Дом с неизвестными

Валерий Шарапов, 2022

Получивший назначение в столичный Наркомат Анастас Мирзаян неожиданно обнаруживает в своей ведомственной квартире старый сейф. Заметно, что его когда-то пытались вскрыть, но безуспешно. Чиновник прячет находку до лучших времен. Он и не догадывается, что за сейфом давно охотятся самые отчаянные воры Москвы. Но все, кто пытался завладеть этой добычей, закончили свои дни трагически. Поиски пропажи ведут и оперативники МУРа Иван Старцев и Александр Васильков. Им удается выяснить, что кровавый след исчезнувшего из Мосторга сейфа с драгоценностями тянется с тревожного октября 1941 года… «Дом с неизвестными» – это уникальная возможность вернуться в один из самых ярких периодов советской истории – в послевоенное время. Реальные люди, настоящие криминальные дела, захватывающие повороты сюжета. Персонажи, похожие на культовые образы фильма «Место встречи изменить нельзя». Дух времени, трепетно хранящийся во многих семьях. Необычно и реалистично показанная «кухня» повседневной работы советской милиции.

Глава четвертая

Московская область, поселок Троицкое. Смоленск; август 1945 года

–…Мне сразу приглянулось это местечко. Вроде бы и Москва рядышком, и оживленное шоссе на Калугу под боком, а совершенно иной мир: ни шума, ни суеты. Чистый воздух, в саду все лето поют соловьи. Безопасно — на весь поселок один участковый, да и того не видать, — негромко вещал Аристархов, ведя свою гостью по центру Троицкого.

Мария зачарованно осматривала чистые улочки, старинные деревянные усадьбы, красивые каменные дома с балюстрадами и фронтонами. Центр поселка был ухожен и разительно отличался от рабочей окраины.

Она на верила своим глазам. Пару часов назад, когда они ехали по пыльной улице сквозь строй ужасных бараков и встретили толпу полупьяных оборванцев, ей подумалось, будто ее переместили в отвратительный мир маргиналов. Но нет, поселок оказался уютным и милым и скорее походил на маленький городок.

— А знаешь, кто у нас в соседях по дачно-строительному кооперативу? — улыбаясь, спросил Сергей.

— Кто?

Выдержав торжественную паузу, он перечислил:

— Режиссер Иван Пырьев, поэт Константин Симонов, писатель Александр Твардовский. И еще несколько известных на всю страну творческих личностей.

— Последнего не знаю, про Симонова что-то слышала.

— Ну как же! Стихотворение «Жди меня».

— Да-да, конечно, вспомнила. Его жена — Валентина Серова.

— Верно.

— А Пырьев… не он ли снял фильм «В шесть часов вечера после войны»?

— Точно. И проживает он, между прочим, на соседней улице. Из окон маленькой спальни, что на втором этаже, хорошо видна крыша его дачи.

— Ты говорил, будто не имеешь отношения к творчеству. Как же ты получил здесь участок? — удивлялась девушка.

— Участок с дачей достались мне недавно и по великому случаю.

— Расскажи.

— Как-нибудь в другой раз. Для меня история оказалась счастливой, а для бывшего владельца — грустной…

Так и бродили они за беспечными разговорами по поселку, любуясь берегом реки, старинными особняками, небольшим парком по соседству с тихим центром.

Размеры поселка Троицкий были скромными. В середине небольшая круглая площадь, от которой лучами расходился в разные стороны пяток прямых улиц. Вдоль излучины Десны на полкилометра растянулась заросшая ивами набережная, облюбованная горожанами и дачниками. В центре поселка помимо парка имелись магазинчики, базар, небольшой клуб с библиотекой и актовым залом, где по вечерам крутили кинофильмы. Ближе к реке располагались два летних ресторана с просторными верандами.

Любой приезжий, пройдясь по поселку утром или в дневное время, посчитал бы его пустым и сонным. Но если бы он задержался до вечера, то убедился бы в обратном. С наступлением сумерек в центре вспыхивали яркие желтые фонари, улочки и набережная наполнялись народом, звонкими голосами, музыкой из патефонов.

Побродив по центру, Сергей и Мария вернулись к речному берегу и устроились на веранде ресторации. Оба к этому часу проголодались. Испросив подоспевшего официанта о кухне и меню, заказали жареного карася под сметаной, белого вина, фруктов и с удовольствием принялись ужинать…

Теплый безветренный вечер показался восхитительным. Над головами висело мирное небо, усыпанное яркими звездами; люди вокруг веселились. Наполняя бокалы вином, Аристархов подумал: «Как же быстро мы привыкаем к хорошему! Всего три месяца назад шла тяжелая война, транспорта не хватало, в продуктовые магазины выстраивались длинные очереди, рестораны оставались открытыми только в крупных городах. И вот, поди ж ты, все исправили, навели порядок, открыли кинотеатры, магазины, рестораны. Народ вечерами после работы отдыхает, радуется…»

Да, это было так. Недавно в центре Троицкого валялся мусор, не горели фонари, все увеселительные заведения были закрыты с июня 1941 года, а на улице Текстильщиков чернели воронки от разрыва немецких бомб. Теперь же все стало по-другому.

Потягивая вино, Аристархов любовался девушкой. Она обладала потрясающей внешностью. Милое личико и прическа очень напоминали Сергею известную на весь мир красавицу-актрису Вивьен Ли. Стройная, чуть выше среднего роста. Локоны шелковистых волос спускались до плеч, обрамляя чистое светлое лицо. Пухлые губки, немного вздернутый прямой носик, карие глаза в вуали бархатных ресниц под изогнутыми крыльями тонких бровей. Когда она улыбалась, на щеках появлялись милые ямки, а глаза источали игривый блеск. Для полного сходства с великой актрисой недоставало лишь темного цвета волос. У Марии от рождения волосы были вьющимися и светлыми с потрясающим золотистым оттенком.

Девушка замечала интерес Сергея и смущенно краснела. Подлив еще вина, он вознамерился сказать комплимент, да запнулся, потому что спутница вдруг насторожилась.

— Кто это поет? — шепотом спросила она, прислушиваясь к приятному мужскому баритону.

Ниже летней веранды, в районе ее бокового входа со стороны набережной расположился гармонист и принялся развлекать публику исполнением популярных песен.

— Понятия не имею, — пожал плечами Аристархов. — Какой-нибудь местный шут решил подзаработать…

Но нет, на шута музыкант не походил. Он определенно обладал незаурядными способностями, а его голос был сильным и приятным. Многие гости ресторана, позабыв о напитках и закуске, заслушались чудесным исполнением:

В час роковой, когда встретил тебя,

Трепетно сердце забилось во мне,

Страстно, безумно тебя полюбя,

Весь я горю как в огне…

— Мой любимый романс! — воскликнула Мария, сжав ладонь Сергея.

Он тоже когда-то его слышал, но не помнил ни автора, ни слов. Подивившись ее детской восторженности и странной любви к музыке, Сергей спросил:

— И как же он называется?

— «В час роковой». Разве ты не знаешь?

— Запамятовал. Но отныне обязуюсь заучить, — отшутился Аристархов.

И вдруг сделался серьезным — к столику подошел молодой худощавый парень с копной прямых непослушных волос.

— Разрешите пригласить вашу даму? — вежливо, но слегка развязным тоном обратился он к Сергею.

«Блатной, что ли? — окинул он паренька оценивающим взглядом. — Наколок не видно, фиксы не блестят, но говорит странно».

Он не возражал. Дело оставалось за дамой.

Но та мягко отказалась:

— Извините, я не танцую, — улыбнулась она незнакомцу. И положила прохладную ладонь на руку Сергея, чем окончательно его пленила.

* * *

В половине одиннадцатого к столу подскочил официант, одетый по ресторанной моде сытых 1930-х годов: широкие черные брюки, белая сорочка под темно-серой жилеткой, черный галстук, холщовый белый фартук и неизменная салфетка через согнутую руку.

Сергей попросил счет и расплатился за ужин; парочка направилась к выходу. Когда спускались по скрипучей деревянной лестнице под желтый уличный фонарь, он аккуратно держал Марию под локоток и сгорал от нетерпения. Ведь этот чудный вечер обязан был закончиться долгожданной близостью. По-другому и быть не могло. Иначе зачем она согласилась на головоломную авантюру и вместо Смоленска приехала в Троицкое?..

Справа от асфальтовой дорожки на травянистом бугорке сидел молодой парень — тот, что весь вечер развлекал народ пением. Он то ли закончил свой концерт, то ли устроил перекур — в кулаке его тлел окурок. Одет он был в выгоревшую солдатскую форму, однако вместо кирзовых сапог на ногах были ботинки. На груди блестели три медали и золотая нашивка за тяжелое ранение. Видавшая виды черная гармонь, инкрустированная белыми цветами, стояла по левую руку, по правую лежал деревянный костыль. Здесь же чернел раскрытый футляр, куда сердобольная публика бросала монеты и мелкие купюры.

— Какая жалость! — Мария заглянула в свою сумочку. — У меня нет с собою денег…

— Не беда. — Аристархов полез за портмоне.

Выудив купюру, подал девушке. Та схватила ее и опустила в футляр, не забыв поблагодарить:

— Спасибо. Вы прекрасно исполняете старинные романсы.

Музыкант в солдатской гимнастерке кивнул и как-то странно посмотрел на нее. Точнее, повернул голову в ее сторону, будто прислушиваясь.

Отойдя на несколько шагов, Мария шепнула:

— Он еще и слепой! Представляешь?!

Сергей вздохнул:

— Да-а… Повезло с талантом, но не повезло на войне…

* * *

Старшая сестра Марии Ольга, с рождения проживавшая в Смоленске, третьего дня получила от нее подробное письмо. Ольга была замужем, растила пятилетнего сына; устроенная жизнь ее текла привычно и размеренно. Письма от младшей сестры приходили регулярно, но все они были на один лад — из разряда дежурных ежемесячных весточек: две-три последних новости, столько же жалоб на занятого пожилого муженька и столько же вопросов о житье в провинции. И вдруг странное послание совершенного иного толка.

«Милая, любимая Олюшка! — повествовал ровный и убористый почерк Марии. — Умоляю, не осуждай меня и сделай все, как я прошу ниже…» Далее в письме излагалась подробная инструкция, объяснявшая, что и когда должна исполнить Ольга.

Ничего особо сложного для себя Ольга в инструкции не нашла. Следуя первому пункту наставления, на второй день после прибытия в Смоленск обозначенного поезда из Москвы Ольга забежала на почту и отправила на Московский адрес семейства Мирзаян телеграмму.

«Дорогой Анастас, доехала нормально, — написала она на бланке серого тонкого картона. — Сегодня целый день провела в больнице возле сестры. Выглядит она неважно, но врачи обещают выздоровление. Пока остаюсь при ней. Целую. Твоя Мария».

* * *

Дачные поселки, где коротала свободное время советская интеллигенция — академики, генералитет, партийное и государственное руководство, деятели искусства — располагались в лучших местах Подмосковья. Жуковка, Баковка, Снегири, Валентиновка, Жаворонки, Троицкое, Николина Гора, Переделкино… Задолго до войны строительные организации тянули в эти поселки магистральные водопроводы, обеспечивали канализацией и хорошими дорогами.

Первый этаж дачи Аристархова, не считая застекленной веранды, состоял всего из двух комнат: просторного зала и уютной спальни. Была еще небольшая ванная комната с туалетом, раковиной и душем. Кухни на даче не было вообще, но молодой хозяин об этом не сожалел. Много ли ему было надо? На веранде от старых хозяев осталась электрическая плитка, на которой можно было вскипятить чайник, сварить кофе или пожарить мясо с овощами.

Второй этаж состоял из двух гостевых спален, обе имели выход на чудесный балкон, заросший диким виноградом.

В основном Аристархов обитал на первом этаже, ленясь подниматься по ступенькам крутой лестницы. В зале имелись патефон с полусотней пластинок, шкаф с книгами, удобное кресло, столик, диван. В спальне стояли широкая кровать и платяной шкаф. Коротая время на даче в одиночестве, Сергей любил поваляться на кровати с книгой в руке под теплым светом прикроватной лампы.

На следующий день Аристархов проснулся ранним утром от заглянувшего в открытое окно косого солнечного луча. Он осторожно встал с постели.

Мария крепко спала. Прошедшая ночь получилась бурной, довольные любовники уснули поздно, и теперь даже во сне лицо молодой женщины светилось безмятежным счастьем. Под утро в дачные покои через раскрытое окно пробралась прохлада, и Мария прикрылась легкой простынкой до самого подбородка.

Посмотрев на часы, Сергей вздохнул: «Всего-то шесть сорок. Для отпуска ужасно рано. А для работы — в самый раз».

Он мягко прикоснулся кончиками пальцев к непокрытой простынкой руке. Мария не почувствовала прикосновения и продолжала смотреть счастливые сны.

Сергей осторожно сдвинул край простыни, обнажив женскую грудь. Поглядев на легкую занавеску окна, тихонько встал, оделся. Направляясь к выходу из спальни, он подхватил свою сумку, в которой лежала трофейная немецкая фотокамера Leica…

Он хотел порадовать свою гостью вкусным деревенским завтраком, а для этого требовалось прогуляться до Троицкого рынка и разжиться там свежими продуктами: яйцами, молоком, сметаной, маслом, хлебом, зеленью. В Москве половину из вышеперечисленного продавали только по карточкам, остальное — в коммерческих магазинах или на рынках за сумасшедшие деньги. Однако, чем дальше находился рынок от столицы, тем ниже становились цены.

Он обязательно сходит на рынок и приготовит что-нибудь необычное. Но сначала нужно провернуть куда более важное дело.

Покинув спальню, Аристархов проверил фотокамеру, оделся и вышел сквозь веранду на улицу. Обойдя дом, он приблизился к открытому окну спальни, заглянул в него и… невольно замер от восхищения.

Мария во сне успела повернуться лицом к окну, отчего простынка соскользнула на пол. Теперь ничто не скрывало наготы прекрасного молодого тела. Изящно свисавшая с кровати рука, согнутая в колене ножка, разбросанные по подушке пряди белокурых волос…

О такой удаче Сергей и не мечтал. Тихонько отодвинув мешавшую занавеску, он плавно взвел затвор «Лейки». Глядя сквозь видоискатель, шагнул влево, вправо. Отыскав наилучший ракурс, нажал на спуск.

В утренней тишине щелчок механизма вышел громким. Испугавшись, Сергей отпрянул назад, замер…

Нет, ничто не могло потревожить крепкий сон гостьи — ни трели птиц, ни ласкавшая лицо солнечная рябь, ни случайные звуки. «Неудивительно. После такой неспокойной ночки я и сам проспал бы до полудня», — подумал Аристархов.

Вернувшись на прежнее место, он вновь поднял «Лейку» и принялся фотографировать раскинувшуюся на кровати молодую женщину. В каждом снимке он старался захватить в кадр краешек оконной рамы, подоконник или качавшуюся сбоку от прикосновения ветерка занавеску. Это было необходимым условием для успеха в его непростом деле.

Когда в «Лейке» закончилась пленка, Аристархов вздохнул и с сожалением посмотрел на обнаженную красавицу, будто специально позировавшую для фотосъемки. «Жаль, но художественную составляющую этих снимков никто не оценит», — усмехнулся он и на цыпочках вернулся в дом.

Спрятав фотокамеру в сумку и прихватив деньги, Сергей в отличном расположении духа отправился на рынок за продуктами…