подчиненными и сослуживцами тактичен и выдержан. Заботится о подчиненных.

Боевая и политическая подготовка личного состава хорошая. Корабль находится в высокой боевой готовности (1-я линия). В кампанию 1940 года подлодка заняла первое место по КБФ (приказ командующего КБФ № 06968). Является первым заместителем командира дивизиона подводных лодок.

Выводы:

1. Должности командира подводной лодки соответствует.

2. Достоин назначения на подлодку типа «С».

3. После кампании 1941 года может быть назначен комдивом* подлодок типа «М» XII серии».

В январе сорок первого после гарантийного ремонта лодка вынуждена была срочно возвратиться из Кронштадта в Ханко. В ту зиму свирепствовали морозы. Толщина льда в заливе доходила до метра, а торосы местами достигали двух. До острова Гогланд «девяносто шестая» шла на буксире вслед за ледоколом «Тазуя», а затем — самостоятельно, вместе с «М-97».

Рискованный переход оказался не совсем благополучным: льдами свернуло набок и загнуло форштевень корабля, вмяло листы обшивки на носовой надстройке. Загнуло обвод якорного клюза, помяло кормовую оконечность, сорвало гакобортный огонь* и оттяжку антенны; лопнул ряд швов электросварки, начали пропускать воду кингстоны двух цистерн главного балласта.

На обжигающем ветру (руки прилипали к металлу) занялись ремонтом. Подводники знали — никто за них не починит «малютку», и справились.

А ранним утром 14 июня лодка в очередной раз вышла в устье Финского залива для несения дозора. Вместе с экипажем в море отправился мичман-стажер училища имени М. В. Фрунзе Лев Ефременков, дублировавший штурмана Филаретова. Он определял место корабля, вел прокладку*, нес ходовую вахту.

Вступили в права белые ночи: еще не погасли последние лучи белесого солнца, а уже брезжил ранний рассвет. Поеживаясь от бодрящей свежести, Александр Иванович то и дело наклонял голову за ограждение мостика. Всматривался вдаль. Уже не первый день «малютка» бороздила залив. Люди устали. Что-то беспокоило командира.

Хотя заканчивалась только неделя дозорной службы (не так уж и много), сам он тоже чувствовал усталость. Дозор был нелегким. Каким-то суетливым.

То погружаясь на перископную глубину, то всплывая, подлодка раз за разом пересекала устье залива. И каждый раз, когда она приближалась к фарватеру, по которому ходили иностранные суда в Ленинград и из Ленинграда, Александр Иванович замечал странное явление: борта некоторых судов обшиты досками. Для чего?

И еще одно. Едва на судах обнаруживали «малютку», как там начиналась суматоха: люди становились на шлюпочные тали, иногда шлюпки поспешно вываливали за борт, и команда садилась в них.

«Судовые учения?» думал командир. « Но почему именно в этом районе? Почему у всех одно и то же?»

А с вечера 20 июня, когда «М-96» находилась в районе маяка Бенгтшер, до четырех часов утра 21 июня Маринеско обратил внимание на особо оживленное движение в заливе: по нему прошло тридцать два транспортных судна. Причем абсолютное большинство под германским флагом. «Так вот что беспокоило меня» пришел к выводу. «Закономерность всех этих «случайностей» Это неспроста!..» Он составил короткое сообщение, затем вызвал на мостик радиста Бережного.

— Зашифруйте и передайте в штаб флота!

Не знал командир, не ведал никто из балтийцев, что всего лишь сутки отделяли в этот миг нашу страну от жесточайшей войны…

Первые ее дни объяснили и предназначение тех самых досок, которыми обшивали борта немецких транспортов. Как вскоре выяснилось, они нужны были как защита бортов при постановке мин, в обилии заполнявших их трюмы.