Искушение

Валерий Столыпин, 2020

Любим, ох как любим мы вывернуть душу до самого донышка в непринуждённой обстановке, выплеснуть горький осадок, чтобы попытаться забыть. Или наоборот накрепко запомнить и пережить заново, если переполняет до краёв ликующая радость бытия, когда есть, что и почему рассказать, но особенно некому. Откровеннее всего признаёмся и каемся, если рассказчик и слушатель почти незнакомы, когда исповедь, выворачивающая зигзаги судьбы наизнанку невозможно передать знакомым и близким, а душа или совесть страдают, болят. Поначалу я внимательно слушал бесхитростные откровения, позже начал писать. Историй у меня накопилось много.

Сказал, что я клеевая

Мёрзнет внутри душа.

"Шарф, — говорит, — надень."

Но не поможет шарф —

Это не мой день.

Ветер поёт:"Вперёд,

Вышла, и по прямой"

Думаю, ветер врёт,

Чувствую, день не мой.

Сола Монова (Юлия Соломонова)

— Люська, будь человеком — расскажи, как он. Было у вас чё? Из-под носа ведь увела мужика.

— Ага, чтобы ты потом в твиттере или стограммах про меня чего-нибудь похабное начирикала. Чай мы с ним пили… с баранками и халвой, на небо смотрели.

— Так я и поверила. Я тебе всё-всё про себя, а ты мне ничего. Такая, значит, дружба!

— Да ладно. Конечно же, было.

— Колись! Только, чур, не врать. Ужас как люблю подробности.

— Ну-у… пришёл. Розы, пятнадцать штук, приволок. Красные, с кулак величиной. Шампанское. С виду настоящее. Не удалось отведать.

— Свежесть небось от букета на всю комнату! Признайся — визжала от восторга, на шею кидалась? Такого красавчика заарканила!

— Глупости. Я цену себе знаю. Какой аромат… так — ничего особенного. Рот до ушей, глаза в кучку. Уставился в переносицу, словно паралитик какой, и молчит.

— Не томи, Люсь, куда уставился-то?

— На платье наверно.

— Грудь что ли взглядом облизывал… раздевал наверно?

— Откуда мне знать. Может просто стеснялся. Ну… я и прикололась… слегонца, ты же понимаешь.

— Типа, отдамся за умеренную цену в хорошие руки? Понимаю. Потом ужин при свечах, три аккорда на гитаре… романс о неразделённой любви с нечаянно оброненной слезинкой, “а напоследок я скажу-у-у…”, как ты умеешь: с чувством, с толком, с расстановкой. Даже я иногда рыдаю. Плакал наверняка, в ногах валялся, клялся в вечной любви. Ведь клялся, да? Люська… ты просто суперская!

— Готовила я. Утку по пекински, салат “Любовница”, королевскую ватрушку размером со сковородку.

— С ватрушкой ты здорово придумала. Тонкий намёк на толстые обстоятельства. Инь-ян… сунь фал в чай вынь-су-хим. А он… со спины такой подкрадывается, поцелуй в ямочку на плече, ты дрожишь,… он руку нагло в запретную зону. Ещё бы: фигурка у тебя аппетитная. Губами ласкает шею, ушко языком теребит. Ты вся потекла. Стонешь вполголоса, цену набиваешь. Завидую. Каков, шельмец! И ведь не скажешь, что хват. Что дальше-то было? Танцевали впритирку… или того… сразу в постель?

— Музыку слушали. Цоя. Когда твоя девушка больна.

— Клюнул? Меня бы кто так вылечил!

— Шампанское минут двадцать открывал. Облил с ног до головы.

— Как романтично! Разделись, конечно, и под душ. Он тебя пеной, интимный массаж. Безумно люблю заводиться под душем. Офигеть! Дай руку, слышишь, как сердце стучит! Стихи ему читала?

— Как бы да… пока он пол протирал.

— Какой нафиг пол, когда эмоции бурлят, когда любви хочется! Свои стихи-то читала или те, дай вспомню: “голова предательски горяча, ты лежишь в рубашке с его плеча, он в своей дали допивает чай, красный «Marlboro» мнёт в руке. Наливает виски и трёт виски, защищаясь рифмами от тоски, разбивая вдребезги ветряки в неуютном своём мирке. За окном туман, впереди рассвет, из душевных ран льётся маков цвет, вытекает жизнь, исходя на нет, но не им будет сорван куш. Ядовитым дымом струится ночь, в кружке горький чай, а в стакане скотч…” забыла, что там дальше. А, неважно. Романтика на грани. Даже я поплыла… представляю, что он с тобой творил. Дальше давай, не томи… из тебя клещами тянуть надо?

— Так нечего рассказывать. Утку целиком схомячил, полчаса в салате ковырялся. Нахваливал. Потом кофе попросил.

— Силушку богатырскую наедал. Понимаю. Ну-у! Это всё прелюдия, присказка, так сказать. Сказку давай. Сама сказала — было. Что именно было, как?

— Выпил кофе. Три чашки. Взял за руку, в глаза смотрел. Долго-долго.

— Дальше, дальше, что? Наверняка до утра куролесили… кровать-то целая! Предохранялась, тест сделала?

— Сказал, что ещё придёт. Хозяйка, мол, я хорошая. Как мама готовлю, даже лучше. В щёку чмокнул. И ушёл.

— Да ладно! И всё?

— Нет, не всё. Ватрушку попросил с собой завернуть. Сказал, что я клёвая.

*В миниатюре использованы стихи Алексея Порошина