Тень от загородного дома

Валерий Пушной, 2022

Знал бы Иван Млещенко, чем обернется для него покупка загородного дома, – никогда не покупал бы. Привычная спокойная жизнь понеслась в пропасть, захватывая в круговорот событий всех, кто оказался рядом. Шанс выжить невелик, но еще меньше он оказался для тех, кто прятался в тени событий. Случайно в этот немыслимый круговорот угодил и Глеб Корозов, с которым читатель знаком по прошлым книгам из серии «Смертельные грани».

4

Подъехав к больнице, где, кстати, лежала Римма, Велинская остановила машину на парковке, осмотрелась, вылезла из салона. Одернула пальцами легкое цветное платье, обмахнула бумажной салфеткой красивые босоножки, скомкала салфетку и бросила под ноги. Пискнула сигнализацией, направилась к центральному входу. Шла уверенно, будто бывала тут не один раз и знала каждый уголок. День был хороший. Теплый, светлый. Живи да радуйся. В такую погоду лежать в больнице даже как-то стремно. Хочется бежать по мягкой траве голыми ногами и целоваться с солнцем. Набросив на себя белый халат, Дарья беспрепятственно поднялась в хирургическое отделение, подошла к двери заведующего. Несколько раз подергала за ручку, но дверь не открылась. Оглянулась кругом. Коридор был широкий, чистый, окна открыты, воздуху много. Двери в палаты тоже открыты. Пациенты прохаживались по коридору. Велинская заметила за выступом стены стол дежурной медсестры. Та встала из-за него и направилась в какую-то палату. Дарья догнала ее, спросила про заведующего. Ответ медсестры обескуражил. Та, с добрым белым лицом без загара, спокойными движениями, неопределенно пожала плечами, вежливо сообщила:

— Заведующего сегодня не будет. Он отсутствует уже второй день по неизвестным мне причинам.

Озабоченно Дарья свела брови над переносицей. Поворот неожиданный. Между тем не растерялась. Спросила у медсестры:

— Ты знаешь его домашний адрес?

Медсестра посмотрела с удивлением. Сам вопрос ей показался странным, и обращение — вызывающим. Развела руками и тактично ответила:

— Обратитесь, пожалуйста, к Алевтине Ивановне. Это врач, которая сегодня вместо заведующего.

Поймав взглядом глаза медсестры, Велинская впилась в них, притянула, пальцами коснулась ее плеча, подчиняя девушку своей воле:

— Дай мне его домашний адрес!

— Адрес записан в нашем журнале, — подалась к ней медсестра.

— Посмотри, — подтолкнула к столу.

Как ручная, девушка направилась к своему рабочему месту, вытащила из ящика стола журнал, полистала. Нашла адрес, телефон, прочитала. Дарья запомнила. Легонько дотронулась до ее руки:

— Сядь на свое место. Посиди пять минут. Забудь, что видела меня и разговаривала со мной!

Медсестра опустилась на стул, а Велинская проворно пошла к выходу из отделения. Проходя по коридору мимо одной из палат с открытой дверью, она повернула голову и увидала в дверном проеме Римму. Вздрогнула, приостановилась. Римма тоже замерла. Их взгляды схлестнулись, уперлись друг в друга, сцепились и словно окаменели. Лица изменились, моментально исказились исступлением. Все вокруг перестало для них существовать. Были лишь они двое и никого больше. То, что узрели друг в друге, нельзя было выразить словами, мимикой или жестами. Это, как в зеркалах, отражалось только в их глазах, шло откуда-то из глубин расширенных зрачков. Казалось, что каждая хотела взять верх над другой. Но Дарья мгновенно учуяла, а возможно, уже знала, что не может подчинить себе Римму. Ее гипноз не производил никакого воздействия на ту. И Велинская резко отвернулась, оторвав свой взгляд от глаз Риммы. Ну а взгляд Дригорович, точно потеряв опору, рухнул вниз. Дарья двинулась дальше, а Римма подняла глаза и посмотрела ей в спину. Взирала до тех пор, пока та не скрылась за углом. После этого вернулась в палату и плотно прикрыла за собой дверь. Проворно сбежав вниз по ступеням лестничных маршей, Велинская сорвала с себя белый халат, оставшись в коротком цветном платье, выскочила на улицу. Здесь остановилась и отдышалась. Была в возбужденном состоянии. И даже не просто в возбуждении, а чувствовала усталость, будто только что без отдыха занималась тяжелым физическим трудом.

Отойдя от дверей к стене, прислонилась к ней спиной, присев на корточки и закрыв глаза. Кто-то, проходя мимо, спросил:

— Девушка, вам плохо, вам помочь?

Но она не слышала вопрос. В эту минуту она ничего не слышала. Уши словно заложило, в них стоял густой тягучий звон. Приоткрыв глаза, наткнулась на склоненное над собой лицо. Сделала усилие, чтобы улыбнуться, и покрутила головой, дескать, все хорошо, ничего не нужно. От нее отступили, и она стала ощущать, как медленно возвращаются полный слух и силы. Наконец поднялась на ноги и направилась к машине. Шла трудно, будто каждая нога весила по тонне. Подойдя к машине, долго искала ключи в своей сумочке, прежде чем открыть двери. Опустившись на сиденье, откинула голову на подголовник и затихла. Некоторое время сидела без движения, потом захлопнула дверь, вставила ключ в замок зажигания и завела мотор. Посмотрела на время и нажала на педаль газа.

Заведующий отделением жил не очень далеко от больницы — буквально через десять минут Велинская подъехала к его дому, припарковалась на углу и достала телефон. Долго никто не отвечал. Дарья уже хотела отключиться, как вдруг длинные гудки прервались и раздался веселый женский голос:

— Да, я вас слушаю.

Не ожидая услышать женский голос, Дарья запнулась, прежде чем произнести первую фразу:

— Я правильно попала? Это квартира Ганилевского?

— Да, это его квартира, — ответил все тот же звонкий веселый голос.

Секунду помолчав, подумав, как построить следующую фразу, Велинская отбросила всякие церемонии:

— Валентина можно к телефону?

— Можно, а кто его спрашивает? — прозвенел женский голос.

По мнению Велинской, вопрос был неуместным. С какой стати она должна представляться неизвестно кому? Хотя понимала, что, сделав звонок, должна себя назвать. Раздраженно, неожиданно для себя, произнесла:

— Его невеста!

— Кто? — В ответ последовала продолжительная пауза, после которой веселый голос как-то надтреснул. — Повторите.

В этот миг Дарье понравилось, что своим ответом она выбила из седла девушку, говорившую по телефону. Она не могла себе объяснить, чем ей это понравилось, но почувствовала, как по телу разлились тепло и удовлетворение:

— Повторяю! Его невеста!

Опять в ответ последовала пауза, и Дарья услыхала, как уже несколько растерянный голос позвал:

— Валентин, тебя к телефону!

Было не слышно, что сказал Ганилевский, но Дарья догадалась, что тот спрашивал, кто звонит. Она различила, как женский голос обронил, и Дарье понравилась оторопь в этом голосе без звучавшей недавно веселости и безмятежности:

— Говорит, что твоя невеста.

И здесь Велинская услыхала громкий возмущенный мужской возглас:

— Какая еще невеста?

А Дарья живо представила, как он нервно вырвал из рук девушки телефон. Его голос в нем прокричал:

— Кто звонит?

— Здравствуй, Валентин, — спокойно ответила Дарья, прижимая телефон плотно к уху.

Голос Ганилевского после этого прозвучал не сразу — видимо, Валентин сначала соображал, что ему ответить:

— Это вы? — наконец прозвучало ошеломленно. — А мне сказали, какая-то невеста. Вы все шутите.

Итак, Велинская видела, что посадила Ганилевского в хорошую лужу:

— В чем дело, Валентин? — спросила более жестко и настойчиво. — Ты что это стал мне выкать? С кем я только что разговаривала?

Прямого ответа на ее вопрос не последовало:

— Откуда вы звоните? — продолжал в том же духе Ганилевский. — Почему на домашний, а не на сотовый? — говорил по-прежнему оторопело, явно пытаясь выкрутиться из этих обстоятельств. — У вас же есть мой сотовый. У вас что-нибудь случилось? Я завтра буду на работе, приходите туда!

Резко отключив телефон, Дарья некоторое время посидела в задумчивости. Представила себе, как после ее звонка между Ганилевским и девушкой пробежала кошка. Она не знала этого наверняка, но предполагала, что именно так должно быть. И ей стало приятно, что ее звонок внес сумятицу, а может, и разлад. Затем она вылезла из машины, подошла к подъезду с небольшим крыльцом и металлической дверью. Пришлось немного подождать перед нею, пока изнутри кто-то не вышел, открыв дверной замок. Подъезд был обыкновенным, каких есть множество. Не очень чистый, но и не очень грязный. Краска на стенах требовала обновления. Двери в квартиры на площадках разношерстные. От самых дешевых дверей до очень дорогих. Квартиру Валентина нашла быстро. Номер на двери. Звонок сбоку. Позвонила. И так же, как к телефону, сразу никто не подошел. Позвонила настойчиво и продолжительно, пока не услышала, как щелкнул замок. В приоткрывшуюся дверь показалось постное лицо Ганилевского:

— Это ты? — прошептал он. — Как ты узнала мой адрес и домашний телефон?

В ответ Дарья усмехнулась, и в этой усмешке было что-то нехорошее:

— Мир не без добрых людей! — сказала. — Твой сотовый телефон отключен. Поэтому пришлось искать другую дорогу к тебе! Ты дверь-то мне откроешь, впустишь в квартиру, или я так и буду торчать на лестничной площадке?

— Что тебе надо? — снова прошептал он, высунувшись чуть больше из двери и не открывая ее шире. Был он строен, в домашнем махровом коричневом халате и серых шлепанцах на ногах. Прическа чуть растрепана, густые черные волосы приглажены пятерней. Лицо приятное, не толстое, но и не худое, с серыми глазами, тонкими усиками и чуть оттопыренными ушами.

Посмотрев ему в глаза гипнотизирующим взглядом, Велинская тут же оставила эту затею, потому что знала, что Валентина ее гипноз не берет:

— Ты не хочешь меня видеть? А мне было бы интересно посмотреть, как ты живешь.

— Нет, у меня в гостях… сестра, — ответил он торопливо, не раздумывая ни минуты, крепко удерживая рукой дверь. По его испуганной торопливости она сразу поняла, что он врал.

В это время за спиной Валентина прозвучал женский голос:

— Ты с кем там шепчешься? — Дверь изнутри резко дернули на себя, раскрывая, и из-под руки Ганилевского выглянуло милое девичье лицо с большими глазами и красивыми губами, в котором улавливалась взволнованность.

Невольно, явно не желая этого, Валентин посторонился, а девушка спросила у Дарьи:

— Это ты только что звонила?

— Я, — подтвердила та и сделала на лице располагающую улыбку. Кивком показала на Ганилеского. — Вот, Валентин впускать меня не хочет.

Задавая следующий вопрос, девушка с надеждой ждала, что получит на него отрицательный ответ:

— Ты сказала, что ты невеста.

Но Дарья, хоть и поняла, на что надеялась девушка, не посчитала необходимостью для себя ответить так, как хотелось девушке:

— Да. А ты кто?

— Меня он тоже называет невестой, — мгновенно скиснув, отозвалась девушка и вопросительно посмотрела на Ганилевского.

— Вот как? А он сказал, что ты сестра. Я о тебе ничего не знала, — равнодушно пожала плечами Дарья, окидывая девушку взглядом с ног до головы.

— Я о тебе тоже ничего не слышала, — нахмурилась и съежилась та.

— Богатый жених, сразу две невесты, может быть, и третья еще есть? — Дарья насмешливо взглянула на Ганилевского.

Определенно, Валентин не знал, как ему выкрутиться из создавшегося положения, был весь как на иголках. Смотрел на Дарью раздраженно, хотел от нее избавиться и защититься, попытался обнять за плечи девушку:

— Да не верь ты ей, Софья! Какая она невеста? Я первый раз ее здесь вижу! Девка с улицы!

Но Софья резко сбросила его руку со своего плеча. Дарью резануло по ушам, когда она услыхала, как Ганилевский назвал ее девкой с улицы. Догадывалась, почему он употребил такое выражение. Хотел избавиться сейчас от нее любой ценой, чтобы снова восстановить доверие между собой и Софьей. Видимо, надеялся, что Дарья оскорбится, фыркнет и убежит. Но он плохо знал Велинскую — она никогда не уходила побежденной. Ее разозлили его слова. Она не была девкой с улицы, она зарабатывала свои деньги другим манером. И, конечно, не была невестой Ганилевского — так, несколько раз до этого переспала с ним. Валентин в свое время понадобился для дела, и Дарья сумела быстро, почти мгновенно увлечь его. Естественно, она ничего не знала о Софье, Валентин не говорил о ней. Потому сейчас, узнав, разозлилась. Она не любила отступать и не любила уступать того, что считала своим завоеванием. И сейчас не собиралась сносить нанесенное Валентином оскорбление, тем более что он ей был еще нужен. Решительно шагнула в прихожую, отодвинула с дороги врача и Софью. Сейчас они оба вызывали в ней отторжение. Он попытался препятствовать, но она так посмотрела, что он отступил. Мгновенно взвинтилась:

— Это я девка с улицы? А может, это она девка с улицы? На какой обочине ты ее подобрал?

— Зачем ты пришла? — прокричал Ганилевский и схватил ее за руку, удерживая на месте.

Но это не помогло. В такие моменты Дарью невозможно было унять. Она оттолкнула его и по-хозяйски прошлась по квартире. Прихожая ей не понравилась. Показалась тесноватой. Ламинат на полу темный, даже мрачный. Зачем такой цвет вообще применять? Заходишь, как в темный погреб. Хорошо, хоть догадался постелить бежевую дорожку. Правда, тоже не сахар, но все-таки чуть осветляет черноту пола. Стены выкрашены в какой-то серый холодный цвет. Сразу видно: мужик подбирал цвета. Не было женской руки. Нет тепла в красках. Шкаф для одежды громадный, наполовину сузил проход в прихожей. Безвкусица. Дребедень. В комнатах примерно такие же краски, мебель — так себе. Вся как бы ни к селу ни к городу. Гостиная почти пустая, хоть в футбол играй. В общем, мужское холостяцкое жилище. Не была тут ни разу, и хорошо. Если бы не заставила необходимость, то и сегодня не появилась бы здесь. И знать бы никогда не хотела, где живет Ганилевский. Но по необходимости пришлось это сделать. Однако никак не ожидала, что будет оказан такой прием. Особенно в ней заговорило бешенство, когда вошла в спальню и увидала раскиданную постель, на которой, определенно, совсем недавно двое кувыркались:

— Из какой подворотни ты притащил эту шлюху? — Ударила безжалостно, как будто наотмашь. — На моих простынях катался с этой подстилкой!

Валентин опешил. Ему никак не удавалось придумать, как остановить разбушевавшуюся Дарью. Схватить ее и вытолкнуть за дверь не мог, ибо тогда не знал, как потом объясняться с Софьей:

— Что ты несешь? — возмутился не на шутку. — Какие простыни? Я тебя знать не знаю. Пошла вон!

— Софья, он тоже хрюкал тебе на ухо, когда ему было хорошо? — Дарья насмешливо посмотрела на Валентина.

Лицо у Софьи вытянулось. Большие глаза стали, как блюдца, наполняться слезой. Красивые губы задрожали и перекосились. Этот вопрос сказал ей о многом. Она свирепо глянула на Ганилевского. Милое девичье лицо моментально стало диким. Метнулась из спальни через прихожую к входной двери:

— Никогда больше не приближайся ко мне! — крикнула ему и хлопнула дверью.

— Софья! — Валентин кинулся следом за невестой. — Да она же сумасшедшая! — Выскочил на площадку. — Она сумасшедшая! Не верь ей!

Однако Софья была уже далеко внизу.

Согнувшись, Ганилевский резко вернулся в квартиру:

— Зачем ты здесь появилась? — Его взгляд был злым и враждебным, он готов был разорвать Дарью на части.

Стоя в дверях спальни, Дарья тоже смотрела непримиримо, она была как разъяренная волчица:

— Значит, по-твоему, я девка с улицы?

— Ну прости, вырвалось. — Валентин отвернулся, комкая голос, словно проглатывая его. — Ты не понимаешь, что натворила! Кто тебя просил называться моей невестой? Что за блажь такая?

Безразлично пожав плечами, Велинская смотрела, как Валентин не находил себе места, метался по комнате из стороны в сторону. Ее начинало это веселить:

— Тоже вырвалось как-то. Так что мы с тобой квиты! Хотя во всем виноват именно ты! Ведь ты же говорил, что любишь меня. Откуда я могла знать, что у тебя про запас еще невеста имеется? А может, она такая же невеста, как и я?

— Не мели чушь! Невеста настоящая! А тебя я никогда не называл невестой и не обещал на тебе жениться. — Он остановился против нее.

— Этого мне еще не хватало! Твои портки стирать! Успокойся, я не собираюсь за тебя замуж. — Она примирительно погладила ему грудь.

От ее прикосновения Валентин дернулся, но не отодвинулся:

— Что я теперь ей скажу? Что скажу? — В его глазах мучительной тоской повис этот вопрос.

— Помиришься! А нет — так найдешь другую! — Посмотрела насмешливо. — Чай, свет клином на ней не сошелся! — усмехнулась.

Ганилевский тяжко вздохнул, и вслед за этим длинным дрожащим выдохом прозвучал его грустный голос:

— Я люблю ее.

— А меня? — спросила Дарья и слегка прижалась к нему, погладила ладонью щеку и шею Валентина.

Посмотрев на Велинскую спокойно, он провел руками по ее бедрам и стал быстро снимать с нее платье.

— На тех же простынях? — сорвалось у нее с языка.

Нервным движением Ганилевский сбросил простыню с кровати, швырнул Дарью на матрац, скинул с себя халат и навалился сверху. Дарья ощутила жар его тела:

— Тебе со мной не хуже, чем с Софьей? — спросила, слыша его хрюканье.

— Нет, — просипел он.

После того, как Валентин затих, уткнувшись носом в подушку, выдохшийся и потный, Дарья отодвинулась от него, провела острыми ногтями по мужской спине, оставляя красные полосы на коже, сообщила:

— Я приехала к тебе по срочному делу.

— Похоже, мы сейчас уже сделали это дело вдвоем? — не шевелясь, пробубнил Валентин.

Привстав на локоть, ловя утомленный взгляд Валентина на своем теле, Велинская быстро села на кровати, потянулась за одеждой и поторопила Ганилевского:

— Хватит разлеживаться! Вставай! Ты получил свою порцию удовольствия, теперь исполни свою обязанность! — сказала, соскочила на пол, ловко нырнула внутрь платья, натянув на голое тело. Взяла одежду Валентина, кинула ему. — Одевайся! Время не терпит. Я и так много его потеряла, разыскивая тебя! Зачем отключил сотовый телефон? От меня прятался? Так знай: от меня не спрячешься! Пустая затея! Не тяни, пора ехать!

Расслабленно моргая глазами, Ганилевский зевнул:

— Куда такая гонка?

— Хватит зевать! Не дюже перетрудился! Поди не бревна на лесоповале на горбу таскал!

— Сплюнь! — поморщился Валентин. — Ты способна измотать хуже лесоповала.

— В другой раз пригласи невесту! Пусть поучится, чтобы жених от нее не убегал к другой бабе! — прихорашиваясь у зеркала, резко посоветовала Дарья.

— Это уже слишком! Ты чего язык-то сегодня развязала? — неактивно возмутился врач, поворачиваясь на бок.

— Брату стало хуже, сильно подскочила температура! — отложив расческу, перешла к делу Велинская, не обращая внимания на бухтение врача.

Приподняв голову, тот сосредоточился. Внимательно посмотрел на Дарью. Из двух девушек ему было трудно отдать предпочтение какой-то одной. У каждой был свой шарм. В постели каждая была по-своему хороша. Его, пожалуй, устроило бы жить с двумя сразу. Или в одной объединить обеих. Но, к сожалению, это невозможно. Вздохнул и стал подниматься. Быстро сбегал в ванную, потом натянул на себя джинсы и рубашку в полоску. Собравшись, они вышли из квартиры. Заперев дверь, он стал спускаться следом за Дарьей. Странно: внешне похожая на серую мышку, в постели была настоящая дока. Однако интуитивно он побаивался ее, ощущал исходившую от девушки опасность. Чувство страха особенно возросло, когда она первый раз привезла его к человеку, которого называла своим братом. Увидав рану, он должен был повести себя иначе. Но он поддался на ее уговоры и сломался, желая видеть Дарью в своей койке. Помогал ей еще и потому, что опасался ее. Эти два чувства смешались в нем и бродили, как хмель, одурманивая и делая безвольным. Выйдя из подъезда, они направились к машине Дарьи. Не заметили автомобиль Софьи, стоявший в отдалении среди других авто. Сквозь стекла Софья наблюдала за ними. Ее глаза были прищурены и смотрели с ненавистью, как могут смотреть глаза обманутой женщины. Софья представляла, что произошло в квартире жениха после того, как она покинула ее. Но она ни о чем не сожалела. Не хватало, чтобы она добивалась его любви! Абсурд в десятой степени! Она слишком высоко себя ценила, чтобы так опускаться. Это он должен был добиваться ее, и никак иначе. До сегодняшнего дня она думала, что именно так все происходило, пока вдруг не выяснилось, что он обыкновенный ловелас. Это унизило ее. Софья не могла простить такого обмана. Он променял ее на девку с улицы! Но даже пусть не на девку с улицы, но все равно променял на другую. Так меняют поношенную обувь на новую. Он должен дорого поплатиться за это. Ненависть в груди у Софьи разгоралась, как пламя костра. Внезапное появление Дарьи все поставило с ног на голову, а может быть, наоборот, с головы на ноги. Однако та сильно оскорбила Софью, назвав шлюхой. Софья крепко запомнила это. Сжала зубы. Она наблюдала, как Ганилевский и Велинская приблизились к машине, как Дарья села за руль, а Валентин открыл пассажирскую дверь и сначала поставил свой портфель, набитый инструментом и медикаментами, а потом сел сам. Софья поехала следом. Велинская была для нее загадкой, возникшей вдруг на пути. Стало любопытно, на кого ее променял этот волокита. Захотелось увидеть, куда они направлялись. Когда те подъехали к дому, где находилась съемная квартира, Софья притормозила на углу. Дарья и Валентин вошли в подъезд. Софья осталась ждать.

Поднимаясь по лестнице, врач оступился на сколотой ступеньке и чуть не запахал носом. Схватившись за металлическую стойку перил, упал на колено. Выругался. Велинская приостановилась, оглянулась, усмехнулась и двинулась дальше. Подходя к двери, на ходу достала из сумочки ключ. Дождавшись, когда приблизится врач, посоветовала ему впредь внимательней смотреть под ноги и вставила ключ в личинку замка. Открыв, шагнула в небольшую переднюю, в которой в углу стояли вешалка для одежды и тумбочка. На полу рисунчатый линолеум. Стены в ярких обоях. Сбросив босоножки, Дарья сунула ноги в тапочки, громко сказала:

— Это я, Александр! Привезла Валентина. Как ты?

— Почему так долго? За смертью ездила, что ли? — прозвучал ей в ответ тонкий недовольный голос из комнаты.

— Не неси чепуху! Так получилось. Пришлось искать. Его не было на работе! — ответила, показывая врачу на дверь комнаты.

Приподнимая свой портфель, тот впереди Дарьи устремился в комнату. Поставив портфель возле журнального стола, бодрым голосом спросил:

— Как самочувствие, Александр?

На диване лежал парень, который совершил нападение на Римму. Только теперь вместо зеленой рубашки на нем была повязка. Голый торс и черные трусы. Он был невысок, худой втянутый живот, тонкие ноги и руки без мускулов. Внешне совсем непохожий на Дарью, хотя так же невыразителен. Еще во время первой встречи с ним Валентин пытался разглядеть какое-нибудь сходство с Велинской. Увы, не нашел. Внешность Дарьи не бросалась в глаза, но была приятнее и тоньше. У Александра издали вся как бы смазана, но вблизи непритягательна. В комнате по углам две скромных витрины с разноцветной посудой. У стены диван в малиновой ткани. Журнальный стол. Два малиновых кресла. Тумбочка с телевизором. И стул перед диваном. Стены, как в передней, в ярких обоях, только другого тона. На полу также линолеум с другим рисунком.

— Дерьмово! — последовал ответ Валентину и взгляд исподлобья. — На повязке появилась новая кровь. Дарья намерила температуру. Трясет всего.

— Посмотрим. Поднимись на ноги, — попросил Ганилевский и раскрыл портфель.

Александр стал на ноги. Врач осмотрел его, заглянул под повязку, качнул головой, заметив:

— У тебя шов чуть-чуть разошелся. А так все нормально. Ты что, зарядкой занимался, что ли?

— Ты же сам говорил, что можно уже танцевать, — напомнил тонкий голос Александра.

— Я же не в буквальном смысле говорил, — шевельнул усиками Валентин, не довольствуясь прямолинейностью Александра. — Приляг, сейчас подштопаю! — Разложил на журнальном столе инструменты.

— Я в смыслах не разбираюсь! — Александр лег. — Ты сказал, ты врач! — Морщился от боли в ране, но терпел, не пикнул, когда Валентин принялся обрабатывать ее.

— Сейчас все исправлю. Заменю повязку и, как врач, — произнес требовательно, — рекомендую постельный режим, пока не станешь как новенький.

— И долго мне еще валяться? — с серьезным видом поинтересовался Александр.

— Ну, пару месяцев, я думаю, хватит, — пошутил Валентин.

— Ты сошел сума! — возмущенно воскликнул Александр. — Ты врач! Лечи быстрее!

— Я врач, но не колдун.

— Так стань колдуном!

— Лежи тихо, мешаешь мне работать.

Стоя рядом, Дарья смотрела, что делал врач. В конце вставила слово:

— Не волнуйся, Александр, спокойно, все будет хорошо.

— Надеюсь, — буркнул тот. — Иначе ему крышка!

Кровь застыла в жилах у Валентина. Впутавшись в эту историю, он мучился угрызениями совести. Ему не очень верилось, что Александр — брат Дарьи, но наплевать на это. Дарья назвала его братом — стало быть, пусть так и будет, меньше знаешь — крепче спишь. В Александре сидела пуля от травмата. Ранение неопасное, но выстрел с близкого расстояния сделал свое дело. Валентин вытащил пулю, зашил рану. Ни о чем не спрашивал. Иногда ему казалось, что он загипнотизирован, и, наверно, поверил бы этому, если бы точно не знал, что гипноз на него не действовал. Все шло не так, эту историю надо было заканчивать. Иначе все для него могло плохо кончиться. Мозг понимал это. Но не мог восстановить привычный контроль над человеком. Обработав рану, наложив новую повязку, врач выпрямился. С Дарьей вышел в другую комнату. Она спросила шепотом:

— Ну что у него?

— Пустяки. Зарастет, — также шепотом ответил Валентин. — Через неделю будет бегать.

— Я испугалась, когда на повязке увидала новую кровь, — пояснила и благодарно прижалась к нему всем телом. Потом отстранилась и закончила: — Нет, крови я не боюсь, но Александр мне брат. — Глянула в глаза Валентину. — Поехали, отвезу тебя домой.

Вернувшись в комнату, где лежал Александр, врач, не говоря ни слова, собрал свой портфель и вышел в прихожую. Дарья из прихожей громко произнесла:

— Александр, я отвезу Валентина домой!

— Давай, только будь осторожней! — раздался в ответ тонкий голос.

Для Ганилевского было непонятно, о какой осторожности предупреждал Александр.

— Не забудь отблагодарить Валентина! — последовал новый выкрик им в спины.

Приостановившись, Дарья улыбнулась всем загорелым лицом и громко ответила:

— Не переживай, он уже получил аванс, остальное тоже получит с лихвой!

Усмехнувшись, Ганилевский подумал, что, может быть, ошибался, когда усомнился в том, что они не брат и сестра. После этого Дарья открыла дверь, и оба вышли из квартиры.

В машине Софья, увидав их, оживилась. Милое девичье лицо с большими глазами сразу похолодело и сделалось непримиримым. Посмотрела на часы, удивилась: что-то быстро управились. Возможно, заезжали сюда по какому-то делу, возможно, Дарья здесь не жила. Снова Дарья села за руль, а Валентин, протолкнув вперед свой портфель, сел на заднее сиденье. Отъехав от дома, Велинская посмотрела через зеркало заднего вида на Ганилевского, сказала как бы между прочим:

— Я искала тебя в больнице, в твоем отделении.

Вскинув брови, Валентин поймал в зеркале ее глаза. Так вот, значит, откуда у нее его телефон и адрес! В ответ произнес какое-то непонятное бурчание, разобрать слова было невозможно:

— М-м, хм-м, бр, хо, у-у.

Не обратив внимания на это бормотание, Велинская продолжала, переводя разговор в нужное ей русло:

— Видела в коридоре твоих больных. Впечатление не из приятных. Многие какие-то перекошенные, плохо передвигаются, забинтованные, кряхтящие. — Она умышленно сгущала краски, говорила то, чего на самом деле не видела, чтобы вызвать ответную реакцию Валентина. — Не понимаю, как можно на них целыми днями смотреть?

Плотнее вжавшись в сиденье, врач ответил коротко и по-деловому:

— Я их лечу! — и напомнил: — Александр сейчас тоже не в лучшей форме, но ведь на него ты смотришь.

— Да, ты прав, — охотно согласилась она. — Впрочем, и в твоем отделении не все так плохо. — Велинская, глядя через лобовое стекло, резко повернула руль на перекрестке, направляя машину на другую улицу. — Вышла какая-то женщина из палаты. Красивая, яркая, броская. И такие у тебя тоже лежат. Ты там, наверно, не теряешься? Кот мартовский из тебя еще тот.

И Валентин понял, что Дарья говорила о Римме Дригорович, ибо та в отделении была единственная женщина с яркой внешностью.

— Опять пошла писать губерния! Ты что, ревнуешь? С чего бы? Ты мне не невеста, и я тебе не жених! — недовольно проворчал он. — А женщину эту порезал кто-то. Кстати, у нее другой лечащий врач. Ничего, скоро она бегать будет.

— Как и мой брат, через два месяца? — спросила насмешливо.

— Да нет, — спокойно произнес он, — скоро на выписку. У твоего брата, между прочим, тоже все нормально. Повезло ему, что пуля из травмата, если бы из боевого оружия, могло быть хуже.

Услышав то, что хотела, Дарья тут же перевела разговор на другую тему. Потом обратила внимание в зеркале на машину Софьи. Всю дорогу та шла за ними. Вспомнила, что видела это авто, когда ехала к Александру. Проверяя свое подозрение, сделала небольшой крюк, и машина Софьи повторила то же самое.

— Ты чего круги даешь? — удивился Ганилевский.

— Посмотри назад, — кивнула головой она, — ты не знаешь, что это за машина? Синяя. От нас не отстает.

— Знаю! — обернувшись, посмотрел сквозь заднее стекло Валентин. — Это машина Софьи.

— Следит за нами.

— Мы собирались скоро свадьбу сыграть.

— Что же ты мне никогда не говорил, что у тебя невеста есть?

— А что это изменило бы?

— Возможно, сегодняшнего конфликта не произошло бы.

— Да уж, ты постаралась на славу!

— Надеюсь, ты не пожалел, что сменил в постели Софью на меня?

— Ты не дашь пожалеть.

— Вот и не распускай нюни. Все идет, как должно идти.

Валентин ничего не ответил. Вероятно, Дарья была права. Лучше плыть по течению, чем бороться с ним. И все же Ганилевский чувствовал себя скованным и раздавленным. Дарья опутала его своей паутиной, из которой у него не хватало сил вырваться. По телу разливалась вялость. Нажав на акселератор, Велинская оставила далеко позади машину Софьи. Подъехав к дому, где жил врач, из салона авто не вышла. Удержала Валентина. Ждала, когда появится машина Софьи. Скоро ее авто показалось на углу дома. И тогда Дарья выпрыгнула на асфальт. Вытащив свой портфель, врач тоже вылез. Она взяла его под локоть. Ей хотелось утереть нос Софье, показать, как той далеко до нее. Обычная женская самовлюбленность. Не противясь, Валентин уткнулся глазами в землю, сделал вид, что не видел машину Софьи, хотя на самом деле все было далеко не так. Пошел к подъезду быстро, Велинской за ним пришлось часто перебирать ногами. На скамейке у подъезда сидели два старика, дымя сигаретами. Оба почтительно поздоровались с Ганилевским хрипловатыми голосами. Он коротко торопливо кивнул, пробежал мимо, как будто спешил невесть как, буркнул в ответ и открыл дверь подъезда, пропуская вперед себя Дарью. В квартире яростно набросился на нее, лихорадочно сорвал платье, швырнул под ноги, подхватил Дарью на руки и понес в спальню. Скинул одежду с себя, навалился на Велинскую и долго вдавливал ее своим телом в матрац постели, точно мстил за унижение. Дарья не противилась — ей нравилось это. Когда он выдохся и откинулся на подушку, она молча соскочила с кровати, подняла порванное платье и надела на себя. Ганилевский смотрел на нее сейчас с чувством превосходства. Будто сотворил над нею некое действо, которое принесло ей позор и унизило ее. Но возвысило тем самым его. Он смотрел с любопытством. Неужели она пойдет в таком виде на улицу? И был немало обескуражен, когда она пошла к двери, беззаботно помахав ему рукой. Платье было разорвано спереди и сбоку. Видны вся грудь и голое бедро. Но Дарья не пыталась прикрыться, напротив, словно выпячивала оголенные участки тела. Не поверив собственным глазам, он поднялся и пошел следом за нею. Перед дверью хотел удержать ее, но Дарья как ни в чем не бывало поцеловала его на прощание и распахнула дверь. Вышла на крыльцо и остановилась, подставляя лицо под лучи солнца. Одновременно косила взглядом в направлении автомобиля Софьи. Два старика на скамейке вытаращили глаза, завозились молодецки и зацокали языками, улыбаясь во весь рот. Оба выставили пальцы вверх. Но Дарья не обращала на стариков внимания, краем глаза не выпускала машину Софьи, догадываясь, что та изнутри тоже следила за нею. Открыто, чтобы Софье было все видно, Дарья двинулась к своему авто, точно говоря своим видом, что Ганилевский получил удовольствие с нею полной мерой, что Софье там больше нечего ловить. И Софья прекрасно все уразумела. Она ненавидела Дарью сейчас самой большой ненавистью, хотя осознавала, что прежде всего так сильно должна ненавидеть Валентина. Однако, как только машина Дарьи уехала, Софья выскочила из своего автомобиля и кинулась к подъезду.

Пулей взлетела на этаж и позвонила в дверь. От негодования вся дрожала, палец на кнопке звонка от напряжения дергался, в больших глазах стоял туман. Подумав, что вернулась Дарья, Валентин пошел к двери, не одеваясь. Раскрыл, и в грудь ему ударилась Софья. Увидав перед собой голого жениха, взвизгнула с такой ненавистью, что в висках застучали барабаны:

— Кто эта шлюха?! Кто она?! Ты тварь! Ты отвратительная тварь! Где ты ее нашел?! Ты обо всем пожалеешь! Я не прощу тебе этого! Ты за все ответишь! Ты ответишь за все! — Она сильно ударила его по лицу, так сильно, что он отшатнулся и схватил ее за руки.

В его глазах появилось страдальческое выражение, он так не хотел, чтобы она сейчас обнаружила его в голом виде. Впрочем, это уже ничего не меняло. Глупо, но он стал беспрерывно твердить:

— Я не хотел этого. Я люблю только тебя. Поверь. Я не хотел. Но она сумасшедшая.

Однако его слова еще больше взорвали Софью. Ее возмущению не было предела. Она вырвалась из его рук, и по лицу Валентина захлестали новые пощечины. А потом пальцы сжались в кулаки и стали бить куда попало. Ее ярость кипела. Вырывалась наружу злым шипением:

— Ты отвратителен! Ты ничтожен! Ты уродина! Циничная тварь! Я убью тебя!

Пытаясь что-то блеять в ответ, Валентин хотел обнять ее, но она сильно оттолкнула его и бросилась вниз по ступеням. Все произошло так стремительно, что он, придя в себя и выглянув за дверь, не увидел Софью. Мучительно застонал, прикрыл дверь, присел около нее и бездумно затих.