Позывной «Грач»

Валерий Николаевич Ковалев, 2023

Юрка Грачев, подросток из Донбасса, живет своей жизнью, как многие его сверстники. Когда же на родине начинается война, вместе с отцом уходит в народное ополчение. Принимает участие в боевых действиях, проявляя сметку, находчивость и отвагу.Во время одного из разведпоисков попадет в плен к бандеровцам. После пыток и угроз расправы с близкими дает согласие на сотрудничество с украинской СБУ.Далее разведшкола и заброска на территорию, контролируемую ополчением, для сбора военной информации и проведения диверсий.

Глава 2. На Северском Донце

Утром встали на заре, позавтракали, заперли дом и выехали за ворота. С уличной грунтовки свернули на асфальтированную дорогу и направились в сторону Золотого с Горским. Это были тоже шахтерские города, находившиеся недалеко от Первомайска в северном направлении.

По сторонам волнилась уже выгоревшая степь, с окаймляющими дорогу посадками. Раньше, до горизонта, в ней колосились пшеница с рожью и золотел подсолнечник, теперь все поросло бурьяном. Некогда богатые совхозы развалились, фермерских хозяйств было мало, плодородные земли пустовали. Иногда навстречу попадались другие автомобили, но редко. Юрка нажал клавишу магнитолы.

Ровный бег моей судьбы,

Ночь, печаль и плеск души,

Лунный свет и майский дождь

В небесах.

Долгий век моей звезды,

Сонный блеск земной росы,

Громкий смех и райский мед

В небесах…

наполнил салон чистый мелодичный голос. Далее последовал двумя тонами выше припев (по коже пошли мурашки).

— Красивая песня, — переключил скорость отец, когда закончилась.

— Группа «Альянс», — со знанием дела сказал Юрка. — Еще советская.

— Хорошая тогда была эстрада, — добавила сзади мать, а Оксанка спросила, — тот дядя улетел?

— Улетел, дочка, улетел, — приобняла за плечики.

Спустя минут двадцать подъехали к поселку Тошковка с закрытой шахтой. Там, подвернув к старому клену на окраине, попили холодной воды из кринички. По преданию ее выкопали еще запорожцы, возившие с Азова на Запорожскую Сечь морскую соль.

— Па, можно теперь я за руль? — вопросительно взглянул на отца Юрка.

— Давай, — тылом ладони утер губы. — Только не лихачь.

Снова уселись в автомобиль (сын на водительское сидение). Выжав сцепление и включив скорость, плавно тронул с места. Теперь дорога шла по грунтовке, позади клубилась пыль, изредка ее перелетали фазаны. В последние годы они небывало расплодились, то же случилось с зайцами и воронами. Иногда отец охотился на фазанов, из них мать варила вкусный суп или запекала в духовке.

Потом вдалеке появилась синяя лента Донца, окаймленная густыми лесами.

С высокого, поросшего ковылем косогора дорога опускалась вниз. Там, в садах, белели хаты.

Нижнее было старинным селом, основанным во времена императрицы Екатерины сербами как военный шанец* и тянулось вдоль низменного берега. Насчитывало три сотни дворов, относилось к Попаснянскому району. Когда-то в нем имелся совхоз и коптильный завод, а еще бахчи.

Выехав на околицу, автомобиль покатил вдоль одной из улиц с высокими осокорями по сторонам, свернул в переулок и остановился у ворот последней усадьбы. Юрка просигналил. Они распахнулись, встретил улыбающийся дед, въехали во двор.

Из двери веранды тут же появилась бабушка, «девятка» остановилась. Оттуда первой выскочила внучка, радостно визжа, побежала к ней.

— Ты ж моя любая! — подхватив на руки, поцеловала в щечку.

Остальные тоже поприветствовали друг друга, отец с Юркой достав из багажника мешки с углем, оттащили их в сарай. Из-за него, сонно зевая, возникла крупная овчарка. Дружелюбно замахала хвостом

— Ну что, сторож? Проспал? — укоризненно спросил хозяин.

— Гав! — басовито ответил пес, подойдя, уткнулся холодным носом в Юркину ладонь.

— Привет, Джим, — потрепал его по жесткому загривку.

Усадьба Грачевых в селе осталась от родителей деда, лежавших теперь на местном кладбище и являла собой огороженный участок в двадцать соток, плавно спускавшийся к Донцу. На нем стояла средних размеров хата из дикого камня, обмазанная глиной и беленая известкой. С другой стороны приземистая комора* и сарай. Рядом, под навесом, стоял трактор «Белорус» с прицепной тележкой.

В конце двора, за штакетником с калиткой, имелись сад и довольно обширный огород. С уже цветущим картофелем, грядками с помидорами, огурцами, луком и морковью. Имелась у стариков и живность: по зеленой травке расхаживали куры, за сараем в клетках шебушились кролики-шиншиллы.

От завтрака гости отказались и вскоре все кроме Оксанки, переодевшись, окучивали на огороде «синеглазку»*. Урожай обещал быть богатым. Рукастый дед проложил от воды став с насосом и вечерами обильно поливал участок.

Трудились пока солнце не повисло в зените. Потом женщины ушли готовить обед, а отец с дедом и внук, поработав еще немного, присели в холодке под старой грушей на вкопанную в землю лавку. Взрослые закурили, он возил зубы в сорванную с ветки душистую «лимонку».

— Ну как там у вас в городе? — чуть помолчав, глубоко затянулся сигаретой Петр Иванович.

— Все так же, — пустил сын носом дым. — Работы, считай, нету. Одни шабашат в России, другие уезжают, многие спиваются.

— М-да, — пожевал губами. А на вашей копанке?

— Тоже не фонтан. Пласт, считай, выбрали, еще месяц — два и надо закладывать другую.

Место нашли?

— Ага. Там где была шахта «Альберт», в сторону Стаханова. Если помнишь.

— Как же, — шевельнул седыми бровями старик. — На ней работал еще мой отец, твой дед. Взорвали в 41-м, когда наступал немец. Пласт там неглубоко, кое-где выходит на поверхность. А лицензию получите?

— Не вопрос. Хозяин у нас из донецких «братков». По слухам человек Ахметова*. У него тут все схвачено.

— Дожили, — пробурчал Петр Иванович. — У власти одни бандиты.

— Это да, — согласился сын. — Плоды демократии.

Сверху, топоча босыми ножками, примчалась Оксанка.

— Мама с бабушкой зовут обедать! — обвела всех глазенками.

— Уже идем, — погладил ее по головке дед. Убежала

Чуть позже вся семья сидела за столом в тени дома, с аппетитом поедая холодную окрошку заправленную сметаной. За ней последовал молодой отварной картофель с тушеным кроликом и компот из черешни.

Во второй половине дня, когда жара чуть спала, женщины занялись грядками. Отец принялся налаживать барахливший водяной насос, а дед с внуком отправились на тракторе за травой. С разрешения Петра Ивановича, Юрка сидел за рулем, уверенно управляясь с техникой.

Попыхивая из выхлопной трубы дымком, «Белорус» выехал со двора в проулок, оттуда на улицу, и затарахтел по дороге, распугивая куриц. У последней хаты свернул к неглубокой балке, спустился вниз и через километр вырулил к заливному лугу. Дальше голубела река с наклонившимися над ней вербами, на лугу стояли копешки скошенного пырея.

У крайней Юрка заглушил мотор, вместе с дедушкой выбрались из кабины. Достав из тележки пару вил и поплевав на руки, загрузили ее с верхом

— Деда, я искупнусь? — утер со лба пот Юрка.

— Искупнись, внучек, а я остыну в холодке, — согласно кивнул.

Вскоре тот плескался в текучей воде, а старик, попыхивал сигаретой в тени деревьев. Накупавшись и поныряв, Юрка уселся рядом с Петром Ивановичем. Помолчали.

Пить-пить, — носились над рекой ласточки, высоко в небе кружил ястреб.

Деда, правда, что мы из сербов? — нарушил тишину Юрка. — Мне как-то бабушка рассказывала.

— Правда.

— И откуда они тут взялись?

Пришли служить в Россию лет триста назад, охраняли ее южные рубежи. На берегах Донца основали военные поселения, называвшиеся Славяносербией. Мой дед с бабкой еще знали язык, а вот я с сестрой уже нет. Забыли.

— Интересно, — отогнал от лица жужжащего комара Юрка. — Так они были военные?

— Ну да. Два гусарских полка с семьями. Всех потом записали в казаки. Ну что, поехали назад? — с кряхтением поднялся старик.

— Поехали, — натянул внук футболку с шортами и сунул ноги в шлепки. Пошагали лугом к трактору. Вскоре он стрекотал обратно. За рулем теперь сидел дед. Внук пристроился сбоку.

Во дворе отец, закончивший возиться с насосом, быстро разгрузил тележку, расстелив траву вялиться на солнце.

— Это за лето уже четвертая, — довольно распушил усы дед. — Будет чем зимой кормить живность.

Когда солнце повисло у горизонта, а от реки потянуло свежестью, семья уселась ужинать. Теперь ели шкварчащую яичницу на сале и пышные оладьи, намазывая вареньем и запивая горячим чаем. В стороне Джек лакал из миски чуть теплую овсянку.

Затем бабушка с матерью убрали со стола (Оксанка помогала) и ушли в хату. Дед с отцом, вынув сигареты, закурили.

— Какие будут планы на завтра, батя? — окутался дымом Николай.

— Трэба заменить два стояка в заборе, сгнили. А потом возьму у соседа лодку, сплаваем на тот берег. Пару дней назад прошел хороший дождь, люди говорят в лесу пошли опята.

Посидели еще немного. На землю опустились сумерки, где то в садах зацокал соловей. Замолчал, словно набираясь силы, и начал выводить трели. Все внимали.

— Неказистая вроде птаха, — оценил Петр Иванович. — А поет, душа радуется.

— Это точно, — сказал Юрка. — Жалко в городе их нет.

— Зато стало полно воронья — заметил отец. — Производство стоит, свалок и отходов меньше, а их целые стаи.

— По народным приметам, столько ворон к войне, — вздохнул дед. Остальные промолчали.

— Ну ладно, пора спать, — затушив окурок, встал и отравился в хату. Сын с внуком ушли в сарай. Решили провести ночь на свежем воздухе. Там, на душистом сене, уже было расстелено рядно с подушками, улеглись рядом. Вскоре оба засопели носами.

На следующее утро, после завтрака, мать с Оксанкой отправились на местный базарчик, купить молока, а Петр Иванович к соседу, за лодкой. Того звали Высочин, жил с бабкой, увлекался рыбалкой.

Отец с Юркой прихватив две плетеные корзины из сарая, спустились огородной стежкой к воде. Там был устроен невысокий примосток для полоскания белья. Минут через десять сверху подошла плоскодонка, на веслах сидел дед.

Погрузились. Его сменил отец, мощно погреб поперек течения.

В этом месте ширина достигала полусотни метров, приближался берег. В отличие от низменного левого он был высоким и обрывистым, с глинистыми склонами, густо порос лесом.

Лодка ткнулась в песок, ступив за борт, вытащили из воды. По одной из промоин вскарабкались наверх, оказавшись среди деревьев. Здесь густо росли сосны и дубы, ясени с кленами, берест и дикие груши. Иногда встречались полянки с ландышами и ежевикой. Пахло сыростью.

Грибы стали попадаться почти сразу. Вначале рыжики с лисичками, иногда белые, а на трухлявых пнях целые колонии молодых опят. За час корзины изрядно наполнились, присели на поваленную колоду отдохнуть.

Потом рядом затрещали кусты, из них появились двое. В кепи, армейском камуфляже и резиновых сапогах, подошли вплотную.

— Убирайтесь отсюда, — хмуро оглядел грибников старший. — Здесь частная территория. Лес приватизирован.

— С каких это пор? (переглянулись). Не ваше дело, — ухмыльнулся второй, моложе. И пнул носком сапога корзину.

Отец Юрки не спеша встал и с разворота дал наглецу в ухо. Полетел наземь. Второй кинулся было на помощь, не успел. Опередил дед. Сгреб за плечи и швырнул в заросли крапивы. Тот дико заорал, вскочив, стреканул, как заяц. Юрка, схватив валявшийся рядом сук, метнул вслед. Не попал.

Упавший встал, отряхнув колени прохрипел, — еще посчитаемся и тоже исчез среди деревьев.

— Да, — покачал головой дед. — Скоро и воздух приватизируют новые хозяева. Дождемся.

— Ничего батя, еще не вечер, — отмахнул от лица мошкару сын.

Захватив корзины, неспешно вернулись к берегу. Спустившись вниз, сели в лодку, теперь греб Юрка. Вскоре пристали к своему, выгрузились. Дед погнал лодку к соседу, а отец с сыном огородом поднялись во двор.

По нему витал запах сдобы, бабушка колдовала у летней печки. Такие стояли в каждом дворе, летом на них готовили пищу.

— Ой, сколько набрали! — удивилась мать, а Оксанка взяв в ручки крепкий боровик с коричневой шляпкой пропищала, — какой хорошенький, такой в мультике показывали.

На обед ели наваристый борщ и пышные пироги с творогом, запивая пахнущим клевером молоком. После него все отправились отдыхать, а Юрка решил прошвырнуться по селу.

Выйдя со двора в проулок, а оттуда на улицу, зашагал вдоль череды хат к центру. Там, на небольшой площади, был сельсовет, почта и магазин с аптекой.

Рядом с ней, в тени раскидистого каштана, на лавке, щелкая семечки, сидели трое пацанов.

— Здорово, Грач! Что, к деду приехал? — выплюнул шелуху старший, его ровесник.

— Здорово, Федь — подошел Юрка. — К нему.

— Надолго?

— Сегодня уезжаем.

— Жалко, а то б сходили на рыбалку, мы вечером собираемся.

— Ага, — подтвердил лет десяти шкет*, шмыгнув конопатым носом.

Ребята угостили его семечками (по местному насинням) немного потрепались и разошлись по своим делам.

На вечерней заре гости стали собираться домой. В багажник уложили двух забитых дедом кролей, поставили ведро молодой картошки и корзину с грибами.

Попрощавшись, уселись в «девятку», вырулили за ворота. Старики остались у них, глядя вслед.

На обратном пути опять подвернули к Тошковской криничке, попив ключевой воды. После, вместо Юрки, за руль сел отец. Выехав на трассу, прибавил скорость. На землю опускались первые сумерки, далеко впереди показались терриконы мертвых шахт.